whatever happens, don't let go of my hand

На улице ещё темно и ужасно холодно, когда он просыпается и в спешке скидывает в рюкзак оставшиеся вещи в виде зарядки, наушников, документов и прочих мелочей, без которых будет крайне сложно выйти из дома и куда-то улететь. Водитель уже ждёт его внизу в то время, как он умывается и носится по дому, стараясь ничего не забыть. И не просто ничего не забыть, а сделать это максимально тихо, дабы не разбудить Полю, график которой сегодня не подразумевает столь ранних подъёмов. Он даже успевает принести ей стакан воды с двумя дольками лимона и таблетку от головы, будучи не в курсе, как у неё обстоят дела с похмельем. Со временем что-то меняется или просто забывается. - Поль, я оставил на тумбочке в прихожей запасные ключи, пропуск у тебя есть, - тихо говорит он, касаясь рукой её плеча и вынуждая шумно вздохнуть, на секунду неохотно разлепив глаза, - Если что, можешь оставаться, сколько угодно: помощница по дому не придёт до моего возвращения, а у Соломона автокормушка. В ванной лежат чистые полотенца, и вообще, бери всё, что хочешь. Этот краткий инструктаж по выживанию очень умиляет, учитывая, как плохо воспринимается информация в полусонном состоянии, но ему правда важно рассказать всё это, чтобы чувствовать себя спокойно; чтобы ей было комфортно оставаться здесь без него. - Хорошо, - едва слышно отзывается блондинка, переворачиваясь на другой бок. - Я поехал, - констатирует он, слегка приобнимая её и целуя в висок. - Давай, напиши, как долетишь, - согласно кивает она, успевая сжать его руку в своей, прежде чем он отстраняется, поскольку ни на какие другие действия у неё нет сил, - Люблю тебя... Последнее она добавляет уже как будто бы сквозь сон, но он слышит и невольно вздрагивает от этих слов. Не то что бы она никогда не признавалась ему в любви, и в этом есть что-то поистине удивительное, просто вот так легко – ещё ни разу. У него нет времени продолжать стоять у неё над душой и анализировать серьёзность услышанного, но, скорее всего, это именно то, чем он займется в самолёте и по пути в аэропорт. Вчерашний вечер закончился только глубокой ночью, когда все рекомендации врачей относительно продолжительности сна не менее 8 часов были благополучно нарушены Димой не без помощи девушки, оставшейся спать в тёплой постели в тот момент, когда ему пришлось преодолеть себя и огромное желание сделать точно так же, как она, и всё-таки подняться на зов будильника. Просыпаясь только в районе десяти часов, когда он уже приземляется в очередном городе, она чувствует себя выспавшейся и очень счастливой, несмотря на то, что ночевала не дома и в очередной раз ничего не контролировала, мысленно забрав с полки приз в номинации «Самая безответственная мать года». Тем не менее приехать к нему вчера было лучшим решением Поли после не самого лучшего решения – нарваться на скандал с родной матерью. С ним ей снова было спокойно и хорошо, отчего получалось не думать о последствиях своего вчерашнего монолога, хотя выход лично для неё был только один, и он её идею всецело поддержал. Она спокойно принимает душ и заваривает себе кофе, никуда не спеша и проводя это особенное утро в компании кота, что, в целом, даже рад побыть в центре её внимания какое-то время, прежде чем остаться одному. Она на всякий случай выясняет, где её дочь, чтобы совсем не закапывать себя в глазах няни, которая, конечно, всё понимает и не осуждает её за отсутствие дома по ночам, в отличие от Светланы Геннадьевны, что наверняка не одобрила бы это. Она пишет своему психотерапевту и просит найти ближайшее свободное окно, решая не ждать ещё неделю и не откладывать на «потом» возможность разобраться в сложившейся ситуации. И это именно тот план действий, который показался им с Димой наиболее правильным и логичным. Очередной разговор с мамой сейчас ничего ей не даст и не изменит или изменит, но в худшую сторону, потому что, во-первых, нужно время, чтобы успокоиться и переварить слова друг друга, а во-вторых, Поля, даже при желании, пока что искренне не понимает, как донести до близкого человека на седьмом десятке его жизни, что она вправе сама решать, с кем ей быть, не советуясь, не спрашивая разрешения и не опасаясь быть непонятой или непринятой за свой выбор. Он думает о ней весь полёт, пытаясь как-то упорядочить мысли и события последних месяцев в своей голове. Он понятия не имеет, что произошло между ней и её мамой, услышав лишь её версию и то в кратком пересказе, но совсем не удивился ничему из этого. Он по умолчанию ожидал от Светланы Геннадьевны именно такой реакции, которая вовсе не означала, что она плохо к нему относится, потому что это не так, и он неоднократно в этом убеждался. Она не считает его плохим или по крайне мере, не считала до вчерашнего дня: ей не нравится лишь сам факт того, что они вместе; что были вместе; что могут быть вместе. Она никогда не видела в нём потенциального зятя и не считала достойной партией для своей дочери: есть подозрения, что все Полины браки рано или поздно распадались именно по этой причине. Да он и сам не видел себя рядом с ней, даже если очень этого хотел. Ему, как и её маме, (здесь они солидарны), казалось, что она заслуживает всего самого лучшего, а себя к этой категории Дима не относит, хоть и пытается соответствовать. Но это не их выбор, а выбор Поли, потому что вряд ли кто-то, кроме неё самой, знает, что для неё лучше, и это точно не тема для обсуждения. Чужое мнение в этом вопросе автоматически не учитывается. Она возвращается домой только ближе к обеду и почти сразу снова уезжает, так как времени до вечерней съёмки, ради которой и затевалась вчерашняя репетиция, остаётся слишком мало. Помимо теперь уже априори насущных вопросов, её терзает ещё один, не менее важный: откуда всё-таки мама узнала о Диме, учитывая такую до идиотизма сложную конспирацию, на которую ей пришлось тогда пойти? - У Светланы Геннадьевны что-то произошло? - но первым свои задаёт вопросы её директор, когда они встречаются, - Она просто собиралась приехать, а утром написала, что неважно себя чувствует и не сможет... - Ну, ретроградный Меркурий, коридор затмений и все дела, - пожимает плечами блондинка, никак не комментируя данное заявление и не имея представления о том, что произошло у Светланы Геннадьевны. Она лишь в курсе того, что произошло между ними. - Дим, а откуда мама узнала, с кем я тогда уезжала после концерта? - В смысле «откуда»? С кем ты уезжала, не знаю даже я, - разводит руками он, пока что плохо понимая суть её вопроса, - Ну, она спросила, как всё прошло, и думала, что мы вместе едем по домам, я и сказал, что ты уехала сама, и что я не в курсе, с кем... Потом она спросила марку машины, ну, а я видел, что ты садилась в чёрный Кадиллак и... - О господи, - не выдерживает она, закатывая глаза и запрокидывая голову к потолку, - Может, ты ещё номер машины ей продиктовал? - Поль, а чё происходит? Насколько я помню, в мои обязанности входит забирать и отвозить тебя из дома и домой, когда это связано с работой... Ты отказалась со мной ехать, я отчитался перед своим непосредственным начальством, - возмущённо отзывается мужчина, - Ты не говорила, что это какая-то тайна! Я должен был соврать или что? - Я тебя ни в чём не обвиняю, - возражает Пелагея, просто сопоставляя в своей голове факты, которые в обоих случаях связаны с Диминой машиной, благодаря чему они и были разоблачены. - Вообще, не впутывайте меня в свои разборки, потому что крайним в итоге останусь я, - заключает он, догадываясь, что отсутствие Светланы Геннадьевны напрямую взаимосвязано с Полиными вопросами о том вечере. - Всё хорошо, Дим, извини, что наехала на тебя, - третий раз за сутки второго Диму подряд она убеждает в том, что всё хорошо, и уже сильно сомневается в достоверности собственных слов.