Боль, которую не выплакать

Их общение становится все теснее и теснее. Сынчоль начинал всё чаще оставаться у Джонхана на ночь. Со временем его вещи начали появляться в чужом гардеробе. На работу они ходили вместе. С работы – тоже вместе. Вместе ходили на обеды. Вместе работали над статьями. И не то, чтобы этого и не было до. Просто сейчас всё было настолько вместе, что казались едва ли не единым целым. Джонхан, после тех мучительных недель, буквально расцвел. Минхао не мог не заметить, что тот стал даже красивее, чем раньше. Су прекрасно знал, что правильный человек заставит другого буквально сиять, сам такой. Но видеть такие изменения немного странно. Да, они с Джуном и Вону постарались, чтобы свести их, но не никто из них не рассчитывал, что всё случится так быстро. Слишком быстро для того, кто мог умереть от чужого сопротивления своей судьбе. — Мне вот интересно, — говорит однажды Минхао, когда Сынчоля наконец-то не оказалось рядом с Джонханом (тот был у Вону вместе с Джуном). — Вы долго будете себя так вести? — Что? — Джонхан сильно удивляется чужим словам. — О вашем статусе передрузей, да, я знаю, что вы все ещё не встречаетесь, хотя от вас так и несёт влюбленностью. Юн приподнимает брови, а потом смущённо тушуется. Он уводит того в ближайшую кофейню (у них все равно перерыв). Там то Джонхан всё и выкладывает. И главную свою тревогу – что он, несмотря ни на что, всё ещё не спешит с решением. И Сынчоль его не торопит. Чхве понимает, что к чему, поэтому просто медленно пробивает путь к чужому сердцу и доверию. Вернее, путь то к сердцу уже проложен, но вот доверие… Штука тонкая. Поэтому… — То есть, вы почти что живёте вместе, обнимаетесь, целуетесь, и всё ещё не встречаетесь? А даже если вы переспите, то тоже не будете? — Минхао тут же получает в лоб смятой салфеткой. — Хотя, я не удивлен, учитывая твой характер. — Во-первых, ты знаешь, куда тебе идти. Если переспросишь, то нахуй. Во-вторых, не уверен, что мы вообще в ближайшее время дойдём до подобного уровня. Мне всё ещё некомфортно немного. Шрамы напоминают о том, что мне пришлось пережить из-за него. Да, я люблю Сынчоля, это даже скрывать глупо, вот только… Не знаю, как это объяснить. Что забавно, Сынчоль действительно всё понимает и принимает, от этого легче. Если всё так и дальше пойдёт, то мне будет уже не страшно сделать последний шаг. — Да, в этом есть смысл. Ты прав, только не тяни слишком долго, это может пойти вам во вред. — Знаю-знаю, — усмехается Джонхан, допивая кофе. — Знает он, ага. *** Джонхан просыпается от того, что Сынчоль оставляет мягкий и до ужаса нежный поцелуй у него за ухом. Он едва слышно стонет от этого, вдруг поняв, насколько это было приятно. И насколько горчим возбуждением это всё оседает внутри. Но спешить Юн не собирался. Поэтому он мычит, переворачиваясь лицом к своему возлюбленному. Сынчоль улыбается так нежно, что у Джонхана нутро чуть ли не обжигает его любовью. И ему очень сильно хочется открыться Чхве полностью. — Доброе утро, — голос Сынчоля ото сна низкий и хриплый, немного рычащий. Джонхан чувствует мурашки по коже от него. — Доброе, — сам он говорит также тихо, как и Сынчоль. У них был выходной, и они планировали сходить погулять, раз уж было не так уж и холодно. Джонхан был этой затее только рад, вот только Чхве, который проснулся несколько раньше и всё это время смотрел на спящего Юна, вдруг решил передумать. Он сгребает того в крепкие объятья, уткнувшись Джонхану в шею. Тот лишь охает, но вопросы не задаёт. Если Сынчоль решил не вставать, то и не нужно. В его крепких и тёплых руках было куда лучше, чем на холодной улице. Джонхану не хочется покидать эти объятья. Ему хочется, чтобы Сынчоль будил его так каждое утро. Чтобы он всегда был рядом. Эти мысли не покидают его уже настолько долгое время, а Чхве последние несколько недель настолько нежный, что аж в груди щемит. И Джонхан думает, что всё-таки пора. Он готов рискнуть. — Сынчоль… — тихо зовёт его Джонхан. Тот в ответ лишь мычит. — Я хочу сказать… Я хочу сказать, что я готов. И я хочу быть с тобой, как пара. Как родственная душа. Как человек… Но ему не дают договорить. Сынчоль вдруг будто бы читает его мысли. — Которого я люблю, — говорит Чхве прямо ему в губы. Джонхан не отвечает словами, он лишь кивает. И этого кивка Сынчолю достаточно. От него он буквально плавится больше, чем от любых слов. И этими самыми словами он никогда не сможет передать, насколько важным для него было это решение Джонхана. И раз уж слова тут не помогут, то должны помочь действия. Именно так решает Сынчоль, когда целует Юна. Целует даже как-то отчаянно, ведь боялся, что Джонхан никогда не решится. И также нежно, со всеми теми чувствами, что испытывал к уже своему парню. Джонхан теряется на мгновение, но отвечает, тоже стараясь, чтобы Сынчоль понимал, что он чувствует то же самое. Этот поцелуй кружил голову им обоим. Настолько, что Чхве, не сдерживаясь, вжимается в чужое горячее тело. А Джонхан и не против. Он сам прижимается, крепко обнимает за шею, явно этим намекая, что просто так Сынчоля не отпустит. Ни сейчас, ни вообще в принципе в этой жизни. Это Сынчолю льстит, ему это нравится, ему нравится Джонхан. Он хочет его рядом. И, если честно, он просто хочет Юна. Да и как его не хотеть? Тело у него такое же прекрасное, как и лицо, и личность. Сынчоль разрывает поцелуй и несдержанно облизывает свои пухлые губы, смотря на Джонхана. А Джонхан смотрит не в глаза, а на те самые губы. Взгляд его слегка темнеет. И это становится заметнее, когда Юн поднимает взгляд с чужих губ и смотрит в чужие глаза. Которые тоже постепенно наполняются страстью и желанием. Кажется, они плохо влияют друг на друга. Приятно плохо. Достаточно приятно плохо, чтобы Сынчоль, не сдерживаясь, целует чужую линию челюсти. От этого поцелуя очень горячо, от него – тягучее возбуждение по венам. — Надеюсь, ты не против? — шепчет Чхве куда-то в кожу шеи, касаясь её губами. Джонхан на это выдыхает совсем слабое и чуть судорожное «не против», ощущая, как чужие губы кожу буквально обжигают. Он уже тяжело дышит, что не может не заметить Сынчоль. Ему это нравится. Нравится эта чувствительность, это желание, что ощущается под пальцами рук, что обхватывают чужое тело. Ему нравится, как Джонхан от этого чуть вздрагивает и как шумно выдыхает, когда Сынчоль снова целует чувствительную кожу шеи. Ему нравится Джонхан, в конце концов. Чужая кожа идёт мурашками, когда её касается горячий язык. Чхве не пропускает ни одного миллиметра кожи, если не губами, то хотя бы просто вдыхает чужой запах. Лёгкий аромат лаванды от Джонхана сводит с ума. Да и вообще Джонхан сам полностью с ума сводит. Сынчоль никогда так легко не заводился. Но с Джонханом всё всегда по-другому. Начиная с первой встречи, в которую они были готовы убить друг друга, заканчивая тем, где они оказались сейчас. Сынчоль задирает пальцами край чужой футболки, касаясь пальцам живота, который тут же вздрагивает. Дыхание Джонхана становится лишь тяжелее, он чуть прогибается в пояснице, ведомый чужими действиями. Пальцы скользят по коже, стягивая вместе с этим эту самую футболку. Чхве специально касается сосков, что вызывает у Юна несдержанный стон. У Сынчоля из-за этого по позвоночнику мурашки, а внизу живота – узел возбуждения. Хотелось больше. Куда больше. Однако, Сынчоль не спешил. Сейчас это не нужно. Поэтому тот аккуратно стягивает с чужого тела футболку, после чего то же самое делает со своей. И прижимается обнажённой грудью к чужой. Чхве тут же ловит чужой тяжёлый стон поцелуем. Горячим и глубоким, ведь Сынчоль проникает языком в рот Джонхана. А Джонхан шумно выдыхает на это всё, отвечает, касаясь чужого языка своим. Становилось жарче. Воздух вокруг них будто бы плавился. Сынчоль с трудом заставляет себя отстраниться от чужих губ. Поэтому выдыхает в джонхановы губы, коротко проведя по ним языком. Юн тихо, будто бы недовольно, мычит. Это заставляет Сынчоля усмехнуться. Его прекрасный парень явно уже на взводе. Но Чхве, очевидно, спешить не планировал. Он нарочито медленно целует шею, также медленно спускается ниже к ключицам. Взгляд Сынчоля тормозит на правой ключице, под которой была часть их судьбоносной надписи. Надписи, что объединила их на всю жизнь. Чхве как-то едва ли не приторно-нежно касается её губами, каждой буковки. Насколько же права была жизнь, ведь чтобы дойти до того, где они сейчас, им пришлось полюбить друг друга, несмотря ни на что. Полюбить обнажённые души друг друга. Сынчоль мажет губами по надписи. Спускается горячими, почти обжигающими, поцелуями всё ниже. Джонхан негромко стонет от этого всего, от чего плоский живот подрагивал под сынчолевыми губами. Последнего это лишний раз возбуждало. Весь такой хрупкий, горячий и до ужаса возбужденный Джонхан был словно запретный плод, который очень сильно хотелось вкусить. И, отчасти, это так и было. Чхве подхватывает Джонхана под бедра, на короткое мгновение прижимая их к себе. Чтобы тот ощутил его возбуждение. И Юн громко стонет от соприкосновения его возбуждённого члена с чужим. Парень честно не понимает, когда он успел настолько возбудиться. Но Сынчоль был настолько страстно-нежным, что иного исхода и быть не могло. Джонхана от этих мыслей отвлекает то, что Чхве стягивает с него штаны. Всё также аккуратно, как и делал всё до этого. Его горячие губы касаются внутренней стороны бедра Юна, от чего тот судорожно выдыхает, чуть дёрнувшись. Сынчоль усмехается, оставляя там лёгкий укус. Его слуха касается дрожащий стон, что заставляет Сынчоля легонько засосать кожу. Джонхан стонет ещё громче и начинает извиваться от чужих манипуляций. Дыхание сбивается окончательно, это слышно. Сынчолю становится всё горячее. Он продолжает обжигать юново бедро дыханием и поцелуями, вместе с этим едва ощутимо ведя пальцами по ткани трусов прямо по уже возбуждённому члену. Тут же слышится джонханова ругань и тот дёргает бёдрами. То ли чтобы ближе прижаться, то ли чтобы наоборот – уйти от прикосновений. И, судя по шипению, всё-таки второе. Джонхан недовольно елозит, приподнимается и тянет Чхве наверх и целует. Поцелуй горячий, влажный и абсолютно неприличный. От него кровь в венах начинает закипать, а член – возбуждённо болеть. — Надеюсь, у тебя всё имеется, — усмехается Сынчоль в чужие губы и коротко чмокает губы Юна. — Обижаешь, — тот фыркает насмешливо. — Конечно. И банальностей не дождёшься, презервативы и смазка в ванной в шкафчике. Такое поведение Сынчоля заставляет усмехнуться. Что ж, сейчас он готов признать то, что такой Джонхан ему, на самом-то деле, даже нравится. Осталось только его научить эту черту характера прикладывать туда, куда и когда это нужно. Сынчоль встаёт, проводя руками вместе с этим по обнажённому торсу. Юн от этого вздрагивает. Он чувствует, как холодок пробегает по коже, от чего ёрзает. А Сынчоль на это едва заметно усмехается. Какой нежный мальчик. Поэтому Чхве спешит. Квартира у Джонхана небольшая, да и он её более чем хорошо знает, разве что по ящикам не шарился. Из-за чего и не знал, что Джонхан хранит в своих шкафчиках. Всё находится быстро, и Сынчоль искренне радуется, что Юн более, чем благоразумен, пусть и ведёт себя иногда отвратительно. В комнату Сынчоль торопится. Просто потому что его Джонхан без него там, горячий и возбуждённый, и хочется его к себе прижать и согреть. Хочется, чтобы он плавился под ним, громко стонал и сам жался. Хочется, чтобы Джонхану было приятно. И чтобы было хорошо, так, чтобы он запомнил надолго, чтобы хорошо было только с ним. Он сомневался, что Юн вообще будет способен просто так уйти от него, потому что тот, очевидно, любил слишком чисто. Да и сам Сынчоль хочет быть рядом. Настолько, насколько возможно. Джонхан на своей постели лежит, чуть сведя ноги. Видно, что одному ему некомфортно. Поэтому Сынчоль, как только оказывается рядом, тут же целует мягкие губы, нависая над Юном. Тот прогибается и жмётся к чужому телу. Он разгорячён и даже как-то дрожит. Сынчоль от этого вздыхает тяжело, а губы тут же сохнут. Чёрт побери этого Юн Джонхана. Реально с ума сводит. Заставляет целовать жарче, прикусывать чужие губы. Руками исследовать чуть дрожащее тело, давить слегка пальцами на рёбра, ладонью на впалый живот. Пальцы пробираются под резинку трусов, но не больше. Оглаживают кожу, слегка скребут ногтями, едва царапая. Дыхание под Сынчолем становится судорожнее. Джонхан прикрывает глаза, ресницы его начинают дрожать сильнее. — Ты точно готов? — обжигает Сынчоль своим дыханием чужие губы в низком шёпоте. — Да, — также тихо отвечает Джонхан, и можно заметить, что голос его дрожит. Можно заметить, как голос его слегка просел. И в этом голосе слышно всё. — Хорошо. Если что-то не так, ты говори сразу. Джонхан кивает, и только после этого Чхве позволяет себе снять аккуратно чужое нижнее бельё. Становится жарче. От вида уже полностью нагого Джонхана у Сынчоля слюна во рту собирается. Сглатывается она тяжело. Сынчоль заворожено оглядывает Юна, отмечая для себя, что тот прекрасен в любом виде. Худощавый, правда, несколько, но это явно поправимо. Всё-таки, судьбу Чхве будет благодарить ещё долго. — И сколько ты собираешься на меня так пялиться? — слышит Сынчоль смущённый фырк. — Всю жизнь, — улыбается Чхве неожиданно нежно. А от этого Джонхан краснеет даже сильнее, чем от происходящего. — Буду знать, как лучше тебя смущать. Сынчоль снова его целует, коротко и мягко, после чего разводит джонхановы ноги. Джонхан, легко ведомый сейчас, даже особо не стесняется. Чхве устраивается удобнее, открывает лубрикант и выдавливает его на пальцы. Субстанция уж слишком прохладная, поэтому Сынчоль решает, что лучше его хоть немного согреть. А сам пока покрывает поцелуями всё, до чего может дотянуться. Джонхан же нетерпеливо ёрзает. Долго ждать им обоим не приходится. Когда Чхве решает, что смазка уже нормальная по температуре, Сынчоль медленно вводит пальцы в Джонхана. Тот как-то странно булькающе вздыхает, и не трудно понять, что у него давно никого и ничего не было. Даже льстит. Сынчоль снова нависает над чужим лицом. — Всё хорошо, потерпи. Я спешить не буду, — Чхве осыпает лицо Джонхана лёгкими поцелуями, надеясь, что это отвлечёт его. — Не беспокойся, — хрипло и дрожаще отвечает Юн. — Не настолько я хрупкий. Сынчоль хмыкает, но никак не отвечает. Он не согласен, но спорить и бессмысленно, и не время. Чхве начинает медленно двигать пальцами. Двигать, раздвигать. Делает он это всё нарочито медленно, будто бы специально, хотя это так и есть. И меняет темп хоть сколько-нибудь лишь тогда, когда джонханово дыхание становится хоть немного ровным. Тогда Сынчоль позволяет себе немного (или много) большее. Он слегка давит на простату, чем вызывает у Джонхана громкий стон. Тот запрокидывает голову назад, закрыв глаза. Он сглатывает скопившуюся слюну очень тяжело, живот часто и сильно вздымается из-за совсем отяжелевшего дыхания. Ему нравится, это очевидно. А у Сынчоля эти стоны всё нутро переворачивают. Хочется поиграть немного грязно. — Твоя чувствительность меня убивает. Ты всегда такой? Или только со мной? — хриплым и низким шёпотом спрашивает Сынчоль, склонившись над чужим ухом. — Ну же, Ханни, ответь мне. Только ответить Джонхану не дают. Чхве сильнее давит на простату ровно тогда, когда Юн уже открывал рот. И ответ превращается в ещё более громкий стон. Джонхану кажется, что сейчас он в безумстве заходится. После столь откровенной наглости нормально ответить не получается. Да и, опять же, просто не дают. Сынчоль все активнее двигает пальцами внутри чужого тела, практически массируя вместе с этим простату. Из-за этого всего мысли в голову не идут абсолютно. А из горла только и могут, что вырываться громкие стоны и редкое хныканье. Кажется, Джонхан к пальцам уже привык. Джонхан недовольно выдыхает, когда Чхве убирает пальцы. Это заставляет того ухмыльнуться. Такое поведение Юна лишь заводило. Столь жаждущий, он буквально выбивал из Сынчоля способность рационально мыслить. Пора переходить к главному. Сынчоль раскрывает презерватив и раскатывает его по члену. И едва слышно от этого стонет. Едва, да не едва, Джонхан это слышит и, неожиданно для Чхве, стонет с ним почти в унисон. Что ж. Кажется, они действительно созданы друг для друга. Но от мыслей пора избавляться. Сынчоль снова берёт в руки смазку, которую размазывает уже по стволу. Не хочет он причинять боли Юну, он от него и так настрадался. Сынчоль хватается одной рукой за бедро Джонхана, вместе с этим снова устраиваясь между его ног. И аккуратно и медленно входит. Джонхан едва ли не давится глубоким вздохом. В этот же момент Чхве начинает осыпать поцелуями каждый участок тела, до которого мог дотянуться, лишь бы отвлечь Юна. Своего возлюбленного. И целует в губы с какой-то утопической нежностью, когда входит по самое основание. Сынчоль замирает, давая Джонхану привыкнуть хоть как-то, продолжая целовать. А Юн отвечает. Отвечает и не может остановиться. Потому что губы Сынчоля сводят с ума и успокаивают одновременно. Они оба ждут, оба хотят и оба понимают, что торопиться сейчас – худший вариант. — Я готов, — говорит Джонхан тихо и как-то надрывно, когда Сынчоль перестаёт его целовать. Чхве на это кивает. Он начинает двигаться: коротко и медленно, дабы не навредить. Рука его скользит по чужому боку, поглаживая разгорячённую кожу. А Джонхан лишь стонет, всё ещё несколько болезненно. И своими, чуть дрожащими, и руками хватается за крепкое тело Сынчоля. Это горячо. Но даже подобное не даёт Чхве ускорится раньше нужного. Он ждёт, пока Джонхан под ним не покажет, что готов к большему. И тот показывает. Пальцы, уже чуть дрожащие, давят на спину сильнее, чуть скребут ногтями. Странное ощущение, но приятное. Легкое раздражение по коже отдаётся трепетом глубоко внутри. Сынчоль начинается двигаться быстрее. Они оба теряются, когда комнату заполняют громкие стоны в унисон, жар и громкие шлепки тел. Воздух вокруг них буквально плавится. Сынчоль скользит губами по солёной от пота коже. Касается, целует, прикусывает, проводит языком всюду, докуда дотянется. Рёбра, грудь, ключицы, шея. В полнейшем беспорядке. Да и в целом сейчас Чхве не особо соображает. Всё, что он может, это толкаться в разгорячённое джонханово тело. Да и сам Джонхан ничего не может, кроме как надрывно стонать, откинув голову. Руки крепко обхватывают тело Сынчоля, прижимая того к себе. Сам Юн едва ли не дрожит, чувствуя где-то на грани сознания, что горло начинает слабо саднить от собственных стонов. Им обоим хорошо так, как никогда не было до этого. Развязка ощущается слишком близкой. От неё всё сводит внутри тягучей сладкой негой, заставив Сынчоля издать более громкий стон. Пора заканчивать. Чхве находит в себе силы приподняться и обхватить чужой член рукой, начав ею скользить по крепкому стволу. Джонхан начинает стонать ещё громче. Это оглушает. Настолько, что Сынчоль не совсем сразу понимает, когда кончает, и когда в его руку изливается Юн. Голова затуманена, дышать тяжело. — Ты мне должен душ, — слышится хриплый голос над ухом Сынчоля, что упирался Джонхану в плечо. *** Должен – сделаем. Сынчоль Джонхана в душ буквально относит. Разогревает его тело под струями тёплой воды, на что Юн ворчит, ведь «ты меня и так расслабил, чёрт, мне как двигаться теперь». Сынчоль на это смеётся. Смеётся, чужое тело намыливая. И, не удерживаясь, снова мягко целует надпись Джонхана под ключицей. Если бы не тот случай… Они бы, наверное, никогда бы не узнали правды друг о друге. Никогда бы не были вместе. Судьба для них – злодейка, что провела их сквозь тернии к самым ярким звёздам. — Эй, — слышит Чхве и тут же чувствует мягкое касание к своим, уже мокрым, волосам. — Не отвлекайся, а то я обижусь. И Сынчоль с этого лишь смеётся. Они нежатся друг с другом все выходные. Не отпускают друг друга ни на секунду. Когда Джонхан готовит, Сынчоль рядом. Обнимает за талию, кладёт голову на плечо. Его дыхание щекочет шею Джонхана, от чего тот хихикает и спиной к чужой груди прижимается. Чхве это приятно. Он почти что живёт у Джонхана. Не хватает только перетащить остатки вещей в его квартиру. Юн это, кстати, предлагал, но Сынчоль рогом упёрся. — Мне хватает того, что я оставил у тебя. Уже давно пора было лишнее выкинуть. Поэтому оставим всё как есть. Джонхан хихикает. Главное, что Сынчоль рядом. Будит лёгкими поцелуями, обнимает нежно. Вместе с ним – горячие ночи, теплое утро с совместным душем, неловкие сынчолевы попытки готовить. На работу, на работе, с работы вместе. Минхао как-то в один из дней Джонхана специально ловит отдельно и уводит с собой на обед. Помешать ему не даёт Джун, который вталкивает Сынчоля в кабинет Вону, где уже парили три стаканчика кофе. — Вы тугие просто пиздец, — возмущается Су, когда падает за столик в кофейне. Юн на это лишь смеётся. — Только попробуй сказать, что вам понадобилось переспать, чтобы начать встречаться, и я убью тебя, лодочник. — Ну… — Минхао тут же начинает замахиваться лежавшей рядом зубочисткой. — Стой-стой! Это было не совсем так, как ты подумал. Я сначала признался, что готов к отношениям, а потом уже мы уже занялись сексом. — В тот же момент, поди, — хмыкает Минхао, но, услышав смешок, закатил глаза. — Вы – пиздец. — Да ну что? — Джонхан не сдерживается и смеётся. Минхао уже хочет ответить, но его тормозит подошедший официант. — Я бы сказал, но не будут, — хмыкает Су. — Но я рад, что вы наконец-то дошли до этого. А то бесили, блин. По вам и так всё видно было, а создали вы себе ситуацию… Аж дёргало. Но теперь на вас смотреть приятно. Ты буквально светишься в последнее время. А то, как Сынчоль на тебя смотрит, разговор вообще отдельный. Как в одном человеке помещается столько обожания, я вообще не понимаю. Джонхан смеётся смущённо, чуть краснея, а Минхао этим и доволен. Его друг, после стольких страданий, наконец-то расцвел. Отношения с Сынчолем буквально сделали из него нового человека. Да и сам Чхве изменился. Стал добрее, что ли, заботливее. И дело касалось не только Юна. Сынчоль начал всем брать кофе, перекусы, помогать с работой. Странно было первое время видеть эту его сторону, но, знаете ли, очень даже приятно. — Кстати, а… — Даже не думай! — обрывает Минхао друга на полуслове. — Вам бы обоим пора вспомнить, что вокруг вас есть ещё и ваши друзья, так-то. Джонхан смеётся, отпивая свой латте. Минхао, так-то, прав. Они давно вместе вот так не сидели. — Надо давно было тебя в лапы Джонхана отдать, человеком сразу стал, — хмыкает в своём кабинете Вону. Сынчоль на это фыркает как-то обижено, а вот Джунхвэй боссу поддакивает. Отчасти тот прав был. Сам Вону, если честно, никогда не понимал, почему-то в какой-то момент времени Сынчоль начал покрываться иголками к окружающему миру. Так-то он парень классный, но в какой-то момент просто не позволял кому-то подойти ближе, чем на расстояние вытянутой руки. Может, из-за надписи как раз. Что боялся разочароваться в очередной раз. И от того страннее было видеть, как тот закусился на Джонхана. Да, это было не без повода, но, всё же… Странно. Сейчас же Сынчоль больше похож на того пацана, которого запомнил Чон в своё время. И это было приятно наблюдать. Сынчоль явно счастливый, довольный. Водил своего, уже парня, на свидания, заваливал мелкими подарками без какого-либо повода. Касается, когда можно и нельзя, виснет на нём постоянно. Они постоянно улыбаются друг другу, хихикают сами себе. И это приятно видеть. — Ой, ну вас, — обиженно сопит Чхве, запихивая какую-то булочку себе в рот. С набитым ртом не говорят. — Мы всего лишь рады, что вы ведёте себя, как люди, а не как засранцы, — хмыкает Джун, а Сынчоль закатывает глаза. *** Они всей компанией толпятся в квартирке Джонхана, завалившись алкоголем и закусками. Вону, притащивший с собой Мингю, занимает вместе с ним же диван. И, поскольку они ни разу не маленькие мальчики, на несчастном диване места просто напросто не остаётся. Остальные только и могут, что развалиться на полу, ибо креслами квартира Юна не изобилует. Так что Джунхвэй с Минхао разваливаются с одной стороны небольшого столика, привалившись спинами к дивану, а Джонхан и Сынчоль по другую. Они снова играют в игры, ругаются друг на друга и смеются. Разве что Юн просто наблюдает за всеми, прижавшись спиной к сынчолевой груди. А Чхве устроил подбородок на его макушке, обхватив джонханово тело руками, чтобы удобно было держать геймпад. Его сосредоточенное дыхание Джонхан слышит настолько отчетливо, что это даже забавно. А еще оно щекочет кожу головы, это приятно. Джонхан понимает, что никогда за последние несколько лет не чувствовал себя настолько комфортно. Особенно рядом с кем-то. Но с Сынчолем классно. Он постоянно обнимает, будит по утрам легкими поцелуями. Они живут вместе полноценно всего пару месяцев, но Джонхан уже не представляет свою жизнь без этого человека. От него надпись на ключице теплеет, внутри всё нежностью обволакивает и заставляет трепетать. Сынчоль старается помогать во всём, даже в мелочах. Чхве рядом с ним двадцать четыре на семь. Он даже помогает заботиться о постепенно отрастающих волосах. И кстати об этом – Сынчоль сам подстригся, чем вызвал все пять стадий отрицания у Джонхана. На это Сынчоля лишь смеётся, после чего тот просто сгребает Юна в объятья и целует. Тот недовольно сопит пару секунд, а потом отвечает на этот поцелуй. Они настолько хорошо уживаются вместе, что многие их знакомые начинают называть их давно замужней парой. Их отношение друг к другу, нежность, поддержка заставляют окружающих думать так. Джонхан и Сынчоль были той самой парой, которую обычно описывают в сказках про родственных душ. Когда люди настолько подходят и дополняют друг друга, что по отдельности перестают восприниматься. Да и жить по отдельности тоже перестают. Они та самая пара, которые всегда вместе и рядом. А если не вместе и не рядом, то обязательно ждут друг друга. И встречают так, что другие обычно завидуют. Нежно-любящие, они встречают друг друга теплыми объятьями, ласковыми поцелуями и вкусной едой. Все до ужаса просто, без лишней страсти в такие моменты. Джонхан выныривает из своих мыслей, когда чувствует тёплые губы на своем виске. Он вздрагивает от неожиданности, приподнимая голову. И то, что он видит, заставляет его едва ли не задохнуться. Сынчоль смотрит на него настолько нежно, что в этой нежности можно было утонуть. И делает Юн это вполне себе успешно, ибо дышать становится сложно. Джонхану приятно от того, как на него смотрят. Приятно от того, как сынчолевы руки обхватывают его под бедра, чтобы посадить чуть повыше, как теплые губы в лёгком и невинном жесте касаются бархатной кожи на шее. От этого мурашки по коже и по позвоночнику. Внутри всё согревается утопической нежностью. Но ненадолго, ибо чужие руки скользят на внутреннюю сторону бедёр. Это уже бесстыдно жарко. — Совесть то имей, — говорит Джонхан как можно тише. Ему горячо. — Дождись, пока люди разойдутся. — Я этого и жду, — усмехается Сынчоль, прикусив слегка чужое плечо. — Просто задаю тон дальнейшему вечеру. Уже ближе к ночи, когда в квартире не остается никого, кроме двоих, общая спальня заполняется жаром, стонами и словами любви, сказанными куда-то в кожу.