Маленькое решение большой проблемы

На следующий день графиня Орлова не беспокоила свою крепостную до самого вечера. Не потому, что у неё было доброе сердце. Просто Их Сиятельство ходили на работу. Василиса Геннадьевна имела честь занимать должность преподавателя в городском университете. Графиня читала будущим инженерам лекции по конструированию магико-логических компонентов. Про магические компьютеры, выражаясь простецким языком крепостных. Студенты обожали свою преподавательницу. Была в том заслуга её ораторского таланта или же всему виной тесный пиджачок в сочетании с облегающей юбкой, Василисе Геннадьевне было неведомо, да и не особо интересно. Прасковья смиренно дожидалась хозяйку в своей спальне. А куда бы она делась? Двери и окна наглухо закрыты магическими печатями, их даже силой не выломать. Впрочем, графиня Орлова не была так безгранично жестока, как можно было бы подумать. Её садизм имел некоторые рамки, через которые она никогда не переходила. Одно из таких ограничений — у объекта её экспериментов должна быть удобная и безопасная комната, где он может с комфортом отдохнуть. У Василисы не было цели ломать, она хотела лишь только приручить. Комната Прасковьи была обставлена не намного хуже спальни самой графини. Гораздо дешевле — бесспорно, но в плане удобств и функционала — почти одинаково. В распоряжении крепостной было в достатке мебели, от дивана до обеденного стола, панорамные окна во всю стену, телевизор, холодильник, уборная и душевая. Сама Пашка в данный момент сидела у туалетного столика и, уставившись в зеркало, пыталась восстановить былую пышность чёлки. — Надеялась я, что проводишь время ты в раздумьях, — цокнула языком Орлова, — хотя могу понять. Для дамы свойственно над стилем хлопотать. Но мне твой стиль, признаться, чужд... — Так и не для вас стараюсь, — Прасковья показала графине язык, — и кстати, идите в жопу, Ваше Сиятельство! Василиса покачала головой. Что за неугомонный ребёнок? Конечно, именно этим девица её и привлекла, но сколько дури в этой маленькой головке? Но, тем интересней испытывать глупышку. Что победит? Упрямство? Глупость? Или боль? — Я вижу, ты усвоила урок. На должным уважением нам стоит поработать, но то потом. Сейчас иди за мной. — А если не пойду? — юная бандитка кинула на графиню вызывающий взгляд. — Меня тем больше раззадоришь, — ответила Орлова прямо, — и всё равно окажешься в моих руках. — Да пропадите вы пропадом, Ваше Сиятельство, — Прасковья встала и сплюнула на пол. — Предвижу, придётся мне найти губам твоим применение... достойней, — графиня осуждающе взглянула на крепостную, — коль не справляешься сама. Василиса Геннадьевна развернулась и пошла прочь. Прасковья, в боевом расположении духа, шлепала тапками следом за ней. — А это трудно? — вдруг спросила она. — Что — трудно? Соблюдать манеры? Не бойся — научу. — Да не... это... стихами говорить, — Пашка почесала затылок. — Боюсь, поэзия мне не даётся, — Орлова вздохнула, — обычная манера речи у меня. Для высшего сословия. Обязан думать ты над тем, что говоришь, когда находишься среди врагов. — А-а-а! Понятно... Естественно, Прасковья, простецкая душа, ничего толком не поняла. Но яростно не желала показывать, что чем-то хуже какой-то там графини. За такими разговорами они быстро добрались до подвала. Крепостная начала нервничать. Ей было неведомо, что уготовила ей судьба сегодня. Если жуткая, невыносимая пытка щекоткой была лишь первым шагом в плане Орловой, то что же она приготовила для следующих? Девица замешкалась, но, оценив перспективу снова полетать безвольной куклой, понуро двинулась следом за графиней. — Сегодня нам сюда, — графиня отворила дверь с каплей. Прасковья зашла в новую для неё пыточную, осматриваясь. Те же занавески, тот же пятачок свободного пространства, то же устройство для фиксации. Только занавески пластиковые и синие, пол металлический, а устройство не предполагает большого количества поз, а точнее, предназначено только для одной — живот вниз, зад кверху, ноги в стороны. Адский агрегат (какой еще мог быть в подвале садистки Орловой?) обладал крайне малым количеством поверхностей для опоры, и большинство из них сосредотачивалась в передней части. Также под устройством пол уходил вниз под углом, образуя конусовидную воронку, а с задней стороны расположился широкий изогнутый щиток, повернутый своей вогнутой стороной к жертве. — Так понимаю — мне туда? — Прасковья с кислой рожей оглядела это изобретение дьявола. — Проклюнулось изящество в словах, — хмыкнула графиня Орлова, — как знала, ты — небезнадёжна! И ты права, тебе — туда. Однако, надень вот это прежде, будь добра. Василиса Геннадьевна пошарила рукой за ширмой и достала оттуда одноразовый больничный халат. Пашка начала подозревать, к чему всё идёт, но до полного осознания ещё не пришла. Девица, злобно пыхтя и стараясь прикрываться, сняла выданные ей вчера штаны и рубаху и взамен напялила на себя предложенную больничную одежду. Халат еле доходил ей до колен, а девушка была невысокого роста. — Довольны, сиятельная жопа? Мне можно залезать? — Прасковья спародировала книксен. — Каков талант! Но злой язык... Да, ты можешь залезать. Крепостной девице ну о-о-очень не хотелось лезть в это. Пашку терзали смутные сомнения. Но в памяти ещё свежие события прошлого дня. Как графиня сначала щелчком выбила нож из её руки, а после отправила валяться в пыли. Да и магический полёт был не шибко и приятен... Как ни крути, а пытка неизбежна. Прасковья залезла на агрегат, просунув руки и ноги в специально приготовленные петли. Орлова щелкнула пальцами, и ремни затянулись. — Жди меня здесь, не уходи, — графиня скрылась за шторкой и принялась громыхать чем-то металлическим. — Смешно — пиздец... — выдала Прасковья собственную оценку происходящего. Графиня Орлова вскоре снова вернулась, но подгадала так, чтобы выйти из-за шторки за линией обзора крепостной. Пашка извивалась в ремнях, пытаясь обернуться и посмотреть, но ничего не выходило. Василиса Геннадьевна, между тем, прикатила к ней высокий штатив с крючками наверху, к одному из которых была подвешена кружка Эсмарха, радуя взгляд садистки своими пузатыми боками. Также графиня нацепила белый хлопковый халат и захватила поднос с инструментами. — Заметила, что часто ты упоминаешь в речи орган podex, — Василиса достала из кармана халата пару латексных перчаток и с характерным звуком натянула их на ладони, — волнуюсь за тебя. Быть может, оный орган тебя чем беспокоит? Болит? Мне следует проверить. — Эй, Ваше Сиятельство, никакие педиксы меня не беспокоят! Ничего не болит! Не надо у меня там ничего проверять! — запаниковала девка, не понимая, о чём идёт речь. — Здоровье — ресурс сей ограничен. Не стоит рисковать им лишний раз! — отрезала графиня, подходя к "пациентке". Одним резким, опытным движением Василиса Геннадьевна задрала на Пашке халатик до самых лопаток. Девка возмущённо вскрикнула, требуя вернуть как было. Но кто она, чтобы приказывать сиятельной персоне? Игнорируя возмущенные писки, Орлова пальцами раздвинула ягодицы Прасковьи в стороны. — Как интересно! Как вижу я, была не против ты использовать любимый podex. В любви, я полагаю? — Аборт дороговато стоит беглой девке... — буркнула Пашка, уже сопоставившая в голове непонятную латынь и действия графини, — тьфу ты, и правда стихами заговорила! Ваше Сиятельство, я вам прозой сообщаю — отстаньте от моей жопы! — Быть может, повредила ты сей орган в жаре страсти? Я вскоре вынесу вердикт. Графиня щедро мазнула вазелином на пальцы и начала размазывать его по пашкиному анусу. Девица ощутимо напряглась, готовясь сопротивляться несанкционированному вторжению до последнего. — Не вздумай зажиматься, — предвосхитила её намерения Орлова, — ты знаешь — своего добьюсь. Тебе лишь лишние мученья... Я полагаю, с порядком действий ты знакома? Прасковья стиснула зубы, злобно рыча. Как большинство девушек, она ревностно хранила целостность этого уязвимого места, не позволяя проникать туда кому попало. Но спорить с Василисой — себе дороже. Девка уткнулась лбом в пластину агрегата и буркнула: — Давай. Валяй. — Отрадна мне твоя покорность. Графиня вставила один палец в задний проход Пашки и по-хозяйски там пошерудила, исследуя стенки прямой кишки и состояние сфинктеров. — Как широко внутри, — заключила Орлова, — использовался pedox явно чаще, чем положено природой. Износился! Потому и беспокоит. — Моя жопа здесь беспокоит только вас, Ваше Сиятельство, — фыркнула Прасковья и из хулиганских побуждений напрягла мышцы, сжимая палец, — мне вполне неплохо. — Исследовать должна я досконально, — приняла решение графиня, вытаскивая палец, — замечу — грязь недопустима. Она — как иронично — исследования нарушит чистоту. Придётся чистить. Пашка снова заёрзала, пытаясь разглядеть, чем там её собрались "чистить". Палец в заднице стерпеть не сложно, но крепостная знала — графиня не успокоится, пока не заставит её кричать, замаскировав свою садистскую натуру очередным нравоучением. Орлова, меж тем, выбросила испачканную перчатку в воронку и нацепила новую. Взяв в руки наконечник клизмы, она размазала по всей его длине всё тот же вазелин. Наконечник, конечно, необычный — длиной больше ладони и с толстой головкой на конце, с два больших пальца в обхвате. Да и трубка была достаточно широкой, если не прижать ограничителем, напор будет немаленьким. Орлова спустила с трубки воздух. — Приступим, — объявила графиня, надавливая головкой наконечника на анус. — Эй, ты чего в меня пихаешь?! Ай! Больно же! Ай-яй-яй! — Пашка дернулась и двинула задом, пытаясь увернуться. — Ты только положенье ухудшаешь, — покачала головой Орлова, цокая языком, — не лучше сдаться? Для тебя стараюсь. — Ага... ыых!.. особенно для... уфф!.. жопы... Даже в разработанную попу Прасковьи толстый наконечник пролезал с трудом. Но пролезал. В конце концов, он всё же утонул в кишке, когда Василиса, наконец, подобрала нужный угол. Пашка тихонько вздохнула. Должно быть, отголосок былых, куда более приятных ощущений посетил её разум. Графиня открыла воду, пока медленно. — Так вот... что ты задумала! — шипя и елозя, произнесла девка. — Конечно! Что иначе? — графиня пожала плечами и слегка увеличила напор. — Да бля, не так резко! — от неожиданности Прасковья взвыла. — Следим за речью! — упрекнула Орлова. Прасковья вновь уткнулась лбом в пластину. Дыхание девицы стало частым, она протяжно стонала и порой всхлипывала. Страдания от и без того неприятной процедуры усугублялись тем, что вода в кружке была холодной, практически ледяной. — Ну что с тобой мне делать? Помогу. Василиса оставила трубку торчать из попы и подошла к Прасковье сбоку. Позволив себе немного полюбоваться на некогда плоский, а теперь стремительно надувающийся животик, она положила не него ладони и помассировала. В недрах кишечника что-то булькнуло, похоже, вода перестала скапливаться в одном из многочисленных поворотов кишечного тракта и пошла дальше. — Дыши ровнее, глубже, — наказывала Василиса девке. — Сама... попробуй... сука! — плаксиво огрызнулась Пашка и вновь уткнулась в пластину. — Ты думаешь, я на себе не проверяла? Как выяснить все тонкости? Не на мышах ведь, — опровергла её аргумент Орлова, продолжая массировать живот. Всё когда-нибудь заканчивается. Закончилась и вода в резиновом изделии. Василиса не спешила доставать трубку, оставив стонущую девку слегка "мариноваться". Сама сходила за стулом и теперь сидя наблюдала, как колышится немаленькое пузико. — Терпи, родная. Позволь воде тебя очистить. Прасковья уже даже не всхлипывала, а рыдала, утирая слёзы о холодный металл. — Господь... всемогущий... я сейчас разорву-у-усь! — девка завыла. — Но лучший ли момент, чтоб помянуть Всевышнего? Утешу: не разорвешься. Отмерила объём я точно, — ровным тоном ответила Василиса, со спокойствием удава наблюдая за мучениями своей крепостной. Отсчитав пятнадцать минут — и бесчисленное количество просьб прекратить издевательство — Орлова плавно вытащила наконечник, позволив жидкости покинуть кишечник. Она тут же покинула Прасковью, оставив её с криками опорожняться. С собой графиня забрала штатив. Вернулась снова с полным, а также притащила лейку, прикрученную к шлангу. Окатив водой из шланга девицу и всё, что её окружало, Орлова поставила штатив на место. — Ещё раз. Того, что было, очевидно, мало, — объявила она. Уже расслабившаяся и тихо хныкающая Прасковья снова подорвалась. — Нет-нет-нет-нет-нет! Только не опять! — закричала девка. — К чему вопить? Хоть как кричи — прочищу до конца, — пообещала графиня Орлова, снова вставляя трубку. В итоге, Василиса повторила процедуру ещё пять раз. После последнего "подхода" разум крепостной девки был так же чист, как и вода, с шумом извергающаяся из её кишечника. Проще говоря — кристально чист. Пашка отрешилась от происходящего и лишь тихо плакала в полюбившуюся ей пластинку. Нет, она не сломалась, не отключилась, Прасковья всё ещё была здесь и ей всё ещё было больно. Просто орать сегодня уже не осталось ни сил, ни желания. Повредить органы девицы Василиса не боялась — она заранее подмешивала в воду дорогущий порошок, многократно усиливающий регенерацию. С этой точки зрения, пытка была Прасковье даже полезна, сделав её попку девственно-здоровой, будто и не бывало в ней ничьих членов. Правда, вряд ли бы многие согласились на такое "лечение"... Последний раз окатив девицу водой, графиня Орлова отодвинула штатив в сторону и встала между ног Прасковьи. В руках у неё был заранее смазанный вазелином металлический расширитель, который Василиса не побоялась вставить ей в анус и плавно раскрыть на ширину чуть большую, чем головка наконечника. Пашка коротко взвизгнула от боли. Видимо, остались ещё силы. — Как вижу, жить отныне будешь, — вынесла вердикт Орлова, осматривая кишечник при помощи специального зеркальца, — и жаловаться на pedox нет причин. Особенно так много. Но если снова заболит — ты обращайся! С огромной радостью тебе я помогу. Воды в поместье много... Прасковья зажмурилась и с трудом разлепила дрожащие, искусанные за время экзекуции губы. — Не жалуюсь. В порядке педикс. Или как его. Ну орган тот, который больше я при вас не помяну, — старательно подбирая слова, медленно процедила Пашка. — Чудесно. Верну тебя в постель тогда, ты заслужила отдых. Отлично потрудилась. Графиня Орлова сделала неожиданное — подошла к головной части агрегата, стянула перчатку и погладила Прасковью по криво уложенным волосам. Девушка пискнула и отстранилась от неожиданности. — Спасибо... что ли... — как-то испуганно промямлила она, пока Василиса отстёгивала ремни.