Надзиратель, или волк в овечьей шкуре

      «Не о чем тут думать! И речи быть не может».       Я знаю, — вздыхает грустно внутренний омега.       «Мы договаривались. Так что даже не мечтай».       Я знаю. Я не мечтаю. Мы просто будем общаться, ничего больше.       «Именно».       Но могу я кое-что попробовать?       «Что ЕЩЕ ты хочешь попробовать?»

Вы: Чимин… Мы не можем встретиться. Но мы можем поговорить.

ПЧ: О чем ты хочешь поговорить?

Вы: Обо всем.

ПЧ: Сейчас ночь, и у меня гон. Я могу думать только об одном.

Вы: И о чем ты думаешь?

ПЧ: Ты же знаешь.

Вы: Скажи мне.

ПЧ: Я думаю о том, что у меня остался наш шарф. Что он так невероятно пахнет тобой, что я не могу не представлять нас вместе. Если бы ты только был рядом…

Вы: Я хочу быть рядом.

ПЧ: Так в чем проблема? Просто давай встретимся, я покажу тебе, насколько хорошо может быть волком.

Вы: Лучше расскажи мне.

ПЧ: Ты просто сводишь меня с ума. Ты правда хочешь, чтобы я это написал? Чтобы расписал во всех подробностях, что хочу сделать с тобой?       Грудная клетка Чонгука колышется от того, как сильно бьется его сердце. Все его тело напряжено и окутано толпой мурашек. Член призывно дергается, и Чонгук тянет к нему руку, закрывая глаза и представляя себя рядом с Чимином. Он буквально чувствует, как его окружает — и поглощает — аромат альфы, отчего смазка снова начинает сочиться. Ему противно, но уже почти не стыдно. Желание пересиливает все на свете, но Чон знает, что после будет винить и презирать себя. Однако это будет после. А пока он изнывает от желания.

Вы: Да.

ПЧ: У меня не хватит сил все это печатать. Могу я позвонить тебе?       Чонгук замирает.       «А что, если он узнает наш голос?»       Не узнает. По телефону все голоса звучат иначе, а мы никогда ему не звонили. Просто не болтай много.       «Нет, это отвратительная идея. Я слишком много тебе позволяю».       Ага, заткнись и звони!       У Чонгука рука трясется, когда он жмет на зеленую кнопку рядом с именем Чимина, но оставить все так просто не может. Не выдерживает. Поэтому все же поддается и застывает, полный страха и предвкушения.       — Алло? — звучит тихий голос, и по телу прокатывает электрический разряд. Чонгук тут же жалеет о содеянном, но остановиться не получается.       «Все становится слишком реальным».       — Чимин?       Пак замолкает. Наверное, не может даже поверить, и начинает смущаться, когда одними буквами уже не отделаешься.       — Привет. Боже, так неловко.       — Точно, — усмехается Чонгук, обнимая трубку. Он ложится на бок, подкладывает под голову подушку и прикрывает глаза.       — Но я рад слышать твой голос.       — Я тоже.       — Ты правда хочешь это сделать? Я никогда таким не занимался. Мы даже не виделись!       — Мы не обязаны, если не хочешь.       — Тэян, ты же знаешь, что я хочу, — отвечает Чимин, и Чонгука пронзает этим простым коротким словом. Именем, которое напоминает о его лжи. Именем, которое не имеет ничего общего с реальностью.       Может, и хорошо было бы отдаться фантазии. Стать на несколько минут тем, кем требует его сущность, но Чонгук вдруг понимает, что не может. Его начинает мутить, и мысль о сексе по телефону больше не вызывает ничего, кроме отвращения.       — Прости, это была плохая идея, — бормочет Чон и бросает трубку. Ему горько, ему стыдно, ему страшно. Он поступил мерзко, сначала предложив, а потом не дав, и боится, что Чимин обидится, но не в состоянии ничего с собой поделать. Он не хочет так.       Уткнувшись лицом в подушку, Чонгук зажимает в кулаках углы и тихо рычит. Просто выплескивая что-то неясное. Что-то, чего раньше не испытывал. Совершенно не зная, что делать с этим водоворотом новых чувств.       +++++       Они продолжают общаться. К удивлению Чонгука, Чимин реагирует на его отказ спокойно и даже винит себя в том, что слишком настоял и смутил. Говорит, что в гоне плохо соображает, и просит не судить строго. А Чонгук и рад. Он вообще не хочет никого судить. Он просто хочет быть. Собой. С ним.       Они переписываются каждый день. По несколько часов к ряду, обмениваясь сообщениями на самые разные темы. По телефону больше не говорят. Сначала Чонгук находит разные глупые отговорки, а потом объясняет, что ему просто удобнее писать, хотя на самом деле всего лишь не хочет слышать чужое имя. Оно не имеет к нему никакого отношения уже больше десяти лет, и Чонгук не желает каждый раз вспоминать о том, кто так называл его в детстве.       С окончанием гона в реальности общаться тоже становится проще. Запах альфы уже не так беспокоит Чонгука, каждый раз играя на нервах, а сам Чимин становится спокойнее. Чонгук не знает, рад этому или нет, ведь по какой-то странной причине однажды ему показалось, что он заинтересовал Чимина. Он, не Тэян, не таинственный омега с волшебным запахом, делающий Пака рабом гормонов, а просто Чонгук. Но все прошло. Чимин общается с ним исключительно по работе, и Чонгук понимает, что это начинает его подбешивать.       Тот простой факт, что Чимин не обратил бы на него внимание, если бы не его запах.       Чимин не сразу понимает, что работа у него без выходных. Но по прошествии почти месяца до него наконец доходит, что охрана избалованного ребенка — дело постоянное. Правда, в последнее время Чонгук ведет себя, как образцовый студент, и Чимин удивленно потирает голову, сдавая очередной отчет и получая тучу вопросов от господина Кима.       — Может, он выходит после того, как вы уезжаете?       — Мне так не кажется. Разве фотографий бы не было? Да и встает он рано и исправно ездит на занятия, — отвечает Чимин, вторя удивлению ассистента отца Чонгука. Все это действительно странно и совершенно непонятно. Где тот бунтарь, обколотый татуировками и прожигающий отцовские деньги? Где парень, просыпающийся в кровати с пятью девушками? Что с ним случилось? Чимин его толком и не застал.       Конечно, подобное поведение не может не радовать. Чонгук спокоен, приветлив, воспитан. Он не доставляет ни малейших хлопот, и Чимин начинает задаваться вопросом, зачем вообще нужен. Если так пойдет и дальше, господин Чон откажется от услуг надзирателя.       «Может, в этом и состоит его план? Раз и навсегда избавиться от контроля?»       Но как это сработает? Стоит ему снова появиться в клубе, отец тут же приставит к нему нового охранника.       К тому же, из-за поведения Чонгука Чимин опять сталкивается с прошлой проблемой. Ему трудно испытывать к парню антипатию.       Да невозможно уж совсем, что тут говорить.       А так как дела с Тэяном идут хорошо, Чимину не кажется правильным оказывать знаки внимания одновременно двоим. Кроме того, если уж быть совсем честным, Пак понимает, что с Тэяном у него ничего не получится, а Чонгук за оставшуюся неделю никуда не денется. Если ему действительно суждено быть с этим человеком (что идет вразрез со всеми нормами), то постепенно они найдут дорогу друг к другу.       И вот в очередной субботний вечер Чимин валяется на диване в доме Чонгука, пока тот рисует в спальне. Они как обычно переписываются с Тэяном, делясь впечатлениями от поездок в разные города, когда младший Чон вдруг показывается в гостиной при полном параде. На нем все черное: джинсы, атласная рубашка и кожаная куртка. На шее толстая серебряная цепочка, в ушах — серьги, а волосы зачесаны назад. Он выглядит как байкер нового поколения, но пахнет от него совсем не агрессивно. Выбранный одеколон легкий и сладковатый, настолько контрастирующий с образом, что это мгновенно привлекает внимание. Чимин ошарашено встает с дивана и окидывает подопечного взглядом.       — Куда идем?       — В клуб, — довольно отвечает Чонгук. — Что-то давно меня там не было.       Да уж, последний раз, когда они там были, не случилось ничего хорошего. Чимин лишь надеется, что их отношения изменились достаточно для того, чтобы Чонгук стал его уважать.       Какой он шикарный…       «Ты опять проснулся? Мы же договорились».       Ну так я разве виноват? Ты только посмотри на него!       «Знаю…»       Весь салон автомобиля тоже пропитывается запахом одеколона, и Чимин не может выбросить Чонгука из головы. Он невольно замечает каждое его движение и понимает, что хочет видеть. Украдкой поглядывает в зеркало заднего вида и злится от того, что в поле зрения попадает только лоб.       Красивый открытый лоб, — поправляет альфа.       «Ага».       Сам Чимин опять одет, как простолюдин. Выйдя из машины, он окидывает взглядом свой наряд (темно-серые брюки, белую рубашку, кардиган и пуховик) и качает головой. Снова будет выделяться. Но, стоит им войти в сам клуб, Чимин с изумлением улыбается. Это место совершенно не похоже на прошлое. Тут выделяется не он, а Чонгук. Большинство собравшихся в заведении — средний класс, и Чимин сразу чувствует себя намного лучше.       Они с Чонгуком находят столик, и парень говорит:       — Можешь остаться здесь, тебе будет меня видно. А я пока пойду к бару, поищу знакомых.       И уходит. Просто бросает Чимина, как наскучившую игрушку, и совершенно забывает о нем. Сначала заказывает себе напитки и пританцовывает, рассматривая толпу и даже не замечая Пака. Потом знакомится с какой-то девушкой и долго разговаривает с ней, улыбаясь и постоянно склоняясь к ее уху.       Она сейчас наслаждается ароматом его духов… — бурчит альфа недовольно.       «Знаю», — чуть ли не рычит в ответ Чимин.       И что, мы так все и оставим?       «А у нас есть варианты? Мы можем вмешиваться в его жизнь, когда он не делает ничего плохого? Парень — совершеннолетний, может и пить, и знакомиться».       И трахаться, — добавляет взволнованно альфа, стараясь надавить.       «Да, именно так. И нас это не касается».       Не ты ли говорил, что этот парень — наша судьба?       «Не я. Это снег говорил».       Быстро же ты отказываешься от своих слов. Может, и хорошо, что Чонгук забыл про нас.       «Ты что предлагаешь, я не пойму?»       Дедушкину кофту сначала сними что ли! Волосы, может, расчеши. Я, конечно, понимаю, что альфы берут силой и мощью, но и следить за собой не помешало бы, особенно если тот, на кого ты засматриваешься, не привык к подобному варварству.       «Это говоришь мне ты? Ты? Серьезно?»       Я не собираюсь терять нашего бету.       Чимин лишь усмехается, поражаясь наглости своего внутреннего зверя, и стягивает бежевый кардиган. Он ему идет, но хорошо смотрится дома, а не в клубе. Чимин пропускает пятерню через волосы, позволяя им снова распасться на прямой пробор, и продолжает буравить взглядом пару.       Когда он отправится с ней спать, ты тоже так же спокойно смотреть будешь?       «Кажется, я просто сглазил свою удачу. Совсем недавно думал про то, что Чонгук изменился, и вот, он вспомнил, что должен быть бунтарем».       Может, все-таки воспитаем?       Однако когда к Чонгуку подходит группа знакомых, внимание беты быстро покидает девушку. Он общается с парнями, среди которых Чимин замечает двух омег и альфу. Они смеются, выпивают и много касаются друг друга, а Чимин смотрит, как зачарованный, и все больше бесится. У него нет никаких прав на Чонгука — никаких — но смешанная группа раздражает его сильнее. Ему кажется, что он должен (ну или ладно, хотя бы может) быть среди них.       Он так заразительно смеется. Он такое солнышко, когда это делает… Почему он никогда не улыбался так нам?       «С чего бы ему это делать?»       И правда. Что мы вообще сделали, чтобы вызвать в нем радость?       А потом компания отправляется танцевать, и Чимин вдруг обнаруживает, что Чонгук просто невероятен в движении. Уж кто-кто, а Пак разбирается, и то, что он видит, его поражает. Правильно говорят: талантливые люди талантливы во всем. А Чонгук действительно талантлив. Чимин продолжает читать его вебтун и отмечает, что ему становится все интереснее с каждой главой. А теперь он еще и владеет своим телом, как настоящий профессионал. Двигаясь, Чонгук четко попадает в ритм, и при этом полностью отдается мелодии. Он танцует так, словно живет в этой музыке. Живет ею. И Чимин ловит себя на том, что обводит взглядом его тело, останавливаясь на талии и мечтая притянуть к себе.       А потом Чонгук вдруг направляется к нему, и внутри все переворачивается. Чон идет, пританцовывая, со стаканом соджу, и ослепительно улыбается.       — Давай к нам! — кричит он сквозь музыку.       Давай! Покажем всем, кто мы такие и на что способны.       «Мы не развлекаться должны, а все контролировать. Это наша работа. Хочешь лишиться? Тогда точно останешься без Чонгука».       Ладно.       Чимин машет головой и рукой, отказываясь от приглашения, и Чон, как ни в чем не бывало, утанцовывает прочь, снова сливаясь с толпой. Девушка уже переключилась на кого-то другого, а Чонгук все чаще оказывается рядом с альфой, смеясь над его шутками и позволяя ему касаться своего плеча.       А вот это уже совсем не пойдет.       «Успокойся, они просто танцуют. Ты же не думаешь, что альфа серьезно положил глаз на бету?»       Но МЫ-то положили! Почему он не может?       «Да ну нет, они друзья. Всего лишь общаются».       Слишком долго. Слишком долго общаются. Когда Чимин в очередной раз смотрит на часы, то понимает, что прошло уже два с половиной часа, и из компании знакомых остался только тот самый альфа, рука которого все чаще находит Чонгука.       Скоро он предложит ему показать все прелести секса с альфой, а ты будешь так же сидеть и смотреть. Жалкий слабак, — шипит внутренний голос, и Чимин решает, что на этом с него, действительно, хватит.       Спрыгнув с высокого стула, он проходит в толпу и приближается к Чонгуку так, что перехватывает дыхание. Он шепчет ему на ухо обычный вопрос про то, сколько еще Чон планирует тут оставаться, но реальные его мотивы совсем иные. Надо показать, с кем он, пометить территорию. Да, это низко и примитивно, но это работает. Альфы альф понимают, и когда безымянный видит, как Чимин потирается щекой о щеку Чонгука, все внутри него кричит о том, что он зашел на чужую территорию. А сам Чимин вдруг впервые оказывается настолько близко к Чонгуку. К его коже, его аромату. Не маскирующему одеколону, а его естественному запаху, усилившемуся от физической активности. И отстраниться вдруг становится трудно. Очень, черт его дери, трудно. Тянет, словно магнитом, будто именно там Чимин и должен быть — в его тепле, — отчего все тело оживает. Внутренний альфа подскакивает и начинает кружить вокруг собственной оси, стуча лапами по воображаемому полу. Ожидая, предвкушая, требуя.       И сам Чонгук — наконец-то — снова смущается. Слегка отшатывается, косясь на Пака в изумлении, но сильно не отстраняется, пуская в свое личное пространство.       Чимин переводит взгляд на альфу. Так, словно сначала и не заметил, и приветливо улыбается. Скалится почти.       — Пак Чимин, — протягивает он руку, и этот знакомый Чонгука оказывается в разы умнее прошлого волка. Поджав губы, он неловко опускает взгляд.       Он все понимает.       И отступает.       Уходит спустя пару минут, сославшись на то, что забросил друзей, и Чимину хочется петь. Или танцевать победный танец. Он хоть что-то сделал, хоть чего-то добился.       — Ты распугал всех моих друзей, — снова приближаясь к нему, говорит Чонгук, и у Чимина сердце вздрагивает. — Доволен?       Еще бы.       — Я? Что я сделал? — возмущается с улыбкой Пак, и Чонгук отвечает тем же. Просто посмеивается, делая очередной глоток. Чимин не может оторвать от него глаз. От его блестящих губ, от его соблазнительного взгляда, от крепких рук, пышных волос, стройного тела. Он буквально пожирает его глазами, рассматривая бесстыдно и словно планируя, что будет делать с ним дальше.       Составляя длинный, длинный список.       А Чонгук улыбается. Как-то невероятно самодовольно, чего Пак не понимает.       Может, мы все же ему нравимся? Все еще? Может, он хотел, чтобы мы «распугали всех его друзей»?       — Поехали домой, — решает вдруг Чон, и они покидают клуб.       Чимин все еще плохо осознает, что произошло. Он приревновал Чонгука, практически заявил свои права, и тот ему позволил. Но он же не хотел вести себя так, все еще общаясь с Тэяном.       В голове каша. Чимин укоряет и хвалит себя одновременно, не понимая, что именно должен делать, а Чонгук едет, тихо напевая какую-то песню и копаясь в телефоне.       Осталось всего несколько дней до фейкового отъезда фэйкового Тэяна, и Чонгук понимает, что ему будет трудно.       Ага, трудно не быть собой. Кто бы мог подумать?! Если бы только была возможность все это прекратить… Ах, погоди, она же есть.       «Ты знаешь, что этого не будет. Этого никогда не будет. Никогда. Так что наслаждайся, пока можешь. Все закончится через четыре дня».       И все подходит к концу болезненно быстро. Дни утекают, как песок сквозь пальцы, и Чонгук становится все беспокойнее. Он снова начинает раздражаться по пустякам и срываться на Чимине, чье настроение, кажется, совершенно не меняется. Он все так же спокоен и невозмутим. Холоден, как и был до вечера в клубе.       Безэмоционален. Ледышка проклятая!       «А ты хочешь, чтобы он рыдал тут? Прямо на работе? При тебе? Грустил от того, что его фейковый бойфренд, чью фотку он даже ни разу не видел, улетает в Америку на фейковую учебу? Долго ждать будешь».       Нет, но… неужели это совсем его не волнует? Мне казалось, мы сблизились.       «Ага, он запал на твой запах, который, должно быть, уже выветрился. Ничего, скоро найдет себе новый».       Не говори так!       «В смысле? Ты же не думаешь, что он будет хранить верность вашей вечной безнадежной любви?»       Ну ты и язва!       «А с тобой по-другому нельзя. Свихнешься иначе. Успокойся. Мы сразу определили, что на этом все. Так какая разница, страдает наш охранник или нет? Хочешь понаблюдать за несчастной любовью? Включи сериальчик. А вообще неужели ты правда не думал, что будет, когда Чимин найдет себе настоящего омегу? Или рассчитывал, что он будет при тебе, как монах при монастыре?»       Нет, конечно…       «Ну вот и прекрасно».       «Прекрасно…» Ни черта не прекрасно. Чонгук места себе не находит, понимая, что через два дня «улетает в Америку». Конечно, они могли бы общаться и там, но изначально договорились на две недели. Продолжать нет никакого смысла. ПЧ: Ты уже собрался?

Вы: Практически. Морально готовлюсь. Жаль оставлять позади то, что дорого.

ПЧ: А мне жаль, что мы так и не встретились. ПЧ: Пожалуйста, давай это исправим. Всего один день остался. Просто проведем его вместе. Лишь один день. Ничего же не случится. Я просто хочу показать тебе свои любимые места и немного побаловать. Ничего такого, никакого давления. Можем просто провести его как друзья. Но, пожалуйста, давай встретимся. Всего на день.       Чонгук понимает, что у него дрожат руки, только когда телефон ударяется о парту. Преподавателя он совершенно не слышит, лишь смотрит на экран и на самое заманчивое предложение в своей жизни.       Конечно, он знает, что не может согласиться. Что не такой была договоренность, что допустить подобное нельзя, но все равно на несколько минут погружается в мечты, представляя, что бы они с Чимином делали вместе.       Я бы просто побыл омегой. Собой, понимаешь?! Неужели ты не можешь дать мне так мало?       «Мало? Это, проклятье, не мало! Это ВСЕ».       Да, знаю. Ладно. Я просто как представлю…       «Не представляй!»       … как Чимин смотрел бы на меня. Если бы я просто позволил ему вдохнуть мой запах и наконец увидеть меня. Меня, понимаешь? Меня. Почему я должен всю жизнь прятаться? Что я сделал?       «Не начинай».       Почему я не могу просто быть настоящим? Почему не могу испытать любви?       «Люби, кто тебе запрещает?»       Девушек? Парней-бет? Ты знаешь, что мне не это нужно! Ты ведь знаешь! Боже, ты такой безжалостный! Ты просто убиваешь меня. Ты уничтожаешь свою собственную часть. Ранишь, а потом в этой ране ковыряешь. Ты не даешь вздохнуть!       «Заткнись уже!»       НЕТ! Я не заткнусь! Почему я должен? Кто ты такой, что решил уничтожить меня? Я все еще здесь, слышишь? Я здесь, что бы ты ни делал, и я люблю, и я страдаю. Я существую! Обрати же на меня внимание! Дай же мне дышать!       «Я не могу…»       Ты можешь. Ты можешь. Все зависит от тебя. Но почему? Почему же даже я завишу от тебя? Мне надоело! Ты не больше достоин этой жизни, чем я. Я тоже имею право жить! Я имею право, понял? И я его получу! И пошел ты к черту со своими комплексами!       Чонгук хватает телефон и дрожащими руками, постоянно промахиваясь, набирает сообщение.

Вы: Я согласен. Давай встретимся.

ПЧ: Что, правда?! Боже… Конечно. Когда? Где?

Вы: Я скину тебе адрес. Сможешь через два часа?

      Чимин замолкает, и Чонгуку на другую сим-карту тут же приходит сообщение: Надзиратель Пак Чимин: Чонгук, я могу сегодня взять выходной? Очень нужно. Пожалуйста, ты можешь не бунтовать сегодня?       Нет, такого обещать он точно не может.

Вы: Конечно, без проблем.

ПЧ: Договорились.       Чонгук даже не досиживает пару. Собирает вещи и выходит, сославшись на плохое самочувствие. Несется по ступеням, выбегает на улицу и вдыхает морозный воздух. Вдыхает полной грудью. Так, что голова идет кругом и земля движется под ногами. Сердце стучит бешено, глаза горят, и изнутри будто разрывает. От необъятного предвкушения и страха.       Чонгук добирается до дома на такси и впервые понимает, что у него нет совершенно ничего из одежды, что подходило бы омегам. Конечно, строгих правил нет, и все ходят в том, что нравится, но все же определенные стереотипы еще живы, и сегодня Чонгуку хочется им соответствовать. О завтрашнем дне он просто не думает. Есть только сегодня и главный в этой жизни шанс.       Надо было сходить в магазин. Хотя о чем это я? Нет времени. И зачем я попросил встретиться через два часа? Что я вообще успею?       Чонгук вытряхивает из шкафа всю одежду и внезапно находит белую атласную рубашку, купленную под какой-то костюм. Еще тогда она казалась ему абсолютно неподходящей по фасону, и он ни разу так ее и не надел, сейчас же вещь подходит идеально. С довольно заметным V-образным вырезом и пояском она выглядит нежно и утонченно, к тому же, прекрасно комбинируется с любимыми черными джинсами. В конце концов, Чонгук не обязан полностью переделывать себя.       Косметики у Чона нет, но он надевает самые длинные серьги из имеющихся и причесывает волосы так, что они наконец не скованы гелем и не забыты в полном беспорядке. Они просто распадаются на прямой пробор и выглядят мягкими и ухоженными. У Чонгука всегда были красивые, пышные волосы, и он ценит это.       Собирая рюкзак, Чонгук вдруг думает, что уместнее была бы сумка поменьше, но ее у него просто нет, поэтому Чон распихивает карты и телефон по карманам, а потом проходит мимо маскирующих таблеток. Он не будет пить их сегодня. Но это все равно ничего не изменит. Запах появится только к вечеру, и то настолько слабый, что заметить будет трудно. Он не станет омегой за час, что бы ни делал, но, по крайней мере, теперь он на него похож.       Чонгук смотрит на себя в зеркало и чувствует, как его захлестывают эмоции. Он никогда себя таким не видел. Таким простым, нежным, светлым. Таким милым. И ему нравится. Настолько, что голова кружится, и слезы наворачиваются на глаза.       Но ему страшно. Страшно даже переступить порог в роли того, кем он никогда не был. В роли себя самого без гигантской маски размером с целую жизнь.       Чонгук надевает длинный черный пуховик, покрывает голову капюшоном и оборачивает шею широким шарфом. Теперь в нем не то что омегу — человека — нельзя распознать, но так ему проще. Так он найдет силы сделать этот главный шаг.       Водитель-бета не реагирует на Чонгука никак, Чону же кажется, что у него на спине огромный плакат: «Я омега, смотрите!». Нервы сводят с ума, отчего Чонгук заламывает пальцы и постоянно стучит ногой, раздражая таксиста. Но сил переживать еще и об этом нет, потому что волнение съедает настолько, что начинает подташнивать.       Чонгуку даже кажется, что они приезжают слишком быстро. Что должен пройти еще час, но водитель услужливо ждет, пока Чон выйдет, указывая на станцию. Чонгук решил, что в Сеуле не сможет расслабиться, поэтому пригласил отправиться за город. Туда, где их никто не знает.       Чон спускается по эскалатору и оказывается на верхнем ярусе вокзала. Внизу толпятся люди. Читают табло, толкаются с чемоданами, спешат по делам. Шумно и многолюдно, но Чонгук все равно находит Чимина сразу. Взгляд к нему будто притягивает, и Чон замирает, смотря на стоящего по центру зала Пака. Чимин в пальто. Драповом, наверняка, не особо теплом, но очень ему подходящем, и с тем самым зеленым шарфом (Чонгук очень надеется, что постиранным). Невероятно красивый. Уверенный в себе, хоть и заметно волнующийся, сильный, притягательный. И Чонгук не может поверить, что сейчас спустится к нему.       Как он все воспримет? Расстроится? Разочаруется? Обрадуется?       «Расскажет все отцу?»       Не расскажет, если я попрошу.       «Да ладно? И ты готов рискнуть всем ради этого? Довериться ему и поставить на кон свою жизнь?»       Да.       «Да? Правда? Мы ведь не омега. Мы не умеем жить, как омега. Мы долгие годы притворялись обычным человеком, чтобы просто жить спокойно. И ты хочешь все это уничтожить? Ради недолгого романа?»       Почему недолгого? Чимин останется со мной.       «Уверен? Кто сказал? Кто даст гарантии, что он не разозлится за ложь и не посчитает подобное неприемлемым? Мы его подопечные, сын его босса. Все же мечтают сообщить боссу, что трахают его сына, да?»       Не делай из него труса.       «А я не делаю. Я просто говорю о рисках. Только с Чимином, не говоря уже о том, что ты разрушишь отношения с отцом. Готов на это? Остаться без семьи? Стать объектом презрения? Ради того, кто может завтра тебе бросить. Или сегодня, только увидев и поняв, что не того ждал. Боже, он рассчитывает на один день, а ты предлагаешь ему всю жизнь! Он попросил глоток воды, а ты на него ведро собираешься вылить. А ему вообще это надо? Нужны все эти заморочки? Это уже не говоря про твой чудесный характер».       Я исправлюсь. Мне будет легче, если я смогу быть собой.       «Ой ли? Ты думаешь, я пущу тебя за руль? Думаешь, позволю стать животным? Про меня ты забыл, да? Совсем забыл?»       Про тебя забудешь! Я только тобой и жил все время! Ты всегда меня подавлял!       «Потому что я тебя ненавижу! И ненавижу все, что с тобой связано! Твои слабости, твои жалкие желания!».       Любить — это жалкое желание?       «Любить? А ты знаешь, что такое любовь? Нет. Ты путаешь ее с вожделением, как и все тебе подобные. Как и Чимин, который повелся на запах. Вы все — просто рабы гормонов. Простые животные, живущие инстинктами, для которых не существует ничего святого».       Не все такие! — кричит во все горло омега, но Чонгук не слышит.       «Пока я не увидел ничего, что поспорило бы с этим».       Ты не хочешь видеть!       «Да! Не хочу! Я не желаю иметь ничего общего с этой низостью. Ничего, ты меня понял? И если ты сделаешь сейчас то, что запланировал, что, ты думаешь, будет?»       Все будет хорошо, — шепчет омега еле слышно.       «Кого ты обманываешь? Себя? Не будет. Я не вынесу этого. Ты понимаешь? Я не смогу так жить. И не буду. Ты меня не заставишь. Я не стану чудовищем».       Я просто хочу стать собой…       «И убить этим меня».       Нет.       «Да. И это не шантаж, не подумай, я просто говорю тебе, как будет. Что я не вынесу. Я просто не вынесу этого. Если я буду презирать себя настолько, что захочу расцарапать себе лицо, я так и сделаю. Я лучше умру, чем буду жить мерзким животным».       А как же я? А как же моя жизнь? Как же я выживу?       «Честно? Мне наплевать. Лучше сдохни».       Рука Чонгука обессилено падает вдоль тела, и слезы текут по щекам. Чимин все еще стоит посреди зала, но Чонгук больше не собирается к нему идти. Он всегда знал, что так будет. Всегда знал, что ему уготована жизнь в презрении, борьбе и одиночестве. Возможно, не очень продолжительная жизнь. Может, мучиться придется недолго. Это дает надежду.       Надежду на то, что однажды он от всего этого избавиться. От целого мира, где его не любит никто, включая самого себя.       Развернувшись от парапета, Чонгук направляется домой.