Большая семья Узумаки

Первой задачей Умеко было добиться одобрения сестры. Это было несложно. Козакура, в отличие от многих, была более чем способна быть по-настоящему разумной. Второй ее задачей было незамедлительно сообщить этому ее дураку о своем согласии. В-третьих, она должна была сообщить об этом отцу. — Что? — спросил он после того, как она рассказала ему. Она продолжила молчать. Не то чтобы она не понимала, что люди хотят получить ответы на иррациональные, бессмысленные вопросы. Скорее, она не хотела утруждать себя ответами на них. Поэтому она продолжала молчать. Выражение лица ее отца, как всегда, отражало его импульсивность. Он сверлил ее взглядом. Нахмурился. Он выглядел совершенно ошеломленным. — Ты не можешь, — произнес он так, будто пытался убедить в этом самого себя. — Подожди, почему? Он потряс головой. — Я не обязана делиться с вами подробностями личных дел, Хокаге-сама, — сказала она с непоколебимой серьезностью в голосе. — Папа! Зови меня папой! — в отчаянии поднял он руки. Она привычно не ответила, но он все равно с умеренным терпением ждал ответа, что тоже было вполне привычно. Умеко, скорее, нравился ее отец. Он был добрым человеком. Хотя и был несколько неразумен. — Знаешь, я могу просто приказать тебе не встречаться с ним! — внезапно заявил он. На его лице возникло выражение возбуждения, словно он обнаружил нечто великое. — Не можешь, — спокойно ответила она. Он издал звук чего-то, смутно похожего на разочарование, а затем стукнул кулаком по стене. — Шикамару! — позвал он. После этого действия немедленно последовал звук хлопнувшей двери за спиной Умеко и раздавшиеся сердитые шаги. Шикамару остановился рядом с ней; она не повернула головы, но краем глаза заметила, что его голова опущена в характерном для него выражении гнева. Однако, прежде чем он успел заговорить, Наруто продолжил: — Я могу запретить ей встречаться с Учихой? — спросил он. Рука Шикамару медленно потянулась ко лбу. — Ты для этого позвал меня? — спросил он медленно и вдумчиво. — Просто… Могу или нет? — потребовал он, тыча пальцем, как будто в поиске аргумента. — Как ее отец, наверное. Но предполагаю, что ты не об этом спрашиваешь. Как Хокаге, нет. — Агх! — нервно провел руками он по волосам. Затем медленно опустил их на стол и наклонился вперед, серьезно глядя на нее. — У тебя хотя бы есть веская причина? И ты сможешь позаботиться о себе? В его глазах было беспокойство. Да, он ей очень нравился. — Да, — сказала она. Он коротко кивнул и выдохнул через нос. Умеко поняла, что в этот момент может уходить. Она исчезла за дверью как раз в тот момент, когда Шикамару обрушился на Наруто с обвинениями в непрофессионализме. — Умеко встала перед зеркалом и молча посмотрела на себя. Пришло время начать новую жизнь. Вскоре она должна была встретиться с Коске, а у нее раньше никогда не было подобных взаимоотношений. Те связи с людьми, которые у нее уже есть, часто были достаточно сложными. Не то чтобы она сожалела об этом, но она понимала, что мотивация необходима для любого сложного начинания. Поэтому она посмотрела на себя в зеркало. Она задумалась, какой вариант больше подходит ей: правый или левый. Было важно, чтобы он соответствовал ее боевому стилю, а также эстетике или хотя бы отдавала дань уважения людям, которых она любила. В дверь быстро постучали. — Он уже подходит, если тебе интересно, — послышался приглушенный голос Эмико. Несколько мгновений Умеко никак не реагировала на слова сестры. Затем решительно зачесала челку влево и вышла из комнаты. Эмико хмуро осмотрела ее, скрестив руки на груди. — Я все еще не понимаю, — сказала она, приподняв бровь. Эмико была примерно на полголовы выше близнецов: она была третьей по росту среди детей Узумаки и лишь немногим ниже Шиначику. Таким образом, она в буквальном смысле неодобрительно посмотрела на сестру сверху вниз. — После того, что он сделал с Козакурой, ты серьезно втянешься в эту ерунду? Умеко почувствовала, как в ней на мгновение вспыхнула искра гнева. Затем Эмико вздохнула. — Просто береги себя, ладно? — добавила она, прежде чем резко развернуться на каблуках и уйти. Гнев Умеко был недолгим: она понимала, как важно быть любимой семьей, даже если иногда от нее ускользали тонкости данного чувства. Козакура выразила примерно такое же беспокойство, хоть это и было нелогично. У Умеко не было причин быть настороже, когда ситуация с самого начала была полностью под ее контролем. Она перехватила Коске до того, как тот приблизился к их дому. У них было обычное свидание. Это было именно то, чего ожидала Умеко, наблюдая за тем, как Козакура общалась с ним ранее. Она знала, что определенное поведение было неизбежной частью процедуры, поэтому, когда он взял ее за руку, она просто позволила ему это. Только после нескольких недель он внезапно прижался губами к ее губам, заставив ее глаза широко раскрыться всего на долю секунды, прежде чем она ударила его и отстранилась, резко прервав их свидание. Однако, когда он проделал это же в следующий раз, она осталась безучастной. Теперь она поняла. Именно так и работали отношения. Это вошло в привычку. Коске начинал какую-нибудь интимную близость, Умеко бурно реагировала на это, а затем, в конце концов, позволяла ее. Через несколько месяцев она сидела неподвижно всякий раз, когда он прижимался губами к ее губам. Она никак не реагировала на то, как он проводил большим пальцем по ее губам. Его рука, скользнувшая по ее колену, также была проигнорирована. Она понимала процедуру отношений, даже если это не имело для нее особого значения. И только когда он поцеловал ее однажды вечером, пока они вдвоем сидели под звездами, все изменилось. Она оставалась бесстрастной, позволяя оставаться его руке на своей талии и прикасаться губами к своим. Его язык скользнул в ее рот, и, когда она начала быстро отстраняться, он свободной рукой схватил ее за затылок и грубо удержал на месте. Это не входило в процедуру отношений. Она сильно ударила его по горлу, отчего он, закашлявшись, рухнул на землю со слезящимися глазами. — Ах… ха-ха, — прохрипел он, садясь и утирая слезу. Он игриво приподнял бровь. — На этот раз не сбежишь? Он снова придвинулся к ней, ничуть не испугавшись. — Не делай так, — сказала она. Она не пошевелилась, но холодно посмотрела на него, скрестив руки на груди. Он остановился. Его ухмылка сменилась чем-то гораздо более серьезным. Более нежным. — Хорошо, — тихо произнес он. Он молча сел рядом с ней, затем сжал ее руку, как делал уже много раз. Но почему-то на этот раз все было немного иначе.