The Sun of the Sea

Наконец-то они остались вдвоём. «Паучья лилия» и «Блестящий» бросили якоря подальше друг от друга — в первую очередь из соображений морской безопасности, а также потому, что доверие между капитанами пока что было весьма шаткое, оба осторожничали. Так что в то время, как часть пиратов высаживалась на берег, чтобы разбить лагерь, а Кибуцуджи Мудзан отошёл на попечительство своего лекаря, Аказа, позаимствовав у «Лилии» одну из шлюпок, отправился вместе с Кёджуро на борт «Блестящего». Снова вёсла в руках, лодка снова держит курс на ту же шхуну, что и два месяца назад, а напротив него — снова нингё. Только на сей раз это был не преисполненный надеждой мальчик, который покинул дом в поисках брата, а тот, кого они оба так долго искали. Мечта, ставшая явью. Аказа ждал этого момента так долго и с таким зудящим нетерпением, что теперь, когда они оказались наедине, у него отнялся язык. Может быть, это всё из-за того, что над ними раскинулось необъятное небо и со всех сторон, помимо солёных брызг, бил дневной свет. Всё-таки слова, которые зрели в нём, были слишком сокровенными и куда более подходили если не ночи, то хотя бы полумраку какого-нибудь укромного закутка, где их бы никто не нашёл. Или дело было в другом? Возможно, Аказа просто ещё не отошёл от разговора с Кибуцуджи Мудзаном и теперь мог думать лишь о том, что тот ему поведал. О Вороне Уз, о Морском Солнце, о родовом проклятье, которое постепенно утягивало его капитана… его бывшего капитана в могилу. А может, причина его нынешней нерешительности крылась в опасениях? Вдруг, тот Кёджуро, с которым он однажды попрощался на рифах, сильно изменился, пока ходил под началом одного из самых жестоких пиратов?.. С другой стороны, кто ещё под чьим влиянием изменился. — Это ведь из-за тебя «Лилия» щадила экипажи поверженных кораблей? — решил проверить свою догадку Аказа, а заодно хоть как-то подвести к самой тяготившей его мысли. Мысли о том, что его обретшая плоть и кровь фантазия очень скоро вдребезги разобьётся о жестокую реальность. — Да! — лучезарно улыбнулся Кёджуро, всё это время сидевший напротив и не сводивший с него немигающего взгляда. Правда, как и Аказа, нингё не проронил ни слова с тех пор, как они спустились на воду. — Я сказал, что не буду ему помогать, если он выживших добивать будет! А он такой «У тебя нет выбора, я тебя убью», — Кёджуро даже не передразнивал, а будто бы оглашал императорский приказ, — а я ему «Будете шантажировать — потоплю ваш корабль первым»! Аказа рассмеялся, представив эту картину. От сердца немного отлегло, но он всё равно не мог не спросить: — Сколько ты, получается, у него на службе уже? — Скоро будет полгода! Полгода. Их с Мудзаном объединяло целых полгода. Это намного больше, чем с Аказой. Сколько Кёджуро пережил вместе с «Паучьей лилией» бурь, сколько сражений оставил позади, а сколько вечеров провёл с Мудзаном за разговорами и обсуждениями дальнейших планов. Это осознание кольнуло острой иглой — и все недавние воодушевления мигом сдулись. — Капитан был прав, — продолжил тем временем Кёджуро, но даже его звонкий голос не был способен разогнать окутавшие Аказу облака уныния. — Ты действительно вернулся на «Лилию». Так что я не прогадал, когда решил примкнуть к нему. — Я… — Аказа нахмурился, — Кёджуро, я здесь не затем, чтобы вернуться на «Лилию». Он всё ещё крепко стискивал вёсла, а вот двигать ими лодку перестал. До шхуны оставалось совсем ничего, однако этот разговор стоило закончить здесь. — А зачем тогда? — жизнерадостный голос нингё дрогнул, а с ним дрогнуло и сердце пирата. — Одноглазый… Узуй, капитан «Блестящего». У нас с ним сделка. Мы с Сенджуро ему помогаем в обмен на одну услугу, которая помогла бы найти тебя. «Лилия» должна была быть всего лишь этапом на этом пути. — Значит, не только Сенджуро, но и ты искал меня? — Да, я просто никак не думал, что ты окажешься здесь. Из всех возможных в этом мире мест… Кёджуро резко наклонился вперёд и протянул руку к Аказе, накрывая держащую весло ладонь своей. Внутри всё замерло, и пират ощутил себя будто на краю обрыва, откуда он с большим удовольствием и в любой момент готов был сигануть вниз. В это тепло, что пробиралось ему под кожу — от места соприкосновения их рук и дальше по всему телу. Когда же нингё заговорил, Аказа узнал, что тепло, оказывается, умеет обретать и форму звука. — Тогда куда мы поплывём дальше? В груди приятно заныло, сладко защемило, и как же тягостно было сопротивляться этому прекрасному чувству. Но стоило дать ему отпор сейчас, чтобы потом не расхлёбывать недопонимания и возникшие на их почве разногласия. — Разве ты не хотел бы помочь Мудзану закончить начатое? — осторожно уточнил Аказа. — Ты ведь знаешь, чего он добивается? — Конечно! Мы обязательно поможем ему вместе, а затем отправимся своей дорогой, — улыбнулся Кёджуро, склоняясь ещё ближе и стискивая пальцы сильнее в доказательство своей решимости. Аказа оцепенел. Мысли потеряли всякую связность. Взгляд — он сам не заметил, как это случилось — оказался прикован к губам нингё. И только слух не успел поддаться колдовским чарам этого морского существа. Потому что звонкий голос другого морского существа успел достигнуть его раньше. — Брат, брат! — раздалось совсем неподалёку и заставило их обоих встрепенуться. — Генья, тащи верёвочную лестницу, они тут! Рука Кёджуро резко взмыла вверх, чтобы помахать свесившемуся через борт Сенджуро, а Аказа, подавив разочарованный вздох, усерднее заработал вёслами. Долгожданное и такое пленительное уединение растворилось, как соль в воде. Что ж, по крайней мере радовало, что Узуй, даже если и забрал с собой мальчишку для подстраховки, дурить раньше времени не стал.

***

— То есть как это Солнце Морей уже у Ворона?! — прогремел Узуй, отчего неизменно вьющиеся вокруг него жёны разом вздрогнули. В капитанской собрались все, кроме Сенджуро и Геньи, которые остались дозорными на верхней палубе. Появление на шхуне чужого старпома, пускай и снятого с должности, Узуй воспринял без особого энтузиазма и сразу же смерил Аказу предостерегающим взглядом. Но, пока преисполненный восторгов и радостей Сенджуро знакомил старшего брата с Геньей, пират заверил одноглазого капитана, что всё в порядке. Доверять Кёджуро можно. И всё же они старались не упоминать о том, что именно Ворон Уз приказал сделать с возмутителем баронского спокойствия. Пусть это и легко угадывалось между строк. — Ещё не факт, что Кибуцуджи не соврал, — попыталась возразить Хинацуру, успокаивающе гладя вспылившего мужа по плечу. — Он сказал правду, — Аказа покачал головой и посмотрел на Кёджуро, который держался рядом. — Во всяком случае, он сам в это точно верит. — Дело не в слепой вере, — подхватил нингё, приковав этим заявлением взоры остальных собравшихся к себе. — Мудзан-сама отыскал место, где должно было сиять Морское Солнце, но сокровища там уже не было. Зато он обнаружил свидетельство, указывающее на то, кто его забрал. Это сделал Ворон Уз. — Ты находился с Кибуцуджи в тот момент? — Макио была настроена скептически, на её суровом лице отражались как недовольство тем, что они потратили два месяца впустую, так и недоверие к чужаку. — Видел всё собственными глазами? — Нет, это случилось до того, как я примкнул к команде. — Не надо, — осадил Узуй жену, которая едко хмыкнула и открыла было рот, чтобы озвучить скоропалительный вывод. — Я верю в эту версию. Сняв с себя руку Хинацуру, он приблизился к квадратным окнам, из которых открывался вид на пиратский корабль. — Во всей этой истории именно барон выглядит тем, кто что-то скрывает. Забился в свою нору, возвёл вокруг высокие стены, нанял едва ли не армию себе в охрану. Сам морской дьявол к нему не подберётся. Вот крысёныш, — глядя вдаль, мужчина сжал кулаки, отчего его гигантские руки увеличились до совсем внушительных размеров. — Любой бы на его месте лично поспешил положить беспределу конец. Но не он. Наверняка ведь догадывается, почему Кибуцуджи топит его корабли, вот и боится нос свой высунуть. А тут бац — и ему так удачно подворачиваемся мы. Я, готовый ради Солнца Морей хоть на край света рвануть, и ты, готовый поступиться с любыми принципами ради своего нингё. Аказа буквально всем своим существом ощутил, как стоявший подле него Кёджуро окаменел, когда капитан «Блестящего» вполне однозначно кивнул в его сторону. — Опять ты заладил! — оправившись от первосекундного шока, пират ощетинился. — Не нингё он! Я же говорил, он… — Да хватит уже голову морочить! Можешь хоть глотку мечтать мне перерезать, только за дурака не держи, — Узуй фыркнул и, повернувшись к окнам спиной, направился обратно к столу. Каждый его грузный шаг сопровождался скрипом половиц. — Ты где людей-то с таким цветом волос и глаз видал? — И что? — Аказа упрямо сложил руки на груди. — У меня волосы вообще розовые. Это тебя почему не смущает? — А кто тебе сказал, что нет? — и такой у Узуя был самодовольный вид, будто он вот-вот собирался поведать собравшимся вселенскую тайну, о которой знал всегда. — Уж не знаю, как вы все хвостов своих лишились, специально или по воле случая, способны ли вернуть их себе сами или ищете способ, как это сделать, но факт остаётся фактом. Вся ваша троица — нингё! Аказа расхохотался, прерывая этот поток околесицы. Пусть Узуй и угадал насчёт братьев, но уж Аказа бы, наверное, знал, будь он хвостатым и зубастым обитателем морской пучины и старых моряцких легенд. Да, с раннего детства он ловил на себе косые взгляды окружающих, а сверстники пытались его дразнить из-за странного цвета волос. Однако жили они с отцом за чертой бедности и им хватало иных, куда более серьёзных проблем, поэтому некогда было переживать из-за каких-то придурков. А сверстники быстро бросили дурью маяться после того, как Аказа парочке задир зубы выбил. — Вы ошиблись, — вмешался Кёджуро, заставляя пирата замолкнуть одним-единственным жестом, своей ладонью на его плече. — Он не нингё. Если бы он был нингё, я бы по… — Нет, — перебил его Аказа. Не надо меня выгораживать ценой своей тайны. — Ты сам-то в зеркало давно смотрелся, белуха? — ядовито процедил он, опираясь ладонями на край стола и подаваясь вперёд. — Или сейчас выяснится, что ты у нас вообще владыка морской, а потому седой и красноглазый? — У меня просто неповторимая внешность, это другое! — Узуй вторил его жесту, заодно прихлопнув по столу, но к женщине, которая склонилась к нему, чтобы успокоить, обратился куда более сдержанным тоном. — Не лезь, Хина, я сам разберусь. — Никакое не другое, а абсолютно такое же! — воспользовавшись тем, что оппонент отвлёкся, Аказа взял слово, не обращая внимания на то, что его за рукав тоже начали дёргать. — Ты бы перед тем, как своей гениальной логикой тут блистать!.. Да погоди, Кё… Несчастный стол вновь сотрясся, на сей раз от вонзившегося в него со всей дури кинжала. — А ну замолчали оба! — рявкнула Макио. — Разгалделись тут, как бакланы! Не можете нормально общаться, дайте слово тем, кто это умеет. Хина, что ты хотела сказать? Дождавшись, пока ошалелые выражения спадут с лиц мужчин, Хинацуру адресовала Аказе мимолётный взгляд, в котором ему почудилось сочувствие, после чего обратилась к мужу: — Мой Тенген, при всём уважении и любви, но, если бы твои подозрения хоть на толику были верны, Аказа не стал бы ни к каннибалам отправляться, ни в Дикие воды лезть, ни уж тем более соваться в пасть кита, чтобы отыскать врата в обитель нингё. Он бы и так знал, где они живут. — Вот да, — начал было пират, но Макио предостерегающе шикнула, и пришлось заткнуться. Горячая кровь прилила к его щекам, впрочем, совсем не из-за этого. Пока Хинацуру продолжала говорить вразумительные вещи, боковым зрением он уловил движение и повернул голову. Кёджуро смотрел на него во все свои огромные глаза, которые действительно мало общего имели с человеческими. — Это правда? — беззвучный вопрос угадывался по губам. Аказа кивнул и смутился ещё больше, когда нингё растроганно улыбнулся и качнул рукой, чтобы задеть своими пальцами край рукава, за которым начиналось запястье пирата. — Да вы издеваетесь! Я что, один это вижу? — тут же взорвался Узуй по ту сторону стола, а когда его жёны зацокали языками, предпринял ещё одну попытку. — О чём они там сейчас шептались? — О том, что чужая личная жизнь тебя интересует больше, чем мнение твоих жён, — упрекнула его Макио, рывком выдёргивая кинжал из деревянной поверхности, но не спеша прятать его в ножны. — И чем наша цель, — поддакнула Сума. — Да, мы отдалились от самого важного, — согласилась Хинацуру, а затем обратилась к Аказе. — Ты хорошо знаешь капитана Кибуцуджи. Как думаешь, теперь, когда ветер переменился и выяснилось, что Солнце Морей у Ворона Уз, стоит ли нам объединиться? Аказа почесал затылок, изо всех сил стараясь сконцентрироваться на делах насущных, а не на том, как удивительно преобразила искренняя нежность лицо нингё несколько мгновений назад. Раньше он и не подозревал, насколько многогранным и объёмным, оказывается, было слово «красота», сколько скрывало самых разных проявлений… А сколько ему ещё предстояло увидеть, узнать, почувствовать теперь, когда Кёджуро не просто нашёлся, но и дал понять, что отныне их дальнейший путь — общий? Мысли выстраивались в цепочку со скрежетом, как заново запущенный ржавый механизм. Впрочем, Аказа бы не был собой, если бы не сумел взять себя в руки в самый ответственный момент. — Я бы для начала задался другим вопросом, — заговорил он наконец и посмотрел прямо на Узуя, потому что капитаном здесь был он и с Вороном сделку заключал тоже он. — Если террор кораблей прекратится, а барон останется доволен, получите ли вы Морское Солнце? — Ни в жизнь. Стал бы он тогда притворяться, что это всё выдумки? — хмыкнул Узуй, который если и не угомонился в своём рвении раскусить нингё, то по крайней мере прислушался к жёнам. — В лучшем случае этот гад вручит нам какие-нибудь пыльные свитки и отправит восвояси. В худшем — прикончит, чтобы больше не лезли. — Вот. Таким образом, варианта только два. Первый — вернуться к Ворону, воспользовавшись тем, что нас он к себе пустит, и попробовать отобрать силой. Второй — встать на сторону того, с кем нас объединяет общая цель. То есть, примкнуть к Кибуцуджи Мудзану. — Просто помогать топить корабли, — с нескрываемым сомнением уточнил капитан, — и надеяться, что рано или поздно этот трус вылезет из своей норы? — Нет, нужно изменить тактику. Но для этого нам придётся рассказать Мудзану правду. Узуй не торопился отвечать. Издав какой-то невнятный звук на границе между смешком и неодобрительным мычанием, он обвёл внимательным взглядом своих жён, но те тоже не казались слишком воодушевлёнными этой затеей. Макио хмурилась ещё пуще, Сума нервно кусала губу, а Хинацуру отрешённо смотрела куда-то в пространство перед собой. Им не нужно было говорить ничего вслух, Аказа и так знал, к какому варианту они все склоняются. Видел по тому, как каждый обдумывает другие способы. Обходные варианты. Окольные пути. Ухищрения. — Да, репутация «Паучьей лилии» и её капитана шагает впереди них, — заговорил пират, стараясь звучать как можно убедительнее. — И взялась она не из воздуха. Но, уверяю, попытка водить Кибуцуджи за нос обернётся сущим кошмаром, если обман раскроется. А вот честность он может оценить по достоинству. Узуй криво усмехнулся, но без злобы и без привычной надменности. — Не боишься, что первым он сдерёт шкуру с тебя, когда узнает, в чём состоял наш изначальный план? Аказа не боялся. Ему было, чем парировать капитанский гнев. Но ещё он догадывался, что именно в этот непростой период, когда здоровье Мудзана утекало как вода сквозь пальцы, он не станет разбрасываться своими потенциальными союзниками. — Капитан — человек умный. Должен понимать, что ниточка, ведущая напрямую к Ворону, ему будет на руку. А эта ниточка — у нас. И всё же о главной причине своей уверенности Аказа умолчал. Пусть он и провёл с командой «Блестящего» целых два месяца, вручать им настолько серьёзный козырь он не собирался. Кто знает, что предпримет хитрый охотник за сокровищами, если узнает о том, что смерть уже топчется у Кибуцуджи Мудзана на пороге. Увы, удача далеко не впервые за последний год продемонстрировала пирату свой переменчивый характер. Ни с какими из его планов и замыслов она считаться не собиралась. Как не собиралась и подыгрывать. Встреча двух капитанов должна была состояться на нейтральной территории, на берегу острова. Однако, когда Узуй в сопровождении своего верного канонира добрался до берега, их всех ожидало неприятное известие. В ближайшее время переговорам не быть, потому что состояние капитана «Паучьей лилии» стало совсем тяжёлым. Железная хватка болезни приковала его к постели. — Я постараюсь сделать всё, что в моих силах, — вздыхал встретивший их на берегу Доума, временно покинувший капитанские покои только ради того, чтобы сообщить новость лично. — Но, боюсь, конец его близок. Думаю, вам, Аказа-доно, стоит отправиться сейчас со мной. Чтобы иметь возможность попрощаться, если станет совсем худо. Наверняка Мудзану-сама это тоже будет важно, раз вы были близки.