Боль, которую не выплакать

— Как это вместе в командировку?! — едва ли не кричат Джонхан и Сынчоль в кабинете Вону. Через неделю после того случая Вону вызвал их обоих к себе, чтобы рассказать одну важную новость. Всю неделю до этого Чон наблюдал за тем, что происходило между Джонханом и Сынчолем. Точнее быть, что ещё мог выкинуть этот идиот, имя которому Чхве. Отметил Вону несколько вещей. Во-первых, при самом Вону Сынчоль перестал говорить о том, что против его связи с Юном. Только вот порезы на том появляться не перестали. Заметить это было сложно, но Вону достаточно наблюдательный. Специально приходил в кабинет почаще, ловил моменты, когда у Джонхана задирались рукава и всё такое прочее. Во-вторых, Сынчоль как-то поуспокоился в отношении Юна. Вернее быть, он его вообще начал игнорировать. Полностью. Будто бы этого человека не существует и никогда не существовало. И вот это Джонхана явно убивало больше, чем нападки. Юн выглядел ещё более мрачным и таким… уязвимым, что ли. Кидал на Сынчоля короткие, явно взволнованные, взгляды. Руки его в этот момент как-то нервно сжимались и слегка дрожали. Словно бы Джонхан боялся, но скорее всего сам не знал чего. То ли того, что на него в очередной раз будут шипеть, то ли отсутствия какой-либо реакции вообще. И происходило именно второе. В эти моменты Юн, как бы не скрывал эмоции, очевидно грустнел. Плечи опускались, лицо чёлкой прикрывал. И смотрел в никуда. Вону хватило всего лишь на неделю наблюдения. В очередной раз, когда Джонхан едва ли не заплакал, когда выходил на обед, Чон решает, что должен что-то сделать и пора бы приводить план в действие. А планом его было сослать журналистов на BMA. Изначально он хотел туда направить Джунхвэя и Минхао, потому что мероприятие масштабное, а им бы не помешала хорошая репутация. Но ситуация была такая, что приходится всё переигрывать. И именно это Вону сказал в очередной весёлый понедельник. — Вот так, вместе. Я уверен, что никто лучше вас не справится, — врёт. — Да и вам нужны хорошие репортажи, а BMA достаточно важное событие. Я уже всё подготовил. Билеты и отель забронированы. Отказаться вы не можете, надеюсь вы понимаете это. — Нет, я всё понимаю, но… — Сынчоль уже хотел было возмутиться, но его перебивают. — Потому что я так сказал. У вас обоих достаточно таланта и опыта, чтобы сделать хорошую статью. И я уверен, что вместе вы выполните работу на все двести процентов. Вылет у вас, кстати, завтра. Вот билеты. Утром вас заберёт такси. А теперь возвращайтесь к работе. Вону выкладывает на стол билеты на самолёт и пригласительные на премию. Джонхан молча берёт свои, а вот Сынчоль успокоиться не может. Премия ведь будет через неделю. — Зачем нам так рано прибывать в Штаты? Ведь… — Неделя впереди, да. Но вам нужно будет подготовить материал о подготовке к премии, в том числе взять интервью у нескольких артистов. Можете уйти сегодня на час раньше, чтобы собраться. А теперь вон. Чхве уже хочет что-то сказать, но не успевает. Джонхан хватает того за локоть и резко дёргает на себя, а потом и вовсе вытаскивает его из кабинета главного редактора. И только в коридоре отпускает. Это действие было ошибкой. Сынчоль зло выдыхает и резко прижимает Джонхана к стене, упираясь руками о стену возле чужой головы. Юн испуганно вздрагивает и сжимается, стараясь вжаться в стену, будто он приведение и может сквозь неё пройти. Но нет. Сынчоль придвигается к чужому лицу и замечает, как оно бледнеет. А ещё синяки под глазами, которые с трудом скрывал даже макияж. Как и то, что, не смотря на характер, Джонхан всё ещё достаточно симпатичный молодой человек. Длинные ресницы дрожат, губы сжимаются в тонкую линию. И как-то Сынчоль теряет запал. Что-то внутри не даёт сделать то, что он хотел, а именно возмутиться чужим поведением. Вместо этого он лишь шумно выдыхает и, неожиданно даже для самого себя, треплет чужие волосы, после чего уходит в кабинет. На лице Джонхана от чужих действий проступает румянец, а дыхание сбивается окончательно. Даже руки слегка трясутся. И далеко не от страха, как было секундами раньше. Смущение становилось всё сильнее, как и лёгкий трепет где-то внутри, разливающийся по венам приятным теплом. Но от произошедшего его отвлекает неожиданное щёлканье прямо перед лицом. Джонхан снова вздрагивает. — Эй, отвисни, — говорит Минхао, который выходил из кабинета по своим делам и успел увидеть конец сценки. — Что там у вас уже случилось? — Да нет… Ничего, — тихо, почти шёпотом говорит Юн, с трудом переводя взгляд на Су. — Ага. Сделаю вид, что я поверил. Но чисто потому что хоть что-то сам видел. Пошли. В кабинете Джонхан вспоминает, что как бы «да случилось» и рассказывает друзьям о командировке с Сынчолем. И замечает, что они как-то странно, и даже несколько подозрительно, реагируют. Словно они что-то знали и не были удивлены. Переглядываются, кивают чему-то, а потом дружно сочувствуют, чем вызывают цоканье со стороны Сынчоля. Ближе к вечеру к ним заходит Вону с ещё одной новостью. А именно с тем, что им забронирован один конкретный номер. Сынчоль и Джонхан подвисают на пару секунд, а потом понимают сказанное полностью. —В смысле один номер?! — говорят они в один голос снова. — Ага. Один на двоих. Учтите, искать второй бесполезно. Не передеритесь там. И уходит, оставляя весь кабинет сидеть в гробовой тишине. — Я пойду, наверное… — говорит Джонхан через пару минут тишины, начиная собираться. Им ещё собираться. — Ага. Смотри не опоздай, — бросает Сынчоль, когда Джонхан выходит из кабинета. Джун на эти слова лишь закатывает глаза, а вот Минхао пристально смотрит на Чхве, который тоже начал собираться домой. И как-то Сынчолю это не нравится. Взгляд такой неприятный и тяжелый, что заставляет аж плечами передёрнуть. И это всё заставляет нахмуриться и обернуться, одним взглядом спрашивая «чего тебе?». — Определись ты уже со своим отношением к Джонхану. — Что? — Сынчоль искренне не понимает, о чём идёт речь. — Я видел, что было в коридоре. Так что, определись ты уже наконец, или ты действительно последний мудак, или всё же нормальный человек, — и утыкается в компьютер, показывая этим, что разговор окончен. Чхве лишь пожимает плечами и покидает кабинет. *** Сынчоль искренне удивляется, когда видит Джонхана в аэропорту. Не думал он, что тот появится раньше, чем он сам. Не то, чтобы Юн опаздывал вообще, но всё же… Только вот вид у него был не очень. Помятый какой-то, синяки больше, глаза красноватые. Кажется, Джонхан ночью не то, чтобы особо спал. — Ты спать вообще собираешься или мне за тебя всю работу делать? — вместо приветствия начинает Сынчоль. Юн смотрит на него сначала с удивлением, мол «откуда ты знаешь», а потом его лицо меняется на усталое. Понятно ведь откуда, внешний вид у него далеко не из лучших. Из-за этого парень тяжело вздыхает, чуть опуская голову. — Как получится. Пошли, нам нужно ещё пройти регистрацию. Всё оставшееся время до посадки Джонхан в основном молчит. Его поникший вид даже не даёт как-то его подначивать или подкалывать. Сынчоль лишь иногда смотрит на него, подпихивая локтём, когда того начинает клонить в сон. — В самолёте поспишь, лететь нам долго. Джонхан бездумно кивает, а Чхве губы нервно поджимает. Оказавшись с ним наедине, Сынчоль видит то, во что его коллега превратился. И это было на самом деле грустно. Даже несмотря на то, что Сынчоль до сих пор часто на него зубами скрипит, это признает. От прежде яркого человека осталась лишь грустная мрачная тень. Но эти мысли надолго в голове не застревают. Ведь, какое ему до этого дело? Не он выбирал эту связь, но это не значит, что он будет согласен с судьбой. В других обстоятельствах — может быть. Но точно не сейчас. Мириться с характером Джонхана, который даже в обычном раздражении ядом плевался как королевская кобра, Чхве не собирался. В самолёте Сынчоль наглым образом занимает место у окна и молча вставляет в уши наушники. На это его коллега лишь устало вздыхает и садится рядом, закрывая глаза. Через пару часов Сынчоль чувствует, как что-то тяжёлое опускается на его плечо. Это заставляет его повернуть голову и приподнять брови. Джонхан, задремавший, уронил голову на чего плечо. Чхве смотрит на него несколько секунд, думая, что делает, и решает ничего не делать. У него как-то рука не поднялась разбудить Юна. Было очевидно, что тому нужен был хоть какой-то, пусть и короткий, сон. Поэтому Сынчоль, тихо выдыхая, снова поворачивается к окну, ловя себя на мысли о том, что это вообще-то странно для него. *** — Если это шутка, то очень несмешная, — с раздражением говорит Чхве, ставя чемодан рядом с кроватью. Одной двуспальной кроватью. В целом, полёт то прошёл спокойно. Через час Джонхан проснулся и резко поднялся, рассыпаясь в извинениях. На это Сынчоль лишь отмахнулся, говоря этим «ерунда». Главное, что молчал. А вот в отеле начались приключения. То, что у них номер один на двоих сюрпризом не оказалось. Сюрприз был в том, что это был хоть и двуместный номер, но с одной кроватью. Сынчоль честно попытался закатить скандал, но получил толчок под рёбра от Джонхана, который, устало улыбаясь, забирает два ключа-карты и утаскивает Чхве от стойки регистрации. Сейчас же он тяжело вздыхает, смотря на нервного Сынчоля, который сел на кровать, сжимая пальцами переносицу. Честно сказать, Юн немного боялся сделать что-то не так и спровоцировать этим очередную волну гнева в свою сторону. Поэтому Джонхан молча сжимал ручку чемодана, ожидая того, что будет делать Чхве. — Долго ты будешь стоять и пялиться на меня? — огрызается он, но звучит при этом очень устало. Четырнадцать часов перелёта и резкая смена часового пояса делали своё дело. Джонхан неловко поджимает губы и тащит чемодан ко второй половине кровати. Они в молчаливой напряжённой атмосфере разбирают чемоданы и дальше просто сидят, не зная, что делать. Усталость брала своё, длительные перелёты это всегда тяжело, так еще и смена поясов. Пока здесь утро, в их родной Корее уже давно вечер. И хоть они и привыкли работать допоздна, к этому моменту уже начинало клонить в сон. — Работу мы всё равно начинаем только завтра, — тихо и как-то робко начинает Джонхан. — Пойдёшь есть? — Я собираюсь спать, — устало, но уже более спокойно, отвечает Сынчоль. — И тебе советую. Вернее, особенно тебе. И в этот момент Джонхан искренне радуется, что они сидят друг к другу спиной и Сынчоль не видит его смущения. Мозгом парень понимает, что это не особая то и забота, но всё равно было приятно. Хотя бы так, хотя бы что-то. Они переодеваются, не поворачиваясь друг к другу, и ложатся на постель, стараясь лечь как можно дальше друг от друга. *** Честно говоря, Джонхан опять практически не спал. Сначала ему было тяжело заснуть, и если раньше в этом была виновата тревога, то сейчас… Сейчас его сбивало чужое размеренное дыхание рядом. Юн достаточно долго был один, так что это было как минимум непривычно. А как максимум, проблема была в том, что это был не простой человек. Это был буквально его возлюбленный и родственная душа, которая от него упорно отказывалась. Джонхан лежал, смотря в одну точку, и вслушивался в чужое дыхание. А в голове роились тысячи мыслей, связанные одной: ему обидно и больно за то, что происходит. И он не отрицает, что сам виноват в этом, но легче от этого не становилось. Скорее, даже наоборот. От этого всё неприятно сжимается внутри, стягивается неприятным узлом, а глаза против его воли слезятся. Ведь, вот он, Сынчоль, рядом, буквально рукой подать, но это абсолютно ничего не значило. Сынчоль терпеть его не мог, и имел полное на это право. С трудом, но Джонхан всё же засыпает, но ненадолго. Его будит ощущение тяжести на собственной талии. Юн открывает глаза, не совсем понимая, что происходит, но через несколько секунд осознает, что к чему. На его талии лежала сынчолева рука. Джонхан даже дыхание задерживает, не понимая, что ему делать. Но внутри тепло растекается от этих ощущений. Пусть рука лежит поверх одеяла, но Джонхан готов поклясться, что чувствует чужое тепло. Но, похоже, это всего лишь его разыгравшееся воображение. Джонхан, тяжело и рвано вздохнув, аккуратно выпутывается из этого подобия объятий, вставая с кровати. Сынчоль не проснулся. Это заставляет парня облегченно выдохнуть. Пронесло. Джонхан берёт телефон в руки и отходит к небольшому столу и садится за него. И только сейчас понимает, как быстро бьётся его сердце, а щёки пылают смущением. Это же просто ужас. Юн рвано выдыхает, прижимая ладони к горящим щекам. Удивительно, насколько сильно смогло его смутить такое простое действие, сделанное неосознанно. Но факт был фактом. Джонхан готов был чуть ли не пищать, а внутри всё трепетало и едва ли не дрожало. Хотелось, чтобы так было всегда, но, видимо, это не его случай. Заснуть снова он так и не смог. Вместо этого Джонхан молча наблюдал за спящим Сынчолем, ловя себя на мысли, что это вообще-то странно. Но что имеем, то имеем. И в очередной раз он отмечает то, что Сынчоль слишком красивый. Уже именно красивый, а не как когда-то — просто симпатичный. Чуть резкие черты лица, пухлые губы, аккуратный нос и длинные пушистые ресницы, причем это можно было заметить даже оттуда, где он сидел. А ещё у него красивая линия челюсти. Хотелось прижаться к ней губами. За эти мысли Юн мысленно даёт себе подзатыльник. Нельзя так думать о Сынчоле. Но это очень трудно. Джонхану хотелось простого и человеческого: быть рядом. Вместе уходить с работы, ходить по магазинам, ворча при этом на цены. Валяться после рабочего дня на диване, смотря какое-то шоу с айдолами. Просыпаться по утрам от тихого шёпота или ласковых поцелуев. Но единственное, что он мог, это смотреть на то, как спит Сынчоль, отводя взгляд, чтобы того не дай боже не разбудить. Спит Сынчоль почти сутки, пока Джонхан перебивается лёгкой дремотой, когда становилось совсем тяжело. Спать рядом с Чхве казалось почти невозможным. На следующее утро, когда листать телефон в поисках информации для репортажей уже осточертело, Джонхан решает, что надо бы поесть. Пока Сынчоль спал, Юн ничего не делал, разве что в туалет выходил, да и вообще старался не шуметь. Но сутки не есть было тяжело даже для него. Поэтому Джонхан встаёт со своего места и начинает хозяйничать на небольшой кухоньке, которая была в их номере. Простой корейский омлет, первое, что пришло ему в голову. Сынчоль всё-таки просыпается, спустя почти сутки. На часах было где-то восемь утра. И просыпается он от лёгкого и приятного запаха еды. Чхве с трудом открывает глаза, кидая взгляд противоположную сторону номера. Джонхан, стоявший к нему спиной, что-то готовил. И это что-то обещалось быть явно вкусным. Парень тихо мычит, понимая, что его всё равно скорее всего не услышат. Сынчоль аккуратно поднимается, идёт в ванную, чтобы умыться, и после этого тихо крадётся на кухню. Честно говоря, он сам себе объяснить не может, зачем именно подкрадывается, но хотелось. Чхве заглядывает через чужое плечо в сковородку, в которой уже явно дожаривался омлет с овощами, и принюхивается. Кажется, Джонхан неплохо готовил. Только вот сам повар, пусть и с опозданием, понимает, что над ним нависли, и испуганно поворачивается. Поворачивается и ситуация, заставляя Юна пискнуть. Они снова близко, непозволительно близко. Они почти что сталкиваются лицами, когда Джонхан оборачивается. Но вот носами и правда касаются друг друга. Юн замирает, не двигаясь. Глаза того расширились, дыхание сбилось, а бледное лицо покрылось лёгким румянцем. Сынчоль ловит себя на мысли, что вообще-то Джонхан симпатичный, особенно с этими дрожащими ресницами. Чужое отяжелевшее дыхание чувствуется на его собственных губах и это всё очень странно. Потому что что-то внутри него противится, говоря как бы «хэй, мы его терпеть не можем, прекрати», и ему бы оттолкнуть Джонхана, но другая его часть не может перестать смотреть. И из-за этого Чхве замечает, что Юн, похоже, ещё больше побледнел, ровно как и синяки стали больше. Опять не спал? — Не знал, что ты умеешь готовить, — усмехается Сынчоль, все же отходя от шокированного Джонхана. — Или ты отравить меня решил? И только после этого Юн выдыхает, словно бы и не дышал до этого. Джонхан вообще понятия не имел, куда себя деть. Эта неожиданная близость сильно его смутила. Он буквально чувствовал чужое дыхание, жар чужого тела, и не понимал, куда деть всё своё смущение. Эти секунды казались ему вечностью. Вечностью, которой хотелось насладиться сполна. Но вот Сынчоль становится сам собой и язвит. — Даже если бы хотел, то не стал бы. Мне как бы тоже это есть. Да, он готовил на двоих. После этого неловкого разговора Джонхан раскладывает завтрак по тарелкам, и они едят. Сынчоль даже отмечает, что получилось неплохо, на что Юн что-то ворчит, стараясь спрятать зардевшее в очередной раз лицо. *** Следующие несколько дней проходят практически одинаково. За них Сынчоль окончательно убедился, что Джонхан действительно хорошо готовит и, что важное, практически не спит. Это Чхве узнал через пару дней, когда проснулся по среди ночи, а Юн сидел за столом, поджав ноги к груди. Тогда он отмахнулся, что просто вставал попить, но Сынчоль понимал, что это ложь. Как и понимал то, что говорить что-то бесполезно, поэтому просто лёг спать. Однако, это не мешало работе, первое время. Но это было первые четыре дня. На пятый Джонхана от недосыпа уже вело. Утром, когда он готовил, хотя Сынчоль настаивал «иди ты отсюда, сожжёшь что-нибудь», парень рогом упёрся. И Чхве это раздражало. Он видел чужие дрожащие руки, понимая, что ничего хорошего явно не будет. И оказался прав. Джонхан резал ветчину для классических американских сэндвичей («ну давай попробуем, а?»), стараясь держать руки хоть как-то ровно, но это оказалось бессмысленно. Нож соскочил и в итоге он порезался. Парень тихо шипит, резко одёрнув руку. Сынчоль, стоявший рядом, закатывает глаза и довольно грубо отталкивает Юна от стола, смотря на него не скрывая своего раздражения. — Иди обработай, — чеканит он. — Я сам всё сделаю. И я искренно надеюсь, что работать сегодня ты будешь лучше, чем готовить. Джонхан поджимает губы, но Сынчоль был прав. У него с самого утра всё валилось из рук, даже простая зубная щётка. В ответ Юн что-то тихо бормочет и уходит заняться порезом, пока Чхве занимается их завтраком. Его напрягало состояние Джонхана, и раздражение по привычке накрывает его сильной волной. Это предрекало проблемы, которые разгребать придётся именно ему. Не на это Сынчоль рассчитывал, когда сидел с этим человеком в одном самолёте. Парень надеялся, что коллега будет хотя бы не мешаться, но сейчас он практически валится с ног. И зачем доводить себя до такого состояния? Столько же работы впереди! От этих мыслей Сынчоль непроизвольно зубами скрипит. Всё же, умел Юн раздражать одним своим существованием. В течение дня ситуация лучше не становилась. Скорее даже хуже. Джонхан был очень вялым и медленным, действительно медленным. Он так даже говорил и думал. Большую часть работы взял на себя Сынчоль, хотя до этого они делили её честно поровну. Глаза у того, кажется, грозили закрыться. Но несмотря на это, Джонхан честно пытается что-то делать и работать. Вопросы задаёт хорошие, общается с артистами так легко и свободно, что в какой-то момент Чхве немного завидует лёгкости и открытости Юна, даже не смотря на его состояние. Кстати о состоянии. Уже после небольшого обеденного перерыва (который Джонхан проигнорировал, сказав, что не голоден) Сынчоль заметил, что что-то не так. И без того бледный парень, кажется, стал ещё бледнее, практически белым, словно мел, что заставляет Сынчоля сильно напрячься. Это был нездоровый признак. Вторым тревожным звоночком стало то, что у Джонхана ещё сильнее начали трястись руки. Он с трудом записывает то, что слышит, да и дышит как-то тяжело. Тяжело и рвано, словно дышать трудно. Это в итоге отвлекает Сынчоля. Отвлекает его настолько, что он уже не может нормально сосредоточиться на своей работе, и Чхве начинает почти постоянно коситься на Джонхана, проверяя его состояние. И не зря. В какой-то момент Джонхана сильно ведёт на его стуле. Он говорит, что все нормально, прикрывая глаза, но Сынчоль этим слова мне верит. Не верит, но пытается работать, но при этом поворачивается к Юну полубоком, чтобы хотя бы боковым зрением за ним наблюдать. Внутри снова растёт раздражение. Это всё мешает. Мешает, отвлекает, Сынчоль не может работать в такой обстановке. Но он и не может н е отвлекаться на состояние коллеги. Хотя хотел. Хотел просто забить и продолжить спокойно работать, общаться со звёздами. Но почему-то не мог, даже не смотря на то, что он сейчас злиться из-за того, что Джонхан довёл себя до такого состояния. Ещё и в такой ответственный момент. Но сейчас высказать это всё Сынчоль не мог, оставалось ждать, когда они вернуться в отель. Вот только это раздражение быстро сходит на нет. Сходит на нет именно в тот момент, когда Джонхана начинает шатать. Он тяжело и как-то судорожно выдыхает, заваливаясь набок. Сынчоль обрывается на половине фразы, которую говорил артисту, у которого брал интервью, и подскакивает с места. Он быстро подлетает к Джонхану и подхватывает его на руки, не давая упасть на пол. Люди вокруг тут же начинаются волноваться и суетиться, кто-то пытается найти медработника. Но Сынчоль лишь машет рукой, говоря, что не надо. Он, сидя на коленях, держит чужое ослабшее тело в своих руках и смотрит на бледное изнеможённое лицо. Раздражение, сидевшее глубоко внутри, сменяется тут же беспокойством, что быстро разливается по венам и стягивает прочным узлом всё внутри. Да, этот человек действительно довёл себя до ужасного состояния. Но винить его было не в чем, даже в предобморочном состоянии Джонхан пытался работать на полную. — Я настаиваю, не нужно врачей. Это из-за усталости и перенапряжения. Просто вызовите нам такси до отеля, ему нужно отдохнуть. Кто-то из стаффа кивает, вызывая такси, а к ним подходит один из людей, которых Вону назначил консультантами в Штатах. Он говорит, что сегодня и завтра они могут устроить себе выходной, если с Джонханом всё так плохо. Материала они собрали предостаточно, остаётся сама премия. Сынчоль выдыхает тихо и только кивает на это, соглашаясь. Когда подъезжает машина, Чхве аккуратно берёт коллегу на руки, и выходит из здания. В машине он всё также держит Юна на руках, уткнув его лицо себе в шею. Размеренное дыхание приятно щекотало кожу, и, похоже, Джонхан уже просто спал. И Сынчоль только и может, что придерживать его аккуратно, ловя себя на мысли, что происходящее ему даже нравится. Юн теплый, аккуратный, дыхание у шеи не раздражало, как обычно бывало с другими, ибо Сынчоля бесило, когда ему в кожу дышат. Это было даже приятно, как-то внутри согревало, ускоряя чутка сердцебиение. И заставляло прижимать чужое тело к себе чуть сильнее, чем следовало бы. Кажется, Вону в том разговоре в его кабинете был немного прав. Или много. *** Уже в номере Сынчоль аккуратно укладывает Джонхана на кровать, стараясь не разбудить. Был вечер, и сейчас Чхве не был уверен, что ему стоит сделать. Казалось, что Джонхана сейчас ничего не разбудит, но Сынчоль решает лишний раз все равно не шуметь. Поэтому он просто садится за стол и начинает разбирать набранный за эти дни материал. В том числе и то, что собрал Юн. Это отвлекало от мыслей и беспокойства. Да, Сынчоль именно, что беспокоился. И часто кидал короткие взгляды на кровать, чтобы убедиться, что его коллега всё еще спит. Джонхан просыпается через несколько часов, когда уже был совсем темно, ворочается и тихо стонет, не открывая глаз. Сынчоль на это реагирует практически мгновенно, вставая из-за стола и садясь рядом. Юн с трудом глаза открывает, щурясь даже на слабый свет настольной лампы. И на его лице столько удивления, что Сынчолю хочется засмеяться, ибо выглядит это мило, но момент не подходящий. Парень пытается подняться, но Чхве давит слегка на плечо, заставляя лечь обратно. — Что происходит? И сколько времени? — хриплым ото сна голосом говорит Джонхан, а Сынчоль думает, что это звучит красиво. — Ты благополучно упал в обморок, потому что несколько суток нормально не спал, — также тихо объясняет Сынчоль. И Джонхан понять не может, где тут подвох. На него даже не шипят. Всё так плохо было? — И я увёз тебя в отель, чтобы мог нормально поспать. Ну, и нам дали выходные до премии. Так что не кипишуй, а время уже позднее. Скорее всего часов десять, я не смотрел. — Сколько я проспал.? Часов восемь, получается? — на этот тихий вопрос Сынчоль лишь кивает. — О, боже… А материал? — Забудь ты о работе хотя бы на эти полтора дня. Все материалы у меня. Часть я разобрал. Отдохни ты уже наконец. Ты с прилёта минимум нормально не спал. И это я ещё не знаю, что было в Корее. Джонхан поджимает губы виновато, что заставляет Сынчоль тяжело выдохнуть. Тогда не удивительно, что это всё случилось. Организм Джонхана просто не выдержал такого напряжения и заставил его отдохнуть. Осталось только одно. — Может, закажем поесть? Ты не ел с самого утра. Джонхан смотрит удивлённо и уже не скрывая своего смущения. И, отводя взгляд в сторону, кивает. А у Сынчоля от этого внутри что-то щемит и теплом разливается в сердце. Первый звоночек. И знали бы они, что второй к изменению их отношений прозвенит достаточно быстро.