whatever happens, don't let go of my hand

Ей хватает двух дней, чтобы всё обдумать и успокоиться, правда на взаимоотношениях с Димой это никак не отражается, потому что она попросту игнорирует его звонки и сообщения с просьбой поговорить. Не сказать, что тех и других поступает очень много за эти два дня, но он хотя бы не молчит в отличие от неё. А она просто злится, чувствуя себя так, словно он реально бросил её, а не предоставил возможность разобраться в себе наедине с психотерапевтом. Он с лёгкостью мог бы ответить на вопрос, чем руководствовался при принятии этого решения, если бы она его задала; если бы не переворачивала всё с ног на голову и попыталась его понять. После темы абьюза и домашнего насилия он по-настоящему испугался, но не за себя, а за неё. И ровно в тот момент, когда Кристина предложила Поле поговорить наедине и отправить его за дверь, он понял, что ему пора; что дальше им лучше продолжать без него. Это не значит, что ему больше не нужна помощь и общение с психотерапевтом: с нынешней ситуацией в мире помощь нужна каждому, чтобы банально не свихнуться от количества потребляемой информации. Но его цель изначально заключалась в том, чтобы помочь ей, а не себе. Она боялась идти одна, ей нужна была компания, и он идеально подошёл на роль «компаньона». И даже если бы их устоявшиеся на тот момент дружеские отношения не переросли в то, во что переросли по итогу, он бы всё равно сделал так же. Он не смог сделать её счастливой тогда, но это вовсе не значит, что он перестал пытаться сейчас. Ему важно, чтобы с ней всё было хорошо, и даже если она с его решением не согласна, он уверен, что поступает правильно. Она в ужасном настроении приезжает на сессию, не собираясь действовать по его принципу и уходить по-английски, даже не сообщив об этом Кристине. Уходить так, как их обоих попросили не делать в самом начале. Она не знает, как дальше быть, но планирует найти ответ на этот вопрос в ближайший час. - Вы сегодня одна, - констатирует женщина, судя по всему, вообще не удивляясь этому. - Дима больше не придёт, - с нескрываемой горечью в голосе сообщает Пелагея, снова чувствуя себя максимально некомфортно, как в первый раз, - Потому что он... мы... потому что мы нарушили ваш запрет... Она смотрит на неё, как нашкодивший кот, что перевернул любимый цветок своего хозяина; она не любит разочаровывать не чужих ей людей, а психотерапевт давно перестала быть чужой, учитывая, сколько всего она о них знает. - Нет, Дима не придёт не поэтому, - достаточно мягко возражает она, вынуждая её измениться в лице, - Он сообщил мне о своём решении выйти из психотерапии ради вас. - А так можно было? - удивлённо спрашивает блондинка, ожидая каких-то «санкций» за нарушение правил. - Он принял это решение самостоятельно, и я его поддержала, - поясняет Кристина, успев пообщаться с Димой за эти два дня, - Когда вы примите такое решение, я тоже вас пойму... - Может, я уже его приняла, - недовольно отзывается она, чувствуя себя дважды дурой. Дважды, потому что теперь кажется, что они оба всё знали и решили за неё. - Вам не кажется, что это нечестно по отношению ко мне? Почему со мной никто ничего не обсудил? Я что, вещь какая-то или мебель в этом кабинете? - Я допускаю, что сейчас вам кажется, что Дима вас бросил или даже предал, а я, поддержав его решение, как будто бы заняла чью-то сторону, но... вы же шли сюда с целью пережить смерть друга, а он – просто хотел вам помочь, - это правда нужно объяснить на пальцах, чтобы всё сошлось, - Вам стало легче – глупо будет это отрицать. А значит, Дима выполнил свою часть вашего уговора. Мой запрет – это не обет целомудрия, просто когда вас связывает что-то большее, чем дружба, некоторые вещи сложно прорабатывать. Не всё хочется озвучивать вслух, когда рядом с тобой уже не друг, а партнёр. - Он мне не партнёр, - она в корне не согласна с данной формулировкой, - Он мне, наверное, уже даже и не друг. - Я вижу, что в вас сейчас говорит обида на него, - но она ей не верит и видит насквозь, - Поэтому предлагаю вернуться к этой теме, когда эмоции поутихнут, если вы, конечно, захотите продолжать психотерапию со мной вдвоём. Поля снова молчит, как было уже много раз в этом кабинете, и ей правда обидно и неприятно, как будто был какой-то план, о котором она ничего не знала. Даже если предположить, что Дима хотел помочь, это всё равно жутко бесит и кажется чем-то неправильным. Почему он не мог выдвинуть эту идею на сеансе, где они могли бы сразу все вместе решить, насколько это логично? Зачем нужно было так резко обрывать всё и заставлять её чувствовать себя полной дурой, признаваясь в нарушении этого долбанного запрета, который по сути не сыграл роли? Она чувствует себя глупо и не понимает, как дальше быть. И быть ли вообще... здесь. - Нет, - резко обрывает она, нервно сглотнув ком, подкативший к горлу, - Я больше не хочу продолжать... - Что ж... надеюсь, это ваше взвешенное решение, а не попытка выразить протест, - комментирует психотерапевт, ведя себя так же спокойно, как и прежде, даже если внешнее спокойствие противоречит её внутренним ощущениям, - Тогда больше не задерживаю вас! Я рада, если у меня получилось хоть как-то помочь вам, Поля... Она психотерапевт, а не робот, и у неё тоже есть чувства; и ей тоже может быть очень грустно расставаться сейчас и вот таким образом. Таким дурацким образом. Из-за обид и недопонимания. Она искренне хотела помочь им обоим и в общем-то, сделала всё, что успела. И сейчас ей тоже нужно выдохнуть и отпустить эту историю. Историю, которую у неё никогда не получится назвать «очередным кейсом», потому что для всех троих это было чем-то особенным. Они вместе смеялись, вместе прорабатывали старые обиды, вместе сжигали письма... и Дима с Полей снова оказались вместе на какое-то время тоже благодаря ней. Только благодаря ей и её терапии. Поля прощается и уходит, в конце даже порываясь заплатить, если не за сеанс, то как минимум за потраченное время, но Кристина просит не делать этого и не берёт с неё ни копейки, хотя, конечно, это обычная практика для психотерапевтов, чьё время расписано по часам. Она всё же считает, что в этом отчасти есть и её вина за такой исход, хотя поступить никак иначе всё равно не получилось бы. Она же не могла запретить Диме выходить из терапии или покидать кабинет - Поле. Она не могла взять их за мизинцы и заставить помириться. Она могла многое, но для этого необходимо как минимум присутствие кого-то из них, а на это повлиять, увы, уже нельзя. И поэтому они прощаются, как бы тяжело ни было им обеим в эту секунду. И поэтому всё заканчивается именно так. Пелагея выходит из кабинета и преодолевает лишь половину этого коридора, что за два месяца стал своеобразным «их местом» – местом, где было немало разговоров; местом, где они ссорились, обсуждали прошедшие сеансы, строили планы, шутили, смеялись, обнимались, разговаривали. Она останавливается и спешно отыскивает его имя среди контактов, желая, как можно скорее услышать его голос и поговорить. И это так символично, хоть и непросто. - Да, алло, - он не то чтобы очень рад её слышать, судя по голосу, но она старается об этом не думать. - Давай увидимся, надо поговорить, - с ходу начинает она, чувствуя себя сейчас слишком хреново для приветствий и вопросов о том, как его дела. - Увидимся, - без особого энтузиазма констатирует Дима, - Только не сегодня... - А когда? - уточняет она, изо всех сил пытаясь скрыть этот внутренний мандраж. - Поль, я за эти несколько дней понял, что ты особо не горишь желанием меня слушать... И мне кажется, будет лучше, если мы закончим всё сейчас, пока не сильно привязались друг к другу, - достаточно аккуратно выдаёт он, явно подготовившись к этому разговору. - В смысле «не сильно привязались»? Дим, ты прикалываешься? - недоуменно переспрашивает блондинка, прислоняясь к стене и обмахивая себя руками. - Нет, я серьёзно, - отзывается Билан, давая понять, что это никакая не шутка, - Я тебя уже терял и знаю, каково это... Просто дальше будет больнее, понимаешь? - А ты понимаешь, что говоришь сейчас? - она почти ничего не соображает, едва сдерживая подступающие слёзы и запрокидывая голову к потолку, чтобы хоть как-то продержаться, - Ты... ты мудак, Дим... У меня нет других слов. - Успокойся, - просит он, никак не реагируя на такие слова в свой адрес, - Мы встретимся и обо всём поговорим... Но она уже ничего не слышит и не видит из-за слёз, застилающих глаза. Это становится последней каплей на фоне всех чувств и эмоций, пережитых за последние 48 часов. Она на ощупь сбрасывает вызов и убирает телефон в карман пальто, медленно скатываясь по стене вниз и бесшумно всхлипывая.