The Sun of the Sea

Мерное покачивание на волнах. Такое родное и успокаивающее, что Аказа был готов ещё немного потерпеть раздирающую сухость во рту, тяжесть под веками и гудящую голову. Лишь бы море продолжало его баюкать, да корабль поскрипывать… Аказа поморщился, пробиваясь на поверхность сквозь неохотно отпускающий сон. Что-то было не так. Почему он не слышал ни шума воды, ни завывания ветра, ни скрипа такелажа? Почему вместо запаха пропитанного солью дерева его нос щекотала дорожная пыль вперемешку с вонью каких-то застарелых тряпок? Следом за этими запахами не заставили себя ждать другие — отдалённый душок помоев из-за стенки и горелая рыба. Мерное покачивание резко превратилось в укачивающий головорот, и Аказа, прохрипев что-то невнятное, перекатился на бок и попытался сесть, чтобы заодно и ухватиться хоть за что-нибудь твёрдое. Этим чем-то стали шершавые края старого ведра, которое кто-то услужливо успел сунуть ему под нос, прежде чем Аказу вывернуло вчерашним ужином. — Воды? — раздался совсем рядом детский голос, а чья-то крошечная ладошка легла ему на плечо. Слабо кивнув, Аказа разогнулся, садясь на жёсткой койке и спуская ноги вниз. Плавающая в глазах муть рассеялась за несколько промаргиваний, и вот перед ним приобретала всё более и более ясные очертания небольшая каморка. Единственного источника света — прямоугольного окошка в стене, — вполне хватало, чтобы оценить скудное убранство помещения, которое было больше похоже на кладовку, чем на жилое помещение. Метёлки разной степени изношенности, гирлянда из тряпок, растянутая под потолком, вёдра, мотки верёвок, какие-то непонятные мешки и глиняные сосуды в углу. Удивительно, как сюда вообще поместилась кровать. И совсем неудивительно, что кровать эта была Аказе так сильно мала. А вот для сидевшего на пошатывающейся табуретке мальчишки она была, наоборот, в самый раз. И ровно в тот же самый миг, как Аказа наткнулся на него взглядом, он и думать забыл как про своё паршивое состояние, так и про воду, которую этот самый мальчишка протягивал ему в хётане. — Кёджуро? — повторил свой вчерашний вопрос пират, почувствовав себя круглым идиотом ещё до того, как с его губ слетел последний слог. Конечно же это был не Кёджуро. Вместо статного широкоплечего мужчины с сильными руками, с уверенным взглядом горящих закатным огнём глаз и с копной поцелованных солнцем волос, на него смотрел щупленький малец, чьи смоляные брови были сложены жалобным домиком. Чистая и аккуратная, но явно поношенная и совсем не по размеру одежда висела на нём мешком. И хотя цвет его волос и глаз были, как у Кёджуро, это был явно другой человек. Человек… Никакого золотого хвоста с табуретки не свисало. В потёртых коричневых штанах были две обычные ноги. — Я не Кёджуро, — вполне ожидаемо подтвердил мальчик. — Меня зовут Сенджуро. — А где Кёджуро? — растерянно поинтересовался Аказа. В его голове взвился целый рой догадок, предположений и новых вопросов. Этот Сенджуро — тоже нингё? Родственник? Или все нингё друг на друга так похожи? Даже имя созвучно… А хвост где? — Я у вас как раз хотел спросить, — осторожно произнёс Сенджуро, и на его лице надежда быстро начала уступать место расстройству. — Вы же — Аказа? Тот пират с розовыми волосами, который освободил моего брата? Ах, значит всё-таки брат. Да, Кёджуро же говорил, что у него есть семья. А ещё он что, рассказывал своей семье о нём? Глупая улыбка против воли полезла наружу, когда Аказа утвердительно кивнул в ответ на последний прозвучавший вопрос. Однако поникший Сенджуро и смысл его более ранних слов, догнавший наконец Аказу, быстро отрезвили. Судя по тому, что Сенджуро знает о событиях на «Паучьей лилии», Кёджуро успешно вернулся домой. Но что же случилось потом? — Выкладывай, — Аказа вмиг посерьёзнел. — Что произошло?

***

Горелая рыба, которую Аказа почуял при пробуждении, оказалась завтраком, заботливо приготовленным для него Сенджуро. Хозяин таверны закрыл глаза на то, что его юный помощник приволок среди ночи полуживое тело дебошира, только потому, что в остальном Сенджуро был предельно послушен, а ещё батрачил за троих. Готовить, правда, не умел ни черта, как выразился сам хозяин. — Но уж для спасителя своего брата должен был расстараться! — прохохотал он, проходя мимо стола, где устроились Сенджуро с Аказой, и заметив, как последний мешает отдающие рыбой чёрные угольки со слипшимся рисом. Аказа, впрочем, привередливым не был. Жизнь в море научила его не воротить нос от еды и ценить каждый, даже самый заплесневелый сухарь. Хотя, пожалуй, самым первым его учителем в этом деле был кок на шхуне, с которой Аказа, ещё тогда зелёный юнга, начал свой пиратский путь. Заправлял тамошний кок не только камбузом, но и, кажется, всей командой, потому что никто, включая капитана, и пикнуть не смел о стряпне, измеряемой лишь степенью скверности. — Он что, в курсе, кто ты? — удивился Аказа, когда проводил взглядом дородного мужчину, который только что шлёпнул плошку с похлёбкой на стол перед одним из гостей. Приходилось говорить тихо. Утром в таверне было совершенно немноголюдно. По углам зала расселись несколько клюющих носом кутил, которым нужно было выдвигаться в путь спозаранку, да парочка бодрых путников, которые, в отличие от первых, ночью явно спали. Так что в помещении царила непривычная тишина, пусть и нарушаемая звуками просыпающейся улицы снаружи. — Нет, конечно, — прошептал Сенджуро, то и дело поглядывая по сторонам. — Но мне же нужно было вчера как-то объяснить господину Кону, почему я вдруг вздумал вам помочь. Знаете, сколько таких вот, как вы, эти стены уже повидали? Возразить на этот риторический вопрос было нечего, однако именно он и подвёл Аказу к следующей мысли: — Как давно ты вообще здесь? — Месяца два уже. Сначала просто по морю скитался, пытался на корабли пробраться, но со временем понял, что проще засесть в каком-нибудь месте, где часто бывают моряки. — А Кёджуро исчез когда? — Полгода назад. Ещё в каморке Сенджуро успел поведать, что его брат после возвращения был сам не свой, часто пропадал где-то, опасно близко подплывал к проходящим мимо кораблям, рискуя вновь угодить в коварные сети людей, а потом и вовсе разругался с отцом, махнул хвостом и скрылся в водной мгле. Аказа только хотел спросить, в чём была причина ссоры, как очень некстати вмешался господин Кон, гаркнувший из коридора, что рабочий день уже вообще-то начался, и Сенджуро был вынужден прервать свой рассказ. Стоило, наверное, подождать, пока мальчик расправится со всеми своими делами, да вот только в подобных заведениях не существовало такого понятия, как отдых. В то время, как в море распорядок дня был крайне важен и почитался даже отъявленными головорезами, некоторые обитатели суши могли крутиться как крысы в колесе. Поэтому оставалось полагаться лишь на расторопность Сенджуро. А он прямо-таки поражал своей скоростью. Неудивительно, что местный хозяин шёл ему на уступки и был не против, чтобы мальчишка совмещал работу и общение с посетителями. Прямо сейчас, пока Аказа неторопливо завтракал, Сенджуро сидел напротив и перебирал залежавшиеся в кладовке рисовые зёрна, складывая все хорошие в отдельный мешочек. — Я сначала ждал, — продолжил он свой рассказ. — Кёджуро сказал, что, как только отыщет вас, то обязательно вернётся. Но потом с черепахами пришло известие о том, что неподалёку рыщет один корабль. — Черепахи умеют разговаривать? — Аказа так и замер с кусочком рыбы на пути ко рту. — Разумеется! Аказа посмотрел на рыбий хребет, оставшийся в тарелке. — А эта рыба тоже могла? И каково Сенджуро было её готовить, зная, что… В памяти всплыл образ прекрасного нингё, не менее прекрасно вонзающего свои острые зубы в холодную рыбью тушу, и моральная сторона вопроса отпала сама собой. — С чего бы это рыбам уметь разговаривать? — тем временем, приподнял брови мальчик, ссыпая в мешок горстку чистого риса. — Они же не киты или дельфины. — Ладно… — медленно проговорил Аказа, понимая, что мало что понимает в этой странной системе подводного мира. — Так что там про корабль? Сенджуро грустно вздохнул. — Это был пиратский корабль. Чёрный флаг и цветок на нём. Такой же был… — На «Паучьей лилии», — закончил за него Аказа и нахмурился. Насколько ему было известно, единственный среди пиратов капитан, кто избрал своим символом не устрашающие черепа, кости или кинжалы, а что-то, на первый взгляд, совершенно безобидное и даже в каком-то роде утончённое, был капитан Кибуцуджи. — Да, корабль, на котором мой брат был пленником! — тревожным шёпотом подтвердил Сенджуро. — И я испугался, вдруг история повторилась. Вдруг его снова забрали? — Невозможно, — мотнул головой Аказа. — «Паучья лилия» затонула. Капитан вместе с ней. — А что если он выжил? Нашёл новый корабль, собрал команду, а потом решил отыскать утраченный трофей, и теперь!.. — Ну-ну, тише, — Аказа чуть наклонился вперёд, привлекая внимание ребёнка, который от охвативших его переживаний заговорил на порядок громче. — Во-первых, я лично несколько дней искал тело капитана и так ничего и не нашёл. Он погиб. Во-вторых, я целый год потратил на поиски хоть каких-нибудь нингё, но всё было без толку. Тот корабль скорее всего случайно оказался в ваших водах. — Вы… искали нас? — Сенджуро аж замер. — Не с целью захватить! — поторопился добавить Аказа, поняв, насколько превратно могли быть истолкованы его слова. — Просто хотел ещё раз повидаться с Кёджуро, — поняв, что теперь его объяснения выглядят ещё хуже, он поспешил вернуться к прежней теме. — И в-третьих, уверяю тебя, если бы кому-то из пиратов повезло поймать нингё, об этом бы уже знали все острова. За такой-то срок — как пить дать. — Но куда же тогда мог запропаститься мой брат?.. — Сенджуро снова поник, совершенно позабыв о рисе. — Мы обязательно это выясним, — Аказа ободряюще улыбнулся, а затем, понизив голос до заговорщического шёпота, сказал. — В этой дыре я уже всех, кого можно, опросил. Уверен, и ты тут времени даром эти два месяца не терял. Так что делать в этом порту больше нечего. Зато я знаю одно местечко, где как раз-таки можно проверить слухи о диковинных находках среди пиратской братии. Предлагаю не терять времени и выдвигаться прямо сегодня! — Но у вас же нет ни команды, ни корабля… — мальчик с сомнением посмотрел на своего собеседника, однако в его взгляде вновь начала зарождаться надежда, какую можно было видеть сегодня утром. До того, как Сенджуро узнал, что Аказа не видел Кёджуро. — Я слышал вчера, что говорили те люди, с которыми вы подрались. — Хороший пират действует по обстоятельствам, — подмигнул Аказа. — Достаточно несколько капель везения. А наша с тобой встреча — это даже не несколько капель, это целый океан удачи! — протянув руку через стол, он опустил ладонь на огненно-золотую макушку и взъерошил волосы на ней. — Вот увидишь, к закату у нас будет всё, что нужно, чтобы выдвинуться в море. Вдобавок к надежде, в округлившихся детских глазах загорелся и огонёк странного, совершенно неожиданного предвкушения. Неожиданного, но так хорошо Аказе знакомого. Тот огонёк, что плясал сейчас в глазах напротив, назывался жаждой приключений. Парнишка явно засиделся в этой захудалой таверне. И, вероятно, из-под родительского крыла — то есть хвоста — он выплыл не только ради того, чтобы найти брата. — Вы украдёте корабль? — между тем, тихо уточнил Сенджуро. — Мы украдём корабль, — многообещающе ухмыльнулся Аказа.