Помнишь Тьму?

      

      Audire disce, si nescis loqui       

      

Учись слушать, если не умеешь говорить.

             — Владислава…       Далекий, но такой знакомый голос заставляет вынырнуть из опустошающей тишины.       — Владислава… пр…       Что он хочет сказать мне? Я не понимаю.       — Княжна…       Он близко, но одновременно так далеко.       — Владислава!       Тяжелые и сильные руки рывком прижимают меня к себе, и я, наконец, могу ощутить хоть что-то в этом ни что. Жар обдает загривок от дыхания того, кто зовет меня. Кто же это?       — Ты ведь слышишь меня, почему не отвечаешь на зов?       Он не зол, не расстроен, в потустороннем голосе слышится насмешка, однако она быстро пропадает.       — Тебе пора очнуться, малышка. Все ждут этого: я, князек, мальчишка… Пр… просыпайся!              «Д-дев?..»              Голову сжимает обруч, такой же, что чувствовала там. В какой раз уже я выныриваю из морока? Тускло. Голова раскалывается, почти ничего не могу разобрать. Кто-то присаживается на кровать, она проминается под весом гостя. Прохладную тряпку заменяют на теплую руку, мне протирают лицо.       — Г-где… я? — горло саднит, больно глотать и говорить, внутри все дерет, словно наглоталась наждачки. Видно некто понимает это по хриплому голосу и прислоняет к моим губам свое запястье. Кровь наполняет рот, и я начинаю брыкаться, пытаясь высвободиться. Моя борьба дикая, но силы так быстро иссякают. Упираюсь в грудь, пытаюсь оттолкнуть незнакомца.       — Прекрати, Владислава! — шипят на меня, и я резко останавливаюсь.              «Влад?..»              Облегчение едва не отправляет обратно в забытье. Огонь в камине вспыхивает ярким пламенем, вырывая меня из остатков тьмы. В глаза тут же впивается тысяча и одна иголка, боль тяжелой кувалдой соприкасается с головой, вызывая у меня болезненный стон. Металлическая радужка и золото маски заставляют сердце пропустить удар и заняться в новом бешеном темпе! Слезы текут из глаз, но они являются счастьем и благодарностью всем возможным богам за то, что я снова смогла увидеть любимое лицо. Я так рада его видеть!       — В-ла-ад… — руки, что секундами ранее отталкивали мужа, теперь зарываются в ночную прохладу волос. — Ты вернулся, — улыбка сама изгибает мои губы. Пальцами касаюсь небритой щеки, прохожусь по его плотно сжатым губам, а он хмурится, но смотрит на меня жарко и пристально, будто нашел то, что давно искал. Не отрывает глаз от моего лица и снова надкусывает свое запястье, чтобы напоить меня. Капли барабанят по губам и языку. С удовольствием глотаю все, что мне дарует Дракул. Силы восполняются, тяжесть в теле медленно проходит, чувствую, как мышцы перестают ныть, как ребра больше не болят, мысли проявляются в голове, а кожа больше не кажется бумагой.       Ласкаю рану языком, вместо тяжести тело заполняет страсть, заставляя извиваться под князем, трогать его, словно бы теперь мне нужно ежесекундное доказательство того, что он не мираж, как тогда в пещере. Влад закусывает губу, являя мне клыки. Он тоже возбужден, это могут доказать его потемневшие от желания глаза.       Другая его рука ложится на мое горло, там явно остались синяки от хватки гончей. Муж хмурится и даже скалится на это, ему нравятся лишь те следы, что остались от его рук. Пальцы спускаются ниже, ложатся и обхватывают грудь через ткань сорочки. Кровь в горле едва проходит из-за кома, но я не хочу нарушать это таинство. Кроме первых двух слов, Влад больше ничего не говорит, лишь смотрит на меня и касается. Горячая ладонь проскальзывает в вырез и греет замершую кожу, большой палец водит по соску, и я не могут заглушить стон.       Алый топит железо в своей глубине, зрачки вытягиваются в кошачьи черточки, это так красиво, что спина сама выгибается, лишь бы мужчине было удобнее.       — Тебе нравится, Владислава? — голос глубокий, яркий и хриплый. Мурашки бегут по телу ведомые лишь им. Ничего не говорю лишь судорожно киваю головой. Напор князя заставляет прикрыть глаза и откинуть голову назад, обнажая перед ним голую шею. Он целует ее, поднимает вверх, до уха. Кусает его и произносит:       — Поговорим, Скорбящая?       Глаза стремительно распахиваются и встречаются с его… спокойными и серыми.              «Он не зол?»              Его странное спокойствие нервирует меня. Начни он крушить все вокруг — было бы привычнее и легче, но то, как он смотрит на меня… с самого начала. Хочется укрыться одеялом или тут же сбежать в укромное место от этого пытливого взгляда.              «Еще недавно мечтала о том, чтобы броситься ему на шею, а теперь думаю, как сбежать от охотника».              Ответ прост: никак. Дракул не даст мне скрыться. Ни в этот раз, ни в любые другие. То, что его, от него не скроется. Таковы правила, и даже жизнь с судьбой вынуждены им следовать.       Влад не дожидается моего ответа, лишь отстраняется и вспарывает запястье, сливая свою кровь в кубок. Протягивает его мне.       — Давай сыграем в игру, милая Лада, — едва не дергаюсь от этого обращения. От князя веет чем-то темным и потусторонним, словно я не выбралась из того мира… Стоп. А как я оттуда выбралась?!       — Где мы?       Дракул не отвечает, лишь берет свой кубок с вином и садится в кресло, придвинутое к постели. Обвожу комнату взглядом и понимаю: я в его детских покоях, точнее в наших. Влад откидывается на спинку, утопая в тени, лишь глаза странно блестят, и вытягивает длинные босые ноги.       — Мы дома, — звучит едва не угрожающе.       — Что за игра? — сажусь в постели, облокачиваясь на изголовье. Голова кружится, это не упускает муж.       — Больно? — его манера говорить странно бьет по мне, словно я провинилась где-то, но не знаю где. — Сложно, наверное, пропускать через себя Мрак.       Вот оно что…       — Влад, я…       — Я знаю, — он делает паузу, чтобы всколыхнуть вино в кубке. — Я все знаю.       — О чем ты? — сжимаю свой кубок сильнее. — Конкретней.       — Игра, Владислава. Нескончаемая и вечная. Я хоть раз видел твое настоящее лицо? Моя маска физическая, а вот твоя… Я обещал, что по моему возвращению, мы поговорим. Время пришло. Откровение. Я задаю вопрос — ты отвечаешь. Правдиво, затем мы меняемся местами. Согласна, княжна? — пальцами выводит странные символы в воздухе. — Информации столько, что она не усваивается, поможешь разложить ее по полочкам? Только, — его взглядом можно убить, — не лгать, Владислава, как ты сделала в прошлый раз.              «В прошлый? Последнее такое выяснение отношений у нас было только…»              Сердце падает вниз, когда натыкаюсь на полную ядом усмешку. Он заметил, что я сложила пазл.              «Он знает про… Ворона…»              — Знаю, — кубок дрожит в руках, едва могу скрыть это от него. — Молчишь. Не оправдываешься, значит, веришь, что дело было правым, — Влад отпивает вино, продолжая ввинчивать в меня свой взгляд. Медленно и болезненно. — Ты стала другой. Даже глаза изменились, стали жестче, острее, холоднее. Смотришь на меня, будто я враг тебе, жена.       — Я не знаю, — отвечаю тихо.       — Это совсем не вяжется с твоим хищным видом.       — Я не знаю как вести себя с тобой.       Он усмехается, но отвечает:       — Искренне, и я отвечу тебе тем же.       — Расскажешь свои тайны? У тебя их тоже не мало.       Кивает:       — Если раскрыться готова и ты…       — За этим что-то последует?       Он хмурится.       — Если ты про наказание, то, — Дракул оскаливается, — как ты сможешь наказать меня?       Странно, мне казалось, что он скажет что-то про мое наказание, но он понял все иначе, либо просто хочет, чтобы так посчитала я.       — Нельзя все всегда держать в себе, рано или поздно ты захочешь поддаться чей-то руке.       Муж застывает, брови нависают над ртутью, князь кажется диким. Он будто что-то прокручивает в голове, но не может найти ответа, качает головой в попытке сбежать, но выдыхает:       — Возможно. Если буду доверять этой руке. Нужно иметь огромное доверие или огромную глупость, чтобы вручить поводок от своего ошейника хотя бы кому-то.       Моему удивлению нет предела.              «Так легко признался в этом».              Бежать некуда, нужно либо принять неизбежное, либо потерять хрупкое равновесие и упасть в пропасть. Второе я уже делала, возможно, стоит сделать и первое?       — Как ты узнал, что я Скорбящая? — он улыбается, но улыбка заставляет съежиться.       — Сразу к вкусному? Хорошо. Вопрос за вопрос. Правда за правду. Согласна? Если да — продолжаем. Нет…       — Убьешь меня?       Он снова замолкает, но когда начинает говорить, я судорожно вдыхаю.       — Я убью кого угодно, маленькая княжна, но не тебя. Твоих приспешников, твоих любовников, твоих обидчиков. Но не тебя.       — Закроешь в башне?       — А это так необходимо?       — Отгородишь меня от всех друзей?       — Нет, Владислава, — значит все не так плохо. — Я отгорожу тебя от себя.       Сердце ухает куда-то вниз, физически чувствую это. Боль настолько сильная, что не могу скрыть эту эмоцию на своем лице.       — Нельзя доверять тому, кто тебя обманывает.       — Что-то мне подсказывает, что ты обо мне знаешь больше, чем я могу представить о тебе.       — Покаюсь, если тебе что-то не известно.       — Я отпускаю тебе грехи, дитя…       — Чтобы ты совершила новые. Верно, но я первый задаю вопрос, милая. Начнем с разогрева. Как ты стала Скорбящей и как получила Последнее объятие?       Если начну отвечать — дороги обратно не будет. Если стану молчать — то, уверена, на наших отношениях можно будет поставить крест. Мысль о том, что этого мужчины больше не будет в моей жизни, едва не заставляет меня броситься к нему и умолять не отказываться от меня. Это настолько потрясает, что теряюсь. Следуя по тропе из боли и крови, мечтала лишь стать сильной, но стоило Дракулу сказать, что уйдет — и я вновь та беспомощная девчушка из кошмаров, что называю детством. Наши отношения так сказались лишь на мне? Или Влад тоже разрывается на куски, когда что-то касается меня? Метается ли в собственных мыслях, когда выбор стоит между мной и той же силой?              «Да. Он позволил мне выйти замуж за Мирчу, пусть и забрал к себе ночью… ТО, что выглядит как слабость, не всегда является ею. Если я слаба перед князем, не означает, что я слабая во всем остальном. Это означает, что я… доверяю ему настолько, что могу показать брешь в своей защите, не боясь получить удар».              — В Италии, тогда я подумала, что ты выследил меня, и решила скрыться. Завернула на кладбище и встретилась с прошлой Скорбящей, помогла ей. После начала бунта верующих, я попала на кладбище второй раз, там уже помогла упокоиться ей. Она передала мне Объятие как подарок. Ты видел его, оно обожгло тебя тогда.       Он задумчиво кивает:       — Так это было оно… Теперь понятно почему мы с ним не сдружились. Где оно сейчас?       — Утеряно. После волны верующих очень пострадали аристократы. Набрав силу, они вернули себе город, но было еще больше крови, часть палаццо, где жила я, подожгли. Лев вытащил меня, но Объятие осталось там, оно не Венец, его нужно действительно носить на себе. Хоть Лев и знал это, но выбрал мою жизнь.       — Он бы сдох сам, если бы сделал другой выбор, — только от Влада можно получить заботу, граничащую с угрозами.       — Зачем оно тебе? Ты ведь не Мрачный.       — Это второй из двух артефактов Матери. Первое Венец Мрака, второй — Объятие. С ними можно общаться с Древней богиней и возвать к ней.              «Взови к Мраку. Взови к Матери…»              Так вот, что имела в виду Мара.       — Если он утерян вновь, то это к лучшему, без него нельзя снять сигилы, что сдерживают темницу Матери. Это нам на руку, — Влад отпивает вино. — Твой вопрос.              «Какой вопрос задать? Что я хочу узнать в первую очередь?»              — Твое лицо. Почему его можно видеть всем, кроме меня?       Дракул вздыхает, прикрывая глаза, касается маски, точно хочет снять ее, но останавливает себя.       — Потому, что я храню тайну. И пока не готов раскрыть ее, — хочу возразить. Я ведь рассказала ему правду! Но меня прерывают. — Я расскажу тебе все, кроме этого, в обмен ты тоже можешь наложить вето на один мой вопрос. Согласна?       Теперь молчу я, хочется задрыгать ногами и руками, заистерить и заканючить на это его «вето». Да нахрен мне это нужно! Просто сними эту чертову маску! Однако просто сижу.       — Другие знают?       — Да.       — Это обидно.       — Знаю и… мне жаль, Лада. Задай другой вопрос.       — Ты заточил других Князей?       Его взгляд становится острым и опасным, будто я ступила на скользкую тропу.       — Так ты о них знаешь.       — Знаю. Ты не захотел делиться силой?       — Вот каким ты меня видишь?       Качаю головой.       — Нет. Таким я тебя видела. Сейчас иной.       — Пусть Отец и усилил мой грех гордыни во сто крат, но это не из-за жадности. Этот грех носит другой Темный. Точнее носил. Я сделал это, чтобы защитить всех.       — Всех?       — Да. Вас — людей от бессмысленной и ужасной смерти. Их — от превращения в нечто ужасное, еще больших монстров, чем мы уже были. Наши эмоции, Владислава, превосходят человеческие в сотни раз: если вас кто-то обидел — вы расстроены, мы — мстим до рек крови. Если вы злы на кого-то, то мы убиваем. Если вы любите, — он замолкает, и я чувствую, как меня раздевают взглядом, — то мы становимся одержимы кем-то до тех пор, пока он или она не будет принадлежать лишь мн… нам, — глаза серые, но то, как они чувствуются, по телу бежит дрожь. — Представь, во что нас может превратить жажда. Они поддались ей, стрыги стали наводнять ближние селения, а я все убирал. Ослушавшись меня, они сами выбрали путь, приведший их в могилу.       Стоит ли говорить, что я знаю про Ануш? Как он отреагирует?       — Они были твоей семьей? — он впервые поворачивается к камину.       — Когда-то мне приходили такие мысли, но думая об этом сейчас… я жалею лишь об одном.       — Габриэль? — князь так резко разворачивается, что я прикусываю язык. Вот теперь как мне выкрутиться из этого, не рассказывая о видении?       — Откуда? — низкий и скрипучий голос совершенно не похож на голос Влада.       — Я слышала о Князьях от многих, — снова Дракул разбирает меня на части одним лишь взглядом, словно пытает убедиться: правду ли я говорю?       — Да, он. Троюродный брат. Моя бабка была из рода Батори.       — Ты Князь Юга, а он?..       — Севера. Венгр, и двоюродный брат Батори, — при упоминании ЕЕ, Влад кривится.       — А она…       — Когда-то была Князем Сумерек. Самой слабой из нас.       — А кто еще был среди вас? — мне хочется сопоставить имена и тех, кого я видела в видении. — И что значит твоя гордыня и жадность другого Темного?       — Я — Юг, Габи — Север, Александр — Запад, Мстислав — Восток. Мы были самыми сильными, дальше шли Князья суток. Клим — Князь Зари, Элазар — Князь Полудня и Батори — Сумерки. Место зависело от количества силы, что каждый из нас смог вытащить из Черного солнца — чаши у ног статуи Отца в Гробнице. Каждый в нем искупался, чтобы переродится. А на счет грехов, — муж пожимает плечами. — Знаешь же про Семь смертных грехов? Чтобы стать Темным мы отреклись от Господа, стали теми, кого отожествляют с демонами и адом. Каждый из нас обрел грех, в котором нам нет равных. Он ведет нас и связывает с Отцом, по-своему это его печать на нас, на нашей душе.       — Ты — Гордыня.       — Да. Каждый из нас представляет весь перечень грехов, но один из них лидирует.       — И какой же у Батори?       — У Габи или Элизабет? — теперь лицо кривится и у меня, а Влад тихо смеется.       — У обоих.       — У него как раз Жадность, а у нее Зависть. Они одновременно так похожи и такие разные. Мой черед, — он не рассказал, какие грехи носят другие Князья, что ж ладно. — Почему ты не приняла предложение Ворона?       Мой ответ быстр:       — Не захотела.       — Почему?       — Он мне не союзник.       — Но им ты не считаешь и меня, иначе рассказала бы.       — Я считаю тебя ревнивым мужем, — даже маске не скрыть удивлено поднятой брови.       — И как им не быть, когда к тебе в покои прокрадывается другой мужчина? Да еще и изгнанник.       Теперь моя очередь удивляться:       — Как ты?..       — В своем замке я знаю многое, если не все. И даже то, что к тебе его послал Ворон, а подняла из могилы Мара. Она тоже, кстати, на его стороне.       — Мара?       — Ты сдружилась с ней?       — Можно сказать и так.       — Она сестра его матери, но так поступила с ним.       — О чем ты?       — Так он и сам не знает? Или не рассказал тебе специально? — тайны. Везде гребаные тайны! Это раздражает до нервного тика! А ведь все уверяют меня в том, что говорят исключительно правду и ничего кроме правды. Делает ли так же Влад? — Он скоро умрет и теперь уже навсегда, когда истечет его время и энергия, которую в него вложили.              «Что?! Нужно… что-то сделать с этим! Предупредить или…»              — Владислава, ничего с этим делать не нужно, — меня пугает его прозорливость, то как Дракул считывает меня. — Ему уже поступило предложение. Выбор лишь за ним.       — Что это значит?       — Это значит: либо он с нами, либо труп, — холод, с которым Влад говорит это, проходится по позвоночнику. Мне хочется натянуть одеяло выше, но не делаю этого. Для Влада Андрей — враг, а с врагами Дракон расправляется безжалостно. Если я хочу догнать его, то обязана принять его правила, точнее уже приняла, судя по тому, что делала в том мире для выживания.       — Так ты позволяешь ему приходить в свои покои из-за того, что я ревнив?       — Нет. Ты опасен.       — Не для тебя.       — И для меня. Не отрицай этого. Ты нанес мне удар, который подтолкнул меня к принятию его, пусть он и пытался использовать меня. Не вини меня в том, что после всех твоих, — рука сама ложится на шрамы, — поступков, я решила подстраховаться.       — Значит, я основной вариант, а он — запасной? — губы изгибаются в зверином оскале, но для меня это обыденность.       — Нет, с ним мне ведома информация, которую я бы не получила другим путем. В том числе и от самого Ворона. Твой враг как-то связан с Тьмой, но при этом не является Темным. Он слишком много знает для обычного человека, слишком разбирается в том, что станет историей спустя сотни лет. На его стороне очень много тех, кто имеет энергию.       — Ты бы приняла его сторону, если бы я проиграл? — он сейчас хочет знать ответ на вопрос Ворона? Выбрала ли я сильнейшего по моему мнению?       — Нет. По сути я никто. Имею вес, лишь идя в паре с тобой. Без тебя давно бы уже умерла. Тот, от кого так яростно бежала, в итоге дал мне то, о чем я лишь мечтала, князь. Без тебя меня бы убили, перед этим использовав, на такое не согласна.       — С чего ты уверена, что я не использую тебя?       — О, ты используешь всех, до кого имеешь возможность дотянуться. И меня тоже, но с тем же рвением ты и защищаешь тех, кто тебе верен.       — А ты верна? — произносит легко и непринужденно, но я вижу — для него это очень важно.       — До этого момента колебалась.       — Что же изменилось?       — Я изменилась. После прохождения того мира, поняла, что мне нужно вернуться к тебе, сюда, домой. Что в трудные минуты только мысли о тебе спасали от края. Всегда был вопрос: а как бы поступил ты в той или иной ситуации. Я… равнялась на тебя.       — Это… приятно слышать.       — Надеюсь, — он поджимает губы вновь. — Потому, что я очень надеюсь, что это не твоя игра, Влад. Мне слишком много сходит с рук того, за что ты уже убил бы других. Я бы… была рада если бы ты вписал меня в свои планы, но не в качестве пешки. Если по прошествии всего у тебя стоит пункт избавиться от меня, то…       — Это не план, Владислава, с тобой они все обречены на крах. Пытался, до того, как сблизился с тобой, но ты перехватывала каждую мою фигуру, что я подсылал к тебе, — на мое удивление он лишь фыркает. — Вот видишь, я уже исповедуюсь тебе, а ведь дознавателем обязан быть я, а не ты. Ты была никем, когда вошла в мой замок. Каждый в нем, кто проявил к тебе тепло — сделал это по моему приказу, но со временем они перешли на твою сторону. Даже Мирча, что раньше не посмел бы и глаз поднять. И Дев, — муж сжимает переносицу пальцами. — Тьма, ты даже его поймала в свои силки! Посадила на цепь, как щенков. Так что нет, дорогая, это далеко не мой гребаный план!       Мне нечего сказать на это, сижу и глупо хлопаю глазами от растерянности. Я знала, что все в замке — шпионы Дракула, но то, что все планы идут коту под хвост… Могу поклясться, что по моим ощущениям, у него каждый план идеален и просто обречен на успех.       — Я… очень хочу верить твоим словам, Влад. Как ты узнал, что я Скорбящая? И как я вообще оказалась тут? Ты нашел меня? Ты хотя бы знаешь, что случилось, и где я была?       — В Сумеречном плато, — грубые на вид губы изгибаются в ленивой улыбке. — Так яростно отбивалась от монстра, и так трепетала в его объятиях, что даже разрешила ему укусить себя.       — Я не… Не разрешала ему! Он сам, ты вообще видел его?! Как, по-твоему, я должна была дать отпор?!       Смех лишь сильней топит меня во всех моих эмоциях, а князь лишь подливает масла в огонь.       — Ты зарделась, маленькая княжна. Понравился так? — хочу кинуть в него что-то! — Хотя, то, как ты пыталась остановить его моим именем… сверх наглости.       — Я не знала тогда, что он Мрачный, — бурчу себе под нос.       — Он не Мрачный.       — Тогда почему он не остановился, да еще и напал?       — Трудно остановиться, когда тебе приказывают твоим же именем, — пожимает плечами Влад.       — А ну, тогда… — секунды хватает, чтобы понять смысл сказанных слов. — Что?! — из тьмы у ног князя выглядывает хвост, точно такой же, который плясал за спиной того демона. Серые глаза становятся сначала красными, а после в них разжигается оранжевое пламя ада. — Это был ты?.. Но зачем?! — муж моргает и все пропадает.       — Хотел узнать, кто такая Владислава, когда думает, что меня нет рядом. Чью сторону примет. Хотел увидеть твою силу, которую прячешь и кое-что понять. После того, как ты вернулась, стала скрытной, избегающей и тихой. Настолько, что уходила даже от Теней, что я приставил охранять тебя. Собой ты была только у Маркуса. Ты заставила понервничать даже Луку, выдвинула ему условия и требования. Так мог сделать либо глупец, либо тот, у кого есть власть. Ты вернулась еще большей загадкой, чем была, Владислава. Ложь про Ворона, ложь про имя отца, двойные игры со мной и Андреем. Сейчас я даже думаю, что Маркуса ты привела сюда не просто так, а с какой-то целью. Но там ты только и делала, что думала обо мне. В моменты опасности и затишья. Ты назвала меня домом, Влада, и я отчаянно хочу им быть для тебя, но все это не заверяет меня в том, что ты хочешь этого.       — Про дом…       — Я вывел тебя с лестницы в ту пещеру.       — Ты действительно был там?.. — так это было не видение, Дракул действительно был в той пещере! Он… слышал, что я говорила про него Октавиану?       — Я согрел тебя, не удержался и коснулся твоей щеки.       Подтягиваю колени к себе, хочется забиться в угол, но не могу себе этого позволить.       — Ты зол, что я выбрала Мрак?       — А ты выбрала его? — слова князя заставляют вновь поднять на него глаза. — Мне казалось, ты сказала, что с Темными будешь бороться Тьмой, а с Мрачными — Мраком. Я не зол на тебя за это. Ты лишь подобрала оружие, которое сможет победить определенного врага. Мрак или Тьма, я сам уже не знаю, чтобы выбрал сейчас, — Влад вновь трет глаза, и я впервые вижу его колебания. Он больше не уверен во Тьме, которой служит. — Я понял, что значу для тебя гораздо больше, чем ты позволяешь себе сказать мне в лицо. Понимаю это и принимаю, сам такой же. Мне сложно говорить о чувствах, особенно когда каждый раз закапывал их так глубоко, но неужели я не заслуживаю твое доверие, Владислава? На протяжении всего нахождения там ты звала меня, думала обо мне, называла целью и домом. И это совершенно не было продиктовано желанием выжить, как бы ты не говорила, что я нужен тебе лишь для этого. Я впервые в жизни хочу кому-то довериться, не отталкивай меня.       Снова тишина. Внутри смятение и желание броситься к нему в объятия. Так хочется довериться ему и получить доверие взамен. Тогда что мне мешает? Тайны? Его? Мои? Иногда что-то просто необходимо скрывать, ведь не вся правда может лечь в основу фундамента доверия. Кое-что может разрушить даже самый твердый камень.       — Из какой ты семьи? Почему не называешь ее? Почему скрыла имя отца?       — Вето! — серые глаза расширяются от удивления. Видно я слишком яростно это выкрикнула, но я не желаю вспоминать этих людей и все то, что они мне дали.       — Можешь тогда объяснить почему?       — По их мнению они дали мне проклятое имя, возведя меня в ранг бедствий из Ветхого завета, а после за это же и наказывали. До определенного времени я даже не знала, что мое имя Владислава. Все звали меня Ладой, но относились как к какой-то змее, которой нельзя покидать серпентариум. Чурались, не замечали, я ходила по собственному дому, как приведение, Влад. А затем услышала разговор о том, что мое настоящее имя проклято, тогда я не понимала, что значит «настоящее». Пока тайком не пролезла в кабинет отца, мне хотелось сбежать от всех, а там было так тихо. Игра в папином кабинете строго запрещена, но… в общем я наткнулась на какие-то бумаги, читать начала рано, это было наказанием Жаклин, когда ей хотелось убрать меня с глаз. Там я увидела свидетельство о рождении, по-вашему говоря — родословную. И там было имя Владислава, но ни как не Лада. Мне хватило глупости спросить у матери об этом… С того дня мне нельзя было даже из комнаты выйти без сопровождения, оставалась одной лишь в комнате или во время наказаний. Он… отец, — глаза горят, но я не позволяю слезам появиться, лишь сильнее сжимаю кубок в руках. — Запер меня на неделю одну, без света или кого-то рядом. Единственный момент, когда я говорила с кем-то, это когда приносили еду, но они не отвечали мне, смотря как на прокаженную. Я… не хочу их знать. Только Абеля. Ему попадало из-за меня тоже. Если бы можно было отречься от крови в моих венах, я бы сделала это, не задумываясь.       — Ты знаешь, почему твой отец так вел себя?       — Он боялся, страшно боялся.       — Кого?       — Думаю, что тебя. Что по имени ты найдешь меня зачем-то. Или найдут другие.       — Кто?       Пожимаю плечами.       — Он говорил, что убьют их всех только лишь из-за того, что родилась я и назвали меня твоим именем, — лишь сейчас замечаю, что меня бьет мелкая дрожь. — Просто знай, Влад, я не выбирала рождаться в своей семье…       — Ты не виновата, Владислава, — ты даже не представляешь, как изменится твое мнение. Нужно перевести тему.       — Ты слышал весь разговор с Вороном?       — Нет, ушел до окончания.       — Он намекнул на, — прости меня, — Мирчу.       — На Мирчу?       — Тот, кто подсматривал за нами. Он сказал, что это близкий Темный, который почти сравнялся с рангом Князя, — Влад выглядит задумчивым, но задает встречный вопрос:       — Ты веришь, что Мирча смог бы это сделать?       — Я не хочу, мое отношение к нему слишком… теплое.       — Как ты странно говоришь о ярой симпатии и любви.       — Влад… — он поднимает руки вверх. — Ты не можешь отчитывать меня после стольких любовниц.       — Они были до тебя.       Наши взгляды скрещиваются, пронзительный и едкий мой и его: наглый и хитрый.       — Я не хочу верить, что это он, но я не знаю, кто бы это мог быть еще. Мирча скрытный.       — Он доверяет тебе, хочешь предать его?       — Нет! — только не его. — Я не хочу, чтобы он наделал глупостей.       — Поэтому если выдастся возможность, ты свергнешь его, если я пообещаю не убивать? — то, что сейчас говорит Дракул, выбивает почву из-под ног. Как можно предать Мирчу после всего того, что он сделал для меня? Когда столько времени был добр.       — Я нашла бы другой способ.       — Хорошо, тогда оставляю его на тебя, за тобой он хоть на край света отправится.       — Это жестоко.       — Поверь, его я знаю как себя. Он прислушается к тебе, Золото. Он ведь тоже Дракон, а мы… падки на золото.       Да, отец и сын становятся во многом похожи, чем были до этого. Скорей всего Влад прав, просто нужно довериться ему.       — Кто скрыт в твоей тени? — вопрос очень неожиданный и быстрый, а взгляд испытывающий и странный. — Я знаю, что не могу проникнуть в твою тень, она уже занята, да и ты сказала Ворону, что с телом разберутся твои люди. Так кто они?       Закусываю внутреннюю сторону щеки, моя несобранность бросается в глаза Дракулу.       — Владислава…       — Обещай, что не разозлишься, — он лишь прищуривает глаза. — И что если я скажу, то ты ничего с ними не сделаешь.       Не знаю куда себя деть, чувствую себя как на допросе. Кое в чем муж ошибся: он действительно дознаватель. Молчание затягивается.       — Влад, пожалуйста.       — Я не трону их.       — И Тени тоже, — чувствую его недовольство от того, что поймала его.       — И Тени тоже.       — И все, кто находятся под твоим командованием, Агата и Коссей входят сюда же, — князь едва не закатывает глаза.       — Обещаю, — с нажимом произносит он, а я выдыхаю. — Если они не представляют угрозы.       — Влад!       Он лишь разводит руками, но я понимаю: большего он этого упрямца не получить, мне и без этого дали многое.       — Ладно, они… Мрачные, — муж, не моргая смотрит на меня, ожидая продолжения. — Возможно даже… стригои, — о, а вот теперь он склоняет голову вбок. — Они поклялись служить мне и защищать, как Скорбящую.       — Пусть покажутся.       — Вла…       — Я дал обещание. Однако не стану доверять тем, кого даже в глаза не видел, — тон не терпящий возражений. От этого никуда не деться, Дракул не просто любит все контролировать, он живет этим. Раз уж он знает о Мрачных в моей тени, то нет смысла скрывать их, только больше на нервах поиграю.       — Джованни, Церцея, покажитесь, — стоит только приказу распространиться в пространстве, как тени начинают ходить ходуном, наливаясь мраком. Сначала появляется брат. Золотые волосы больше не в крови, а висок не имеет огромной рваной раны от булыжника. Высокие скулы, прямой нос, довольно пышные губы и яркие живые золотисто-зеленые глаза. На шее множество цепочек, а на руке мой браслет с Уроборосом, на котором Влад задерживает свое внимание. Черные одежды совершенно не сходятся с яркой внешностью мужчины, складывается такое ощущение, что я вытащила его с задания, что вполне могло быть правдой.       Второй появляется женщина в ярко-алом платье с золотыми украшениями, длинными вьющимися волосами и с заколкой в волосах. Ее золотистые, как у брата, кудри и брови оттеняют белизну кожи, золотисто-зеленые глаза подведены, губы накрашены. Длинная шея не имеет синей полоски от петли, в которой ее повесили всем на потеху. Больше никто не веселился из тех, кто был тогда на кладбище, ныне они все кормят червей. Брат с сестрой держатся уверенно и спокойно, но нервозность выдает Церцея, теребя Уробороса на своем кольце.       — Рады приветствовать, Госпожу, — их голос един, Цера кланяется мне, а Джованни лишь склоняет голову. Меня тут же оплетает тьма, накрывая плащом и скрывая мою сорочку. Вид Влада лишь подтверждает, что он не рад тому, что какой-то другой мужчина мог видеть меня такой. — Приветствуем и вас, Темный князь.       Их головы все еще склонены, и тогда Дракул приказывает им поднять их, но Мрачные не двигаются, и лишь когда уже я велю сделать это — поднимают. Одинаковые глаза отражают огонь камина серебряной вспышкой, доказывая мужу, что они точно стригои.       — Почему они не уродливые, как та стрыга, что была с тобой в Сумрачном мире? — холодно спрашивает князь.       — Они другого уровня.       — Уровни есть и у Мрачных? Коссей не говорил об этом.       — В них больше энергии Матери, чем в других.       — Значит, они твои охранники? На вид хилее того Львенка, который притащился с тобой.       — Это на вид. Тогда, когда Лев вынес меня из горящего палаццо, на нас напали, и мы разделились. В горящем городе я наткнулась на них, они спасли меня.       — И ты сразу приняла их? — недоверие сквозит в каждом слове.       — Она похоронила нас, вместе, — Дракул смеряет Джованни таким взглядом, от которого неуютно становится даже мне, но итальянец не пасует, он с вызовом смотрит на князя, как самоубийца. — Мы не обязаны убеждать вас в нашей верности к Госпоже, важно только ее мнение, — в комнате раздается низкое рычание, не предвещающее ничего хорошего. — Мы служим только ей и… ауч.       Он хватается за ребро, странно глядя на сестру.       — Замолчи, — коротко бросает она и вновь склоняет голову, но уже перед Владом. — Прошу простить его, он хотел донести до вас мысль, что нам очень важна Госпожа, она единственная сделала то, на что мы и рассчитывать не могли с Джованни. Весь мир был против нас, и мы были лишь друг у друга, но… нас убили, разлучив. В смерти мы бы ни за что не нашли друг друга, если бы не Госпожа. Мы обязаны ей. Поэтому, став такими, приложим все усилия, чтобы защитить ее. Без нее мы бы были разбросанными кусками по Флоренции, а сейчас можем существовать, хоть это в корне и отличается от нашей прошлой жизни, но так даже лучше.       — Вы можете поклясться Мраком, что не предадите ее и не причините вреда?       — Да, — стойко, как оловянный солдатик. Цера выглядит хрупкой, даже для меня, но то, как она ответила, кажется, заставило задуматься даже Влада. — Клянусь Мраком, что верой и правдой буду служить Госпоже, пока она сама не скажет, что мой долг исполнен. Не предам ее в мыслях, не оставлю на растерзание врагам, буду следовать туда, куда будет проложен ее путь и не сверну, пока она не достигнет своей цели. Клянусь Мраком, если нарушу хотя бы одно из обещаний, не найти мне приюта в чертоге моей Матери, — ее глаза горят огнем, она сама пышет им, как тогда, когда мстила за брата, которого забили камнем. Я помню тот момент и отчетливо вижу в ней ту же решимость. Лишь когда ее брат повторяет клятву, Дракул кивает.       — Я не трону их, Владислава.       — Спасибо, — решаюсь на кроткую улыбку, но вдруг замечаю заинтересованный взгляд Церцеи. — Что-то не так?       Она лишь мотает головой и улыбается мне.       — Приятно видеть вас снова радостной, Госпожа, — она подмигивает, и я тут же машу на них рукой.       — Все идите отсюда, у вас полно дел.       — Не будем вам мешать, — тихо смеется Цера, и они с братом пропадают, а я красная сижу во тьме Дракула.       — Ты всегда краснеешь, когда речь заходит обо мне? — злость пропала, теперь Дракул лучится озорством и мальчишеским заносчиством. Не знаю, что хочется сделать больше: врезать по этому красивому, но наглому, лицу или обнять.       — Лучше обнять, — это уже не в первый раз, когда он буквально читает мои мысли. Если раньше я думала, что он считывает меня исходя из знаний обо мне, то теперь это тревожит. Он же не читает мои мысли?       — Я скрыта саркофагом, как ты это делаешь? — улыбка расползается на его лице.       — Уверена, что хочешь знать правду?       — Раз у нас ночь откровений, то будь любезен.       — Хорошо, — мне определенно не нравится этот тон! — Откуда я знаю твои мысли сейчас или в том мире, — он скрещивает ноги, словно обороняется, — это потому, что я нахожусь внутри твоего сознания, внутри саркофага.       Бред. Он не смог бы пройти сквозь защиту. Сам говорил, что я скрыта, заклинание не может дать сбой!       — Саркофаг… — откуда он знает, что именно саркофаг? Сердце замирает, когда я чувствую что-то внутри себя. Внутри каменной камеры, закрытой на сотню ключей. Жаркое дыхание опаляет шею, сильные руки оплетают мою талию, прижимая к раскаленному телу. Во тьме разгораются алые глаза — все это внутри меня, а мой муж, спокойно сидя в кресле, делает новый глоток вина.       — Нет! — сжимаю голову руками и пригвождаю князя к креслу злобным взглядом. — Как долго ты там сидишь?!       Злой крик не вызывает у мужа ни единой капли совести или раскаянья, более того, он будто хвалится тем, что я до последнего не понимала, что он внутри! Словно маленький ребенок выиграл последний долгий кон в прятки, и теперь в априори не может быть во́дой.       — С того самого момента, как ты сама проложила мне путь из моего сознания в свое. Тогда, когда пробралась к спящему, как ты думала, Дракону.       Злость и отчаянье затапливает саркофаг и меня вместе с ним. Мое единственное место, где можно было спрятать всю боль мира и при этом не сойти с ума… его больше нет!       — То есть, при нашей последней встрече, когда я говорила, что ты не в моей голове и не знаешь, о чем я думаю…       — Да, уже был там и знал.       — Ты… просто…       — Знаю.       — Вон из моей головы, Дракул! — мне нечем дышать, злость и гнев как мазут заливают легкие, рот, нос и глаза. Он становится ядовитым, как та самая ртуть, что смотрит на меня глазами князя. Мои страхи, мое беспокойство, разочарование и ярость — все смешивается в адский котел, сливаясь сквозь отверстия в крышке. Внутрь можно попасть, а выбраться — не возможно. Ко всему примешивается жалящее чувство, будто меня заживо поедают личинки, черви и жуки. Пальцы царапают крышку саркофага, но она не поддается. Нет ключей, способных открыть новые замки. Вмиг то, что должно было защищать, стало моей темницей и могилой. Гробом не только для эмоций, но и для меня самой. Демоны ликуют, стучат когтями с той стороны, они радуются, что я попала в собственную ловушку: останусь там — сдохну, кое-как вылезу — растерзают они. Я обречена.       — Владислава, — приказ, облаченный в требование, и треск ткани возвращают меня из внутреннего мира, где еще хуже, чем в Сумеречном плато. Вижу, как мои когти раскромсали покрывало, что лежит у меня на коленях. — На его месте должна была бы быть моя грудь?       Тело лихорадит, огонь становится слишком ярким для глаз, и я прищуриваю их, громко и часто дышу, пытаясь восполнить кислород.       — Нет… до нее… я бы не добралась. Может быть… лицо под маской, — зло шиплю в ответ.       — Могу дать на растерзание крылья, — крылья — это, пожалуй, единственное слабое место Дракула. Вспомнить хотя бы то, как он переместился от меня на кровать, когда я порезала ему одно. Сейчас, если он даст мне, я разорву их в клочья. И все же он не отказывается от слов и спокойно говорит об этом.       — Только тебе, другие бы уже лишились головы.       — Почему?       — Почему что?       — Почему ты делаешь это все для меня?       Влад долго молчит, кажется, он только сейчас задумался над этим. Барабанит пальцами по кубку.       — Потому что хочу, — тихо, но уверено.       — Хочешь?       — Тебя, — дело только в сексе? — Видеть тебя рядом. Обнимать, когда спишь, когда задумчива или когда покрыта иголками. Мне нравится твой огонь, сначала хотелось затушить его, а теперь — согреться. Твой ум, пожалуй, сделал бы тебя моим грозным противником, если бы ты уже не стала моей женой.