whatever happens, don't let go of my hand

Она вышла из кабинета буквально на несколько секунд позже, но он не дождался её и спешно направился к выходу, несмотря на то, что они только что попрощались с психотерапевтом и вполне могли бы дойти до лифта вместе. Он стремительно преодолевал квадратик за квадратиком на кафельном полу бизнес-центра, хоть и слышал едва поспевающий стук её каблуков. - Ты обиделся на меня? - в пустоту коридора выкрикнула блондинка, больше не в силах участвовать в этом марафоне. Её голос бился эхом по стенам и полу, как мячик для пинг-понга. - Нет, я просто спешу, - сухо отозвался Дима, но всё же остановился, дав ей возможность сократить оставшиеся несколько метров между ними. - Спасибо тебе, - сказала она, внимательно глядя на него снизу вверх, - Что был рядом... - Тебе тоже, - кивнул он, понимая, что это явно не всё, что она хотела сказать. - Давай увидимся на днях? - предложила Поля, для которой сегодняшняя сессия вновь стала точкой невозврата, - Нам, наверно, надо поговорить. - Хорошо, - он снова согласно кивнул, не став выяснять подробности, - Но сейчас я правда спешу! - Ладно, - растерянно проговорила она, чувствуя себя слишком уставшей и разбитой, чтобы быстро соображать или спорить. - Пока, Поль! - заключил Дима, в следующую секунду наклонившись к её лицу и поцеловав в щёку, - Созвонимся... Он ушёл так же быстро, вновь не дожидаясь её, хотя им по-прежнему было по пути, но она в этом уже не была уверена. Да, этот поцелуй на прощание как-то успокаивал и придавал уверенности, что дело действительно в том, что он спешит, а не в чём-то другом, ведь поводов для разногласий за последний час у них не было, но всё остальное настораживало. Стоит отдать должное, он правда спешил на вечернюю съёмку, но слова психотерапевта его явно напугали. Может быть, он действительно очень старался и скрывал свои чувства, как мог, а ей просто с профессиональной точки зрения виднее. Но не заметить того, как он заботился о Поле, с невероятной нежностью и осторожностью промакивая салфеткой её слёзы, было нельзя. Было невозможно. И для этого не нужно никакое высшее образование. Для того, чтобы переварить этот сеанс, ей понадобилось пару дней, потому что это совсем не то, что укладывается в голове за секунду и позволяет жить дальше, как ни в чём не бывало. С такими вещами нужно примириться и дать им основательно осесть где-то в подсознании. Кажется, во многом благодаря тому, что письмо было сожжено, она запомнила его почти досконально. Несмотря на стресс и слёзы, застилающие глаза, выдержки из него впечатались в память яркими вспышками с Диминым почерком, и при желании она могла бы воспроизвести его на бумаге сама. Дальше было ни разу не проще, потому что, несмотря на данное обещание встретиться, Дима не уточнил, что улетает на три дня на гастроли и будет отсутствовать в Москве. То есть он как бы не отказался, но и не согласился. И когда прошла почти неделя, а до следующей сессии оставались всего сутки, Пелагея заявила, что никуда не пойдет, пока они не встретятся и не поговорят. Он мог бы проигнорировать эту манипуляцию с её стороны, как и десятки других, но не стал, решив, что для неё это важно, а для него это повод. Да, банально повод, чтобы увидеть её и побыть наедине. Без лишних глаз и психоанализа. Психоанализ их ждёт только завтра, а сегодня он просто приезжает к её дому и просит спуститься. Она не предлагает подняться, но он и не настаивает. Он впервые за несколько месяцев садится за руль ради встречи с ней. Или правильнее сказать, ради встречи с ней наедине. Или лучше сократить до самой сути: ради неё. - Ну и что это за ультиматумы? - интересуется он, как только она оказывается на соседнем сидении. - Привет, - настолько ласково и безобидно отзывается она, подаваясь вперёд и касаясь губами его щеки, что, конечно, он тут же тает и меняет тон. Она просто возвращает ему тот поцелуй в коридоре, не более. Но ему этого вполне достаточно, чтобы сдаться. - Привет, - и он сдаётся, расплываясь в улыбке. - Как ты? - заботливо спрашивает блондинка. - Я в порядке, - кивает Дима, ведь ей же важно знать, что он в порядке, - А ты? - И я в порядке, - улыбается она, и эта чёртова атмосфера романтики так и рвётся наружу, пытаясь заполнить собой пространство салона. - Может, посидим где-то или прогуляемся? - предлагает он, явно не планируя сидеть в машине у дома. - А можно просьбу? - спрашивает Поля, как будто правда думает, что он скажет «Нельзя», - Можно я поведу? Я сто лет не ездила за рулём... Он готов был к любой просьбе: от незначительной ерунды до «дела жизни и смерти», но это... это звучит совсем неожиданно. Она смотрит на него с такой надеждой, словно это единственное, чего ей не хватает для счастья, и только он своим решением может спасти. Он молча тянется рукой к ручке двери и открывает её, выбираясь из машины под Полины радостные вопли. Ему ведь тоже важно, чтобы она была счастлива, так что здесь они квиты. Она с восторгом пересаживается за руль его чёрного Кадиллака, что сам по себе вызывает восторг, даже на пассажирском сидении. И он нисколько не переживает за свою машину, не придерживаясь дурацких стереотипов относительно женского пола и цвета волос. Он переживает за неё, но машина здесь не играет роли. Это же автомат: тут разберётся даже ребёнок, если дотянется до педалей. Она кусает губы едва не до крови от этого приятного томления внизу живота и смотрит по зеркалам, выезжая на Кутузовский, где наконец-то можно выжать педаль газа и втопить под сто километров в час. И это почти оргазм. Он не говорит ни слова про максимально допустимую скорость и не мешает ей наслаждаться, открывая окно со своей стороны и впуская холодный, осенний воздух. - Заедем в Кофеманию? - уточняет она, как будто у него есть выбор, учитывая, кто из них за рулём. - Заедем, куда хочешь, - он усмехается и разводит руками. Она прибавляет громкость радио, и ещё несколько километров они мчатся по вечерней Москве, подпевая какому-то очередному хиту, о котором уже не вспомнят на утро. И всё это делает сегодняшний вечер особенным, но для каждого по-своему. - У меня даже прав с собой нет, - паркуясь возле ресторана, смеётся Пелагея, которая не брала с собой никаких документов. Вообще ничего, кроме телефона, пропуска и ключей от квартиры. - Предусмотрительно, - подмечает Дима, до этой информации чувствуя себя чуть спокойнее. - Я просто не знала, что ты разрешишь... и что ты вообще заехал не на 15 минут, а... - она осекается, едва не добавляя «как раньше». Как когда-то очень-очень давно. - Почему я мог не разрешить? Я же знаю, как ты водишь, - и вот то самое «как раньше» всё же звучит, но уже из его уст. Он помнит, как она водит. Помнит настолько хорошо, что не раздумывал ни секунды над своим решением. - Не знаю, - на самом деле она знает, просто не хочет говорить. Они молча смотрят друг на друга, и он снова вспоминает слова психотерапевта о том, что сейчас самое подходящее время, но для чего? Для признания в любви, в которой он сам ещё не до конца разобрался? Для предложения руки и сердца? Для знакомства с родителями по десятому кругу? Хотя, конечно, это всё грёбанный самообман... Далеко не все мужья готовы пойти на совместную психотерапию, а он даже не муж. Он даже не очень-то друг, учитывая последние полгода их необщения. Он просто человек, у которого не получилось сделать её счастливой, но который не теряет надежды. Вот наиболее правильное описание. - О чём ты хотела поговорить? - спрашивает он, возвращаясь к изначальной цели своего визита. До этой Формулы-1, которую она устроила. - О твоём письме, - разве он ожидал услышать что-то другое? Разве она могла что-то другое ответить? - И что с ним?.. - С ним всё нормально, а вот со мной после его прочтения до сих пор что-то не так... - если бы она могла это хоть как-то объяснить хотя бы самой себе, этого разговора бы не было, - Почему ты не говорил мне обо всём этом раньше? - Когда ты вышла замуж? Или когда родила и с головой ушла в материнство? Когда была так счастлива, что не видела ничего и никого, кроме него? Или когда он тебя предал, и вы полтора года пытались развестись? - он как будто бы был готов к этому вопросу, и это пугает, - В какой момент это было бы наиболее уместно? - Год назад, в Сочи... разве это не было уместно? - когда тебя просят не искать чёрных кошек в чёрной комнате, сложно делать вид, что их и нет. Это игра на невнимательность. - Значит, я снова был не прав, когда решил, что самый оптимальный вариант для нас – это никогда не поднимать эту тему, - констатирует Дима, стараясь не поднимать градус напряжения выше нужной температуры. Она очень громко сопит, стараясь продышать всё то, что так и рвётся наружу; всё то, что очень хочется даже не сказать, а прокричать ему на ухо. Она закатывает глаза, и непонятно, почему: то ли, чтобы не зареветь, то ли от того, как всё это тупо. - Ты даже не попытался... меня вернуть, - сквозь зубы шипит она, всё же не сдерживаясь и озвучивая это вслух. Он смеётся: нервно, громко и совсем не искренне. От того, как сильно они опоздали с этим разговором. Примерно лет на шесть. Примерно на чью-то целую, блять, жизнь. - Скажи спасибо своей маме, - это шах, это мат, это попадание чётко в цель. Это 100 из 100. В тот момент, когда, по его логике, она должна задыхаться от возмущения, влепить ему пощёчину и громко хлопнуть дверью, она лишь горько усмехается, откидываясь на спинку сидения и аккуратно укладывая руки на руль. - Я уже сказала, - она честна с ним и не ломает комедию. - Поля, не пытаться тебя вернуть – это лучшее, что я мог для тебя сделать, - от этого становится нестерпимо больно, причём им обоим. Причём синхронно. Всё, как они любят. - Я знаю, - шепчет она, по-прежнему глядя куда-то в лобовое стекло, а не на него, - И всё, что было в том письме, я тоже знала, просто проще было не признаваться себе в этом столько лет... Он накрывает её руку своей – это самое банальное, что он может сделать, но так легче хотя бы кому-то из них. - Хорошо, что мы говорим об этом здесь, а не в кабинете у Кристины... Она бы нас уничтожила после такого, - говорит он, и они смеются. Синхронно. Как умеют. Как всегда. Как раньше.