Сумрак лжи

            Галадриэль вышла из хижины Тильды, будто оглушённая тяжестью услышанных слов. Ночной холод охватил её, пробираясь до костей, но, переступив порог, она выпрямилась, стряхнув с себя наваждение, словно развеяв тяжёлый туман, опутавший её мысли. Халбранд вышел следом, наблюдая за ней с пристальным, почти изучающим выражением лица. Его насторожённый взгляд скользил по её чертам, словно он предвкушал услышать нечто, что могло бы пролить свет на мрачные загадки этой земли.       — Что вы думаете о словах старухи? — произнёс он с едва уловимой, но напряжённой ноткой в голосе, скрестив руки на груди. Было в его взгляде нечто, сочетающее иронию с внимательным интересом, как будто он ожидал услышать что-то важное, что позволило бы ему лучше понять её состояние.       Галадриэль замерла, словно обдумывая каждое слово старухи, которое продолжало отдаваться у неё в ушах. В её глазах вспыхнуло раздражение.       — Чепуха, — наконец выпалила она, отводя взгляд в сторону, туда, где вершины деревьев растворялись во тьме. — Эта женщина… порой не ясно, что в ней больше — лживых угроз или нелепых попыток напугать нас сказками про древние силы и жертвы.       Халбранд продолжал внимательно смотреть на неё, молча, будто ожидая, что она продолжит. В полумраке его лицо казалось холодным и отрешённым, но в его взгляде проскользнула едва уловимая тень беспокойства, как будто сама ночь наделила его некоей мудростью. Он шагнул ближе, и его спокойный, низкий голос усилил гнетущее ощущение, охватившее Галадриэль.       — Не будьте так уверены, — произнёс он, слегка склонив голову. — Иногда за самыми безумными легендами скрывается правда — опасности, которые трудно сразу увидеть.       Она нахмурилась, внутренне сопротивляясь его словам, но всё же ощутила странное беспокойство от их глубокой интонации, проникавшей прямо в сердце. Халбранд казался слишком уверенным, и в этом был какой-то намёк, будто он знает больше, чем признаётся.       — Вы верите ей?       — Я лишь говорю, что не стоит отметать возможность, что кто-то использует эти легенды в своих целях, — ответил он спокойно, глядя ей прямо в глаза. — Подумайте сами: древние ритуалы, суеверия, страх... что, если кто-то прикрывается этим, чтобы держаться в тени, вне подозрений?       Слова Халбранда заставили её задуматься. Её упрямая натура противилась признанию, но его логика казалась ей всё более убедительной. В её взгляде мелькнула искра сомнения, которое она, тем не менее, попыталась скрыть за спокойной сдержанностью.       — Возможно, вы правы, — тихо сказала она, почти не слышно, как будто пыталась не выдать, что эти мысли задели её за живое. — Если это действительно человек, тогда мы имеем дело с кем-то, кто отлично знает, как наводить страх.       Она посмотрела на тёмные очертания леса, понимая, что внутри неё просыпается решимость — непреодолимое желание узнать правду, хотя бы ради того, чтобы отринуть сомнения и страх, оставленные словами старухи.       — Завтра я поеду в лес и выясню всё сама, — твёрдо произнесла она, сжав руки в кулаки, как будто это могло усилить её решимость.       Халбранд подошёл ещё ближе, его тёплое и крепкое присутствие стало ощутимым, пробуждая в ней странное чувство надёжности, которое в равной степени тревожило и успокаивало её.       — Идти туда одной может быть опасно, — заметил он мягко, его слова прозвучали с непреклонной уверенностью. — Позвольте мне сопровождать вас.       Она поколебалась, не привыкшая принимать помощь. Признавать свои сомнения или слабости было не в её правилах, но внезапно она вспомнила о «тёмной дороге», о которой говорила старуха, о тех, кто, уходя туда, не возвращался.       — Хорошо, — выдохнула она наконец, и в её голосе прозвучала тень благодарности. — Завтра мы отправимся вместе.       Их взгляды встретились, и Галадриэль уловила в его глазах что-то затаённое, словно он, как никто другой, понимал, какие тени скрываются за древними деревьями леса.

***

      Вернувшись в поместье, Галадриэль сразу же последовала к себе. Усталость и тревоги дня совершенно лишили ее всяких сил. В поместье царила тишина, нарушаемая лишь лёгким скрипом деревянных балок под порывами ветра.       Она задумалась: заметил ли Келеборн её отсутствие? Знал ли он о её встрече с Халбрандом? Стараясь представить его реакцию, она невольно нахмурилась. Его гнев был бы столь же неизбежен, как и его привычка молчать до последнего, скрывая обиду за холодной вежливостью.       Но затем её мысли свернули в другое русло. А что, если он уже знает?В её голове всплыл образ Келеборна — его глаза, в которых давно потускнел прежний блеск, и его слова, что звучали когда-то как клятвы, а теперь больше напоминали ложь. Его измена всё ещё была свежей раной в её душе, и всякий раз, вспоминая об этом, Галадриэль чувствовала, как в ней поднимается холодная волна безразличия.       "Пусть думает, что хочет," — с горечью подумала она. Если его совесть позволяла предавать их союз, то почему она должна волноваться о его мнении? Её встречи с Халбрандом не несли ни тени того, что Келеборн однажды позволил себе.       Однако открыв дверь спальни, она тут же застыла на пороге, тщетно пытаясь скрыть лёгкую растерянность, охватившую её. Её взгляд тут же наткнулся на фигуру Келеборна, стоявшего у окна. Его лицо тонула в полутени, но блеск глаз, в которых отражалась глухая ярость, выдавал его эмоции. Он выглядел, как человек, готовый высказать давно назревшие слова, полные горечи и неудовлетворённости, которые зреют в сердце и душат, пока не будут выпущены на волю.       — Где ты была, Галадриэль? — голос Келеборна звучал хрипло и холодно, будто обжигающий ветер, приносивший с собой горечь невысказанных обид. Он внимательно всматривался в неё, словно в образ её скрывался ответ на все его сомнения и подозрения. — И почему ты в таком виде?       Галадриэль медленно выпрямилась, стараясь удержать на лице спокойствие. Её взгляд был твёрдым, голос ровным — всё это составляло её привычную броню, и она не намеревалась поддаваться на провокации, какой бы гнев ни пылал у неё внутри.       — Я ездила на стройку в деревню, — произнесла она, стараясь не встречаться с ним глазами.       Келеборн усмехнулся, презрительно и едва заметно, словно её ответ казался ему наивной ложью.       — На стройку? — Он шагнул ближе, и черты его лица стали ещё резче в полумраке.— Скажи, с какого момента ты начала лгать мне, Галадриэль? Или ты правда считаешь, что я не знаю о дневном визите графа Грэнвилла? Слуги уже сообщили мне.       Её сердце замерло, но внешне она оставалась спокойной. Сжав руки в складках платья, она ответила сдержанно:       — Лорд Халбранд — просто мой новый знакомый. Это был визит вежливости. Он занимается благотворительностью и помогает нуждающимся. Ничего более. Келеборн фыркнул сдержанно, но в его глазах мелькнула язвительная насмешка.       — Новый знакомый? Такой бескорыстный и благородный, что ты готова защищать его передо мной, твоим мужем?       Её лицо напряглось, но она быстро взяла себя в руки. Лишь едва заметная дрожь пробежала по её голосу.       — Ты заходишь слишком далеко, — тихо, но решительно сказала она. — Я просто нашла человека, разделяющего мои взгляды и чьи намерения могут принести пользу.       Келеборн скрестил руки на груди, его голос наполнился горьким сарказмом:       — Пусть будет так, как ты говоришь, «знакомый». Но почему с этим «знакомым» ты разгуливаешь по округе, разодетая, как деревенская гулена, совершенно позабыв о репутации? Репутации не только своей собственной, но и моей, твоего законного мужа?       В её душе закипало негодование, но Галадриэль сдержалась, не позволяя этому вырваться наружу.       — Ты чересчур увлечена своей независимостью, — продолжил он, и в его голосе зазвучало всё больше горечи. — Ты всегда была такой — слишком независимой, слишком гордой. Ты строишь свою жизнь, как тебе хочется, а обо мне даже не вспоминаешь!       — Я не заслужила этого, — её голос дрогнул, но она старалась остаться твёрдой, удерживая гнев и боль, поднимавшиеся в ней. — Это ты испортил всё, Келеборн, а теперь пытаешься заставить меня чувствовать вину. Ты изменил мне — зачем? Чего тебе не хватало?       Она смотрела на него, и в её глазах отражался гнев и глубокая обида. Боль обжигала её изнутри, но она не позволяла себе сломаться перед ним. Она подняла подбородок и продолжила.       — Почему ты начал эту интрижку? — её голос был тихим, но в нём звучал стальной приказ, требование ответа.       Келеборн молчал, его лицо было каменным, а глаза — холодными. Она едва удержалась, чтобы не выдать свою дрожь. Тогда она резко произнесла:       — Потому что ты слаб, Келеборн. Ты — обманщик.       Его глаза вспыхнули от ярости, сжав кулаки, он едва сдерживался, чтобы не повысить голос.       — Слаб? — прошипел он, и в его словах, как отголосок его сдержанной ярости, слышалась боль. — Ты хоть представляешь, как тяжело жить с тобой? Эланор... Нори…— Он остановился, словно вкусил её имя, — она добрая и заботливая, в ней есть тепло, которого давно нет в тебе, Галадриэль.       Её губы побелели, но она не отвела взгляд, и он, словно решившись на последний удар, продолжил, не оставляя места для оправданий.       — Ты хочешь правды? Прекрасно. С тобой невыносимо. Ты вечно живёшь под тенью своего мёртвого брата, словно пытаешься доказать всем вокруг, что стоишь не меньше, чем он. — Его слова были, как удар за ударом, безжалостные и точные. — О, не стоит закрывать мне рот, дорогая! Я прекрасно осведомлен о твоем вечном соперничестве с Финродом! Как родители, всегда выделяли его, а ты была в тени! Для твоей непомерной гордыни — хуже ничего и быть не может! Вся твоя жизнь, — одно сплошное состязание с давно усопшим братом! Но в этом маниакальном стремлении ты не оставила ни места, ни времени ни для чего другого. Ни для нас!       Слова его, как яд, проникли в её сердце. Она почувствовала, как руки её сжались в кулаки, но гнев пересилил боль.       — Замолчи! — выкрикнула она, её голос был твёрдым, но в нём звучала горечь. — Не смей лгать!       — Это не ложь, — ответил он, не смягчаясь. — Правда глаза колет, да? С тобой жить — пытка. Ты подавляла меня своим холодом, своим превосходством. Ты не заботилась ни о моих желаниях, ни о том, что нужно мне. И главное… — Он остановился, усмехнувшись. — Ты так и не дала мне наследника.       Его слова, словно кинжал, пронзили её. Её лицо на мгновение дрогнуло, но только на миг. Она шагнула вперёд и, прежде чем он успел понять, резко ударила его по щеке. Хлопок прозвучал оглушительно в повисшей тишине.       Келеборн замер, ошеломлённый, но быстро взял себя в руки. Его взгляд стал ледяным.       — Уходи, Келеборн, — её голос был низким и твёрдым. — И больше никогда не заходи в мою комнату.       Он молча отвернулся и вышел, захлопнув за собой дверь.       Галадриэль осталась одна, тяжело дыша. Слёзы подступили к её глазам, но она быстро смахнула их, не позволяя себе расплакаться. Вместо этого её охватило пронзительное чувство одиночества и горечь предательства, которая теперь прочно поселилась в её сердце.

***

      Она закрыла за собой дверь, опершись спиной на её прохладную поверхность и глубоко вдохнув в тишине опустевшей комнаты. Её всё ещё сковывал холодок досады, словно сама атмосфера спальни пропиталась неприятными воспоминаниями недавнего разговора с мужем. Она бессознательно сжала пальцы на шнуровке платья, едва удерживая себя от слёз, а потом резко потянула её, словно освобождаясь не только от одежды, но и от всех ограничений, что душили её в этот момент. Пуговицы рвались одна за другой, а ткань трещала под её гневными, почти судорожными движениями. Галадриэль не заботилась о платье; её больше тревожил лихорадочный ритм сердца, с каждым ударом гнавший по её телу ярость.       Скинув одежду, она тяжело опустилась на постель, раскинув руки, будто этот жест помогал ей стряхнуть накопившуюся горечь. Лёжа на холодной, чуть смятой простыне, Галадриэль ловила вспышки злости, накапливавшиеся внутри неё, и каждая мысль о Келеборне становилась новым уколом боли. Как он мог? Как мог обернуть её собственные слабости против неё, заставив её чувствовать вину, когда столько лет она пыталась сохранять этот брак, несмотря на всё? В его словах было предательство — язвительное, как затаённая обида, готовая уколоть в самое сердце. Она заметила в его глазах нечто, чего раньше не видела — холодную равнодушие, как будто всё, что они пережили вместе, давно утратило для него значение.       Галадриэль понимала, что сама уже давно разлюбила его, но не могла осознать, как он мог так равнодушно, бездушно, обернуть её боль против неё. Её пальцы сами собой сжались в кулаки, и по телу пробежала дрожь, но это была не просто злость. На краткий миг, будто едва ощутимый ток, её охватило странное, тёмное тепло, подступающее из глубин её разума. Вспомнились слова Халбранда — его низкий, уверенный голос, говорящий о свободе и праве отстаивать своё, о том, что мир нельзя строить на чужих ожиданиях. И ещё о том, что предательство заслуживает отпора, что месть — это право того, кого обманули.       Сначала она пыталась отогнать это воспоминание, но мысль о мести дарила ей непривычное удовольствие, глубоко проникающее в неё. Её охватило ощущение силы — едва знакомое, но пугающе притягательное, будто тёмный поток скользил по её венам, стирая следы холода, что сковал её после разговора с Келеборном. В её сознании замелькали образы, в которых она заставляла мужа сожалеть о каждом слове, о каждом его действии, причинившим ей боль. Картины расплаты рождались в её воображении, и с каждой новой мыслью она чувствовала, как что-то внутри неё меняется, как будто тьма расползается по её душе, поглощая старые сомнения.       Она почувствовала уязвимость и в то же время — силу, что наполняла её, как тёмное вино, по венам разливаясь лёгким, пьянящим ощущением. Она позволила этим картинам завладеть её разумом, но внезапно, словно очнувшись, встряхнула себя, сбрасывая их вместе с этим чуждым жаром. Её охватил стыд — как она могла позволить таким мрачным, жестоким мыслям заполнить её? Да, Келеборн её предал, его предательство было мучительным, но она не могла позволить себе поддаться низкому порыву мести. Это было не в её природе. Она отвернулась, зарывшись лицом в подушку, стиснув зубы, чтобы не дать слабости взять над собой верх.       И всё же, короткие моменты, когда её завораживали тёмные помыслы, остались в её памяти, оставив след чего-то неизгладимого, чего-то, что было не так просто забыть.

***

      С первыми лучами утреннего света Галадриэль пробудилась от беспокойного сна. Холодная тяжесть осела в груди, как будто ночь лишь усилила её тревогу, оставив её с ещё более мрачными мыслями. Она ощущала себя, как пружина, сжатая до предела, готовая разжаться в любую минуту. Оставаться в поместье было невыносимо — каждый угол напоминал о недавнем разговоре. Без лишних раздумий Галадриэль собралась, лишь бегло пригладив волосы гребнем. Её наряд был прост, не соответствовал её обычной утончённой строгости, но сегодня ей было всё равно. Теперь оставалась только решимость.       В коридоре она столкнулась с Бронвин, которая сразу заметила её хмурое лицо. Прежде чем та успела задать какой-либо вопрос, Галадриэль холодно, почти безэмоционально, произнесла:       — Бронвин, немедленно отправь весть в поместье лорда Элронда. Передай, что я жду его к вечеру. У нас есть неотложные вопросы для обсуждения.       Бронвин послушно кивнула, но задержала взгляд на Галадриэль, заметив, как слегка дрожат её руки, пока та поправляла перчатки. Но хозяйка уже не смотрела на неё, её мысли витали где-то далеко, за пределами этого дома.       "Ждать больше нельзя," — повторяла себе Галадриэль, словно убеждая в этом кого-то внутри себя. Их договорённость с Халбрандом встретиться в деревне к полудню теперь казалась пустой и далёкой. Как могла она остаться в доме, терзаемая догадками и бесконечными тревогами.       С решимостью в каждом движении она направилась к конюшне. Её шаги гулко раздавались в пустых коридорах, словно каждый звук подтверждал её намерения. Никто не мог её остановить. Увидев её в конюшне, конюхи удивились, но, заметив её суровый взгляд, не решились задавать вопросов. Они знали, что спорить с хозяйкой бесполезно. Галадриэль быстро подошла к своей лошади, которая уже стояла наготове, и, нетерпеливо проведя рукой по её холке, вскочила в седло. Она не стала ждать помощников и не нуждалась в церемониях; ей требовалось выехать немедленно, одной, без сопровождения.       Едва выехав за ворота поместья, Галадриэль направила мысли на то, что её ждёт впереди. Келеборн… Она не могла позволить себе раздумывать и снова поддаться сомнениям. Наплевать на разговоры и сплетни. Пусть говорят. Её утренний отъезд, без сомнения, вызовет массу вопросов, но это не имело значения. Этот день принадлежал ей и её решению.       Проезжая по ухабистой дороге, Галадриэль ощущала, как холодный ветер словно подталкивал её, поддерживая в её стремительном порыве. Её сердце билось ровно и уверенно, гулко вторя ритму копыт по дороге. Постепенно она начала отпускать тревогу, словно след копыт, стирающийся в пыли.       Дорога была долгой, и по мере того как холодный утренний воздух наполнял её лёгкие, мысли Галадриэль начали становиться яснее. Ветер развевал её волосы, остужая гнев и обиду, и, отпустив поводья, она глубоко вдохнула, стараясь вытеснить воспоминания о ночной ссоре с Келеборном. Но это было нелегко. Она напоминала себе, что должна отбросить весь тот хаос, что гудел в её душе, и сосредоточиться на том, что ждёт её впереди. Больше всего она не хотела, чтобы кто-то, особенно Халбранд, заметил её уязвимость. Он был слишком внимателен и проницателен, и Галадриэль знала, что он распознает её напряжение, если она сама не обретёт самообладание. Однако почему-то она верила, что, даже догадавшись, он сохранит её секрет. Но и этого было недостаточно, чтобы успокоиться — она не могла позволить себе открыться ни перед ним, ни перед кем-либо другим. Собственная уязвимость казалась ей невыносимой.       Наконец, на горизонте показались крыши поместья Келебримбора, едва различимые среди деревьев. Подъехав к дому, Галадриэль спешилась и легко соскочила с лошади, подав поводья подоспевшему конюху, холодно кивнула:        — Доложите хозяину, что леди Галадриэль прибыла.       Конюх уловил в её голосе решительный оттенок и поспешно отправился выполнять приказ. Галадриэль же осталась стоять, проводя рукой по холке лошади, делая вид, что увлечена этим незначительным занятием. На самом деле она мысленно сосредоточилась на предстоящем разговоре, отгоняя все мысли и чувства, что могли бы выдать её истинное состояние.       Гостиную, куда привели Галадриэль, заливал яркий солнечный свет, и в воздухе витал тонкий аромат свежих трав. Обстановка сразу же раскрывала характер хозяина дома. Келебримбор любил комфорт и искусно создавал его, не стесняясь в средствах. Однако деньги он ценил не ради самого богатства, а ради их силы, которая позволяла ему окружать себя вещами, достойными его представлений о величии. Галадриэль огляделась и отметила, что каждая деталь комнаты подчёркивала его изысканный вкус и стремление к совершенству.       Келебримбор тратил целые состояния на произведения искусства и антиквариат, но в его роскоши было что-то сдержанное, почти холодное — каждый предмет служил одной цели: подчёркивать его исключительность. Свет из окон мягко освещал коллекцию греческих статуэток вдоль стен. Келебримбор питал уважение к культуре Древней Греции и вдохновлялся её гармонией и утончённостью. Это влияние отчетливо угадывалось в каждом уголке гостиной: мраморные бюсты богов, резные колонны, словно перенесённые из древнего храма, и фрески с мифологическими сценами придавали комнате дух античности. Он относился к искусству столь же фанатично, как мастера прошлого, восхищавшиеся простотой и точностью. Галадриэль знала, что однажды Келебримбор решил сам заняться ювелирным искусством — эта страсть увлекла его навсегда. Он искал не просто красоту, а совершенство, не просто ремесло, а высшую форму искусства.       Когда Галадриэль вошла в гостиную, её встретила Мирдания— экономка барона, молодая и весьма красивая женщина. В её движениях чувствовалась естественная грация, спокойная уверенность и сдержанность, как и подобало в доме такого щепетильного хозяина. В округе давно ходили слухи об её особом положении и возможной близости с Келебримбором, но Галадриэль с трудом могла в это поверить — Келебримбор был известен непреклонной приверженностью своим принципам.       Через несколько минут после того, как Галадриэль устроилась в уютном кресле, дверь тихо приоткрылась, и в комнату вошёл сам Келебримбор. Он остановился на пороге, не скрывая радушной улыбки, и с лёгким поклоном начал:       — Миледи, для меня истинная честь видеть вас здесь. Ваше присутствие оживляет этот дом, — его голос был мягок, в нём чувствовалась привычная утончённая манера речи. — Вы приносите свет, способный рассеять любой мрак.       Галадриэль, привыкшая к его изысканным комплиментам, кивнула в знак благодарности, сохраняя на лице прохладное выражение. Она внимательно слушала, хотя понимала, что в его словах больше обычной любезности, чем искренности. Уловив её сдержанность, Келебримбор попытался разрядить обстановку:       — Полагаю, ваш визит в столь ранний час, носит не только дружеский характер, но и деловой? Однако позвольте сначала предложить вам лёгкий завтрак. Я дал распоряжение накрыть стол.       Галадриэль, не желая затягивать встречу, ответила сдержанно:       — Благодарю, но вынуждена отказаться. Мой визит касается важного дела. Мне нужно встретиться с вашим гостем, лордом Халбрандом, как можно скорее.       При упоминании имени Халбранда лицо Келебримбора слегка напряглось, но он быстро вернул себе спокойное выражение и ответил с лёгкой улыбкой:       — Разумеется, я понимаю. Но его милость сейчас занят, каждое утро он отправляется на конную прогулку, но я распоряжусь, чтобы ему немедленно передали о вашем приезде. Он, без сомнения, будет рад видеть вас.       — Что ж, тогда я подожду его, мое дело — не терпит отлагательств.       Стоявшая в стороне Мирдания, внимательно следила за разговором. При упоминании Халбранда её лицо едва заметно изменилось: глаза сузились, губы на мгновение крепко сжались. Галадриэль уловила эти изменения на её лице и ощутила странное беспокойство, хотя не могла объяснить его причины. Поймав взгляд Галадриэль, Мирдания быстро отвела глаза и, склонила голову. Галадриэль перевела взгляд на Келебримбора.       — Вижу, что ваш дом под безупречным присмотром, — произнесла она, желая завести непринужденный разговор.       Келебримбор принял её слова как комплимент, слегка склонив голову, хотя в его улыбке мелькнуло что-то натянутое.       — Это заслуга Мирдании, — заметил он, указывая на экономку. — Её преданность неоценима.       Вынужденная поддерживать видимость обычной светской беседы, Галадриэль нехотя согласилась позавтракать с Келебримбором. За столом он, как всегда, был неотразим в своих манерах: изысканные комплименты сыпались словно жемчужины из рога изобилия.       — Вы истинное украшение этого дома, миледи, — произнёс он, придавая своим словам всю возможную торжественность. — Источник света, который озаряет всё вокруг.       Но для неё эти слова звучали как пустой звон. Вежливость Келебримбора была безукоризненной, но не трогала её. Его комплименты казались продуманным ритуалом, за которым не пряталось ничего истинного.       Галадриэль отвечала короткими фразами, поддерживая беседу лишь по необходимости. Её мысли то и дело ускользали к Халбранду. К предстоящей встрече. К делу, которое им предстояло решить.       Наконец, в напряжённой тишине за её спиной послышались лёгкие шаги. Она повернула голову, и в дверях появился слуга, склонившись в поклоне перед Келембримбором.       — Сэр, его милость Лорд Халбранд прибыл.       Галадриэль ощутила лёгкое, почти незаметное облегчение. Но её лицо оставалось непроницаемым, взгляд — спокойным и чуть высокомерным. Она поднялась из-за стола, намереваясь покинуть столовую.       Однако не успела она сделать и шага, как в холле показался сам Халбранд. Его уверенная осанка и слегка лукавая улыбка выдавали человека, который не знает, что такое неловкость. В его глазах мелькнуло что-то похожее на лёгкую насмешку, но лицо оставалось серьёзным.       — Ах, леди Галадриэль, — начал он, явно наслаждаясь ситуацией. — Простите за опоздание. Совсем забыл о нашей встрече.       Она приподняла бровь, её взгляд выразил лишь тень иронии. Игру она поняла сразу и решила подыграть в ответ.       Келебримбор, до этого молча наблюдавший за происходящим, наконец заговорил, его голос был сдержан, но в нём угадывался интерес:       — Халбранд, могу ли я поинтересоваться, какими делами вы заняты с миледи?       Халбранд обернулся к нему с обезоруживающей лёгкостью, уголки его губ дрогнули в мягкой улыбке:       — О, мой друг, уверяю вас, ничего столь значительного, как вам могло показаться. Мы просто обсуждаем строительство столовой для бедняков, которое леди Галадриэль благородно курирует.       Келебримбор, явно изумлённый такой неожиданной темой, на мгновение замер, а затем едва заметно кивнул, изобразив улыбку:       — Это достойно похвалы.. Щедрость всегда в цене. — Но затем, сделав паузу, он добавил более холодным тоном: — Надеюсь, ваши благородные намерения не помешают нашим проектам?       — Будьте уверены, мой дорогой, — ответил Халбранд, его тон был мягок, но полон скрытого вызова и ехидства. — Наша работа ни в коей мере не пострадает. И прошу, не ревнуйте.       Последние слова были произнесены с лёгким смешком, но подтекст, скрытый в них, был ясен. Келебримбор напрягся, однако сумел сохранить вежливую улыбку.       Тем временем Галадриэль заметила экономку Мирданию, которая стояла чуть в стороне, наблюдая за сценой. Её лицо было напряжённым, но, стоило ей посмотреть на Халбранда, как взгляд её оживился. Восторг в её глазах был почти неприкрытым. Но когда их взгляды пересеклись, выражение Мирдании переменилось на холодное, почти враждебное.       Галадриэль внутренне удивилась. Почему этот момент задел её? Она попыталась отогнать странное чувство, но лёгкий укол ревности остался, словно тень, едва различимая, но упорно следующая за ней.       — Сэр, — прервала она разговор, её голос был ровным, но твёрдым. — Не будем терять времени. Нас ждут дела.       — Конечно, леди Галадриэль, — ответил он с едва заметной улыбкой. — Я в вашем полном распоряжении.       Она коротко кивнула, и они направились к выходу. Галадриэль старалась не оборачиваться, но чувствовала на себе взгляд Келебримбора, полный вопросов и скрытого недовольства.       Когда они вышли на улицу, Халбранд склонился к ней, его голос прозвучал мягко, но с явной насмешкой:       — Надеюсь, моя импровизация вас устроила? Кажется, Келебримбор не слишком доволен. Ведь он ужасно чванлив, и бдит, только собственную выгоду. Небось, переживает, что мое золото вместо его завода перекочует в ваш карман.       Галадриэль бросила на него короткий взгляд, в её глазах мелькнула тень улыбки, но она не дала себе расслабиться.       — Признаю, вы справились блестяще, — ответила она, её голос звучал ровно, но чуть теплее обычного.

***

      Они ехали в сторону леса, и утренний свет просачивался сквозь кроны деревьев, роняя причудливые блики на дорогу. Галадриэль ощущала, как лесная тишина, нарушаемая лишь редкими криками птиц, постепенно смягчала её тревогу. Всё это время рядом с ней был Халбранд, уверенно правящий лошадью, его движения были спокойными и невозмутимыми. Заметив задумчивое выражение её лица, он бросил на неё слегка насмешливый взгляд.       — Простите за столь ранний визит, — нарушила молчание Галадриэль, — Я понимаю, что мы должны были встретиться в деревне, но я хочу решить это дело, как можно быстрее.       Он усмехнулся, как будто её извинения показались ему забавными.       — Дело, конечно, важное, — ответил он с легкой ироничной ноткой, — но вы же понимаете, что я почти поверил, будто вы просто скучали по мне.       Галадриэль бросила на него раздражённый взгляд, скрестив руки на груди.       — Могли бы быть хоть немного серьёзнее, лорд Халбранд, — отозвалась она с легким упрёком, хотя её голос был лишён злобы.       Халбранд фыркнул, но его лицо всё равно оставалось лукавым.       — Но разве это серьёзность заставляет вас ценить моё общество, леди? — Он поднял бровь, притворно задумавшись. — Хотя, признаться, я горд за мой небольшой «спектакль» перед Келебримбором. Приятно снова почувствовать благородным рыцарем защищающим честь дамы, — добавил он, отвешивая ироничный, грациозный поклон, сидя на лошади.       Этот жест выглядел настолько комично, что Галадриэль, несмотря на все попытки сохранить строгость, не удержалась и рассмеялась. Смех прозвучал неожиданно звонко и, к её собственному удивлению, принёс ей облегчение, как будто развеял напряжение последних дней.       — Благодарю вас, — сказала она, слегка склонив голову. — Иначе мне бы пришлось объяснять Келебримбору всё намного дольше и, вероятно, сплетни бы уже наполнили всю округу!       Халбранд улыбнулся и взглянул на неё с выражением лёгкого восхищения, смешанного с весельем.       — Леди, вам стоит знать, что я всегда на вашей стороне. Защищать честь дамы — в этом ведь вся суть джентльмена, не так ли? — подмигнул он, снова провоцируя её на непринуждённый разговор.       Галадриэль едва заметно улыбнулась. Халбранд не переставал её удивлять: дерзкий, самоуверенный, но в то же время хороший друг и собеседник. Она удивилась про себя, что считает его другом, хотя они едва знакомы. Однако факт оставался фактом, она, действительно, чувствовала к нему симпатию.       Тропа шла дальше вглубь леса, становясь всё мягче под слоем листвы. Дневной свет едва пробивался сквозь густую крону деревьев.       — Всё-таки… — она снова обратилась к нему, её голос стал тише и задумчивее. — Я действительно благодарна вам, лорд Халбранд. Не знаю почему, но мне кажется, вам можно доверять. Понимаете?       В её словах прозвучала редкая откровенность.       Халбранд замедлил шаг и посмотрел на неё серьёзно, его обычная насмешка исчезла.       — Это честь для меня, моя милая леди, — ответил он негромко и искренне. — Раз я ваш союзник, то обещаю всегда быть рядом, когда потребуется.       Галадриэль кивнула, чувствуя, как с его словами на мгновение исчезли её внутренние тревоги. Лес вокруг них темнел, становился гуще, и солнечные лучи едва пробивались сквозь плотные ветви. В воздухе витал запах росы, мха и прелой листвы, а тропинка под копытами лошадей скрывалась под слоем зелени.       Спустя некоторое время Халбранд нарушил тишину, полушутливо спросив:       — Далеко ещё до этого загадочного места? Должен признать, слова старухи — правдивы. Всё это напоминает какую-то... рощу для ведьминого шабаша!       Галадриэль ответила серьёзнее, чем он, возможно, ожидал.       — Я размышляла над словами Тильды и думаю, что вспомнила место, о котором она говорила. Когда-то я была там, но лишь однажды, очень давно, когда мой брат ещё был жив, — её голос затих, и в глазах мелькнула тень тоски, словно память о Финроде вновь ожила. — Это было давно, и я помню лишь древние камни… Больше я туда не возвращалась.       Она на мгновение замолчала, а затем добавила, нахмурившись:       — Местные, действительно, туда не ходят. У них есть на это свои причины.       Халбранд присвистнул, подняв бровь с недоверчивым выражением, но в его взгляде появился интерес.       — Признаюсь, звучит интригующе. Но все эти предания о запретных местах… Похоже, они созданы лишь для того, чтобы пугать людей.       Галадриэль вспомнила историю, услышанную от Бронвин, и дрожь пробежала по её телу.       — Моя служанка Бронвин рассказывала мне о своём первом муже, — начала она тихо, словно говоря не с ним, а с собой. — Он был очень умелым охотником, но как-то раз забрёл слишком глубоко в лес и оказался у древних камней. С тех пор он изменился, будто его душу подменили. Он начал пить, стал жесток к Бронвин… Вскоре он утонул в реке. Никто так и не понял, что с ним произошло.       Халбранд пожал плечами, взглянув на неё с лёгкой иронией.       — История печальная, конечно, но звучит… сомнительно. Если это место действительно сводит с ума, почему вы остались в здравом уме, раз были там в детстве?       Галадриэль не ответила сразу. В её душе зрела уверенность, что это место действительно таило в себе силу — тёмную, непостижимую. Но почему оно не коснулось её разума тогда? Возможно, её уберегла детская невинность или близость Финрода, чьё присутствие словно защищало её. Почувствовав взгляд Халбранда, ожидающего её ответа, она решила спросить:       — А вам знакомы кельтские верования?       Халбранд усмехнулся и, не отрывая взгляда от дороги, ответил:       — Религии, да и вообще духовные вопросы, никогда меня особенно не привлекали. Я верю в силу человеческого духа и в силу его желаний.       Галадриэль взглянула на него внимательно, её глаза были холодны и пристальны.       — Вы не верите в Бога? В то, что есть что-то выше нас?       Он покачал головой, отвечая с лёгкой улыбкой:       — Я верю только в человека, в его решимость и в силу воли. Именно они движут миром, и создают все вокруг нас. Боги, пророчества — всего лишь образы, которые человек носит внутри себя.       Его слова её удивили. В них было что-то простое и откровенное, Это отрицание высшего порождало в ней двоякие чувства — восхищение и тревогу.       — Интересная мысль, — тихо ответила она, погружаясь в раздумья.       Лес густел с каждым шагом, и с каждой минутой путь на лошади, становился всё сложнее. Деревья стояли плотно, их искривлённые стволы создавали почти непроходимую стену из листьев и ветвей. Местами лошади увязали в мягкой земле, а под копытами то и дело мелькали корни.       Халбранд первым спешился, и прежде чем Галадриэль успела осмотреться, он уже мягко, но уверенно поддерживал её, помогая спуститься. Прикосновение его теплых рук, дарило ощущение спокойствия, словно могла полностью довериться этому человеку, несмотря на ни на что.       — Что ж, — с усмешкой сказал он, окидывая взглядом круг древних камней, — пока не вижу ничего страшного. Но раз уж мы здесь, стоит осмотреться?       Они продолжили путь пешком, продираясь сквозь густые заросли. Каждый шаг давался с усилием: корни и мшистые камни цеплялись за ноги, листья путались в одежде. Влажность и туман становились ощутимее, обволакивая их холодом, как будто сам лес сопротивлялся их присутствию.       Галадриэль сдерживала раздражение, чувствуя, как лес словно проверяет её на прочность. Это место напоминало ей лабиринт, который словно олицетворял её собственные противоречивые чувства и страхи. Она бросила взгляд на Халбранда, который уверенно продвигался вперёд, иногда оглядываясь с лёгкой, почти мальчишеской улыбкой, наслаждаясь трудностью пути.       Тропа вывела их к небольшой поляне. Камни окружали ее, образуя круг, похожий на древнее святилище, давно заброшенное и забытое. Здесь царила неестественная тишина, будто сама природа сторожила свои тайны.       Туман плотной пеленой застилал всё вокруг, скрывая дальние пределы поляны. Под их ногами мягко пружинила земля, усыпанная мхом и листьями. Каждый шаг здесь, казалось, пробуждал далёкие, призрачные воспоминания о забытых обрядах и людях, которые некогда приходили сюда. Место хранило в себе силу, не подвластную времени и чуждую обыденной жизни.       В центре поляны, на возвышении, лежал крупный плоский камень, похожий на алтарь, покрытый тонким слоем мха и пятнами лишайника. Этот камень выделялся среди других — он выглядел более древним, прорезанным глубокими бороздами, будто оставленными инструментом, которым давно уже не владеют люди.       Галадриэль невольно остановила на нём взгляд. Она глубоко вдохнула и, подавляя лёгкий трепет, сжала руки, пытаясь сохранить внешнее спокойствие. Каждый шаг пробуждал в ней странное, почти мистическое чувство — место казалось одновременно таинственным и знакомым, будто оно хранило её секреты.       Они медленно двигались вдоль камней. Галадриэль провела пальцами по одному из них, ощущая его шероховатую, холодную поверхность. Её пальцы словно ощупывали нечто живое, древнее, как будто камень, едва уловимо тёплый, дышал под её прикосновением. Она обернулась и встретила взгляд Халбранда, который наблюдал за ней с тонкой усмешкой, читаемой в уголках его губ. На мгновение ей показалось, что он видит её насквозь, понимая, что она чувствует.       Его мягкий, чуть насмешливый голос прервал её мысли:       — Что-то не так? Вы в порядке?       Она взяла себя в руки и ответила с легкой усмешкой, стараясь не выдавать смятения:       — Все хорошо. Думаю, нам нужно внимательно осмотреть все вокруг, вдруг сможем найти нечто, помогающее связать это место с похищениями.       Галадриэль продолжала медленно осматривать камни, её мысли вплетались в тишину этого места. Присутствие Халбранда, его спокойная уверенность и безмолвное внимание к деталям, каким-то странным образом придавало ей сил. Здесь, среди мрака и густых деревьев, она ощутила неожиданное чувство внутреннего равновесия, несмотря на тяжёлую атмосферу.       Её взгляд остановился на одном из камней, спрятанном в глубокой тени. Его поверхность украшал символ — чёрный круг с выжженной серединой. Этот знак привлекал и тревожил одновременно, словно шёпот, который она не могла разобрать. Подойдя ближе, Галадриэль протянула руку и осторожно провела пальцами по краю символа. Камень был тёплым на ощупь, словно хранил в себе какую-то неведомую силу. В этом знаке было что-то смутно знакомое, но её память отказывалась подсказывать, где она могла его видеть раньше. Образы мелькали в сознании, но ускользали, как песок сквозь пальцы.       "Это не древний знак,"— размышляла она. — "Но и не новый. Кто мог оставить его здесь, и зачем?"       Размышления Галадриэль прервал голос Халбранда. Он стоял рядом, держа в руке крошечный предмет, который слегка поблескивал в тумане.       — Похоже, мы здесь не первые, леди Галадриэль, — произнёс он с тонкой улыбкой, демонстрируя находку.       Это была серьга. Простая медная серьга с маленьким янтарным камнем. Халбранд разглядывал её с таким вниманием, будто в ней скрывалась разгадка, которую он почти понял.       — Судя по этой безделушке, здесь была женщина. Простолюдинка, — добавил он, поворачивая украшение в пальцах.       Галадриэль покрутила серёжку в своей руке. Это была простая вещица: маленькая, почти незаметная, сделанная из меди и украшенная крохотным янтарным камнем. Металл уже потускнел от времени, а янтарь выглядел слегка мутным, без особого блеска. Она сразу поняла, что украшение принадлежало кому-то из простого сословия — знатные дамы не стали бы носить подобное. Эту серёжку, скорее всего, носила девушка или молодая женщина, кто-то, кто не имел средств на более дорогие украшения.       — Если кто-то из пропавших действительно был здесь, — задумчиво сказал Халбранд, оглядываясь, — то как они сюда попали? Здесь нет ни следов, ни признаков борьбы. Кто-то принёс их сюда… но явно не в одиночку.       Галадриэль медленно кивнула, её мысли стали ещё тревожнее. Это украшение могло быть случайной находкой, но могло и указывать на чьё-то намерение — след, оставленный нарочно, чтобы направить их в ложном направлении.       Она перевела взгляд на камень с символом и указала на него, привлекая внимание Халбранда.       — Посмотрите сюда, — сказала она, её голос звучал напряжённо, как натянутая струна. — Этот знак… линии слишком чёткие, он явно не старый. Кто-то оставил его недавно. Не знаете, что он может означать?       Халбранд прищурился, разглядывая символ с таким сосредоточением, что это казалось нехарактерным для его обычно лукавого взгляда. Его пальцы медленно скользили по тёмному кругу с выжженным центром, как будто он пытался ощутить нечто скрытое — энергию, спрятанную под гладью камня. На мгновение он задержал руку, будто надеясь пробудить символ одним своим прикосновением.       — Не знаете что это? — Галадриэль повторила вопрос, пытаясь нарушить напряжённое молчание. В её тоне звучала тревога, которую она не смогла скрыть. Символ вызывал в ней смутное чувство опасности, словно был чужд и этому месту, и самому миру.       Халбранд медленно опустил руку, внимательно посмотрел на неё и произнёс:       — Признаться, нет, — его голос прозвучал низко, как если бы он тщательно обдумывал каждое слово. — Я не могу сказать, что встречал такой символ раньше.       Её разочарованное выражение не ускользнуло от его внимания. Он прищурился, уголки губ изогнулись в тёплой, но слегка ироничной усмешке. Наклонившись ближе, он продолжил с видимой лёгкостью, которая, тем не менее, скрывала подтекст:       — Хотя… кое-что приходит на ум. — Его голос звучал настолько тихо, что она непроизвольно потянулась к нему. — В Лондоне, среди высших кругов, всё чаще слышно о странных увлечениях. Поклонение демонам, ритуалы. Это становится своего рода модой.       Галадриэль вздрогнула от неожиданности, вскинув на него глаза. Его слова, казалось, обнажали перед ней запретные части мира, о которых она не хотела знать.       Халбранд выдержал её взгляд, словно оценивая её реакцию, и добавил с мрачным акцентом:       — Люди, обременённые властью и скукой… они ищут более тёмных удовольствий. И самое интересное — говорят, эти ритуалы не просто развлечение. Это… двери, ведущие туда, куда никто не должен заглядывать.       Галадриэль почувствовала, как её мысли возвращаются к словам Тильды.       — Если старуха права… — задумчиво произнесла она, — девушек приносили в жертву. Но почему тогда нет ни следов крови, ни признаков борьбы? — Её взгляд задержался на алтарном камне, вызывавшем у неё всё большее чувство отвращения и страха. — Здесь всё слишком… чисто.       Халбранд рассмеялся — тихо, но его смех был как холодное прикосновение.       — Чтобы отнять жизнь, кровь — вовсе не обязательна, — сказал он, его голос прозвучал глухо, как если бы он говорил нечто запрещённое. — Есть способы куда более… изощрённые.       Она резко взглянула на него, но промолчала. Его слова казались ей одновременно пугающими и на удивление правдоподобными.       — Символы на камне… — произнесла она, пытаясь собраться с мыслями. — Это работа не случайного человека. Такое могло быть сделано лишь кем-то, кто понимает, что он делает. Кто-то из высших кругов.       Халбранд внимательно слушал, слегка склонив голову к ней, в его взгляде мелькнул интерес, но он сохранял спокойствие, не перебивая её. Однако Галадриэль внезапно осеклась, словно поняв, что сказала больше, чем следовало. Она вспомнила слова Садока, но удержалась от того, чтобы поделиться этим с Халбрандом. Подсознательно она ощутила предостережение — доверять можно было далеко не всем, даже тем, кто оказывал ей поддержку.       Халбранд заметил, как её взгляд переменился, и мягко нарушил молчание.       — Не нужно стесняться своих мыслей, леди Галадриэль, — произнёс он тихо, успокаивающим тоном, словно интуитивно уловив её внутренний барьер. — Если что-то вас беспокоит, вы можете сказать мне. У нас одно дело и будет честно, если вы будите говорить со мной начистоту.       Его слова прозвучали необычайно искренне, и, несмотря на её внутренние сомнения, Галадриэль ощутила странное доверие к нему. Его близость смягчала её тревоги, но в глубине души что-то предостерегало её от излишней откровенности.       Она нахмурилась, желая отойти от опасной темы, и тихо сказала:       — Я не хочу никого обвинять без доказательств!       Его взгляд задержался на ней чуть дольше, чем следовало, и уголки его губ дрогнули в едва заметной улыбке.       — Что ж, весьма достойно. Но помните, — он слегка наклонился к ней, его взгляд потемнел, — иногда подозрения — это первое, что приводит к истине. Не всегда стоит ждать железных доказательств, чтобы действовать.       — Я думаю, нам стоит разделиться и осмотреть это место, как можно более внимательно. Возможно, здесь сокрыты еще улики, — Быстро сказала она, желая отвлечь его от неудобной темы разговора.       Они продолжали блуждать среди древних камней, тщательно осматривая каждый куст и каждую трещину, словно надеясь выудить из молчаливой земли хотя бы намёк на новую зацепку. Однако чем дольше длился их поиск, тем яснее становилось: здесь не было ничего, что могло бы пролить свет на случившееся. Галадриэль испытывала разочарование, смешанное с необъяснимой тревогой, будто ответы скользили между пальцев, ускользая в пустоту, несмотря на её усилия.       Она тяжело вздохнула, пытаясь вернуть мысли к делу, но внутри, как незаживающая рана, её терзало нечто большее. Воспоминания, давно спрятанные в уголках сознания, внезапно всплыли перед её глазами. Она вновь увидела Финрода — старшего брата, любимца семьи. Его образ, яркий и живой, будто возвращал её в то далёкое время, когда её жизнь была окрашена тенью его славы.       Финрод был их гордостью, надеждой рода, воплощением идеала. Его храбрость восхвалял отец, его ум и благородство обожала мать. Но для Галадриэль детство стало чередой немых сравнений, в которых ей редко удавалось выйти победительницей. Её собственные успехи всегда встречались сдержанной похвалой, будто её старания не могли соперничать с врождённым блеском брата.       С годами чувство соперничества росло в ней, превращаясь в неутолимую жажду доказать, что она ничем не уступает. Смерть Финрода стала для неё не только утратой, но и вызовом. Она поклялась показать всем, что её силы и талант равны его, что она способна достичь большего. Но стоя теперь среди этих мрачных камней, она вдруг почувствовала, что её путь, которым она так гордилась, был пропитан гордыней и отчаянной жаждой признания.       Слова Келеборна о её высокомерии эхом прозвучали в памяти. Её амбиции, её стремление превосходить, её отказ смириться с ролью, которую для неё определили другие... Всё это, казалось, было переплетено с горечью давнего соперничества — не только с Финродом, но и с самим обществом.       Почему женщине всегда приходится доказывать свою ценность? Почему, чтобы достичь уважения, она должна бороться там, где мужчине достаточно просто быть? Эти мысли жгли её, пробуждая старую боль. Её успехи, её знания, её храбрость... всё это казалось недостаточным, просто потому, что она была женщиной.       Лёгкий шорох отвлёк её от размышлений. Очнувшись, Галадриэль поняла, что отошла от Халбранда и оказалась на краю рощи. Тени сгущались, и лес, казалось, сам преграждал ей путь назад. Она замерла, заметив движение вдалеке. Среди переплетений ветвей на границе света и тени стояла фигура — неподвижная, неясная, будто сотканная из самой тьмы.       Её сердце сжалось, но вместо страха она почувствовала странное, почти гипнотическое притяжение. Незнакомец влек её к себе, манил обещанием разгадать тайну. Галадриэль сделала шаг вперёд, чувствуя, как кровь стучит в висках. Туман вокруг становился гуще, а лес словно сжимался, пряча её от остального мира.       Фигура двинулась, почти растворяясь в темноте. Галадриэль ускорила шаги, раздвигая ветви, которые царапали её лицо и руки, цеплялись за одежду. Тревога боролась с настойчивым желанием узнать, кем или чем был этот призрачный силуэт.       Она почти достигла его, когда он внезапно исчез, оставив после себя ледяную пустоту.       Лес снова погрузился в тишину. Галадриэль остановилась, оглядываясь в беспокойстве. Её дыхание казалось единственным звуком в этом безмолвии.       Шорох за спиной заставил её обернуться, но прежде чем она успела что-либо увидеть, что-то тяжёлое обрушилось на её голову. Мрак поглотил её, и Галадриэль медленно осела на холодную землю. Последним, что она почувствовала, был странный, зловещий шёпот ветра, напоминающий насмешливую мелодию её собственных мыслей.

***

      Галадриэль очнулась медленно, как будто пробираясь сквозь густой туман. Её голова покоилась на чём-то тёплом и твёрдом. Ощущение безопасности, столь непривычное в её тревожной жизни, заставило её замереть на миг. Когда её взор начал проясняться она увидела Халбранда, склонившегося над ней. Он сидел на земле, аккуратно поддерживая её. Его сильные руки казались одновременно надёжными и осторожными, а лицо, сосредоточенное и слегка хмурое, выражало смесь облегчения и лёгкого раздражения.       — Ну наконец-то, — выдохнул он, склонившись ближе и прикасаясь прохладным платком, смоченным водой из дорожной фляги, к её лбу. — Я уж подумал, что вы решили бросить меня в этом проклятом лесу одной драматической сценой.       Галадриэль моргнула, всё ещё не до конца понимая, что произошло. Её голос прозвучал хрипло:        — Что случилось?       Халбранд поднял бровь, словно сомневаясь, стоит ли ей рассказывать всё сразу. Затем, откинув влажный платок в сторону, ответил ровным голосом:       — Мы разошлись, осматривая поляну. Вы ушли дальше в лес одна, и я потерял вас из виду. Когда понял, что вас нет, обшарил всю округу и нашёл вас лежащей на земле. Судя по всему, вы потеряли сознание. Я осмотрел вас, — он мягко коснулся её подбородка, как бы показывая, где именно, — у вас немного поцарапана щека, а губу, похоже, сами прикусили, когда падали.       Её глаза зажглись тревогой, и она поднялась чуть быстрее, чем следовало, почувствовав лёгкое головокружение.       — Нет, это не так, — возразила она резко. — На меня напали. Там была... фигура. Вы ничего не видели?       Он покачал головой, пристально разглядывая её, словно пытаясь понять, говорит ли она правду, или её слова — результат усталости.       — Никого. Лес был пуст. Вы, должно быть, переутомилась. Может, Тильда и её рассказы о колдовстве так на вас подействовали?       Галадриэль выпрямилась, даже несмотря на слабость. Её взгляд стал острым, как клинок.       — Я знаю, что видела.       — Вот теперь вам лучше, я вижу это по вашей мордашке, — усмехнулся он. — Но, может, вам стоит поручить расследование мужчине? У вас слишком буйное воображение, вдруг вы опять грохнитесь в обморок, к тому же нюхательные соли, судя по всему, с собой вы не носите! Огромная оплошность для дамы, скажу я вам!       Эти слова обожгли её. Внутри поднялась ярость — старая, знакомая обида, подобно воспоминаниям о днях, когда её достоинства обесценивали. Её голос дрогнул от возмущения:       — Не смейте указывать мне, что делать! Я справлюсь сама!       Халбранд прищурился, пристально вглядываясь в её лицо. Его взгляд был — тяжёлым, обжигающим, словно он оценивал каждую вспышку эмоций, каждую ноту её возмущения. Мгновение тянулось, как раскалённая проволока, прежде чем он сделал резкое движение. Его рука уверенно обхватила её талию, притягивая ближе, так стремительно, что у Галадриэль перехватило дыхание.       Её сердце забилось неровно, сопротивляясь и подчиняясь одновременно, но прежде чем она успела опомниться, его губы накрыли её. Этот поцелуй был — не просьбой, не намёком, а утверждением, властным и жадным. В одно мгновение всё её существо охватил жар, такой яркий и всёпоглащающий, что разум мгновенно затих, оставляя место лишь этому ощущению.       Вкус её крови — едва заметный, острый, — смешался с теплотой его дыхания. Она почувствовала, как его язык скользит по её губам, пробуя этот металлический привкус боли, который каким-то странным образом усилил накал момента. Это было не похоже на нежность, не похоже на утешение — это была чистая, необузданная сила желания.       Халбранд крепче прижал ее к себе. Его руки крепко обхватили её талию, не давая ни малейшего шанса вырваться, и Галадриэль почувствовала, как её тело предаёт её. Вместо того чтобы сопротивляться, оно отвечает — слабым трепетом, неуловимой дрожью, почти незаметным вздохом.       Его губы скользнули вниз, к её подбородку, оставляя горячие следы, а затем коснулись шеи. Там, где они касались её кожи, кажется, вспыхивали искры. Длинные пальцы Халбранда переместились на ее грудь, слегка сжимая ее под плотной тканью платья.       Галадриэль инстинктивно запрокинула голову, её дыхание стало рваным, а в груди начало расти странное, всепоглощающее чувство, древнее и необъяснимое. Оно вытеснило все мысли, гасило остатки здравого смысла.       Но где-то в глубине её сознания, вдруг, ожил тихий голос, слабый, но настойчивый. Он напомнил о том, что нельзя позволить себе утонуть в этом пламени страсти, что за этим стоит что-то большее, что она не готова принять. Галадриэль собрала остатки воли. Её руки дрожали, но она нашла в себе силы оттолкнуть его.       — Халбранд, — начала она, с трудом контролируя дрожь в голосе, — я замужем.       Он откинулся назад, его усмешка стала почти насмешливой.        — Замужем, — повторил он мягко, словно смакуя это слово. — И что с того? Ваш брак давно утратил свою святость, если вам приходится лгать самой себе.       Её глаза расширились, она открыла рот, чтобы возразить, но он продолжил:       — Галадриэль, вы цепляетесь за оковы, которых больше нет. Вас держат не чувства, а страх перед осуждением. Почему вы не можете позволить себе быть свободной?       — Вы ничего не понимаете, — выпалила она, глядя ему прямо в глаза. — Мой муж мне не изменял. Это было… минутное увлечение, не более.       Халбранд усмехнулся холодно, его взгляд стал пронзительным, как ледяной ветер.       — Измена не всегда физическая. Она бывает в мыслях, в чувствах. Вы, вот, уверены, что ваше сердце так уж предано?       Эти слова, произнесённые ровным тоном, заставили её дрогнуть. Она ощутила, как её воля слабеет перед этим человеком, чьё присутствие казалось одновременно пугающим и необъяснимо притягательным.       Галадриэль ощутила, как её тело напряглось, словно протестуя против прозвучавших слов. Она глубоко вдохнула, пытаясь обуздать разбушевавшиеся мысли. Слова Халбранда, словно острые камни, застряли в её сознании, вызывая болезненные отголоски и упрямо напоминая о том, что она не хотела признавать.       — Вы не понимаете, — прошептала она наконец, её голос дрожал от внутреннего напряжения. — Вы не можете понять.       Он склонился ближе, его голос, низкий и мягкий, проникал в самые глубины её души, как шёпот запретного знания:       — Если мужчина не желает свою женщину... — начал он с холодной задумчивостью, изучая её взгляд, — если его внимание направлено на других, он не достоин уважения. Такой бросит, как только представится возможность.       Эти слова, сказанные с безжалостной прямотой, обрушились на неё, оставляя горький осадок. Она чувствовала, как что-то внутри неё вздрагивает, будто в его словах было зерно истины, которое она боялась признать. Ей хотелось возразить, найти оправдание, но голос внутри неё замолчал, будто признав свою неспособность что-либо противопоставить.       Халбранд продолжил, его тон стал мягче, но от этого ещё более убедительным:       — Но есть другой путь. Путь, где вы сами решаете, кем быть и как жить. Где вы сильны, независимы и свободны. Вы и сами знаете, что способны на это.       Его слова резали, как лезвие, открывая правду, которую она старательно избегала. В ней проснулось смутное волнение, словно в её душе зарождалась борьба. Она отвела взгляд, пытаясь справиться с этим внутренним огнём, но перед её мысленным взором неожиданно всплыл образ Келеборна.       Он всегда был отстранённым, будто спрятавшимся за непроницаемой стеной своих книг. Его внимание, холодное и рассеянное, всегда было направлено куда-то в сторону, и чем больше она пыталась достучаться до него, тем сильнее ощущала преграду.       — Келеборн… — шёпотом произнесла она, едва замечая, что проговорилась вслух.       Халбранд склонил голову, его губы тронула лёгкая, едва уловимая усмешка.       — Он променял вас на книги, — прозвучал его тихий, вкрадчивый голос, в котором одновременно читались насмешка и странная, почти искренняя жалость. — Он не дал вам ребенка и крепкую семью. Может, настала пора, вам самой решить, чего вы хотите.       Её взгляд устремился вдаль, туда, где образы прошлого и настоящего переплетались, образуя болезненный узор. Она вспомнила моменты разочарования, тонкие трещины, которые едва ощущались раньше, но теперь превратились в зияющие раны.       Книги...       Внезапно её дыхание сбилось. Её взгляд заострился, будто осенённый внезапной догадкой. Да, книги! Образ алтаря с высеченным на камне загадочным символом всплыл перед её глазами. И вместе с ним — воспоминание. Символ. Она видела его раньше.       — Галадриэль? — Голос Халбранда выдернул её из размышлений. Он внимательно следил за ней, уловив перемену.       — Я... я видела этот символ, — её голос прозвучал глухо, будто она всё ещё пыталась осмыслить вспышку воспоминания. — На одной из книг Келеборна.       — На книге вашего мужа? Вы уверены? — его тон был предельно серьёзен, взгляд стал настороженным.       Она не ответила. Её мысли, словно вихрь, переносили её к символу на обложке таинственной книги, к Келеборну. Почему у него была эта книга? Откуда она у него? И что он искал в ней?       Её душу наполнили сомнения, тревога и неясный страх. Её муж, её скучный и сдержанный муж, возможно, был связан с тем, что она искала. Или с тем, что боялась найти.