Silver on scarlet / Серебро на алом

Между ними была связь. С самой первой секунды, когда она, лёжа в колыбели, распахнула глаза и сладко улыбнулась при виде него. Деймон не любил детей. Их всегда было слишком много, они постоянно кричали, ломали всё вокруг и абсолютно не умели ценить истинную красоту вещей. Визерис всегда посмеивался, глядя на презрительную гримасу младшего брата, стоило ему заговорить о наследниках. Король был уверен, что Деймон сам слишком часто вёл себя по-ребячески. Рейнира изменила правила игры. Она была другой. Не такой, как остальные дети. Ей исполнилось четыре, когда она начала следовать за ним неотступно, словно вторая тень. Стоило принцу появиться во дворце, как он ощущал её присутствие рядом. Поначалу это раздражало. Сильно. До безликого игнорирования, до усталых просьб оставить его в покое. До полной ярости, вопля, унёсшегося к самому потолку тронного зала. Он ожидал от неё всего: громких рыданий взахлёб, плаксивых жалоб отцу, оглушительного крика. В конце концов, ей было всего пять. Он был готов ко всему, кроме того, что маленькая принцесса горделиво вскинет голову, бросив ему надменное «как пожелаете, Ваше Высочество», а потом неспешно удалится, одарив на прощание взглядом, наполненным хладом самого Севера. В следующий свой приезд он по привычке стал искать её среди ниш и теней. По привычке оглядывался, ожидая заметить вспышку белых волос или промелькнувший кусочек подола её платья. Но никто больше не следовал за ним. При встрече вздорная девчонка удостоила его лишь прохладным кивком. Он знал, что должен был радоваться, избавившись от навязчивой обожательницы, то и дело норовившей протянуть маленькую ладошку к Тёмной Сестре. Но на душе почему-то было неспокойно, а на сердце словно скребли тысячи драконов. И тогда он решил прийти к ней первым.

***

Она сидела под деревом вместе с новой подружкой. Кажется, Хайтауэр сумел и здесь составить протекцию. Деймону хватило одного взгляда, чтобы рыжеволосая девчонка спешно засобиралась, пообещав принцессе дочитать книжку в другой раз. Рейнира отказывалась смотреть на него. Даже когда он сел рядом. Даже когда заговорил. Она вела себя так, словно его здесь и нет. Её лицо нечитаемо, и, смотря на неё, Таргариен гадал, была ли в ней хоть капля драконьей крови. — Я был слишком груб с тобой, Рейнира… Как мне загладить свою вину? — слова болезненно царапали горло, когда он выдавливал их, почти задыхаясь. Он не привык извиняться. Никогда. Большая часть его конфликтов заканчивалась тем, что противник на коленях умолял не скармливать его Караксесу. Девочка рядом молчала. Словно не слышала вопроса, словно уже готова была отвергнуть его извинения. Первым порывом Деймона было вскочить со влажной травы и больше никогда не тратить своё время на племянницу. Вторым — встряхнуть её как следует, чтобы сломать лёд внутри. А третьим… Третьим пришло осознание. Они были двумя разными сторонами одной монеты. Они были льдом и пламенем. И она была ему равной. — Научи меня… — внезапно попросила Рейнира, и её голос показался ему другим после столь долгой игры в молчанку. — Чему ты хочешь, чтобы я тебя обучил? — Всему. И он учит.

***

С её просьбы проходит год, но Деймон уверен, что ему принадлежат всё её первые разы. Первый полёт на драконе, который они совершают вместе в тайне ото всех. Караксес чует в ней древнюю кровь повелителей драконов и резко склоняет голову, позволяя юной принцессе провести пальчиками по карминовой чешуе. Помогая племяннице устроиться в седле перед собой, Деймон не чувствует ни малейших угрызений совести, ощущая лишь бесконечную правильность момента. Её лёд впервые ломается, когда Караксес взмывает в воздух, одним мощным движением отталкиваясь от земли. Холодный ветер ударяет им в лицо, когда дракон набирает высоту, поднимаясь к небесам. Они летят всё выше, проносясь кроваво-красной стрелой между жемчужными облаками. Принц чувствует её дрожь и, опасаясь того, что Рейнира испугалась, прижимает её к себе крепче, буквально впечатывая в собственное тело. А потом он слышит её восторженный крик, полный свободы и дикости. Полный страсти к жизни, так свойственной ему самому. Два всадника становятся одним целым, их движения сливаются в единые, подстраиваясь под движения Караксеса. Довольная ухмылка не сходит с губ Деймона до конца дня, заставляя его подданных испуганно переглядываться, гадая о её причине.

***

Их первый танец начинается с её зависти. Королева считает, что Рейнире ещё слишком рано появляться на вечерних балах, и она вынуждена наблюдать, как Алисента, смеясь, кружится по комнате в новеньком платье. Глаза юной Хайтауэр восторженно сверкают, когда она пересказывает своей принцессе происходившее вечером. Деймон усмехается наивности глупой девчонки, которая даже не догадывается, почему ей разрешили пойти на бал. Разумеется, её отец уже подготовил план, чтобы выгоднее продать собственную дочь. Деймон пристально скользит взглядом по лицу племянницы, зная теперь, что её истинные эмоции можно увидеть лишь изредка. Они мелькают в самых тёмных глубинах серых глаз, на краткий миг вспыхивая огненными отголосками её пламени. В этот раз она не просит его научить её летать на драконе, практически выполняя вертикальное падение, не просит безупречно научить стрелять из лука, попадая зайцу точно в глаз, вместо этого Рейнира молча подходит к нему, когда они наконец остаются одни. Её протянутая рука — это не просьба, это требование, властный приказ, отдающий сталью. И Деймон не может не чувствовать восторженный трепет внутри, притягивая Рейниру к себе. Она подстраивается под его шаги, прислушиваясь к каждому движению его тела. Их танец получается идеальным, потому что драконам не нужны слова, чтобы понимать друг друга с полуслова. Танцуя с ней раз за разом, Деймон всё чаще вспоминает о древних обычаях старой Валирии, в которых братья женились на сёстрах, мужья брали себе несколько жён, а дядя имел право просить руки своей племянницы. Принц крепче сжимает пальцы на её талии, оставляя собственнические синеватые метки. Один из его сумасшедших предков клеймил собственных драконов. Деймону это всегда казалось варварством, тошнотворно жалкой иллюзией власти. И тем не менее ему всё чаще хочется увидеть собственные инициалы, выжженные в её сердце. Рейнира лишь каждый раз понимающе улыбается одними глазами, видя задумчивое выражение на лице принца. Её хватка на его плечах с каждым разом становится всё крепче, и, раздеваясь, Деймон видит россыпь крошечных отпечатков на своих плечах. С этого дня своих любовниц он берёт только сзади, с драконьей жадностью оберегая отметины, подаренные ею.

***

Жизнь во дворце всегда казалась Деймону неспешной рекой. Со множеством подводных камней и порогов. Он избегал её вязкого однообразия так долго, как мог. Всегда. До того, как странное собственническое пламя начало бушевать в груди. Теперь принц заставляет себя верить, что неторопливое течение дворцовой жизни подарит им больше времени. Сидя под тем самым деревом, где она впервые попросила его, он, не торопясь, перебирает светлые пряди Рейниры, доверчиво положившей голову ему на колени. Её лёд утоляет жажду его пламени. И Деймон думает, что, может, однажды у него получится убедить её отца в необходимости укрепления рода Таргариенов. В необходимости брака между ними. — Я научу тебя всему, чему ты захочешь… — тихо шепчет принц, склоняясь к ней. Горячее дыхание опаляет жаром кожу Рейниры, и бессрочное обещание скрепляется на её коже вереницей горячих прикосновений сухих губ. Она шумно втягивает воздух, когда чувствует, как к поцелуям на шее добавляются влажные касания языка. Провести короткую линию, коснуться нежной кожи, слегка сжимая на ней зубы, мягко зализать укус и двигаться дальше, выше. Всего понемногу, чтобы пока не оставлять заметных следов. Но достаточно, чтобы утолить внутренний голод, зудящий под кожей тысячью крохотных игл. Деймон отстраняется, как только чувствует, что теряет контроль. Его племянница всё ещё лежит на его коленях. Раскрасневшаяся, с алчно поблёскивающими глазами и соблазнительной улыбкой, затаившейся в уголках пухлых губ. Поднимаясь на ноги, принц протягивает ей руку, в тот же миг притягивая девушку к себе. У них ещё будет время. Если бы он знал, как чертовски сильно ошибается.

***

Всё рушится за несколько дней. Река оказывается бушующим морем. А Деймон оказывается в самом эпицентре шторма политических интриг и собственных ошибок. Порочный Принц превращается в Изгнанного. И прошлые льстивые улыбки и манящие взгляды сменяются презрительными оскалами, обнажая истинную суть двора. Впервые за долгое время Деймон не ищет её взгляда, опасаясь увидеть в нём то же, что и в других. Рейнира приходит к нему сама. В его последний вечер во дворце. Она влетает в покои, тяжело дыша и спешно оглядываясь. Словно боялась не успеть. Сегодня в её глазах — хаос, а привычная хладнокровная маска оглушительно трескается, разлетаясь тысячами несказанных слов. — Научи меня… — хрипло шепчет она, и её голос ломается на середине предложения. Но слова всегда были для них ненужной шелухой. Зачем они тем, кто читает взгляды? Древняя песнь звучит в их сердцах, когда он подходит к ней ближе. Первым протягивая руку, мягко очерчивая контур лица. Большой палец мажет по губам, очерчивая их форму, собирая последние моменты болезненно-приятных воспоминаний. Его вторая ладонь ложится на её шею, пропуская шелковистое серебро волос между пальцами, откладывая прощание. Он целует её резко, неожиданно склоняясь, собственнически завладевая мягкостью её губ. Словно она всегда принадлежала лишь ему одному. Словно так будет вечно. Рейнира замирает лишь на секунду, отвечая ему с неменьшей жаждой. Она всегда была отличной ученицей. Без колебаний вторя его движениям. Он не умеет мягко, не умеет нежно, резкость — его второе имя. Он импульсивно толкается языком в её рот, почти теряя голову от её первого стона, волной отдающегося в его теле. Их дыхания смешиваются, словно только так они и могут делать вдохи и выдохи, разделяя их на двоих. Поцелуй следует за поцелуем, один голоднее другого. И они оба уже знают: им не хватит всего времени мира, чтобы насытиться. Деймон отрывается от неё первым. Тяжело дыша, он касается своим лбом её. И Рейнира понимает: это прощание на их собственном, безмолвном языке. Она мягко касается его щеки подрагивающими кончиками пальцев, пристально вглядываясь в черты лица. Чтобы они врезались в память, отпечатавшись в ней никогда не тускнеющим образом. Деймону этого не требуется. Рейнира уже, кажется, выжгла образ на обратной стороне его век. И ему не нужна провидица, чтобы знать: каждую ночь, закрывая глаза, он будет видеть её. Пару минут спустя принцесса бесшумно покидает его покои, ни разу не оглянувшись, ни разу не замерев. Разрезая их связь парой быстрых молчаливых шагов. Одним резким ударом, прямо как учил её он. Деймон разносит свои покои к чертям, жалея, что не может спалить весь двор дотла.

***

День спустя он лежит, отвернувшись от Мисарии, до боли сжимая разбитые в кровь кулаки. Физическая боль всегда помогает ему справиться с пламенем в душе. Деймон готов молиться всем богам, чтобы этот раз не стал исключением. Последним, что он слышит, перед тем как провалиться в очередной ночной кошмар, становится тихий шёпот его племянницы. — Научи меня…