Маленькое решение большой проблемы

До следующего вечера Прасковью никто не трогал. Графиня, как обычно, вернулась с работы, приняла душ, переоделась в свежее и только потом отправилась донимать крепостную. Орлова застала Пашку в подавленном состоянии. Девица сидела на кровати в неглиже, закутавшись в одеяло и обнимая коленки. Услышав звук открывающейся двери, она лениво повернула голову и вздохнула. — Вечера, Сиятельство. Опять пытать будете? — с обречённостью в голосе поинтересовалась Пашка у графини. — Отнюдь, сегодня не желаю, — Василиса покачала головой, — и в этот вечер судьба твоя зависит от тебя. Крепостная поёрзала в кровати, поплотнее закутываясь в одеяло, будто бы оно может защитить бедную девушку от безумия своей хозяйки. — А можно прямо сказать? Без загадок? — попросила она. Графиня Орлова на секунду прикрыла глаза. Нетерпеливость девицы её порядком утомила. Прасковья вносила сумбур в до того размеренный, как её речь, ритм жизни Василисы Геннадьевны, и графиню это раздражало. Вместе с тем, была в этом какая-то прелесть, некий азарт и вызов. — Сегодня предоставлю выбор, — пояснила Орлова, — пытать не буду, если сразу согласишься. Считай это поблажкой. — Всё ещё нихрена не понятно, — замотала головой Пашка, — какой, чёрт побери, здесь выбор? Это, Ваше Сиятельство, настоящий шантаж! — Зови как хочешь. Названье сути не меняет. Графиня прошлась по комнате, мысленно подбирая формулировки. Сегодня в университете её просто завалили работой, и у Орловой не было времени подготовиться к сегодняшнему вечеру. Даже придуманное ею испытание для Прасковьи было чистой воды импровизацией. — Я долго думала над тем, — не моргнув глазом, сильно преувеличила степень своей вовлечённости в сей мыслительный процесс Орлова, — что делать с острым языком. Как применить его во благо. — И что придумали, Ваше Сиятельство? Опять мне что-нибудь куда-нибудь вставите и заставите стихи учить? — сделала предположение Пашка. — Ну что ты, совсем нет, — графиня подарила ей дешёвую формальную улыбку. На самом деле, этот день стоило бы пропустить. Пускай бы Прасковья немного отлежалась, накопила побольше энергии, а Василиса бы за это время придумала качественное, придуманное испытание для крепостной. Но ей так хотелось расслабиться после тяжёлого дня, что она решилась прийти сюда с жалкой пародией на нормальный план. Впрочем, Орлова вообще не рассчитывала, что сегодня всё дойдёт до нового похода в подвал. Задачу Пашке она подготовила лёгкую, та вряд ли будет долго противиться, прекрасно зная, что её ждёт за непослушание. — Я размышляла над природой зла, — начала графиня немного издалека, — что извергаешь ты в наш мир своею непотребной речью. Пришла я к выводу, что это оттого, что не хватает тебе места, где выплеснуть энергию, дать волю языку. Графиня Орлова проследовала к креслу и приземлила в него свою округлую пятую точку. Кожаная обивка заскрипела под её весом. Василиса Геннадьевна закинула ногу на ногу и движением стопы скинула туфлю на пол. — Я изыскала способ запасы сил твои истратить, — объявила она, игриво пошевелив затянутыми в плотный капрон пальчиками, — и не во зло, а барыне на пользу. Используй свой язык, чтоб ласкать мне ноги. Тогда сегодня твоё тело пощажу. Пашка как-то странно взглянула на требовательно выставленную стопу графини и тихо хмыкнула. — Вот, значит, как? — спросила она то ли у Орловой, то ли у мироздания. — Подвал всегда открыт, — спокойно напомнила графиня об альтернативе. Василиса Геннадьевна ожидала, что Пашка будет бунтовать. Ждала возмущений и ругательств. Допускала даже мысль, что та пусть и со скрипом, но сразу согласится на её условия. Но реакция девицы поставила графиню в тупик. Прасковья вздрогнула. Подтянула кулачки к лицу и задрожала уже всем телом. Когда Орлова уже предположила, что её крепостная собирается заплакать по какой-то неведомой причине, Пашка вдруг поступила строго наоборот. Она звонко, от души рассмеялась. — Что в том смешного? — на лице графини от удивления впервые за всё время их знакомства с Прасковьей проступили настоящие эмоции. — Я-то... у-у-у-ух!.. я-то думала... - девица говорила с трудом, постоянно утирая выступающие от смеха слезинки, — думала, что Ваше Сиятельство... за идею. Думала... а-хах... что есть какой-то план. Пашка вскочила с кровати и начала наворачивать круги по комнате, волоча за собой одеяло. Графиня с недоумением следила за ней взглядом, впервые в своей жизни не понимая, что ей нужно делать. В голове Орловой мелькнула поразительная мысль о том, что она с крепостной девкой вдруг поменялась местами. Теперь настала её очередь расшифровывать непонятные слова Пашки. Эта мысль так её удивила, что графиня впала в лёгкий ступор. Пожалуй, даже окажись она связанной в подвале, а Пашка нависающей над ней с каким-нибудь из её, Орловой, собственных пыточных устройств, Василиса Геннадьевна была бы в куда меньшем шоке. Этого, по крайней мере, она могла бы ожидать. — Я думала, что у Вашего Сиятельства есть цель. Безудержное веселье Прасковьи плавно перетекло в нездоровое возбуждение, её движения стали резкими и нервными, девица часто и размашисто жестикулировала. — Пусть мне эта воображаемая цель совсем не нравилась, но мне казалось, что вы стараетесь ради чего-то большего. Ради убеждений! Думала, что вы и правда стремитесь как-то изменить себя! Меня это не устраивало, но я терпела! Пашка уже практически кричала. Ей постоянно приходилось ловить одеяло, падающее каждый раз, когда она разводила руками. — Терпела, потому что мне было интересно! Потому что вы были мне интересны! Полагала, что моя жизнь теперь изменится! Что когда-нибудь пытки закончатся, и я смогу спокойно жить! Жить, не оборачиваясь и не шарахаясь от каждой тени! А всё опять свелось к теме ебли девки её барином! Крик души крепостной девицы привёл графиню в замешательство. Случилось страшное: Орлова не смогла подобрать слова для своей следующей фразы. Идеально подогнанные, отлично смазанные шестерёнки в её голове вдруг разом заржавели, масло пересохло, они заскрипели, буксуя. — Мне непонятно, но при чём тут actus sexuales? — с трудом, но всё же подобрала она ритм. — Да этот ваш кактус всегда при чём! Прасковья тяжело дышала и глядела волком. — Вы думаете, раз Прасковья — крепостная девка, то значит — глупая? А Прасковья не глупая. Прекрасно понимаю, как оно дальше будет. — Позволь спросить: и как же? — к графине медленно возвращалось самообладание. — Сначала я под угрозой пыток облобызаю сиятельную ножку, — Пашка начала загибать пальцы, — потом это станет моей ежедневной рутиной. А следом сама не замечу, как начну лобызать уже какой-нибудь "писиус пизданус"! — Должно быть, имела ты ввиду vagina, либо vulva? — подсказала Орлова, мораль от такого грубого издевательства над высоким языком. — Да как ни назови — исход один! Я потеряю то, ради чего всегда сбегала! Причину, по которой мне радостно носить это позорное клеймо! — Прасковья тянула пальцем в шрамы на щеке. — И что же за причина? — поинтересовалась Орлова, уже взявшая себя в руки и рассуждавшая над планом, как выбить из девицы эти глупости. — Свободу, — Пашка вдруг поникла и опустила взгляд, — возможность выбирать, кому дарить любовь и тело. Столь увлечённая размышлениями о непокорных девках и способах их воспитания, Василиса Геннадьевна не заметила рывка. Шустрое юное тело в один прыжок оказалось подле кровати. Пашка сунула руку под матрас. Что-то сверкнуло в лучах заходящего солнца, а после девушка вскрикнула и упала. Орлова подорвалась с места, на ходу скидывая с ноги мешающую туфлю. Усиленные магией мышцы донесли её до кровати в мгновения ока. Графиня перевернула тело Пашки и вдруг поняла, что та задумала. Хрупкое, худощавое, обнажённое тельце билось в агонии. Из горла Прасковьи торчала самодельная заточка, которую бывшая бандитка смастерила из обычной ложки. Кровь хлестала из раны, заливая дорогие простыни. Веки девицы дрогнули, она невидящим взглядом уставилась на Орлову. — Сказала же... убегу... — хрипло выдавила из себя Пашка, на её губах заиграла язвительная ухмылка, — идите в... педикс... Ваше Сиятельство... нет... в жопу... Василиса прижала рану рукой и начала магией затыкать разорванные сосуды, не позволяя крови вытечь. — Тебя разочарую: побег не получился, — с неожиданным для самой себя облегчением вздохнула Орлова, — ты умудрилась промахнуться. Будешь жить. Сейчас я позову врача. Прасковья болезненно засмеялась, булькая кровью. В её глазах плясали искорки безумия. — Kurwa matka... ja pierdolę! — озвучила она вплывшее в памяти ругательство, услышанное от одного из своих любовников. Оно как нельзя лучше описывало ситуацию...

***

Графиня Орлова методично избивала боксёрскую грушу. Она старалась выбить из неё ответы, но добилась лишь того, что та порвалась от её могучих ударов. Уже привычным движением Василиса повесила новую и начала сначала. Прасковья вот уже третий день лежит в их, Орловых, личной больнице, привязанная ремнями к больничной койке и под присмотром десятка медсестёр. Графиня не понимала, почему ей так важно сохранить девке жизнь. Не знала она также, почему слова крепостной так сильно её задевают. Они ведь знакомы всего ничего. Орлова замучила в своём подвале с десяток девок, и ни на секунду не задумалась об их дальнейшей судьбе, когда те отработали свой ресурс и стали ей неинтересны. Но в случае с Пашкой всё было иначе. Все те три дня, что крепостную откачивали, зашивали и лечили, Василиса не могла думать ни о чём, кроме неё. Она не ела, почти не спала и постоянно донимала врачей. Пыталась зарыться с головой в работу, но любой, даже самый удобный инструмент отказывался ложиться в руку. Тогда она сказалась больной и взяла в университете отгулы, которых у неё накопилось уже на пару месяцев. И вот она здесь, отправляет на переработку уже десятую грушу. Людская сторона Орловой хотела вновь увидеть Пашку, прийти и попросить прощенья. В противовес ей графский гонор сопротивлялся, желая наказать девицу. Измученная моральными терзаниями графиня уже сама бы легла на стол для пыток в собственном подвале, лишь бы избавиться от противоречий в собственном сознании. Однако, в жизни никогда и ничего не бывает просто. Орловой придётся сделать выбор. И как бы мастерски она себе не лгала, графиня чётко понимала: Прасковья для неё уже немного больше, чем девка для забав. И если ей так хочется её оставить у себя, придётся поменять подход. Возможно, кардинально...