Надзиратель, или волк в овечьей шкуре

ПЧ: Я на месте. Ты где? ПЧ: Ты задерживаешься? ПЧ: Тэян, я тебя жду, ты придешь? ПЧ: Ты передумал? ПЧ: Просто ответь, хорошо? Нестрашно, если передумал. Я пойму. ПЧ: Тэян! Ты что, теперь меня игнорируешь? ПЧ: Серьезно? Ладно. Надеюсь, в Америке хорошая погода.       Чимин ждет ответа больше суток, но Чонгук не видит сообщений. Сим-карта, на которую они приходят, валяется на асфальте под снегом, недалеко от окна спальни Чонгука. Она умирает там, а Чонгук умирает на полу ванной. Лежит, уткнувшись лицом в ковер, и просто дышит. Старается, по крайней мере.       Так проходит несколько дней. Чимин не понимает, что происходит с его подопечным, но и сам не настроен что-то делать. Да, он знал, что отношения с Тэяном, какими бы те ни были, закончатся, но не думал, что это произойдет так. Что омега просто подразнит на прощание и не удостоит даже объяснением.       Может, он не хотел, чтобы мы по нему скучали? — пытается найти оправдание альфа, но сам же понимает, как мало в этом логики.       Сначала Чонгук ссылается на болезнь. Говорит, что простудился, и просит Чимина не приходить. Альфа, конечно, приходит, даже суп приносит, но Чонгук из спальни так и не показывается. Но когда заканчивается первая неделя, Чимин начинает беспокоиться.       Он стучит в дверь, предлагает помощь, но Чонгук даже не отвечает. Он спит. Спрятавшись под толстым одеялом так, что один нос видно.       Есть он тоже почти не выходит. Чимин лишь иногда с утра находит пустые упаковки рамена, и это единственное, что останавливает его от вмешательства. Но продолжаться долго так тоже не может. Пак не понимает, что происходит. Заканчивается вторая неделя, и отчеты наполняются все большим беспокойством. Чонгук не ходит в университет, не общается с друзьями, и у Чимина начинает закрадываться подозрение, что парень в депрессии.       Только с чего бы?       — Чонгук? — стучит в дверь спальни Чимин. В квартиру он теперь заходит без посторонней помощи. Код, на удивление, дал ему сам Чон.       Ответа нет, и Пак нажимает на ручку, после чего снова находит подопечного в кровати. В комнате мрачно. День пасмурный, и клонит в сон, но в спальне Чонгука откровенно тоскливо. И как-то затхло. На полу и столах валяются упаковки от еды и пустые бутылки из-под воды, на ковре разбросана одежда (слишком много, отчего Чимину кажется, что это вообще все, что есть в гардеробе Чонгука). Помещение выглядит заброшенным настолько, что живой человек в него совершенно не вписывается. А Чонгук и не выглядит живым.       — Эй, — мягко зовет Пак, проходя к кровати и присаживаясь на край. Касается подопечного через толстое одеяло и пытается понять, где его лицо. Рука Чонгука выбирается наружу, но только больше накрывает голову. — Чонгук, что с тобой? Что случилось?       — Уходи, — тянет он сонным голосом.       — Я не могу. Я начинаю волноваться за тебя. Что случилось?       — У тебя что, своих проблем нет? — бормочет раздраженно Чон и переворачивается на спину, наконец открывая лицо, и у Чимина что-то больно дергает внутри. Выглядит Чонгук нехорошо. Заспанным, отекшим, с темными кругами под глазами и совершенно несчастным видом. Он даже успел похудеть, потеряв в чертах нежность.       — Чонгук, что такое? Что с тобой случилось? — обеспокоенно спрашивает Чимин, кладя руку на (кажется) колено подопечного. — Тебе плохо?       — Да, мне плохо! — восклицает бета, приподнимаясь и переворачиваясь на бок. Снова стараясь закрыться. — А теперь отвали!       Но Чимин не позволяет опять ускользнуть. Он тянет за одеяло, и Чонгук пораженно цепляется за край.       — Отстань от меня! Уйди отсюда!       — Никуда я не уйду! — мягко, но настойчиво отвечает Пак.       — Считай, что у тебя выходной! Я никуда сегодня не пойду!       — Да ты и так последнюю пару недель никуда не ходишь. Чонгук, расскажи мне, что случилось.       Чимину кое-как удается немного стянуть одеяло, и раскрытый Чонгук пыхтит от недовольства, но все же садится, скрещивая руки на груди и недовольно впериваясь в надзирателя.       — Что такое? — ласково шепчет Чимин, и внутри вдруг все опускается, когда он замечает выступающие слезы.       Что с ним такое? Что с нашим бетой? Кто его обидел? Боже, сладкий мой, только не плачь!       Обними его что ли, балбес! Быстро!       И Чимин подчиняется. Не думает о том, насколько правильно поступает, но настойчиво притягивает к себе Чонгука и заключает в объятья. Держит крепко, не позволяя отстраниться и желая стать его стеной. Крепкой, нерушимой, на которую можно опереться и за которую спрятаться. Чонгук замирает. Сначала перестает даже дышать, а потом вдруг обхватывает спину руками и притягивает к себе так, что сдавливает Чимину ребра.       Боже, что с ним такое? Ему ведь плохо! Мы должны ему помочь!       «Да, но как? Сделай что-нибудь! Ты же волк со всякими инстинктами. Или они не работают как раз тогда, когда нужны?»       Я пытаюсь! Но что я могу? Он не омега или альфа, я не могу его почувствовать. Ты же знаешь, что у людей мы ощущаем только базовые эмоции, а я и без запаха знаю, что ему хреново.       — Чонгук, кто тебя обидел? Давай я разорву его на части? — шепчет ему в шею Чимин, и Чон коротко вздрагивает. Усмехается, кажется, но так горько, что сердце щемит. — Просто скажи мне. Мы все решим. Я помогу. Правда. Пожалуйста.       — Ты не сможешь, — со слезами в голосе отвечает Чон, отстраняясь. Чимин бегает глазами по его несчастному лицу и все больше боится. Ему совсем не нравится то, что он видит.       — Почему? Пожалуйста, просто скажи мне.       Но Чонгук лишь еле заметно качает головой, и Чимин всем сердцем ненавидит того, кто сделал это с его бетой. Его убивает собственное бессилие. Он привык к нему в своей жизни, относительно своей судьбы, но видя, как плохо дорогому человеку, его просто разрывает от негодования и презрения к собственной беспомощности.       — Ладно, тогда просто поешь. Пойдем, я приготовлю что-нибудь. Я купил продукты.       — Что? Зачем?.. — Чонгуку становится неудобно, и Чимин цепляется за эту эмоцию. По крайней мере, что-то, кроме полнейшей апатии и безнадеги.       — Потому что твой вид меня убивает! Скоро спущу на тебя все свои деньги, если ты не перестанешь так себя вести. А теперь вставай!       Чимин стаскивает остатки одеяла и дергает Чонгука за руку. На бете черные спортивные штаны и свитшот, а на ногах все такие же белые носки с пальчиками, завидев которые, Чимину снова хочется обнять этого ребенка, но он позволяет себе только взять его за руку и вывести на кухню. Чонгук идет послушно, смотря на их сцепленные руки, а потом протирает свою о штаны и садится, продолжая молчать.       Чимин готовит яичный рулет с рисом и кимчи, пока Чонгук просто наблюдает за ним. Его взгляд больше не утыкается в одну точку, и это дает Паку надежду, что скоро все наладится.       — Ты можешь рассказать мне, — говорит он, ставя перед Чоном тарелку с едой. — Знаю, мы не друзья, но я обещаю, что не расскажу твоему отцу. Я правда хочу помочь. Если я могу что-то сделать… только дай знать, ладно?       — Зачем тебе это? — Чонгук поднимает вилку, но так и не отправляет в рот кусочек рулета. — Разве так не проще: я спокойный, не выкидываю номеров? Отчеты короткие.       — Ты не спокойный, Чонгук, ты несчастный. И мне такое не нравится.       — Почему?       Потому что мне нравишься ты.       Чимин усмехается.       — Что это за вопрос такой? В твоем окружении всем людям плевать на остальных? — пытается показать отсутствие логики Чимин, но ответ Чонгука его обескураживает.       — Да.       Пак пару секунд просто молчит, моргая и порываясь что-то сказать, но только открывает и закрывает рот.       — Но не может же это действительно быть правдой.       — Ты думаешь? — с сомнением спрашивает бета.       — Конечно.       Чимин не хочет верить, что Чонгук правда так чувствует. Что думает, что всем на него плевать, но Пак понимает, что за эти две недели к нему действительно больше никто не пришел. О Чонгуке спрашивает только господин Ким, но и он лишь обсуждает это с господином Чоном.       «Не может же быть, что его больше никто не любит. Не может же быть».       Как вообще его можно не любить?       «Я понятия не имею».       Чимин начинает болтать. Говорит, чтобы заполнить тишину и отвлечь Чонгука от гнетущих мыслей. Рассказывает все подряд, начиная от своей первой собаки и погубленного в четыре года растения. Переходит к счастливой футболке и противному Хесону, который ее испачкал, и заканчивает успехами на олимпиадах и девушкой-бетой.       — Это была большая ошибка, — морщится Пак, поражаясь собственной глупости. — Знаешь, каково волку встречаться с человеком? Знаешь, что я испытывал?       — Ничего, — отвечает опустошенно Чон, и Чимин вдруг давится собственными словами. Что это он только что сказал? Что альфа не может ничего испытывать к бете?       Ты охренел? К этому бете я очень даже много чего испытываю!       «Но я же не это имел в виду!»       Ага, объясни это теперь Чонгуку!       — Ну то есть… я не думаю, что так всегда. Точнее… я уверен, что так не всегда. Просто та девушка мне совсем не подходила, — мямлит Пак, стыдливо мечтая долбануть себя по лбу. — Думаю, просто мне нравятся парни. Да и физиология их больше похожа на омег.       «Боже, что я несу?!»       Вот и мне интересно. Придурок.       В общем, Чимин решает наконец заткнуться. В этот день Чонгук снова возвращается в спальню и не выходит оттуда до следующего утра, когда Чимин опять вытягивает его на завтрак.       Постепенно этот ритуал становится для них привычным, и однажды Чонгук выбирается на кухню уже сам, ожидая исполнения расписания. Со временем Чимин прибавляет и обед. Он замечает, что Чонгук все меньше начинает спать. Иногда, когда он заглядывает к нему в комнату, бета снова рисует, и Чимин довольно улыбается, понимая, что все налаживается. Зимние дополнительные занятия Чонгук, конечно, бросает, но через две недели уже должна начаться обычная учеба, и Чимин ставит себе задачу окончательно растормошить Чона к тому времени.       Однажды, сидя за обедом и как всегда обсуждая какую-то чушь, Чимин обращает внимание на витамины, которые неизменно принимает Чонгук. Он видит, как бета достает из баночки маленькую кругленькую таблетку и запивает водой, и вдруг вспоминает, что когда пил эти витамины, они выглядели иначе. Таблетки были раза в три больше, продолговатые и такие, какие трудно глотать, а это…       «Это не они. Что происходит? Что он пьет?»       Чимин настораживается. Наверное, все это ерунда и витамины стали выпускать в другой дозировке, но Пак не готов полагаться на «авось». Он слишком долго смотрел на Чонгука в депрессии. Он должен знать, чем бы оно ни было. Ближе к вечеру, когда Чимин обычно уходит домой, а Чонгук окончательно закрывается в своей обители, Пак проходит к витаминам и высыпает по одной таблетке из каждой баночки. Всего их три, но только две выглядят так, как Чимин помнит. А третья — маленькая, кругленькая и подозрительная — не дает Паку покоя.       В тот же день он относит их на экспертизу в небольшую компанию. Чимин знает, что бесцеремонно влезает в личную жизнь Чонгука, но успокаивает себя тем, что в этом заключается его работа. Он должен знать, что творится с Чоном.       На самом деле, это совсем не похоже на наркотики. Чимин скорее думает на антидепрессанты, но тут же вспоминает, что Намджун передал данную баночку еще больше месяца назад, да и прятать подобные препараты среди витаминов не имеет никакого смысла. Не то что бы Чонгук скрывал, что у него не все хорошо.       Результаты приходят через несколько дней. Чимин порядочно нервничает, заходя в офис компании, и присаживается перед столом, потирая потные руки о брюки.       — Господин Пак. — Девушка в белом халате устраивается напротив и хмурится, поджимая губы.       Что-то мне это не нравится.       — Ли Минсо, я проводила анализ принесенных вами материалов. — Чимин кланяется и нервно улыбается. — Результаты в этом конверте, но я хотела обсудить их с вами лично.       — Что-то не так?       — Как бы сказать… Две таблетки, что вы принесли, — простые витамины, но третья… — Ли Минсо заминается, а у Чимина внутри что-то падает.       «Я знал! Знал, что с ней что-то не так!»       Я сейчас с ума сойду!       — Подобное лекарство не запатентовано.       — Что это значит? — не понимает Чимин. Это не лекарство?       — Такого препарата нет на рынке. И… не будет. Потому что, судя по составу, это маскирующий препарат.       — Я не понимаю,— хмурится Чимин, сжимая кулаки.       — Прячущий сущность волка. Подобные медикаменты незаконны.       «Прячущий что?.. Не, ерунда какая-то».       — Но его принимает бета,— отвечает Чимин, и Ли Минсо смеряет его полным намека взглядом.       «Ага», — одним кивком говорит она.       Чимин не сразу соображает. Он пытается сложить в голове странный пазл, не имеющий никакого смысла, а потом вдруг его начинают атаковать воспоминания.       «А он интересный. В нем что-то есть».       «Он хорош. Очень хорош. Даже слишком. Я бы ожидал подобных ловкости и силы от волка, но от беты…»       «Я с друзьями на пять дней улетаю в Китай. Мы туда несколько раз в год выбираемся».       «Твой друг проводил течку в твоей квартире?»       «Есть что-то еще… Что-то странное, еле уловимое».       Чонгук.       Чимин распахивает глаза и жадно втягивает ртом воздух. Может ли такое быть? Чонгук… — омега?       «ЧТО?!»       Даже представить странно.       Но разве ему не пошло бы?.. Разве из него не получился бы абсолютно потрясающий омега?       «Ты просто хочешь, чтобы так было, потому то…»       Хочу?! Это я только что сказал, что он принимает маскирующий препарат?       «Нет, но… не может же это действительно быть правдой».       Почему?       «Слишком хорошо».       Внутренний альфа усмехается. Чимин не хочет себя обнадеживать, но его волк уже все понял. Его незаконченный пазл наконец-то собрался.       Я ведь всегда чувствовал. С первой встречи! Вспомни.       «Я помню, но все равно… Надо проверить».       Давай проверим.       Чимин едет к Чонгуку, как во сне. Боится представлять, что все это значит, и все равно не может подавить невероятное воодушевление. Не хочет себя обнадеживать, но ощутимо дрожит, проходя в квартиру и осматривая ее, будто в первый раз.       — Привет, — здоровается Чонгук, выходя из спальни на звук, но Чимин не отвечает. Он настолько погружен в мысли, что не может выдавить из себя даже улыбку. Он понимает, что ему страшно. Словно в этот момент, в абсолютно непримечательное и ничем не выделяющееся утро, решается его судьба.       «Даже если он не волк, он же все равно нам нравится».       Да. А если волк…       Чимин с трудом набирает в легкие воздух и прикрывает глаза, активируя феромоны. Он почти никогда этого не делает, только во время секса, и сейчас это кажется странным, но Пак должен знать. С ума сойдет, если не выяснит.       Чонгук настораживается. Распрямляет спину, но не поворачивается. Лишь опирается на кухонный остров, и сердцебиение Чимина ускоряется. Он чувствует, видит, что это работает.       Он реагирует. Он реагирует на меня! — прыгает внутренний альфа, а у Чимина голова кружится. Он смотрит и не может поверить.       Чимин усиливает запах и видит, как Чонгук делает шаг в сторону спальни.       — Можешь налить воду в рисоварку, пожалуйста? — останавливает его Чимин, и Чон замирает. Он стоит, впиваясь пальцами в столешницу, словно она единственное, что удерживает его в вертикальном положении. А потом поворачивается. Смотрит огромными глазами с расширившимися зрачками и недоумением во взгляде.       — Что ты делаешь? — спрашивает он, давая Чимину долгожданный ответ. Заканчивая эту нелепую игру.       — Проверяю.       — Что? — Голос Чонгука срывается, и он в панике косится на дверь спальни.       — Ты знаешь что.       — Нет, — шепчет Чон и отступает. Пятится, качая головой и не сводя глаз с Чимина. Таких испуганных и таких красивых. Подернутых сводящей с ума поволокой.       Я хочу его съесть.       «Знаю. Я тоже».       Теперь никуда его не отпущу.       «Никогда».       Чонгук предпринимает последнюю попытку ускользнуть, метнувшись к спальне, но Чимин делает пару крупных шагов и хватается за ручку вместе с Чоном, зажимая Чонгука между собой и дверью. Утыкаясь ему в волосы и проклиная эти мерзкие таблетки, что скрывают его настоящего.       — Боже, Чимин, отпусти, — молит Чонгук обессилено, и Пак замечает, как он оседает, упираясь лбом в белую поверхность. Их руки соприкасаются, а грудь Чимина утыкается в спину Чонгука, и отпустить его кажется худшим кошмаром. Настоящим предательством себя самого.       — Пожалуйста, не уходи, — шепчет Пак жарко, пуская мурашки по шее и спине Чонгука. Тянется рукой к его волосам, чтобы убрать их с шеи, и тонет в ощущениях. Он даже представить не может, что будет испытывать, когда ощутит на нем его запах. Но Чонгук дергается и резко вырывается, отходя в гостиную и смотря так, словно Чимин — его враг.       — Как ты узнал? — требует ответа он. — И прекрати это! Прекрати!       Чонгук кричит. Впервые по-настоящему кричит на Чимина, и тот тут же приглушает феромоны, понимая, что ведет себя некрасиво.       — Проверил твои таблетки. — Пак стыдливо опускает голову, но только потому что сделал что-то некорректное. На самом деле, он ни капли не жалеет.       — Что? — Брови Чонгука взметаются вверх, а руки перекрещиваются на груди. Он закрывается. Выпускает когти, и Чимину больно на это смотреть.       — Зачем ты это делаешь, Чонгук?       «Поэтому у него была депрессия? Боже, Тэян…»       Чимина прошибает так внезапно, что он пошатывается. Конечно, он сложил два и два, но до этого момента так и не осознал, что… все это время общался с Чонгуком. Что это с ним должен был встретиться. Поэтому он не пришел. Боялся раскрыть свой секрет. Но согласился. А еще он писал, что у него никогда не было альфы.       — Боже, Чонгук… — На глаза наворачиваются слезы, и Чимин приходит в ужас от того, что переживает Чон. Но почему? — Зачем? Зачем ты это делаешь? Ты же мучаешь себя!       — А ты теперь экспертом заделался? Это не твое дело! Не твое собачье дело! — кричит Чонгук, наступая, и Чимин подается назад. Он не ожидал подобных эмоций.       А чего ты ожидал? Парень всю жизнь в клетке живет.       Мой омега… Я убью того, кто это с ним сделал.       — Не мое дело? — тоже повышает голос Пак, но не потому что сердит, он просто хочет, чтобы его услышали. — Это же был ты. Думаешь, я не знаю? Это тобой пах наш шарф, это ты представился Тэяном.       На это ему нечего ответить. Чонгук пялится на свои носки и перебирает пальцы, заламывая их все сильнее. Кажется, еще немного и сломает. И Чимин снова делает шаг вперед, вытягивая руку и желая остановить действие. Чонгук отшатывается.       Он даже не позволяет нам прикоснуться к нему…       — Я сразу почувствовал что-то в тебе, с первой встречи, — объясняет Чимин. — Но не мог разобрать. Я реагировал на тебя все это время, не понимая, как умудрился запасть одновременно на двоих. А теперь понимаю. Это все был ты. Чонгук, пожалуйста, не отталкивай меня.       Пак снова пробует подойти. Чонгуку отступать уже некуда. За ним стена и телевизор, и Чон это знает. Чувствует, потому что все больше напоминает загнанное животное. Это разрывает Чимину сердце. Так не должно быть!       — Уходи.       — Что? — Чимин морщится от страшного слова. — Куда я уйду? Чонгук, ты же слышишь, что я говорю. Ты же тоже это чувствуешь. Ты же знаешь! Ты реагируешь на меня, а я реагировал на тебя еще до того, как учуял твой запах омеги. — Чон вздрагивает на последнем слове. — Ты же понимаешь, что это значит. Я не смогу тебя оставить.       — Оставишь, — ледяным тоном отрезает Чонгук. Он бьет простым словом так, что у Чимина горло сдавливает. — Я не предлагал тебе стать моим альфой. Так что успокойся и выполняй свою работу, а если не можешь, уходи.       «Выполнять свою работу? Он хочет, чтобы мы делали вид, будто ничего не произошло? Быть рядом и не иметь возможности назвать своим?»       — Это жестоко. Мы истинные.       — Не истинные, — чуть ли не выплевывает данное слово Чон. — Лишь подходящие. Еще с десяток таких найдешь.       — А ты? Так и будешь…       — А я тебя волновать не должен, — перебивает Чонгук, и Чимину все больше кажется, что его бьют. Будто тяжелой дубинкой, вытряхивая все жизненные силы. — У нас ничего не будет, понял? Если не можешь выполнять свои обязанности, увольняйся. На этом все.       Чонгук спокойно проходит по комнате и скрывается в спальне. Чимин не смеет его остановить. От Чона веет морозом и пренебрежением, а Чимину кажется, будто его пережевали и выплюнули.       Конечно, он никуда не уходит. Чонгук может не верить в истинных, но Чимин верит. Чувствует, что этот омега (Боже, как странно) — его судьба. Так сказал снег, так сказал его альфа, и он не откажется. Ни за что не откажется от него.