Маленькое решение большой проблемы

Графиня Орлова, стоя на пороге бани, разглядывала свою новую крепостную, размышляя, как с ней поступить. Это была побитая жизнью (в основном, в лице ретивых полисменов) девушка ростом немного ниже самой графини. Худа как скелет и с дурным вкусом одета. Будто бы взяли хорошие вещи и покромсали их ножницами до неузнаваемости, а следом пропустили через клёпочный цех, где на без того пострадавшую одежду налепили целую тьму металлических кругляшков. Стриглась её девка по моде уличных банд, выбривая правый висок наголо, поднимая лаком огромную чёлку и собирая остаток волос в длинную косу. Эта девица ещё и покрасила шевелюру во все цвета радуги. Ну точно — юная бандитка. Курносое лицо немного портили три полоски-шрама на правой щеке, выжженные калёным железом параллельно друг другу. — Ты же понимаешь, — начала графиня немного издалека, — если бы Наше Сиятельство не изволили бы выкупить тебя, то тебя бы на этот раз ждала участь пострашнее небольшого ожога. Бандитка кивнула. Три полоски означали, что эта крепостная три раза сбегала от своего барина. Закон был милостив к таким непокорным, и в прошлые разы она отделалась лишь позорным клеймом. Но за четвёртый побег её ждала либо каторга, либо смерть от кнута. На её счастье, беглая девка, убегая от полисменов, решила взять в заложницы не кого-нибудь, а саму графиню Орлову. Ну не знала дурочка, что Василиса Геннадьевна не только красивая женщина, но ещё и опытный маг. Их Сиятельство изволили отправить девицу в нокдаун, где её уже "приняли" полисмены. Поскольку преступница была крепостной и угрожала сиятельной жизни графини Орловы, та по закону имела право выкупить её у прошлого хозяина и наказать по своему разумению. Так она и поступила. — И всё равно заявляешь нам, что снова сбежишь, — графиня не спрашивала, а утверждала. Дурная девка всю дорогу ей об этом твердила. — Сбегу! — бандитка оскалилась, демонстрируя нечищенные зубы. Графиня Орлова поморщилась. От юной преступницы пахло потом и ещё какой-то гадостью. Даже не пахло, а воняло! Но графиня не сахарная, потерпит и не растает. Ежели пожелает, конечно же. — Что ж, упорство достойно нашей похвалы, но вот вектор приложения усилий мы не одобряем, — Василиса покачала головой, — погубишь ты себя своими же руками. Раз барин прошлый твой не справился с бунтарскою твоей натурой, займусь тобою я. — Так "я" или "мы"? — ехидно ухмыляясь, попыталась девица подловить графиню на оговорке. — Именно я, — кивнула Орлова, — не как Их Сиятельство графиня, а как частное лицо. Жалею я тебя, и знаю способы бунтарский дух твой усмирить. — А можно нормально говорить? Так и так: будем тебя хуярить палками по хребту, пока послушной не станешь, — девка зевнула, показывая своё отношение ко всему происходящему. — Не можно, — покачала головой графиня, — и со мною рядом я попрошу не выражаться. А палками я бить тебя не стану, иная у меня методика. — Ножами резать? — изобразила удивление бандитка. — Довольно балагана, — отрезала Орлова, — иди и мойся. И чтоб блестела! Иначе вымою тебя сама, прилюдно. — Страшно, страшно, — девка закатила глаза, но в баню вошла. Пока девка отмывалась от годового слоя грязи, графиня изучила её личное дело, переданное в комплекте с купчей. Хотя, какое там у крепостной личное дело? Только имя, возраст да информация о трёх её неудачных побегах. Как выяснилось, звали девушку Прасковья, ей целых шестнадцать лет и была она сиротой. Видать, барин собирался девку замуж выдать, или к себе в наложницы забрать, а та не захотела. Хотя что-то Василисе Геннадьевне подсказывало, что она бы и из царского дворца сбежала, только отвернись. Между тем, Прасковья вернулась из бани, мокрая и злая. Дурочке пришлось смыть с волос лак, и они больше не торчали так задорно. И бунтарскую одежду у неё отобрали, выдав скучную и серую. — Но ведь другое дело! — Василиса одобрительно кивнула, осматривая крепостную. — Ещё бы в мешок нарядила... — буркнула себе под нос недовольная девчонка. — Хоть стиль твой считаю отвратительным, дозволю я тебе самой подбирать свой гардероб, — обнадёжила девку графиня, после чего снова расстроила, — как только поведение твоё начну считать нормальным. Прасковья лишь фыркнула себе под нос и отвернулась. Графиня Орлова не придала этому значения. Пока что. Нет смысла просто ругаться, пора приступать к воспитательному процессу. — Отныне должна ты будешь обращаться ко мне — "Ваше Сиятельство", если не прикажу иное, — объявила Прасковье графиня. — Ага, щаз! — девка покачала головой и закатила глаза. — Да, именно сейчас следует тебе начать, — подтвердила Василиса, — за непослушание тебя ждёт наказание. — Напугала ежа голой жопой! Графиня Орлова окинула взглядом крепостную. Она ожидала, что та продолжит огрызаться и совсем не удивилась подобному ответу. И Василиса уже заранее знала, как именно будет наказывать Прасковью за непослушание на этот раз. Она щелкнула пальцами, и магия приподняла девку над землёй, заставляя её лететь вслед за графиней. Прасковья материлась, угрожала и требовала опустить её на землю, но Орлова не обращала внимания. Она спустилась с ней в звукоизолированный подвал, где уже давно было готово всё необходимое. Василисе давно хотелось провести парочку интересных экспериментов с особо темпераментными крепостными, и Прасковья попалась ей как нельзя кстати. Графиня замешкалась, выбирая одну из множества комнат. Решение подсказал звонкий голосок бандитки. Орлова вошла в комнату со знаком пера на двери. Почти все пространство комнаты было огорожено плотными черными занавесками. Гостям не полагалось видеть то, что спрятано за ними, им оставался лишь небольшой пятачок с хитроумной скамьёй в центре. Скамья эта состояла из множества подвижных досок, с обшивкой из мягкой кожи, набитой поролоном. Со скамьи свисало множество ремней для фиксации пленника в любой желаемой позе. Сейчас этот предмет мебели был разложен следующим образом: одна широкая поверхность с креплением для ног поднята вверх под углом, а рядом с плечами выдвинуты две доски поменьше, к которым предполагалось крепить запястья. Василиса уложила истошно матерящуюся Прасковью на скамью, туго затянула ремни и только тогда отключила свою магию. — Видишь ли, Пашка, — Орлова положила ладонь на живот девушки, ощупывая его через одежду, — не знаешь ты, куда девать энергию, кипящую внутри. Я с этим помогу. — Ты чё, лесбуха бешеная! Отпусти меня, живой не дамся, извращенка! — Прасковья бесновалась, пытаясь избавиться от пут. — "Ваше Сиятельство", Паша, — поправила её графиня, — дарую я тебе последний шанс. — Да в жопу его себе засунь, слышишь?! В жопу! Василиса притворно вздохнула. — Твой лексикон обсудим позже, — пообещала она, снимая с ног девки тапочки, — сегодня же научишься иному. — Жопа твоя иному научится! Какого хрена ты задумала, жопа дворянская?! — Твои лапки, Пашка, я нахожу прелестными, — графиня провела пальцем вдоль мягкой девичьей ступни, — для дела они отлично подойдут. Василиса скрылась за занавесками и через минуту вернулась со стулом, кисточкой и мазовым пером. Усевшись так, чтобы ей было удобно тянуться до ступнёй Прасковьи, графиня провела вдоль одной из них кончиком пера. — Их-их! Ты чего творишь! Щекотно же! — "Ваше Сиятельство, пожалуйста, простите меня за мою грубость", — с каменным лицом ответила Орлова, — повтори это, тогда тебя я отпущу. — Да иди ты в жо-о-хо-хо-ха! Василиса не позволила ей закончить очередное ругательство, снова пощекотав ножку. Лапки у девицы оказались на удивление чувствительные, бедняжка извивалась, как уж на сковороде, и захлебывалась смехом. Но графиня не собиралась её щадить, наоборот, она достала кисточку и начала щекотать вторую ступню. — И-и-и-и! А... А... Ахахах! Ч-ч-чтуоохохо ты-ты-ты де-и-хи-хи-хи! Де... Дела-ха-ха-ешь? — Привыкай, — равнодушно ответила графиня, сосредоточенная на поиске слабых мест Прасковьи, — с завидной регулярностью подвал ты будешь посещать, в особенности эту комнату. Здесь, раз и навсегда, я обучу тебя общаться, как подобает леди. Пытка щекоткой длилась долго. У бандитки не было ни единого шанса, но она не желала сдаваться. Графиня Орлова, в свою очередь, дала волю своей садисткой стороне. Она то терзала сразу обе ступни, то сосредотачивала оба инструмента на одной. Особенно громко Прасковья начала верещать, когда Василиса разжала её пальчики и начала водить пером между ними. В девку будто дьявол вселился, она кричала, плакала, умоляла, вырывалась и изгибалась всем телом, насколько позволяли путы. Но Василиса была непреклонна. — "Ваше Сиятельство, пожалуйста, простите меня за мою грубость", — повторяла она, — скажи, и всё закончится. — Да иди... ди... Ах... Ахахах! Иди в жо-о-о-о-опу! — Твой боевой настрой меня безмерно радует, — кивнула Орлова и снова провела пером между пальцев, заставив девку хныкать и верещать, — а вот твоя речь - не очень. Василиса дала Прасковье время подумать, полностью игнорируя её слова. В это время она водила мягкими и пушистыми, но оттого не менее пыточными по всей поверхности ступней, не пропуская ни сантиметра кожи. Смотреть на то, как мясистые ножки то выгибаются, то сжимаются, было одним удовольствием. И все это в сопровождении громкого, заливистого смеха. Графиня поражалась выдержке этой девки. Сама бы она, пожалуй, уже сдалась, а эта вся красная, ревёт в три ручья и горло уже сорвала, а всё сыпет любимым оскорблением. Но ничто не вечно, в том числе и выносливость Прасковьи. После получаса зверских издевательств над её ступнями она, наконец, уступила. Когда Василиса вновь оттянула в сторону большой палец, чтобы помучить кончиком пера нежную кожицу в промежутке между ним и соседним пальцем, Прасковья попыталась выдавить из себя извинения. — Ва... Ваш... Ваше... Видя, какую отчаянную борьбу со своей гордостью ведёт девчонка, Василиса придержала перо, позволив ей закончить. Но палец не отпустила — чтоб девка не расслаблялась. — Ва... Ваше Сиятельство... — глотая слёзы, выдавила Прасковья, — пож... пожалуйста, простите... ах... меня за грубость. — "За мою грубость", — поправила её графиня и таки пощекотала пером между пальцами. Чтоб неповадно было. — И-и-и-и! За... за мою грубость... простите... Глядя на тяжело вздымающуюся грудь крепостной девки, на её прилипшую к телу, мокрую от пота одежду и зарёванное лицо, Василиса приняла решение, что для первого урока достаточно. Щелчок пальцами, и ремни отстегнулись, а Прасковья вновь поднялась в воздух. Её ноги дрожали и были неспособны удержать девушку на весу. Так что пришлось графине самой тащить крепостную до выделенной ей кровати. Бросив её там, Орлова собралась уходить. — Ва... Ваше Сиятельство... — Прасковья с большим трудом поднялась на локтях. — М? Я слушаю. — Идите... в сиятельную... жопу... — Прасковья без сил рухнула обратно. — Столь нездоровую фиксацию на podex обсудим с тобой завтра. Пока же - отдыхай. Тебя накормят и более не потревожат. До завтрашнего дня. Графиня покинула комнату и закрыла за собой дверь. — Вот от этой безумной суки я точно сбегу, — бандитка вздохнула, глядя ей вслед.