Надзиратель, или волк в овечьей шкуре

      Чонгук пытается игнорировать. Он больше не изображает из себя медведя в спячке, но каждый раз проходит мимо Чимина с таким видом, словно едва терпит. Однако Пак не смеет воспринимать это на свой счет. Он вспоминает все то, что ему писал Тэян. Вопросы о плюсах жизни волка, признания в желаниях и одиночестве. Он вспоминает их долгие разговоры обо всем и ни о чем и окончательно убеждается в том, что им суждено быть вместе. Они подходят друг другу. Они альфа и омега — две половинки единого целого, и если Чимин готов был наплевать на все правила и приличия ради беты, от омеги он точно не откажется. Даже думать о таком смехотворно.       С началом занятий Чимин словно погружается в прошлое. Чонгук снова раздражается от его вида и старается избавиться при первой возможности. А еще он пропадает в клубах. Больше в компании волков Чимин Чонгука почти не видит. Чон предпочитает общество безопасных бет, но смотреть на его флирт болезненно в любом случае.       Однажды, когда Чон порывается уединиться с какой-то девушкой, Чимин перекрывает им дорогу и, схватив за руку, отводит в сторону.       — Что ты творишь? — низком голосом отчитывает он. Альфа внутри звереет на глазах и почти не может себя контролировать.       — Тебя не касается, — выдавливает с рыком Чонгук, и Чимин поражается, как раньше не замечал.       — Вот он, мой волк, — с восхищением произносит Пак, и Чонгук тут же его одергивает.       — Заткнись! — шикает он, осматриваясь.       — Никто не услышит. А если услышат, не поймут. А если поймут, не поверят, — успокаивает Чимин. — Расслабься. Я уже сказал тебе, что не выдам твой секрет. Ты же мне веришь?       Такой внезапный и неуместный вопрос застигает омегу врасплох, и он не знает, что ответить, ведя себя, как обиженный на родителей ребенок, которого внезапно спросили, любит ли он их.       Но Чимин надавливает.       — Веришь же? — окатывает горячим шепотом он шею Чонгука, держа того за руку выше локтя. И буквально чувствует, как ускоряется его сердцебиение. Чимин жалеет, что у волков почти не осталось острого слуха. Некоторые особи, чьи предки мало скрещивались с людьми, все еще слышат в разы лучше, но Паку подобным похвастаться не удастся.       — Да, — буркает Чон, и Чимин не может сдержать довольной улыбки.       — Хороший омега, — шепчет он снова и быстро чмокает Чонгука в висок.       Он видит, что Чон полностью теряется. Что смотрит глазами-блюдцами, не в состоянии выдавить из себя ни слова. И Чимин в очередной раз проклинает таблетки. Он уверен, что если бы мог ощущать запах Чонгука, узнал бы сейчас много интересного.       — Я ненавижу твои таблетки, — произносит все же он. — Я правда их ненавижу.       — Что, не позволяют уходить в гормональный угар? — снова бунтует Чон.       — Нет. Не позволяют видеть тебя настоящего.       — Вот он я настоящий, — заявляет подопечный, приподнимая подбородок. — Не нравлюсь? Тогда отвали.       — Нравишься, — снова спокойно отвечает Чимин, окутывая Чонгука бархатистым тембром, и тот чуть ли не прикрывает глаза. — Но ты мне нравишься целиком, и мне горько, что ты не позволяешь себе быть собой.       Чонгук не отвечает. Просто смотрит, ведя внутреннюю борьбу, возможно, крайне ожесточенную, и Чимин сочувственно улыбается. Грустно и ласково.       — А теперь попрощайся с этой девушкой и поехали домой. — Чон раздраженно усмехается и хочет уже возразить, но Чимин ловит его взгляд. — Чонгук. Пожалуйста.       Так и происходит. Чонгук бурчит что-то в ответ, закатывает глаза, но с девушкой все же расходится и недовольно вырывается на холодную темную улицу. Чимин сияет как медный таз и думает о том, что обязательно добьется своего. Добьется того, что Чонгук себя примет.       +++++       — Давно ты их пьешь? — интересуется Чимин, сидя за кухонным островом, пока Чонгук напоказ глотает «витаминки».       — С шестнадцати лет, — нехотя отвечает Чон. На плите тушится рагу, а Чимин протирает крошечные, оставшиеся после готовки пятна.       — То есть ты никогда не жил как омега? — Альфа замирает и смотрит с такими сочувствием и неодобрением, что Чонгука от них воротит.       — Никогда. Или ты думаешь, мой отец забыл, что у него не бета? — саркастично добавляет наследник.       — Но почему?       — А вот это точно тебя совершенно не касается. — Чонгук отворачивается и принимается перемешивать содержимое сковороды.       — Намджун их разработал, да? — Чон кивает, почти что закатывая глаза.       «Интересно, у него есть еще более тупые вопросы?»       Прекрати огрызаться на нашего альфу!       «Он не наш альфа!»       Хорошо, МОЙ. Прекрати огрызаться на МОЕГО альфу.       «И не твой тоже. Метка есть? Нет. Значит, никакой связи».       А ты уже и метку хочешь? — хитро прищуривается внутренний омега. — Уверен, получить ее вообще не проблема.       «Спустись с облаков, а?»       Чимин сказал, что мы истинные. Он верит в это, и я в это верю, так что в облаках витаешь тут только ты. Обманываешь себя. Ну обманывай. До поры-до времени. Посмотрим, на сколько тебя хватит. Потому что я уж точно никуда не собираюсь. И Чимин тоже.       — Эй, опять с внутренним волком споришь? — усмехается Чимин, дотрагиваясь до руки Чонгука. Тот тут же ее убирает и надувается в возмущении. Он снова стоит у острова, выкладывая из банки кимчи.       «Такой умный что ли?»       Да он просто насквозь нас видит. О чем я как бы и говорил…       — С чего ты взял вообще? — Чонгук не желает признаваться, даже несмотря на то, что последние полминуты делал все настолько машинально, что сошел бы за робота.       — И о чем спорите?       — Я сказал, что не спорю!       — Так о чем? — мягко настаивает Чимин с легкой насмешливой улыбочкой, будто умиляется вздыбившемуся котенку. И Чонгука это бесит, но он понимает, что спорить бесполезно. Этот высокомерный гад действительно видит его насквозь.       — О тебе.       — И что говорит твой омега? — довольный, как объевшийся сметаны кот, интересуется Пак.       — Обойдешься.       — Все настолько неприлично? — И снова смешок.       «Лыбится, как идиот…»       — Что? Поумерь свое эго!       — Это не эго, Чонгук, я же вижу. — Чимин встает со стула и подходит к Чону, заставляя снова попятиться и упереться в кухонную стойку. Сердце дергается, и Чонгук ощущает себя перепуганным зайчиком, на которого надвигается волк.       Уж не другим волком точно.       — Что? — только и может выдать он.       — Что я тебе тоже нравлюсь.       Чимин стоит слишком близко. Настолько, что внутренний омега оживает и встает за задние лапы. А сам Чонгук паникует, не зная, куда сбежать. Улыбка Пака заставляет колени подгибаться, и Чонгук это ненавидит. Эту слабость и ощущение, что он ничем не лучше остальных омег, размякающих от одного запаха властного волка.       — Пфф…       — Иначе ты не стал бы переписываться со мной.       — Все совершают ошибки.       — Да, — вздыхает Чимин. — К сожалению. И мне бы очень хотелось узнать, что заставило тебя решиться на приятие этой дряни.       Чонгук снова уходит в себя. Его взгляд утыкается в одну точку, а между бровей образуется складка.       — Как Намджун вообще сумел разработать такое?       — Он гений, — отвечает Чон, но Чимин воспринимает это за очередную издевку. — Нет, правда. У него IQ сто сорок восемь и своя фармацевтическая компания.       Чимина подобное явно впечатляет, а Чонгук и рад. Если Пак проникнется к Киму хоть долей того уважения, что испытывает Чон, будет прекрасно. Намджун его заслуживает.       — И как тебе удалось уговорить его нарушить закон?       — Я не уговаривал.       — Тогда почему?       — Неважно.       Он не хочет отвечать, и в этом с ним согласен даже внутренний омега. Чимину необязательно знать, а Чонгуку вовсе не стоит вспоминать. Поэтому он отрывается от стойки и делает шаг прочь.       — Важно. Не уходи. — Чимин хватает за кисть и мягко тянет на себя, но Чон выдергивает руку.       — Отстань!       — Чонгук! — Пак все же разворачивает к себе и заглядывает в глаза с такой заботой и преданностью, что у Чонгука внутри стены трещат. — Ты мой омега…       Я, кажется, люблю его…       — Я не твой омега! — слегка отталкивает Чонгук.       «Я не его омега, и никогда не буду. Я ничей омега. Я вообще не хочу быть омегой!» — кричит он в панике, а Чимин поражает настойчивой лаской.       — Ты мой омега, — снова берет за руку он и нежно проводит по коже большим пальцем, — и я не могу не переживать за тебя. Надеюсь, однажды ты доверишься мне.       «Долго будет ждать».       Не будет.       «Будет. Поверь мне. Будет».       Чонгук, как и обещал, делает все, чтобы остановить сближение. Избегает, грубит, мелко пакостит, но Чимин выносит все стойко и почти не злится. Почти. Когда он злится, внутренний омега начинает доставать настолько, что Чонгук быстро дает заднюю. Контролировать дикаря становится все труднее. Они спеваются с альфой настолько, что Чонгук не знает, что делать.       Просто смирись с мыслью, что эра твоего деспотизма подходит к концу.       «Я никогда не смирюсь».       Как и я.       Проходит еще три с половиной недели, и зима наконец заканчивается. На улице постепенно теплеет, но Чонгук становится все более нервным. Он раздражается от всего. Все чаще прогуливает занятия, хамит Чимину, а иногда наоборот звонит посреди ночи и издевается, что тот должен быть всегда готов прийти ему на помощь.       — У тебя же течка скоро, да? — произносит Пак, когда они смотрят какие-то глупости по телевизору и Чонгук неумолимо стучит ногой.       — Это тебя не касается.       — Чонгук, — настаивает Пак. Опять с этой заботой в голосе, от которой одну часть воротит, а вторая подставляет живот, предлагая погладить.       — Сам же знаешь, чего спрашиваешь? — огрызается Чон.       Да, уж о чем, а о течке еще больше Чонгуку думать точно не нужно. Она и так постоянно у него на уме последнюю пару недель. Он понятия не имеет, как переживет ее с Чимином рядом и с полным отсутствием какой-либо пахнущей им вещи.       Просто попроси, придурок!       «Не стану я просить».       Ну тебе же хуже.       «Нет, хуже будет тебе».       А вот и посмотрим.       — Чонгук, — снова зовет Чимин, и Чон поворачивается, натыкаясь на ласковый взгляд. Но на этот раз в нем есть и что-то еще, на что тут же отзывается его омега. Предложение.       «Нет! Нет, нет, нет. Ни за что! Даже не думай! Только потому что он знает, не значит, что я позволю..»       — Ты же понимаешь, что не обязан проводить ее в одиночку? — заканчивает Чимин, и возбуждение прокатывает по всему телу, сосредотачиваясь внизу живота. Заставляя член налиться кровью, а во рту пересохнуть. От одного простого, мать его, предложения!       На этот раз все может быть иначе. Мы не обязаны мучиться. Мы можем испытать все прелести…       «Я уже сказал: ни за что! Ни за что!»       Но какой в этом смысл? От того, что мы проведем ее вместе, ничего не изменится!       «Ты издеваешься? Думаешь, я идиот? Ничего не изменится?! Как же! Ты уже поменял все!»       Это не я, это судьба.       «Иди ты!..»       — Ты совсем оборзел? — Чонгук вскакивает с дивана и оборачивается на Чимина с диким взглядом зверя, готового убивать. — Ты что мне сейчас предлагаешь? Совсем забылся? Ты не мой альфа! Ты подчиненный моего отца, нанятый, чтобы со мной нянчиться, а не чтобы меня трахать!       — Чонгук, я просто… — Чимин встает, выставляя руки вперед и пытаясь смягчить наглость своего предложения. — У меня ведь тоже гон скоро.       — И что?! — кричит Чонгук свирепо. — Мало ли, у кого в это время еще гон и течка?! Со всеми спариваться теперь?       — Чонгук, мы не все. Не обесценивай все так.       — Я не обесцениваю, я говорю тебе правду: ты мне никто!       Подонок.       — Правду? — Чимин вдруг срывается и тоже повышает голос.       А я говорил тебе не провоцировать его. Вот что значит забывать про сущность волка. Ты альфу злишь, идиота кусок! Ну, тебе же и аукнется. А я с попкорном посижу.       — Ты хочешь правду? — Чимин делает резкий шаг вперед и, схватив Чонгука за руку, резко валит на диван. У него весь воздух вылетает из легких, и разум вмиг отказывается работать. — Я покажу тебе правду! Я покажу тебе, кто мы друг другу на самом деле. Хочешь?       «Нет. Нет, не хочу!» — вопит он внутри, но наружу звуки не выходят. Чонгук, кажется, разучился контролировать собственное тело.       Он лишь растерянно смотрит и теряется все больше.       Он такой соблазнительный, когда злится… Настоящий альфа, который не позволит никому влезать в его отношения с омегой. Даже дурацким комплексам.       Ты посмотри на его мощную шею… Можно, я ее оближу? А эти грозовые глаза? Мне хочется сдаться ему, когда он так смотрит.       А губы… У кого-нибудь еще есть такие чувственные губы? Я хочу ощутить их на себе. На всем своем теле…       — Вот видишь? Ты даже сейчас не можешь оттолкнуть меня, — шепчет Чимин, пуская миллион мурашек по всему телу. — А что будет во время течки? Ты будешь мучиться сам и будешь мучить меня. Я же буду знать, что ты изнываешь по мне…       — Уйди, — вырывается сдавленный шепот.       — Уйти? — Палец проводит по подбородку и касается губ. Чонгука уносит.       Кажется, я сейчас отключусь…       — А твой взгляд просит не об этом.       Чимин пожирает глазами. Обжигает горящим в них желанием и пытает, облизывая губы. И Чонгук не может противостоять. Он оторваться не может.       — Чимин, — слово срывается полустоном.       — Что, малыш? — произносит Пак, опаляя дыханием губы. Приближаясь настолько, что между ними остается жалкая пара сантиметров.       Боже, сократи уже их, это просто пытка!       — Чимин, — только лишь хнычет в ответ Чон. Он не может сказать больше. Его омега хочет кричать, чтобы он поцеловал, а рациональная сторона пытается найти силы оттолкнуть. Они борются, лишая Чонгука возможности сделать хоть что-то.       И Чимин, видимо, решает помочь. А может, решает его альфа, потому что то ли осознанно, то ли нет, он снова начинает источать феромоны, и Чонгук теряется в этом тумане. Лишь ощущает, как тело размякает и начинает сочиться смазка. И больше сил не остается.       Он сам подается вверх. На жалкие два сантиметра, утоляя жажду и узнавая, каково это — целовать альфу.       Волшебно. Так, как не было никогда. Все его тело отзывается на это простое прикосновение, и жар разносится по нему, сжигая без остатка. Уничтожая последние крупицы разума. Чонгук целует, как дорвавшийся до оазиса путник. Раскрывая губы, сталкивая языки, покусывая и постанывая. Он чувствует, что тонет. Что весь мир рушится и собирается снова. Что спутник находит свою планету.       Чонгук инстинктивно подставляет шею, выгибаясь под своим альфой, и тот оставляет там сладкий поцелуй.       — Я соскучился по твоему запаху, — шепчет Чимин в кожу. — Позволь мне снова почувствовать его.       И Чонгуку кажется, что он все готов ради него сделать.       И именно это чувство отрезвляет. Страх вырывается из глубины вместе с отвращением, и Чон с небывалой силой отталкивает от себя Чимина. Так, что тот падает на пол.       «Я убью тебя! Я убью тебя, понял?! Если ты это сделаешь, я клянусь!.. Клянусь, что закончу все в тот же день!» — вопит внутренний голос, и омега быстро находит свое привычное место.       Хорошо, я понял, не злись. Все. Все нормально.       «Что нормально? Что нормально? Что ты творишь? Ничего не нормально!»       — Убирайся! — находит голос Чонгук. Он встает с дивана и желает испепелить этого мерзавца. Это исчадье ада, которое уничтожает его жизнь. — Убирайся отсюда!       Он кричит так, что Чимин даже не пытается спорить. Лишь отходит, берет вещи и покидает квартиру. А Чонгук остается. Тяжело дыша, не находя под ногами пола и видя, как его поглощает темнота.       — Ненавижу тебя, — шепчет он и падает в обморок.       +++++       — Ты на работу сегодня не идешь? — спрашивает Тэхен, поправляя перед зеркалом прическу. Чимин же валяется на диване, таращась в телефон и покачивая покоящейся на коленке ногой.       — Нет, похоже, — словно ворчливый старик, отвечает Пак. Чонгук сказал ему не приходить, обосновав это тем, что не хочет его видеть, и Чимин решил не нарываться. Со дня на день у Чонгука все равно начнется течка, он не станет чудачить в такое время.       — Наследник опять номера выкидывает? Или наоборот успокоился?       — Даже не знаю, — вздыхает Чимин.       — У тебя же гон скоро, да?       — Так заметно? — смущается Пак. Наверное, зря он все же даже не пытается скрыть свое отвратительное настроение. Чимин садится ровнее и уже готовится извиниться, когда друг продолжает:       — Нет, я просто подумал… У тебя же так и не появилось омеги? Будешь искать во время гона?       — На самом деле… — В груди что-то юркает, и по телу пробегает разряд. Даже говорить об этом странно. И можно ли?       — Что, серьезно? — Тэхен тут же забывает о том, что выходил на работу, и устраивается на ручке дивана, смотря жаждущими информации глазами. — Вы будете проводить гон вместе?       — Нет, наверное.       Даже думать не хочу… Как представлю, что он опять будет один, — скалится внутренний альфа.       — Мы еще не начали встречаться, — продолжает Чимин.       — Но думаешь, все получится? — с энтузиазмом интересуется Ким.       — Уверен.       Чимин хотел бы действительно быть настолько уверенным. Пока же он, скорее, выдает желаемое за действительное. Как там говорят? Fake it till you make it? Чимин занимается именно этим.       Нет, его альфа уверен, что хочет Чонгука, и даже уверен, что Чонгук хочет его, но вот счастливый конец все чаще выглядит довольно призрачным. Но сдаваться Пак не собирается. Ни за что.       На самом деле, он первый раз влюбился.       «Нашел, в кого, конечно, но что поделать?»       Это еще что за слова? Нашел в кого? Чонгук прекрасен!       «Так-то оно так, но иногда для отношений одной симпатии мало».       Ничего не желаю слушать!       Гон начинается через пару дней, за которые Чимин так ни разу и не видел Чонгука. Он решил дать ему немного свободы, не желая давить в трудное время, хотя его альфу это совершенно не устроило.       Именно в такое время и надо давить! Потому что только сейчас он слаб достаточно, чтобы сломать его стены.       «Я не хочу его ломать. Это неправильно».       А мучиться — правильно? Иногда надо переступить через себя, чтобы стать счастливым. В такое время мы должны быть вместе, ты не понимаешь? Это неправильно, что мы порознь. Так быть не должно. Сама природа выделила эти дни для создания пары, а вы извращаетесь. Но против природы не пойдешь.       «Ладно, я понял, у тебя гон…»       Но дело же не только в этом…       «Ну да, ну да».       Чимин тяжело вздыхает и падает на кровать. У него не осталось от Чонгука ничего, даже вещи с его ароматом. Шарф он по глупости постирал, но и без того тот уже пропитался чужеродными запахами. Что он будет делать теперь, совсем не представляет. Сейчас только начало, а Пак уже ощущает себя, как на раскаленных камнях.       Чонгук все чаще ему снится, и только там, в мире грез, они спокойны и счастливы. Чимин отчетливо видит, как хорошо им вместе, и, просыпаясь, чувствует себя просто отвратительно. Он снова ощущает себя слабым. Никчемным, ни на что не годным.       «Ну и что? Нашел ты омегу, а толку?»       Потому что ты никогда меня не слушаешь! Сначала связываешь, а потом обвиняешь в том, что я не решил твои проблемы! А сказать тебе, почему тебе паршиво? Потому что ты идешь против природы. Альфы созданы быть лидерами, подчинять себе и защищать. Они были вожаками, стражами, строителями. Они создавали вокруг себя кланы и семьи, а ты пытаешься жить, как офисный планктон.       «Я уже три месяца не работаю в офисе!»       А что поменялось? Ты по-прежнему пресмыкаешься перед теми, кем создан управлять. Ты по-прежнему не контролируешь свою судьбу. Ты даже нашего омегу защитить не в состоянии!       «А что бы ты сделал? Пришел и перегрыз всем глотки? Принудил Чонгука?»       Даже думать о таком не смей! Не оскорбляй сущность альфы сведением нас к похотливому животному! Наши инстинкты не для этого, придурок! Они для того, чтобы строить, а не разрушать! И у Чонгука они тоже есть! Он же омега! Его тянет к нам, ему хочется стать нашим и родить нам деток, а вместо этого он мучается, извращая волчью суть.       «И что я должен делать, а? Если такой умный, скажи!»       Защитить его.       «Как?»       Для начала, выяснить, почему он выворачивает себя наизнанку. Почему ненавидит себя. Кто сделал это с ним. И показать ему, что ему нечего стыдиться. Позволить ему увидеть себя нашими глазами. А ты ничего не делаешь! Ты просто смотришь, как он грызет себя. Скоро себе конечность откусит, а ты только пожалеешь! Ты вызываешь во мне омерзение.       «И что мне делать?» — напугано интересуется Чимин. Ему вдруг кажется, что его альфа прав. В конце концов, кому, как ни ему, знать, каково сдерживать себя.       Я бы сказал идти к нему, но ты ведь не пойдешь.       «Он не готов».       Он давно готов. Еще с тех самых пор, как писал от имени Тэяна. Его омега буквально кричал нам спасти его, а ты не слышал!       «Мы не можем просто заявиться к нему во время течки!»       То есть тогда, когда нужны больше всего.       «У тебя гон, ты же знаешь, что мы не сможем себя остановить. Именно поэтому ты так настаиваешь, изо всех сил стараясь толкнуть меня к нему. Но я не могу».       Ну не моги дальше. Ты ничего не можешь.       Альфа презрительно фыркает, а Чимин плашмя падает на кровать и закрывает лицо руками. Тело изнывает от потребности в омеге, и кажется, что никто не сможет утолить это желание, кроме Чонгука. Альфа выбрал своего омегу, и ни у кого другого не получится его заменить.       Чимину жарко. Сердце бьется так быстро, что дрожат руки, пальцы покалывает, в паху ноет. Он не может успокоиться, что бы ни делал. Игрушки вызывают отвращение, поэтому Пак оборачивается в мокрое покрывало и достает успокоительное. Ему хочется вырубить себя на эти три дня, но, кажется, для этого потребуется лошадиная доза.       И вдруг телефон в комнате пиликает, оповещая о пришедшем сообщении, и Чимин хмурится. Кто может ему писать? Господин Ким или родители? Но первый получил отчет еще вчера, а с папой он разговаривал пару дней назад.       Чимин шаркает в спальню и поднимает аппарат с тумбочки. Чон Чонгук: Чимин, можешь приехать?       И все внутри переворачивается.