If I Knew You

Поскольку Аарон, похоже, не может принять ни одного решения в своей жизни, никому при этом не навредив, его внезапный уход означает, что Ваймак вынужден перераспределить его задачи. Ваймак не настолько зол, как ожидал Аарон. Он даже грубовато сочувствует («семья есть семья, бери столько времени, сколько тебе нужно») и одобряет Аарону заявление на продление отпуска, а Натаниэля Веснински поручает Мэлу. Аарон опустошен. — Ничего, так даже правильнее, — говорит Мэл по телефону, нарочито радостно. Кейт беспокойно спит на диване, все еще крепко сжимая руку Аарона, пока тот сидит рядом на полу. (Технически, у Аарона есть снятый номер в отеле неподалеку, но Кейт повсюду видит призрак Гэбби, видит изувеченное тело Гэбби каждый раз, когда закрывает глаза, и Кейт попросила Аарона остаться, и он сказал «да».) — Я был с тобой все время, пока ты готовился, — говорит Мэл, и только легкая дрожь в голосе выдает его беспокойство. — Я готов больше, чем кто-либо другой. Это всегда должен был быть я. — Мне так жаль, Мэл, — шепчет Аарон. — Эй, ну все. Ты не виноват. Я рад, что ты смог туда поехать. — Это не ты должен с этим разбираться. Аарон слышит на том конце линии, как скрипит пол, пока Мэл ходит взад-вперед по их убогой квартирке. — Все будет хорошо. Ваймак пошел к нему в тюрьму на первую встречу один — слава богу — так что у меня больше времени на подготовку. Я увижу Веснински только когда его выпустят на следующей неделе, что все равно слишком рано, но хотя бы приемлемо. Лучше ты, чем я, инстинктивно думает Аарон, а затем чувствует себя ужасно виноватым. — Давай я забронирую рейс? — предлагает Аарон, все еще держа Кейт за руку. — Тебе правда не обязательно это делать. — Нет, — твердо говорит Мэл, и Аарон выдыхает с облегчением, и вина накатывает на него с новой силой. — Будь с ней, — продолжает Мэл. — Ты ей нужен. — А затем немного тише: — Мне полезно будет проявить смелость, Аарон. Мне это поможет.

* * *

Каким-то образом Кейт возвращается к учебе. Аарон думает, что она заслуживает отпуск по семейным обстоятельствам, но у USC строгие правила — либо вы не отстаете от учебной программы, либо уходите навсегда. Кейт меняет свой стетоскоп на стетоскоп своей сестры, берет неприлично большой студенческий кредит и возвращается. Должно быть, она кажется своим одногруппникам невероятно сильной, а может, непостижимо бессердечной. Сталь в ее глазах, сталь в ее осанке. Она совершает обходы у своих пациентов в больнице, и она несокрушима. Она приходит домой, падает на колени и рыдает, рыдает, рыдает. Аарон не разговаривал с Ники много лет, но помнит трудные времена, когда он, Эндрю и Аарон только начинали жить вместе. Аарон помнит напряженное, мучительное молчание, и ярость Эндрю, и собственную боль, и то, как Ники снова и снова делал попытки наладить связь между ними. Аарон пытается не суетиться. Он делает ей чай, когда она приходит домой, и что-нибудь теплое, чтобы она могла поесть. Он убирает, готовит, наблюдает, как Кейт тонет в пучине своего горя, и старается быть чем-то прочным, за что она может ухватиться. (Они не то чтобы знают друг друга нынешних, но эта связь между ними, еще со времен колледжа, сохранилась. Ваймак сказал: «Семья есть семья», и Аарон не знает точно, когда Кейт успела стать его семьей, а он — ее, но он все еще чувствует это, несмотря на прошедшие годы.) Они часами сидят в тишине в гостиной каждый вечер, и это больно, и это знакомо, и Аарон вспоминает, как часами сидел в маленькой гостиной в Колумбии в напряженном, мучительном молчании, и думает, что наконец понимает, что чувствовал Ники. Аарон нервно копирует своего кузена и заваривает чай, и занимается стиркой, и до блеска протирает журнальный столик, и он все еще суетится, суетится и суетится. В тот день, когда Кейт вместо того, чтобы пустыми глазами смотреть на стену, начинает такими же пустыми глазами смотреть на свои конспекты, Аарон с облегчением кивает и переключается с нервного ведения домашних дел на нервное совместное чтение. У Кейт мало книг не медицинской тематики. Он пробует читать какой-то найденный у нее нон-фикшн, а затем ждет, пока Кейт уйдет на дежурство в больницу, и отправляется искать для себя что-нибудь более интересное. Он доволен собой, ведь научился самостоятельно ориентироваться в Лос-Анджелесе, и доволен собой, что смог найти не сетевой книжный магазинчик, а еще более доволен тем, что Кейт скоро придет домой, и они почитают вместе, и он заходит в книжный магазин, и вся его радость тут же улетучивается. Обложку «В перевернутом доме» увеличили и превратили в постер, достаточно большой, чтобы на нем издалека был виден бейдж «Бестселлер Таймс». Достаточно большой, чтобы на обложке можно было прочитать краткий обзор профессора Эбигейл Уинфилд («художественный роман, определяющий поколение»). Но недостаточно большой, чтобы отвлечь внимание от картонной фигуры его брата в натуральную величину, стоящей рядом. — О боже, — говорит Аарон. Кто-то фотографируется с картонной фигурой. Люди выстраиваются в очередь, чтобы сделать фото. Аарон окидывает взглядом помещение, и видит книгу Эндрю в руках у каждого. Он видит пирамиду из его книг на столе, поредевшую и неровную. Он видит плакат, он видит картонную фигуру, он слышит, как имя его брата скачет по магазину восторженными возгласами, и ему приходится закрыть глаза. Аарон знает, что книга популярна. Судебный процесс над Веснински достаточно громкий и постоянно попадает в международные новости. Аарон знает, что книга «В перевернутом доме» стала синонимом общественного движения за освобождение Веснински. Он знает, что бабочка в руке стала общепризнанным символом солидарности. Он знает, что книга популярна. Знает. Каким-то образом он даже не предполагал, что это сделает Эндрю тоже популярным. Аарон смотрит на картонную фигуру, на очередь, на плакаты и на людей, и чувствует что-то. Он чувствует что-то — оно огромное, невыносимое и ужасное, и он закрывает глаза и дышит, пока ощущение не покидает его. Когда он приходит в себя, то поворачивается спиной к витрине, людям и картонке и идет вглубь магазина — неважно, какой это отдел, лишь бы подальше. Он хватает книгу толщиной с собственную руку и говорит себе, что ее чтение будет таким долгим, что к тому времени, когда ему понадобится следующая, в книжном магазине уже поменяют ебучую витрину. Он берет толстую книгу, а также импульсивно хватает с полки «Анатомию страсти» — любовный роман, который даже по его мнению не является правдивым с точки зрения медицины. Он думает, что это может развлечь Кейт, и он представляет то, как она будет улыбаться, и даже не смотрит на кассиршу с ее свежей татуировкой бабочки на руке, все еще обернутой пищевой пленкой. Он толкает дверь книжного магазина, чересчур сильно, и тут его телефон звякает — Мэл прислал сообщение. Только что его встретил. Второй раз за прошедший час Аарон застывает в дверях книжного магазина. Меня трясет. У него нет души, Аарон. У этого человека нет души. А затем присылает слегка размытое, сделанное украдкой фото молодого белого мужчины со спутанными, непослушными каштановыми волосами и глазами такими синими, что они светятся. Его наручники даже близко не кажутся достаточно прочными, чтобы сдержать исходящее от этого парня напряжение, которое Аарон ощущает даже через эту смазанную фотку. Пиздец жуть, пишет Аарон. И добавляет: Ты в порядке? Небольшая пауза. Все еще жив, лол. Аарон чувствует всплеск беспокойства. Эй, помнишь, как ты велел мне быть осторожнее? И не умирать? Тебя это тоже касается. Да я знаю А потом: о блин Ваймак зовет на отчет, спишемся Спишемся К тому времени, как Аарон отправляет сообщение, Мэл уже отчитывается. Аарон прижимает книги к груди, немного сильнее, чем нужно. Он понимает, что его сердце до сих пор колотится. К нему закрадывается немного абсурдная мысль, что Кейт, как никто другой, знает, какой необратимый ущерб накладывает на их здоровье длительный стресс.

* * *

Отпуск по случаю утраты близкого человека в Южной Каролине составляет пять дней. В Калифорнии — три дня. Аарон живет у Кейт уже почти три месяца. Аарон работает удаленно, в некотором роде. Он делает много бумажной работы. Он занимается аналитикой. Он проводит некоторые исследования. Он отвечает на звонки Ваймака и все более изнуренного Мэла. Аарон сидит в кресле напротив Кейт, они тихо читают рядом друг с другом, и он бросает Ваймаку вызов, чтобы тот поставил его перед выбором. Он с нетерпением ждет возможности сказать «нет».

* * *

Аарон читает эту типа-Анатомию Страсти. На прошлой неделе Кейт проглотила ее за один вечер после занятий, и медицинские неточности так сильно бросались в глаза, что она постоянно прерывалась, фыркая и зачитывая отрывки вслух. Вообще-то, Аарон уже услышал большую часть, но Кейт настаивала, что он должен «испытать это на себе». Аарону не нравится эта книга, но ему нравится, что она заставила Кейт впервые за три месяца рассмеяться, поэтому он ее читает. Кейт сидит напротив него и читает новинку от Эндрю. Она спросила у него разрешения, прежде чем купить ее. (Он никогда не рассказывал ей о своем фиаско в книжном магазине, но он уверен, что она каким-то образом все поняла). Она спросила, и он сказал ей, что все в порядке, ведь так оно и есть. По большей части. За исключением того, что ему все время кажется, что за ним наблюдают с обложки, каждый раз, когда Кейт ее держит. — Она про тебя, ты знал? — говорит Кейт, и Аарон подпрыгивает. Эта книга называется «Иди на причал и утопись», и она о том, как твоя тень оживает и преследует тебя до самой смерти. — Она не про меня. — Ты читал ее? Аарон отказывается прикасаться к книге и обходит ее стороной каждый раз, когда проходит мимо журнального столика. — Нет. — Она реально мне помогает. С Гэбби. Аарон даже не представляет, каким образом. Ему достаточно было прочитать один единственный отзыв в интернете, в котором ее назвали жестокой и «обманчиво тревожной», чтобы понять все об этой книге. Он пытается научить свое лицо принимать ободряющее выражение. — Да? — Знаешь, горе — оно уродливое. И страшное. А братские или сестринские узы, как и отношения между ними, такие запутанные и прекрасные. И уродливые. И страшные. — Эта книга о тенях, а не о братьях или сестрах. Кейт поднимает бровь. — Нет, я не гуглил ее, ничего такого, — торопливо поясняет Аарон. Кейт снова смотрит в книгу и зачитывает отрывок вслух: — Что есть тень, как не дым, оставшийся от того, что ты сжег? Что есть тень, как не перевернутое отражение тебя самого? — Не ищи смысл там, где его нет. Эндрю презирает меня. Кейт откладывает книгу. — Когда вы в последний раз разговаривали? Аарон никогда не сможет признаться, что считает эти дни так же тщательно, как и дни своей трезвости. — Я не знаю. Четыре года назад. Или пять. Кейт морщит лицо, но спокойно произносит: — Как та, у которой больше нет возможности поговорить с родным человеком, я думаю, ты должен позвонить ему. — Он не захочет со мной разговаривать. Кейт наклоняет голову: — Откуда ты знаешь? Убирайся, сказал Эндрю, и он не шутил. — Просто знаю. Кейт и Аарон смотрят на книгу, лежащую на журнальном столике. Обложка красивая и печальная — молодая девушка сидит ночью на причале, а сзади за ней наблюдает ее тень. — Ты не пишешь сто тысяч слов о ком-то, кто тебе не важен, — мягко говорит Кейт. — Нет? — вяло реагирует Аарон. — Нет.

* * *

Звонок Эндрю происходит так: Аарон нажимает «вызов», и Кейт держит его за руку, но не позволяет ему перевести телефон на громкую связь. Гудки идут, идут и идут, и Аарон думает, слава богу, он сменил номер. А потом включается голосовая почта, и это голос Эндрю, и Аарон задыхается, как будто его кто-то с силой ударил в солнечное сплетение. — Он даже не взял трубку, — выдыхает он. Кейт отпускает его руку и гладит его по спине. — О, Аарон, мне так… Телефон Аарона загорается входящим звонком от [ЭНДРЮ МИНЬЯРДА]. У Аарона перехватывает дыхание, и он понимает, насколько ему сейчас плохо, и он даже не решается осознанно нажать на кнопку принятия вызова, но соединение идет, и он чувствует ту самую ниточку, что связывала его с этим человеком, без которого он прожил половину своей жизни. — Привет, — говорит Аарон дрожащим голосом, и у него сдавливает грудь. Он слышит дыхание брата. Он пытается представить его и осознает, как давно его не видел. Осознает, что последний раз, когда он его видел, это была ебучая картонная фигура. Как ты выглядишь сейчас? Чем ты занимаешься? Куда ты ходишь? — Я в Лос-Анджелесе. — Аарон не знает, почему решил начать с этого. — С Кейт. — Так, — говорит Эндрю, и его голос глубже и грубее, и Аарон вспоминает, как он пускал дым колечками в старшей школе, и задается вопросом, курит ли он до сих пор. Долгая пауза, а затем: — Я буду в Лос-Анджелесе в феврале, — говорит его брат. — Книжный тур. Нет, это вовсе не предложение, за исключением того факта, что если бы Эндрю не хотел, чтобы он знал, он не стал бы ничего говорить. — Да? — спрашивает Аарон. Аарон не видит выражения на своем лице, но Кейт сжимает его руку и ободряюще кивает. — Да, — отвечает Эндрю. — Мы, э-э, мы будем здесь, — говорит Аарон. — Если ты, ну. Если ты захочешь. — Хорошо. Затем следует еще одна пауза, и это неловко, и Аарон все еще ждет, что Эндрю завершит звонок, но он этого не делает. Аарон понятия не имеет, что еще сказать. Он уже сказал все самое простое. (Но Эндрю там, на другом конце линии, не бросает трубку, и Аарон, чувствуя их неровную симметричность, тоже не может этого сделать.) Он и его тень молчат по телефону почти целый час, и Аарон думает, что все-таки обязан прочитать «Иди на причал и утопись».