Стань моим клинком

Воспоминания… Юноша, как вчера помнил ту ночь на кладбище. Ощущения и страх, сковывающий, заставляющий кровь стыть в жилах, а сердце бешено колотиться. Помнил, как готов был на что угодно, даже на смерть, лишь бы эта нестерпимая боль, пронзающая каждую клеточку тела, прекратилась. Чтобы эти пытки, дарованные Темным Лордом, его любимым Круцио, закончились. И не важно как. Смертью ли, спасением ли. Терпеть больше не был сил. Как и видеть под ногами лежащее без жизни тело парня, молодого, перспективного волшебника, ставшего невинной жертвой убивающего заклятья. — Не могу больше, — шептал одними губами гриффиндорец, безвольно вися на надгробии, сковывающего его гранитной хваткой. Холодный, безжизненный камень был не страшен, как и простуда, только страдания, которым он подвергался раз от раза. Возродившийся лорд, призвавший послушников и приспешников, под их гогот, насмехался над мальчиком, испытывал на нем проклятие за проклятием. Демонстрировал каждому свою власть и силу над ребенком, обездвиженным и израненным. — Вот оно благородство темной стороны… — плача горячими слезами, катившимися вперемешку с кровью, говорил мальчик, смотря на Пожирателей, — … вот каковы чистокровные потомки великих родов! — иронию в его словах никто из Пожирателей не услышал, как и лорд. — Я могу закончить твои страдания, -послышался тихий, почти неслышимый голос, похожий на шуршание травы или шелест листвы. Он был повсюду и нигде. Окутывал и проникал в разум, показывая возможные варианты событий. Вот Волан-де-Морт, в кругу своих последователей корчится от боли под действием любимого Непростительного Круцио, изгибается под неестественными углами, под треск собственных костей и молит прекратить невыносимые страдания, захлебывается собственной кровью, кипящей в жилах, поднимающейся и выходящей через нос, рот, глаза и уши. А Пожиратели, его верные Псы, стоят на лордом и заливаются пронзительным, громогласным смехом. Следующая картина ничуть не хуже прежней. Те же Псы, направив палочки против хозяина, применяют разнообразные Чары, заклятья и проклятья, заставляя Волан-де-Морта корчиться и молить о прощении и пощаде. Пытки по кругу, от одного чистокровного к другому, от одной больной, но богатой фантазии, к другой. Лорд, блюющий своей кровью и внутренностями, стоящий на коленях, сломанный и униженный, молящий о милосердии, ни это ли мечта гриффиндорца? — Нет! — шепотом сказал Поттер, — Если я на это соглашусь, то буду таким же, как он и его Псы. — Есть множество других вариантов, - безумие — вот о чем подумал Поттер, когда ему вновь предложили: — одно твое слово — и я уничтожу их всех. Скажи — согласен, заключи со мной сделку…. — настаивал голос, который, как гриффиндорцу казалось, был очень близко. За спиной, касаясь рукой плеча, а губами кромки уха. - Какую к драклу сделку? — не понимал юноша, кто с ним говорит, какую сделку предлагает. Все это бред сходящего с ума от пыток и многократных Круцио. Разум, подверженный Непростительному, искал спасение в забытье, показывая явный бред, добавляя еще и слуховыми галлюцинациями. Как и следующие слова невидимого создания: — Сделку с демоном! О демонах Поттер слышал от тетки Пет и дяди Вернона, еще в детском возрасте, до Хога. Тетка и дядя пытались изгнать из него того самого демона, завладевшего телом, творящего всякую дичь. Так ему говорили, когда таскали в церковь по воскресеньям. Но изгнать не получилось, демона в теле мальчика не было. Только магия, магглам неведомая. — Это все глюки, это все не правда… — убеждал себя мальчик, висящий в объятиях холодного камня, — бред сходящего с ума, — и никакие слова демона о том, что он реален и настоящий, как и его предложение, не убеждали гриффиндорца. — Нет, это Круцио, Легилименция и страдающий от пыток рассудок… — Я реален, Гарри, — шептал демон, касаясь его плеча неосязаемой рукой, — скажи всего лишь слово: «Согласен» и убедишься, -шелест голоса становился все настойчивее, реальнее, но Поттер не был бы Поттером, если бы согласился на сделку с демоном, который, как юноша был убежден, проекция его больного разума. — Мне и так плохо, кровь кипит, кости трещат, кожа рвется в лоскуты, — едва шевеля языком от бессилия, говорит мальчик, — а тут еще и твои демоны, Реддл! — зло выплюнул он, подошедший к горлу кровавый комок, — пошел ты… … — Я думал, ты глюк, — рассмеялись мы оба, вспоминая ту ночь на кладбище и ситуацию, в которой я оказался. — Был уверен, что это очередная больная фантазия Лорда, — еще один истерический смешок, который закончился нежностью со стороны слизеринца. Драко, до этого стоявший спиной, развернувшись, прижался ко мне, обвивая руками шею. Склоняясь и прикасаясь щекой к щеке, сказал: — Дурак ты, Поттер! — и плевать, что я больше не Поттер. Дурак есть дурак. Но кто знает, чем бы обернулась моя история, согласись я на сделку с демоном. Что бы со мной было? Чтобы стало с друзьями, родными? Думаю, они бы выжили, не стали разменной монетой директора, кормящего хаос внутри себя. Возможно, выжил бы Сириус. Не погиб бы Римус и Дора. У Тедди были бы родители, а не только бабушка Андромеда. Жили бы привычной жизнью и все Уизли. Вероятно, сыграли бы свадьбу Невилл и Луна. — Не стоит себя загонять, Гадриэль, — сказал Себастьян, словно прочтя мысли, — эти самые слова «если бы», ничего не изменят, только растерзают твою душу, — на словах о душе, глаза старшего демона полыхнули алым, а взгляд устремился к Сиэлю. Душа — вот камень их преткновения. Та самая пропасть, что разделяет их. — Как есть дурак! — отвечаю Драко, при этом смотря на демонов, сидящих так, словно между ними пропасть. А она видна невооруженным взглядом. Их объединяет сущность, служение Люциферу, скорее всего прошлое столетней давности, и это же самое прошлое, какой-то определенный момент или ситуация, и разрывает ту самую пропасть, на гранях которой они балансируют и взаимодействуют. — Жду от вас информацию, — показал на тень и мановением руки призвал портальный круг, уже начертанный лезвием косы. Себастьян кивнул на прощение, а Сиэль пообещал собрать необходимые данные в кротчайшие сроки. На этом мы и разошлись. Демоны вернулись в преисподнюю, а мы с Драко на Гриммо. Отдохнуть, принять ванну и поесть, ведь несмотря на то, что мы более не люди, все-таки живые создания. В отличие от демонов, еда, сон и ванна нам нужны. Этим мы с Малфоем и решили заняться, как только вернемся домой. — Спать я буду только с тобой, Ари, — сказал блондин, обнимая мою руку, как подушку, опуская на плечо голову. Не спорил, пусть спит рядом. Но вот с коротким именем. Пытался возразить, потребовать, чтобы меня он так не называл, но получил бурчащий ответ: — Гадом называть не хочу, полным именем долго, а Гарри — не интересно. Поэтому Ар-р-р-ри, — протянул Драко, водя носом по плечу. — Ладно, пусть будет Ари, — согласился я, ведя вперед сонного слизеринца. Оказавшись дома, выслушав доклад Кричера о состоянии гостей, о том, что профессор Снейп не приходил в себя, а МакГонагалл и Хагрид — спят под восстанавливающими зельями, дали распоряжение о ванной и ужине. Домовик, кряхтя и бурча себе под нос, отправился выполнять поручения. А мы с Драко по комнатам за чистой одеждой. — Потрешь мне спинку, Ари? — мурлыкнул слизеринец, внаглую залезая ко мне в ванну. Окруженный пеной, раскрасневшийся от кипятка, блондин напоминал купидона, а не грозное орудие Жнеца Смерти. В образе ангелочка не хватало завитушек и перьевых крылышек, а еще того самого лука со стрелами. Милейшее создание, которого хочется прижать и не отпускать. Что я и сделал. Просто притянул его к себе, заключая в объятия. От неожиданности Дракошик ахнул, и ненароком уткнулся носом в плечо. — Не надо спинку тереть. Просто посиди вот так, рядом, — сказав, откинулся на край ванны, закрывая глаза. Драко лег на грудь, касаясь носом плеча. Сам же, не отказывая в удовольствии, потянулся к белым локонам. Пропуская шелковые пряди между пальцев, ощущая телом его желание более глубокой близости, прошу не торопиться, — у нас с тобой столетия впереди. — Знаю, но… — шепот блондина и просьба, — … повтори тот поцелуй, — просит он, смотря своими серебряными глазами, в мои зеленые, — я хочу… — но не договорил, так как просьба, которую озвучил блондин, была желанная и мне. Кончики пальцев дотронулись до его лица, до разгоряченных щек. Притянув Малфоя к себе, вдыхая личный аромат, исходящий от кожи, волос, тела, коснулся мягких, нежных губ своими. Не причиняя боли, не терзая и не сминая, а едва касаясь, целовал важного и дорогого мне человека, ощущая трепет в израненной душе. Не переходя в глубокую, страстную агонию, дарил лишь нежность и любовь. Этого, пока что, хватит. — Спасибо, — шепнул слизеринец, касаясь губ кончиками пальцев. — Дурень, — коснулся губами лба, говоря: — за чувства не благодарят, — и снова притянул его к себе, обнимая. Так мы пролежали около получаса. В пене, наслаждаясь выпавшими минутами уединения. Редкими, но нежными поцелуями. А после, когда поняли, что вот-вот и уснем в ванной, перешли в мою комнату, под пушистое, теплое одеяло. Ужин оставили на завтрак. Сон сморил нас практически сразу, стоило только коснуться головой подушки и укрывшись одеялом, в объятиях друг друга, закрыть глаза.