Надзиратель, или волк в овечьей шкуре

      Чимин не сразу понимает, что совершил огромную ошибку. Только когда не может никак связаться с Чонгуком, на часах переваливает за два часа ночи, а на душе становится жутко. Чимин много читал и слышал о связи омеги и альфы. Родители рассказывали ему в детстве и в подростковом возрасте, предостерегая случайно не поставить кому-нибудь метку в пылу страсти. Он знает, что избавиться от нее нельзя. Шрам заживает около трех лет, и только тогда истончается связь. Он наслышан историй про то, как расставшиеся пары продолжают чувствовать другу друга месяцами, а иногда отголоски связи сохраняются и спустя десятилетие. Чимин всегда относился к этому ответственно. Но читать и испытывать — вещи разные, и никто не смог подготовить его к тому, что с ним будет, когда его омега возненавидит жизнь. Каким беспомощным он будет себя ощущать, не имея возможности что-либо сделать. Насколько страшно ему будет.       Альфа не жалеет, что обменялся с Чонгуком метками. Он жалеет, что дал ему уйти в таком состоянии. Внутренний волк не находит себе места, не зная, что с его омегой, и Чимин не может ни есть, ни спать. Он наматывает круги по квартире Чонгука, отправляя ему сообщения и пытаясь дозвониться, но Чон отключил телефон.       А Чимину становится все страшнее. Он ощущает боль Чонгука слишком остро. Его сожаление, его стыд, его ненависть к себе и своей сущности. Его ужас и полное бессилие. Пака захлестывают чужие эмоции, и он приходит в отчаяние.       Что ему делать? Друзей у Чонгука нет, все клубы Чимин уже обзвонил, к господину Чону или Киму обращаться нельзя. Остается Намджун. Единственный, кто может хоть чем-то помочь.       Чимин с трудом дожидается утра и звонит знакомому Чонгука ни свет ни заря, поднимая с кровати. Просит о встрече и прибегает в круглосуточный магазин, где за стойкой у окна сидит взволнованный Намджун и пьет горячий кофе.       — Что произошло, Чимин? — тут же спрашивает Ким. Он крайне напряжен, и от этого Чимин начинает нервничать еще сильнее. — Почему ты позвал меня так рано?       — Я не могу связаться с Чонгуком. — Голос срывается, и альфа, тяжело вздохнув, присаживается на высокий стул. — Он не пришел ночевать сегодня.       — Наверное, в клубе или у кого-нибудь, — выдыхает Ким. — Не волнуйся.       — Ты не понимаешь, — распрямляется Пак и оттягивает ворот рубашки. Намджун непонимающе следует взглядом за его рукой, а потом округляет глаза.       — Ты с ума сошел?! Что вы наделали? — шипит он, приближаясь так, чтобы другие не слышали. Но слышать там некому. В магазине лишь сонный продавец, сокрытый несколькими стеллажами. — Вы провели вместе течку?       — Да.       — Чимин, он не готов, — качает головой перепуганный Намджун. — Я много раз говорил ему пойти к психоаналитику, но Куки упертый, никого не слушает, кроме внутренних демонов.       — Но почему? Почему он так ненавидит свою сущность?       Намджун поджимает губы. Он не знает, стоит ли рассказать, но вид Чимина говорит ему, что иначе нельзя. Пак должен знать. Теперь это касается и его.       — Все из-за его родителей. Его папа изменил отцу с другим альфой и ушел из семьи, когда Чонгуку было восемь. И отец возненавидел омег. Поливал папу, обвиняя во всех грехах, все детство Чонгука. Кричал, что омеги — ни на что не годные животные, не способные себя контролировать. Что они не умеют любить и живут только страстями, бросая маленьких детей. И Чонгук впитал все это. Он рос, считая омег низшими существами, презирая их всей душой, потому что презирал своего папу. Того, кто отказался от него из-за низменных желаний. А потом, когда Чонгуку исполнилось шестнадцать, проявился его пол, и он понял, что не вынесет этого. Что от него откажется единственный родитель, разлюбит, как кого-то низкого и недостойного. Он презирал себя всей душой, Чимин. Знаешь, как мы познакомились? Я нашел его на мосту, — говорит Намджун, и сердце Чимина падает. — Возвращался как-то поздно с работы и увидел одноклассника моего брата. Он уже собирался прыгать, и я понял, что он не ищет внимания, он действительно ненавидит себя. Кое-как разговорил и выяснил причину. И тогда пообещал, что создам препарат, который позволит ему жить как бете. Только эта надежда позволила мне увести его с края.       Чимин весь дрожит. Горло сжимает, тело будто свинцовое, а глаза жжет от слез. Ему чудовищно страшно, но помогает лишь то, что он все еще чувствует боль Чонгука.       — Что же мне делать? — шепчет Пак. — Как найти его? Я ощущаю лишь, что ему плохо, но не знаю, где он. Гребаная бесполезная связь!       Чимин скидывает со стола пустой бумажный стаканчик из-под кофе, и ему кажется, что вместе с ним падает на пол он сам. В ожидании, что его наконец растопчут.       — Связь может тебе помочь. — Намджун кладет руку на предплечье Пака и кивает. — Она не даст тебе четкого места, но интуиция подскажет, куда идти.       Если бы все было так просто! Чимин бежит к тому мосту, где познакомились Ким и Чон, но находит там лишь машины и спешащих по делам людей. Отмечает на карте все остальные мосты и исследует их. Бродит по городу, пытаясь почувствовать правильное направление, но все тщетно.       «Не контролировать свою жизнь — его худший кошмар», — вспоминает Пак слова Намджуна и закрывает лицо ладонями, остановившись посреди пустынной улочки. Хочется кричать.       Что он наделал? Зачем? Если бы Чимин только знал, что их инстинкты приведут к этому, никогда бы не приехал к Чонгуку во время течки. Если бы он только знал, что все настолько серьезно…       Чимин падает на корточки и со стоном выдыхает. Сердце разрывается на части.       «Чонгук, пожалуйста, если ты меня чувствуешь... Пожалуйста, умоляю тебя, не делай этого. Вернись ко мне. Милый мой, любимый мой, только вернись…»       Чимину кажется, что ему никогда не было так больно и страшно. Что вся его жизнь еще никогда не висела на тоненькой соломинке, обуреваемая ветрами ненависти и неуверенности в себе.       Пак закрывает глаза и сосредотачивается на связи. Пытается понять, что испытывает Чонгук именно в этот момент, почувствовать, в каком он состоянии, и найти в этом подсказку. Он бродит по улочкам, отправляясь то в одну, то в другую сторону в надежде, что интуиция даст ему знать, куда следовать. Но чуда не происходит. Чимин уверен, что Чонгук еще в Сеуле. Что он недалеко, но где именно, понятия не имеет. Связь не выстилает перед ним дорожку и не расставляет указатели. Она только мучает, не позволяя спокойно вздохнуть.       Уже больше суток прошло, как он ушел. Чимин возвращается ненадолго в квартиру, проверяет, не заезжал ли Чон, а потом снова направляется к мостам. Ходит по барам и клубам, расспрашивает людей, но Чонгук словно сквозь землю провалился, и хуже всего то, что Пак по-прежнему ощущает, как ему плохо. Знает, что его омега полон страха и отвращения, что он страдает в одиночестве, и чувствует себя самым бесполезным альфой в мире.       «— Я никогда не брошу. Никогда.       — Никогда?» — вспоминается диалог, и Чимин вторит, как очередное обещание, идущее из самого сердца:       — Никогда.       Он хочет, чтобы Чонгук его услышал. Чтобы знал, что больше не будет одинок. Что Пак, в отличие от его родителей, не отвернется. Что всегда будет любить, всегда будет верен. Ему хочется кричать об этом на весь Сеул, чтобы его омега понял, потому что это невероятно важно. Чонгуку нужно это знать. Он не один.       Уже снова темно, когда Чимин бредет вдоль реки, смотря на многочисленные места, откуда можно сигануть в воду. Вокруг никого, лишь машины пролетают с огромной скоростью где-то над головой, а в груди разверзается новая черная дыра. Пак вдруг ощущает, словно падает. Что-то подскакивает и ухает вниз, так больно, что перехватывает дыхание, и он хватается за сердце и замирает. Ноги врастают в землю, голова разрывается, из глаз текут слезы. Чимин хватает искусанными губами воздух, пытаясь устоять на месте, но не может, и, держась за горло, опускается на землю. Отчаяние Чонгука, пугающе сильное, преступное, опасное, бьет по нему так, что он теряется в пространстве.       — Нет, — шепчет Чимин, не замечая уже ничего. Слезы капают на одежду, ладонь впивается в колючий асфальт, ноги не слушаются. Он просто чувствует, как умирает. — Чонгук, нет! Я умоляю тебя. Я умоляю.       Чимин шепчет почти в бреду. Повторяя одно и то же и отчаянно цепляясь за эту разрывающую боль. Потому что она значит только одно — Чонгук еще жив. В эту секунду, в этот момент его омега еще дышит, и Чимин больше всего боится, что это закончится. Что боль не стихнет, а оборвется. Что Чонгук решится на то, на что его подтолкнула их несдержанность.       Когда Чимин отрывает голову от асфальта, мир кажется другим. Шатким, чужеродным. Он поднимается, пытаясь понять, что изменилось. Ощущая все еще теплящееся отчаяние, но больше не понимая, реально оно или призрачно. Пак кое-как встает и продолжает идти вперед, не зная куда. Еле передвигая ноги. Он не спал уже почти двое суток, и организм сдает от усталости. Но даже упасть в обморок страшно. Страшно пропустить что-то важное, не оказать помощь, когда она может потребоваться.       И вдруг впереди показывается фигура. Слишком знакомая, что кажется миражем. Она бредет так же обессилено, с поникшими плечами и непослушными ногами. Но Чимин все равно ускоряется. Просто так, на всякий случай. Идет быстрее, а затем срывается на бег, когда при приближении мираж не рассеивается, а становится только четче.       А потом из горла вырывается крик:       — Чонгук!       Альфа все еще не верит, когда обнимает. Когда вдыхает привычный аромат человеческого тела и проводит руками по непослушным волосам. Когда целует в висок, лоб и щеки и не оказывается оттолкнутым на пару метров.       — Господи, Чонгук, я так испугался! Я так испугался за тебя! Где ты был? Зачем ты это сделал? Ты в порядке? — Альфа окидывая омегу взглядом с ног до головы, но ничего не привлекает его внимания. — Не делай так больше никогда! Не смей так делать! Я чуть с ума не сошел! Чонгук, я думал, что потерял тебя!       Чон стоит, не шевелясь. Позволяет обнимать и целовать себя, но сам никак не реагирует. И его стеклянный взгляд снова пугает Чимина. Но уже не так. Кажется, больше уже ничто не способно напугать его так. Чонгук рядом, и это самое главное. Все остальное они решат.       — Прости, — говорит Чимин, беря лицо омеги в ладони и заглядывая в глаза. — Прости меня, я не знал! Я был таким идитом! Прости, пожалуйста! Не переживай, все будет так, как ты хочешь. Я не буду ни к чему тебя принуждать. Не стану больше беспокоить.       — Ты уйдешь? — вдруг подает голос Чонгук, настораживаясь. Смотрит внимательно, серьезно, осмысленно.       «Он хочет, чтобы мы ушли и оставили его в покое?»       Нет. Боится.       — Нет, — мягко, но настойчиво произносит Чимин, — никогда не уйду.       По выражению лица Чонгука трудно понять, что он испытывает. Раздражение, облегчение или все сразу, но Чимин знает в глубине души, что так правильно. Только так и правильно. Он больше не заставит Чонгука пережить отказ любимого человека.       — Намджун рассказал мне все, — говорит Чимин, держа Чонгука за руку, когда они стоят у парапета. Чон не отвечает. Даже головой не ведет. Он по-прежнему погружен в себя и слабо реагирует, просто смотря в одну точку. — Я так боялся! Бегал по всем мостам, но не мог тебя найти. Где ты был, Чонгук?       — Я почувствовал твой страх, — говорит вдруг Чон. — Поэтому и вернулся. Мой омега не позволил мне поступить так с тобой.       Чимину не нужно подтверждение того, что Чонгук собирался сделать, он и так знает, но слова все равно скручивают все его внутренности в узел.       Наша связь спасла ему жизнь.       — Тебе нужно чаще его слушать, — улыбается Пак, но Чонгук лишь больше хмурится.       Они возвращаются в квартиру, и Чонгук тут же отправляется спать, изможденный за пятеро суток. Во время течки ему было не до сна, а после — тем более, поэтому теперь он валится с ног. Чимин засыпает на диване.       — Иди домой, ты устал, — говорит омега, застав Чимина там через несколько часов. Он выходит, чтобы попить воды, и будит своего охранника. Но тот тут же отрицательно качает головой. Так, словно больше не собирается уходить никогда. — Я никуда не денусь, — закатывает глаза Чон. Но Чимин настойчив. — Ты что, теперь поселишься тут?       Паку эта идея нравится, а Чонгуку вовсе нет, поэтому он пресекает подобные мысли и буквально выпинывает Чимина домой, обещая отвечать на звонки.       Чимин уходит нехотя, но все же добирается до дома, где тут же проваливается в сон. Он спит двадцать часов кряду и выбирается в гостиную только к вечеру следующего дня. Недавно пришедший с работы Тэхен смеряет друга пристальным взглядом и протягивает тому только что приготовленный кимпаб.       — Гон прошел удачно? — прищуривается Тэ и одаривает хитрой улыбочкой. — Ты был с тем омегой?       Чимин тяжело вздыхает и проходит за кухонную стойку, чтобы сделать себе кофе.       Удачно? Он понятия не имеет, как описать произошедшее, но «удачно» — явно не то слово, которое он бы использовал.       — Это что, метка? — Тэхен таращится на красный след на шее Чимина, и Пак вспоминает, что одет в футболку. — Вы пометили друг друга?!       Любопытный друг не находит себе места. Его глаза тут же загораются, и Тэхен требует от соседа подробного рассказа.       — Разве в мире волков это не приравнивается к браку? Ты сказал, что вы еще даже встречаться не начали, а теперь ты на нем женился? Или как это называется? — смущается вдруг Тэ, пытаясь отыскать подходящее слово.       — Ну уж не «женился» точно. Он парень, и женой мне точно быть не может. Но да, в остальном ты прав, — тяжело вздыхает Чимин и проходит к дивану. Кофе быстро забыт, и в голове снова один Чонгук. Словно он когда-то ее покидал!       — И что, вы теперь будете жить вместе? — не понимает ничего Тэхен. А Чимин и сам не понимает.       — Я не знаю. Я ничего не знаю, Тэ!       — А его ты спрашивал? Он хочет?       — Говорю же: не знаю! — повышает голос Чимин и возвращается в спальню за телефоном. На сердце опять неспокойно, и Пак тут же набирает своего мятежного омегу.       — Чего? — бурчит в трубку сонный Чон, и на лице расплывается глупая улыбка облегчения. Чимин и не знал, что может быть так приятно слышать чей-то голос.       — Это он? — словно требующий внимания щенок, лезет Тэхен. Чимин отворачивается и пытается уйти, но друг следует за ним и старается приставить ухо к трубке.       — Ты спишь? Извини, — говорит Чимин, на что Тэ довольно ухмыляется. В фантазиях Тэхена все явно намного более безоблачно, чем в реальности.       — Убедился, что я жив? А теперь отвали! — снова ворчит в трубку Чон, но Чимин не может злиться. Подобное поведение его, скорее, умиляет. Пусть лучше капризничает, чем страдает.       +++++       Чонгук спит, кажется, вечность. Сначала от усталости, потом от нежелания просыпаться и сталкиваться с реальностью. Она его порядком измотала. Ему все еще невероятно трудно смириться с новым положением вещей, но он успокаивает себя мыслью о том, что Чимин пообещал не лезть. Он сказал, что все будет по-прежнему. Что все будет так, как Чон захочет, и омега отчаянно пытается внушить себе, что подобное возможно. Что их связь не более чем шрам на коже, который можно скрыть.       Но при виде Чимина его внутренний омега радуется так, словно выиграл миллиард вон, и Чонгук бесится.       «Ты сказал, что не будешь сходить с ума. Мы договаривались».       Я и не схожу. Не понимаю, о чем ты вообще. Я спокоен, как удав.       «Летящий со скалы».       Чимин, надо отдать ему должное, свое обещание действительно держит. Ведет себя профессионально и никак Чонгука не смущает. По-старинке заходит за ним перед университетом, просит поторапливаться, а потом отвозит на учебу. Он только один раз загадочно улыбается, но Чон не понимает причину и знать не хочет.       Он намерен делать вид, что ничего не произошло.       Однако все летит к чертям уже после первого занятия. Чонгук стоит в столовой, набирая на поднос еду, когда за ним в очереди оказывается омега Тэмин. Они всегда перекидывались парой слов, поэтому Чонгук и теперь приветливо улыбается и продвигает поднос, когда Тэмин вдруг морщится и загадочно улыбается.       — Ты что, переспал с альфой?       Чонгук чуть не спотыкается на ровном месте. Сердце падает в желудок, и он таращится на однокурсника.       — Ч-чего?       — От тебя альфой пахнет. Решил похвастаться или забыл помыться?       Он помылся. И не один раз.       «Проклятье! Эта гребаная метка! Все из-за нее, да? Теперь всегда так будет?»       Руки начинают дрожать, а в мозгах перемыкает.       Чонгук подавляет свой запах омеги, но запах Чимина препараты подавить не в силах. Если бы не они, он бы пах как меченый омега — смесью их ароматов — но поскольку таблетки убирают часть Чонгука, остается только след Чимина, создающий ощущение, что парень просто забыл помыться после жаркого секса с волком.       — А, да, — старается как можно беззаботнее ответить Чон.       — Эх, завидую, — вздыхает Тэмин. — Надо и мне себе альфу найти, а то у беты есть, а у меня нет. Несправедливо.       — Да, удачи с этим, — отмахивается Чонгук и спешит поскорее пройти к кассе.       Прекрасно! Теперь весь мир будет думать, что он спит с альфой. Сколько бы времени ни прошло, все будут считать, что они проводят вместе каждую ночь, потому что проклятый запах никуда не денется. И как он теперь должен жить? Боже, как он отцу на глаза покажется?       Чонгук внезапно осознает, что для отца личность его трахаля не останется загадкой, и паника пронзает острой стрелой.       «Ну и прекрасно! Так я уж точно наконец от него избавлюсь!»       Что ты сейчас сказал? — скалится омега. — Избавишься от нашего альфы? У тебя совсем крыша поехала что ли?       «А что, ты думаешь, будет, когда отец учует на мне его запах? Или предлагаешь до конца жизни не видеться с единственным родителем? Я на такое точно не пойду! Не путай меня с остальными! Я не отказываюсь от семьи из-за крепкого члена».       Боже, вот надо тебе все опошлить и извратить! Как насчет того, чтобы просто рассказать отцу?       «Что-что?»       Не все, трус ты несчастный, а лишь то, что мы теперь с Чимином.       «И ты думаешь, отец примет, что его единственный сын встречается с охранником?»       С альфой-охранником, — поправляет омега. — Это большая разница. Отец же не просто так его к нам приставил, хотел влияния волка. Ну вот, получил влияние.       «Да уж, влиятельнее некуда. Осталось только щенков от него понести».       Отличная мысль, я «за».       «Да ты всегда «за», мерзкое животное».       Чонгук правда понятия не имеет, что ему теперь делать, но решает сбросить эту проблему на ее виновника.       Закончив занятия, Чон находит Пака на парковке и тут же юркает в машину, надеясь избежать возможных глаз. Теперь, когда все волки университета могут с легкостью почуять, что он стал подстилкой альфы, показываться с Чимином становится опасно. Естественно, подозрение в первую очередь падет на него. И подтвердится, как только волк окажется близко и сравнит ароматы.       Домой они едут молча. Чонгук задумчиво смотрит в окно, а Чимин напряженно поглядывает на него, и Чона все больше раздражает, с какой легкостью он теперь считывает эмоции Пака. Своих ему не хватало!       Его эмоции спасли нам жизнь, — напоминает омега, и Чон сдается. Да. В этом его жалкая животная сущность права, но Чонгук еще не уверен, что спасение к лучшему. Как ему жить-то теперь?       — Что-то случилось? — все же не выдерживает и спрашивает Чимин, когда они переступают порог квартиры и Чонгук спешит спрятаться в спальне. — Ты много волновался сегодня.       — У волков нет каких-то правил приличия, говорящих о том, что если подсматриваешь, хотя бы не выставляй это на показ? — язвит Чон, морща нос.       — Я просто переживаю, Чонгук, — говорит Чимин, снимая пальто. От этого его аромат усиливается, и Чон подается назад.       — И есть, о чем. Это ты во всем виноват! — заявляет омега. — Теперь все волки универа в курсе, что я переспал с альфой, потому что от меня несет тобой!       — Знаю, — отвечает Пак, и на его лице снова появляется та самая робкая довольная улыбочка, которую Чонгук заметил утром.       «Вот он гад!»       — И как ты прикажешь мне теперь жить вообще? — возмущается Чонгук. — Все волки будут чувствовать на мне твой запах, а беты… Господи, как я с бетами спать-то буду?!       До Чонгука вдруг доходит, что его личной жизни крышка. Он и раньше-то не особо наслаждался сексом с бетами, а что будет теперь, после того, как он испытал, каково быть с альфой? Это же не идет ни в какое сравнение!       — Ты испортил для меня секс! — заявляет Чон, ударяя кулаками воздух так, будто ставит их на стол. — С кем я спать теперь буду?       — Со мной, — отвечает спокойно Чимин, и Чонгук теряет дар речи. Просто стоит, не моргая, и смотрит на наглого, уверенного в себе и оттого невероятно сексуального альфу.       — Что? Ты же не думаешь, что я… — начинает Чонгук возмущенно, желая дать понять, что подобный вариант даже не рассматривает, но Чимин делает шаг к нему, прожигая таким горячим взглядом, что волна проходит по всему телу и сосредотачивается в паху.       Я согласен, мой альфа!       — Думаю, — твердо продолжает Чимин. — Ты мой омега, Чонгук, и если ты хочешь с кем-то переспать, то для этого есть я. Я не буду тебе ничего навязывать. Не захочешь? Так и быть. Захочешь — только дай знать. У тебя теперь есть альфа. Ты больше не один. И тебе больше никогда не придется проводить в одиночку течки.       От одной только мысли все внутри вздымается. Чонгук даже представить боится… Он так давно мучился один, заставлял себя привыкать и смиряться с подобной участью, а теперь Чимин обещает вместо ада отправить его в рай, и Чонгук боится поверить.       Не может надеяться. Не может привыкать к хорошему. Не может полагаться.       Он обещал, что никуда не уйдет. Теперь все будет по-другому. Нам больше не нужно отказываться.       «Ага, конечно. Ты витаешь в облаках, а падать потом мне».       Но почему ты думаешь?..       «Потому. Потому что инстинкты ненадежны. Сейчас он хочет нас, а потом найдет себе более адекватного омегу и поймет, что зря измывался над собой».       Почему ты такой пессимист?       «Я реалист. Жизнь не похожа на розовые фантазии. Уж извини».       — Никогда? Слишком громкое слово, — фыркает Чонгук, складывая руки на груди.       — Ты боишься, что я уйду? — Чимин делает последний шаг к Чонгуку и берет его лицо в ладони. Омега дергается, слегка уходя от прикосновения, но сил вырваться не находит. Его внутренний волк размякает от касания альфы, и Чонгук сосредотачивает все свое внимание на том, чтобы не закрыть от наслаждения глаза. — Я бы сказал, что этого не будет, но не могу предсказывать будущее.       Чонгук уже хочет возмутиться и вырваться, но Чимин удерживает и снова заглядывает в темный шоколад, заставляя затеряться в его окутывающем взгляде. На Чонгука никто не смотрел с такой теплотой. Эти восхищение и… любовь пленяют так, что душу готов отдать, лишь бы не потерять. И Чон снова чувствует себя слабым и мерзким от того, как сильно нуждается в подобных подачках.       — Какой смысл опасаться будущего и разрушать этим настоящее? Я не собираюсь никуда уходить, но завтра мне на голову может упасть кирпич, и все закончится. Или мы можем прожить счастливо всю жизнь. Ты не знаешь, что будет, так зачем саботируешь? Думаешь, тебе будет больнее, если потеряешь, чем если откажешься сам?       Отличные вопросы! Мой умный альфа…       И Чонгук не знает, что на них ответить. Ему все больше кажется, что Чимин видит его насквозь, и это делает его уязвимым. Мешает защищаться и противостоять.       — Может, я просто не хочу? — Чонгук наконец отворачивается и расщедривается на подобную нелепую отговорку, в которую не верит никто из них.       — Хочешь же. — Голос Чимина снова становится медовым и пускает по спине Чонгука мурашки. Он пытается отойти, но Пак утыкается ему в затылок, и у Чонгука ноги начинают подкашиваться. Тело мгновенно реагирует, а разум подкидывает воспоминания.       Чонгук плохо помнит течку. Почти всегда так. Но если основательно покопаться, можно отыскать многое. Обычно Чон радуется тому, что это время остается в забытьи, но обычно никто его воспоминания и не провоцирует.       В отличие от Чимина, который обвивает руками его талию и утыкается носом в оставленную метку. И Чонгук ощущает, как предательская смазка снова начинает выделяться, отвечая на призыв альфы. Сила воли поспешно капитулирует, и Чонгук уже начинает забываться.       Он тоже ощущает на Чимине свой запах. Запах омеги, не замаскированный ничем. Смешанный с ароматом его альфы, говорящий, что этот волк занят. И это…       Потрясающе.       — Мне не нравится, что она пахнет только мною. Ощущение, что я просто оттрахал бету. Это противно.       Чимин отстраняется, и Чонгук растерянно разворачивается. Он даже не знает, по какому поводу возмущаться: что он отпрянул или что изначально пристал.       — Противно, тогда иди, — надувается Чон.       — Извини. Я обещал, что не буду давить. — Чимин проходит к дивану и, присев на него, перекидывает руку через спинку и смотрит на Чонгука. — Но почему ты не хочешь рассказать отцу правду? Почему думаешь, что он не примет тебя? Ты его сын, он тебя любит. К тому же, он волк, явно обрадуется омеге больше, чем бете.       — Ты не понимаешь, не лезь, — становится мрачной тучкой Чонгук.       — Я не понимаю, или ты себя убеждаешь в том, что не выйдет, чтобы не пробовать?       — Такой умный, да? — Чонгук обходит диван и садится на журнальный столик. — Попробовать? А ты думал, что будет, если не получится? У меня всего один шанс. И один отец. Он меня даже бетой разгильдяем не принимает, что уж говорить про омегу, которых он за людей не считает?       — Поэтому ты бунтуешь? — поражается Чимин и разворачивается к Чонгуку. Их ноги перемежаются, но Чон не пытается отпрянуть. — Потому что испытываешь отца? Хочешь, чтобы он полюбил тебя таким, какой ты есть?       Чонгук хмурится, недовольный тем, что его постыдный план раскрыли, но все равно не уходит.       — Но он ведь любит, Чонгук. И принимает.       — Разве?       — А разве нет? Он делает все, чтобы ты жил хорошо.       — Нет. Он делает все, чтобы я жил, как хочет он. Знаешь, когда я его последний раз видел? Сколько месяцев прошло? Он просто запихнул меня в вуз, приставил стражу и отметил галочкой выполненный отцовский долг. Ты думаешь, он спросил меня, кем я хочу быть? Ты думаешь, я прошу у него деньги? Я живу авторством вебтунов уже больше двух лет, но отец видит только то, что я просаживаю его деньги на выпивку и девушек. Я его не интересую. А если он не принимает меня таким бетой, то и омегой не примет тем более. Я только стану еще большим разочарованием и перестану получать даже редкие телефонные звонки.       Чимин сводит брови и берет Чонгука за руки. Чон позволяет. Ему хочется хоть ненадолго забыть о пресловутой гордости и ощутить необходимую поддержку. Он так устал быть один…       — Я думаю, тебе нужно поговорить с твоим папой, — вдруг заявляет Чимин, и Чон вскидывает на него ошеломленный взгляд.       — Что? С человеком, который бросил своего единственного ребенка? Зачем?       — Чтобы узнать и его взгляд на ситуацию. Ты не пытался его найти?       Чонгук мотает головой, не понимая, как Чимин может предлагать ему такое. И почему так спокоен и уверен в собственной правоте.       — Я думаю, стоит.