The Sun of the Sea

Облитый вечерним солнцем причал скрипуче стонал под весом разгружаемых лодок. Громко голосили рыбаки, глухо шуршали перетаскиваемые тяжёлые сети, мимо то и дело кто-то сновал, но все слишком торопились управиться с делами до заката, а потому не обращали ни малейшего внимания на две фигуры, примостившиеся на краю каменных ступеней, ведущих к пирсу. Пират, лишившийся в недавнем кораблекрушении всего, в рваной после вчерашней потасовки одежде, весь в ссадинах и синяках больше походивший на обычного бродягу, провёл здесь почти весь день, ведя наблюдение за судами, стоявшими в портовой бухте. Мальчишка с золотыми волосами присоединился к нему лишь после обеда. Примчался сразу же, как только вырвался из бесконечного круговорота посудомойства, метёлок и кухонных заготовок в таверне. Господин Кон отпускал трудолюбивого помощника с большой неохотой, но у них с самого начала была договорённость о том, что мальчик может исчезнуть в любой момент. Так что, как выразился хозяин таверны, «спасибо, что хоть предупредил». Едва отыскав Аказу на берегу и увидев, куда устремлён его пристальный взгляд, взбудораженный Сенджуро тут же принялся гадать, какой корабль они сегодня захватят, и, разумеется, раскатал губу на самый крупный. Великолепный трёхмачтовый парусник, царственно возвышавшийся над скромными джонками, кечами и шхунами. Пришлось мальчишку разочаровать, а заодно растолковать ему, приунывшему, что к чему. Им нужен был корабль, с которым по силам управиться вдвоём. Конечно, можно было попытать удачу, сунуться на какую-нибудь махину и взять в заложники местную команду, однако подобная авантюра не стоила рисков. Им нужен был корабль, а не проблемы. Им нужно было добраться до владений пиратского барона западных островов, а не угодить в сырые темницы непонятно какого корабля, который непонятно куда их увезёт. Если разъярённые матросы и вовсе не покромсают их и не вышвырнут за борт. Сенджуро внимательно его выслушал. И хотя огонёк восхищения в его глазах явно поугас, сменившись чем-то, подозрительно напоминающим разочарование, он, кажется, согласился с разумными доводами. Впрочем, уже очень скоро огонёк этот располыхался вновь, потому что мальчик, решив скрасить томительное ожидание, принялся засыпать пирата вопросами: — Значит, вы с самого детства в море? — был одним из многих. — А как вы дослужились до капитана? — был вполне логичным. — А это правда, что пираты поедают младших матросов, если случится застрять в штиле? — случались и совершенно неожиданные. Аказа с удовольствием поднимал из памяти все-все-все воспоминания, далёкие или не очень, и широко ухмылялся всякий раз, видя, как мальчишка от удивления рот разевал. Такое искреннее внимание со стороны брата Кёджуро, признаться, очень льстило. А то, как бурно он после каждой новой истории выражал свои восторги, питало растущую в теле лёгкость. И вот к концу дня и головная боль совсем прошла, и дышать стало легче, и с плеч рухнул тяжкий груз напряжения. Аказа чувствовал себя так, словно вновь оказался за штурвалом, вокруг трудилась его команда, а со всех сторон хлестал солёный ветер. Но нет, до собственного корабля ещё нужно было дожить, ветер, что ерошил его короткие волосы, был насквозь пропитан рыбой и водорослями, а вокруг хлопали крыльями крикливые чайки, норовившие поживиться плодами чужого труда. — А каким было ваше самое первое сражение? — Сенджуро выпалил свой следующий вопрос сразу же после того, как Аказа заверил его, что нет, каннибализмом пираты не промышляли. По крайней мере те, с которыми ему довелось пиратствовать. — О, у меня был во-о-от такенный палаш! — Аказа выставил перед собой руки, демонстрируя внушающую длину. — Добыл его у одного головореза, перемахнувшего к нам на борт. Он так торопился сцепиться с нашим кэпом, на которого уже целая свора накинулась, что и не заметил меня. А я тогда мелкий был, за бочками совсем не видать, ну и засадил в него арбалетным болтом. Так что тот бритоголовый стал первым, кого я убил. А его палаш стал моим самым первым боевым трофеем. — То есть, это на вас напали? — Ага. Но мы их быстро уделали! — Получается, пираты могут атаковать друг друга? — Не без этого, да. Правда, позже выяснилось, что те приняли нас за торговое судно. Мы же без чёрного флага были. — А почему без? Аказа криво ухмыльнулся. Ему по жизни везло на эксцентричных капитанов. С другой стороны, не эксцентричные редко пробивались так высоко. Может быть, именно поэтому из него самого капитан вышел неважнецкий? — Кэп считал, что его корабль и так слишком узнаваем, чтобы ещё и флаги какие-то уродливые на него цеплять. И в чём-то он был прав. Не узнать «Горшок Осьминога» действительно было трудно. По корме вились округлые кольца осьминожьих щупалец, а по обшивке корпуса тянулись узоры, напоминающие рыбью чешую. Сложно было представить, сколько времени и денег выжрал у капитана Гёкко этот корабль, внутреннее убранство которого тоже было донельзя вычурным. Но Аказа не сомневался, будь кэп ещё жив, о нём и его корабле знали бы все острова. Увы, «Горшок Осьминога» недолго бороздил морские просторы и не успел завоевать известность, о которой мечтал его капитан. В один из штормов он проиграл стихии. И только годы спустя, сменив с десяток самых разных кораблей и команд, Аказа понял, почему так произошло. Деревянные щупальца, какими бы красивыми ни были, делали «Горшок» крайне неповоротливым и в конце концов утянули его на дно. Вместе с капитаном и большей частью команды. — Отец тоже часто повторяет, что менять то, что и так хорошо, не к добру, — задумчиво протянул Сенджуро, выслушав эту короткую, но поучительную историю. — Кстати, о твоём отце… — это была далеко не первая попытка Аказы сменить тему и дать волю уже собственному любопытству. Он столько всего хотел узнать — как о Кёджуро, так и о жизни хвостатых полулюдей в целом, — однако Сенджуро и рта не давал раскрыть. Сейчас, правда, причина, по которой Аказа оборвался на полуслове, заключалась отнюдь не в неуёмной любознательности нингё. Пират уже было запустил пятерню во взъерошенные волосы на затылке, собираясь наконец узнать, из-за чего Кёджуро и его отец разругались, но тут шлюпка, за которой он наблюдал с тех самых пор, как та отчалила от пирса, достигла своей цели и остановилась у небольшой двухмачтовой шхуны. В бухту судно зашло всего несколько часов назад и сразу же привлекло внимание зоркого Аказы. Едва оно встало на якорь, как на воду спустилась та самая шлюпка. Черноволосый парнишка с выбритыми висками доставил на берег бойкую девицу, которая тут же поспешила скрыться на узких улочках города. И пока он ждал её возвращения, бесцельно слоняясь по пристани, Аказа всё поглядывал в сторону замершей в отдалении шхуны. Заинтересовала его именно она неспроста. В бухте на временной стоянке были ещё несколько похожих кораблей — манёвренных, управляемых прямо с палубы, не требующих множества рук. Снимайся с якоря, поднимай паруса, становись за штурвал — и вперёд. Увы, при свете дня пробраться на них незамеченными было попросту невозможно — на верхней палубе вечно кто-то ошивался, засекут ещё на подходе. А потому Аказа собирался дождаться, когда стемнеет. Но теперь планы изменились. Всё то время, что черноволосый ждал своего капитана — Аказа был почти уверен, что пышногрудая девица с жёлтыми прядями, обрамляющими милое личико, являлась именно им, — на палубе шхуны ничего не происходило. А единственные фигуры, что поднимались иногда наверх, принадлежали ещё двум женщинам. Они-то прямо сейчас и перебирались в шлюпку, чтобы присоединиться к своей подруге и черноволосому, которые вернулись за ними. Женщины на корабле не были явлением из ряда вон выходящим, однако капитаны-женщины обитали разве что в стародавних легендах. В реальной жизни мало какой матрос пойдёт под женское командование. Размер же шхуны и отсутствие малейших телодвижений на борту лишь подтверждали эту теорию. Экипаж был совсем скромным: три девицы да парнишка. Так что этот корабль был самым настоящим подарком судьбы. Каким стала и вчерашняя встреча с Сенджуро. Кажется, целый год страданий и неудач наконец-то начал окупаться! — Так, все разговоры на потом, — распорядился Аказа, вмиг посерьёзнев. — Нам пора. — О, какой, какой? — оживился Сенджуро, вскакивая со ступеней. Обведя блестящим взглядом бухту, он без всякого стеснения ткнул пальцем в яркую джонку, чей приспущенный красный парус ловил лучи клонящегося к горизонту солнца. — Тот? — Тц, тихо, — Аказа спешно одёрнул мальчика и покосился по сторонам, проверяя, не обратил ли на них кто внимания, однако причал к этому часу почти опустел. — Нет, — продолжил он, прямо перед деревянным мостиком сворачивая на заросший травой склон, что плавно переходил в песчаный берег. — Наша цель — шхуна, от которой отплыла шлюпка. Только не пялься. Нельзя привлекать внимание раньше времени. А внимание точно будет. Солнце ещё не село. В какой-то момент кто-то из пассажиров шлюпки непременно заметит, что к их кораблю держат путь чужаки. — Мы можем подождать, пока они доберутся до берега и пойдут по своим делам, а затем спуститься на воду, — заметил наивный Сенджуро, семеня по песку вслед за Аказой. — Не, не выйдет. Нам нужно успеть до того, как они причалят. Зуб даю, парня отправят обратно на борт. Оставлять корабль без присмотра не придёт в голову даже женщинам. На берегу вверх дном лежали несколько лодок, оставленные сушиться рано воротившимися из моря рыбаками. Перевернув самую последнюю, Аказа подтащил её к волнующемуся краю воды и кивнул держащему вёсла Сенджуро, чтобы запрыгивал внутрь. Признаться честно, он ожидал, что, как только мальчишка покинет сушу, случится что-то. Пирату так и не довелось пока выяснить, как же нингё меняют хвост на ноги, не до того было, но у него имелось несколько догадок. Увы, ни одна из них себя не оправдала. Вот Сенджуро прошлёпал по кромке моря, вот очутился в лодке, вот они даже преодолели первые прибрежные волны, а мальчик преспокойно упирался своими намокшими сапогами о деревянное дно. Значит, дело было точно не в какой-то магической связи с морской стихией. — Выходит, нингё могут отращивать ноги, когда сами того захотят, — хмыкнул Аказа, налегая на вёсла. — И сколько вас таких, спокойно живущих среди людей? Сенджуро, следуя наказу ни в коем случае не смотреть на движущуюся к берегу шлюпку, вместо этого изо всех сил таращился на сидящего напротив Аказу. — Нет, мы не живём среди людей, — ни разу не моргнув, выдал он. — Море — наш дом. На суше опасно! И с такой искренней уверенностью это прозвучало, что Аказа на секунду усомнился, а не обманывают ли его глаза, и посмотрел вниз. Нет, хвоста по-прежнему не было. — Зачем же вам тогда ноги? — нахмурился он, не совсем понимая столь чудну́ю логику. Прозвучавший вопрос почему-то заставил Сенджуро смущённо отвести взгляд. — Ну… — промямлил мальчик, и вёсла совершили ещё несколько оборотов, прежде чем он, всё так же не глядя на собеседника, продолжил. — Нингё не с рождения так умеют. Сначала нужно подрасти… Если ты ещё недостаточно взрослый, то выйти на сушу не получится. Недостаточно взрослый? А Сенджуро, стало быть, уже за взрослого считался? Сколько ему, интересно… — Почему? — Аказа совсем потерялся и даже на несколько мгновений забыл о том, что нужно грести. Море, впрочем, почти сразу же ему об этом напомнило, начав разворачивать лодку. Разлившийся по щекам Сенджуро румянец, между тем, заставил шестерёнки в голове Аказы закрутиться быстрее. Рыбий хвост ведь лишал нингё — в сравнении с обычным человеком — не только ног. Когда-то давно, ещё в сырых клетках «Паучьей лилии», Аказа сам сокрушался по этому поводу, пока жадно любовался диковинным созданием, попавшим к ним в руки после очередного абордажа. — Вот оно что, — протянул пират, не в силах противиться рвущейся наружу улыбке, но всё же сжалился над бедным Сенджуро и решил избавить его от необходимости озвучивать подробности самостоятельно. — Значит, потомством вы обзаводитесь на суше, верно? Собранные в хвост золотые волосы дрогнули, когда нингё кивнул. Аказа же, между тем, улыбнулся ещё шире. Неискоренимые никакими невзгодами чувства к нингё вдруг утратили былой привкус обречённости. А помноженные на известный теперь факт, что Кёджуро тоже его искал, и вовсе сделали Аказу почти счастливым. Таким счастливым, что настоящее со всеми его тяготами утратило чёткие очертания. Тело действовало само по себе. По памяти. Наклон вперёд — вытянуть руки. Назад — потянуть вёсла на себя. Звук срывающейся с плоских лопастей воды отмерял мгновения до того, как им придётся бросить украденную лодку. Летящие по ветру солёные капли мелко оседали на лице. Шхуна, покачивающаяся на волнах и цепляющаяся за дно натянутым якорным канатом, была всё ближе. Ветер, словно предчувствуя, что очень скоро должен будет прийти им на подмогу, порывисто зачастил. Этот же ветер уносил мысли пирата в далёкие дали будущего. Того, в котором поиски увенчаются успехом и он снова сможет взглянуть в глаза цвета полыхающего заката — почти такого же, как растекшийся прямо сейчас вдоль ровной линии горизонта. Снова сможет увидеть улыбку, что не давала ему покоя весь прошедший год. Снова сможет услышать голос, преследовавший его во снах, и снова… — Господин Аказа, — совсем другой голос, встревоженный и нервный, раздался неожиданно близко, вырывая замечтавшегося пирата обратно в реальность. — Нас заметили! Аказа обернулся и увидел, как с края пирса в воду ныряет одна из девушек — та самая, с жёлтыми прядями. Черноволосый юноша, которого, как он и предполагал, отослали обратно, замер в нескольких метрах от причала с поднятыми из воды вёслами и безостановочно крутил головой то на шхуну, то на подплывающую к шлюпке капитаншу. Оставшиеся на берегу девушки размахивали руками и что-то кричали, но разбушевавшийся ветер стирал их слова в едва различимые обрывки. — Не успеют, — заверил засуетившегося Сенджуро Аказа, но на вёсла всё же налёг. Не успеют, повторял он про себя, но сердце в груди грохотало так, словно он впервые в жизни сумасбродствовал. Не впервые. Однако этот раз всё же отличался от всех предыдущих вместе взятых. Ввязаться в передрягу, потому что до чёртиков напился и кулаки зачесались? Бывало. Умыкнуть чужое прямо у людей из-под носа — из нужды, забавы или необходимости доказать старшим, что достоин? И не раз. Первым ломануться на чужой борт с саблей наперевес, чтобы вдохновить товарищей по команде? За милую душу. Щегольнуть перед портовыми красотками своей безбашенностью? Аказа даже не скрывал никогда, что ему это было только в радость. Сейчас, однако, помимо очевидного желания во что бы то ни стало добыть корабль, засело в нём кое-что ещё. То, что заставляло сердце гнать по жилам волнение вместе с кровью. Аказе хотелось, чтобы, когда синие воды вспенятся под набирающей скорость шхуной, а оставленный позади берег начнёт мельчать, Сенджуро обратил бы на стоящего у штурвала пирата свой взгляд. И чтобы взгляд его искрился восхищением — тем самым, с которым он слушал все его истории. Истории, к которым вот-вот прибавится ещё одна. Аказа хотел видеть восхищение и одобрение Сенджуро. Хотел, чтобы он лично убедился, что его брат ринулся в неизвестность не абы кого ради; и что этот самый не абы кто, в свою очередь, тоже готов был пойти на всё, чтобы найти его брата. Они ловко вскарабкались на борт, хватаясь за такелажные блоки, опираясь подошвами сапог о бархоут, минуя ряд квадратов орудийных портов и криво растянувшуюся от носа надпись, складывающуюся в имя корабля. «Летящий». Какое странное название. — Размотай вон ту верёвку и попробуй поднять парус, — Аказа решил не забивать голову маленького нингё витиеватыми названиями и просто ткнул в нужный фал. — Я разберусь с якорем и… «…помогу тебе» так и потерялось по пути к языку. Сенджуро продемонстрировал небывалое проворство, сразу же кинувшись к лебёдке, и теперь вовсю крутил её. Да так лихо наматывал сырой канат на ворот, будто не якорь со дна поднимал, а с детской шарманкой игрался. Подобрав челюсть и гадая, какие ещё тайны скрывают обитатели подводных глубин, Аказа занялся постановкой основных парусов, начав с кливера. Сенджуро подбежал к нему на стакселе, и по тому, как резво парусное полотно с его помощью заскользило вверх, пират сразу же понял, что силищи в этом хрупком на вид мальчишке хватит на то, чтобы поднять оставшиеся два паруса в одиночку. — Фок и грот тяни за те же фа… верёвки, — объяснил он, заодно показывая активно кивающему Сенджуро, как правильно закрепить снасти после подъёма. — Дотягивай до конца, не оставляй расслабленными. Как закончишь, сразу же ко мне, понял? Оставив паруса на своего помощника, Аказа метнулся к штурвалу, чтобы выправить заскользившую по волнам шхуну под нужным углом к ветру. — Ну что, Летящий, сработаемся? — довольно хмыкнул себе под нос Аказа, обращаясь к кораблю, когда гладкие рукоятки легли в ладони как влитые. Колесо совершило плавный полукруг, и бушприт шхуны принялся чертить по воздуху невидимую линию. Ветер шумно расправил косые паруса во всю их мощь, по палубе разнеслась знакомая мелодия натянувшегося такелажа, и «Летящий» начал разгоняться. — Держи штурвал крепко, морской волк, — оскалился Аказа, когда совершенно счастливый Сенджуро подбежал к нему. — Проверю, как ты справился со своим первым поручением в качестве старпома. Передав удивлённо пискнувшему мальчишке управление — хотя скорее удержание штурвала в одном положении, — Аказа отправился доводить до ума неумело закреплённые тросы. Дополнительные паруса ставить смысла не было. Нынешней силы ветра и заданного курса вполне хватит, чтобы совсем скоро тщетно гнавшаяся за ними шлюпка, как и люди в ней, превратились в крошечные точки на морском полотне. А вот проверить нижнюю палубу стоило. По-хорошему, стоило сделать это в самую первую очередь. И Аказа бы так и поступил, не будь в приоритете как можно скорее поставить корабль на ход. Теперь-то уже было поздно. Сработало ли в нём выдрессированное за годы среди разношерстных разбойников чутьё или же ему помог предупредительный оклик Сенджуро, а может, это просто море удачно качнуло корабль? Аказа едва успел дёрнуться в сторону, как в миллиметре от его головы просвистела разноцветная стрела, ошпарившая ухо. Раздался сухой треск парусины, а следом — стук рухнувшей на деревянные доски стали. — Мало того, что угнал мой блестящий корабль, так ещё и паруса мне попортить решил?! — проревел одноглазый громила и под лязг зажатых в руках парных сабель ринулся на круто развернувшегося Аказу. Ловко спрыгнув с основания бушприта на пол, пират юркнул за мачту, на ходу подбирая вычурный кинжал, который в него швырнули несколько мгновений назад. Увесистая гарда и рукоять были украшены сверкающими самоцветами. Похожие усеивали широкую повязку, закрывающую левый глаз матроса, которого товарищи забыли в каютах. Нет, не забыли. И нет, не матроса. Этот полуголый верзила, что выскочил на верхнюю палубу в одних штанах и шёлковом халате нараспашку, был никем иным, как капитаном. Его серебристые волосы были растрёпаны совсем не ветром, а постелью. С его щеки ещё не сошли следы, оставленные складками подушки, а под единственным глазом залегли тени. С такой-то командой наверняка приходилось самому с кораблём постоянно возиться. Неудивительно, что он страдал от постоянного недосыпа. — Ты сам его продырявил! — огрызнулся Аказа, уворачиваясь от рассекающего удара. — Продырявить я должен был тебя! — мужчина вырвал из мачты одно из лезвий, которое не успел вовремя остановить, отчего оно вгрызлось в дерево. — Ты куда моих жён и канонира дел, ублюдок?! Опрокинув попавшиеся на пути бочки, Аказа перепрыгнул через открытый люк, ведущий на нижнюю палубу, и, зажав лезвие кинжала в зубах, пробежался вдоль гика, сдёргивая с него несколько верёвок. Неопытность Сенджуро в закреплении снастей пришлась теперь очень кстати. Пожертвовать натяжением одного паруса ради того, чтобы остановить проспавшего собственное похищение капитана, Аказа был готов. — Живы они! — хватая одну из свисающих верёвок, Аказа повернулся навстречу одноглазому, который притормозил, явно разгадав замысел захватчика. — На берегу тебя ждут! Мы ещё не так далеко отплыли. Если сейчас покинешь корабль, то сможешь до них добраться. — Какого кракена я должен покидать свой блестящий корабль? — Потому что он теперь наш, — Аказа тряхнул верёвкой, и та змеёй изогнулась в воздухе. — И чем дольше будешь спорить, тем дальше в море и тем меньше у тебя шансов самостоятельно доплыть до берега и найти своих людей. — Слушай сюда, хапуга оборзевшая… — прорычал одноглазый, взмахом сабли раздвигая гирлянду висящих снастей и делая шаг вперёд. Второй саблей он ткнул в сторону попятившегося Аказы, который уже готовился в любой момент броситься вбок и опетлевать эти громадные руки. — Это правда ваши жёны, господин пират? — вмешался Сенджуро, который всё это время широко таращился на происходящее, не смея пикнуть. — Э, чего? Я не пират! — кажется, искренне оскорбился тот, но взгляда от Аказы, тем не менее, не отвёл. На тот случай, если мальчишка решил просто отвлечь его внимание, чтобы дать напарнику шанс на атаку. Признаться, Аказа и сам так решил, а потому покрепче стиснул бугристую рукоять кинжала. — И да, разумеется, правда! — Господин Аказа, давайте вернёмся, — внезапно выдал Сенджуро. — Что? — ошеломлённо переспросил Аказа. — Я очень хочу поскорее отыскать брата, но я не хочу при этом разлучать любящих друг друга людей! Не хочу разбивать семью! Бедный, наивный ребёнок. Получил способность менять хвост на ноги, а о жизни ровным счётом ничего не знал. — Да никакие они ему не жёны! — попытался вразумить его Аказа. — Где ты видел, чтобы у людей по три было?! — Будет надо, и четвёртую возьму! — гордо дёрнул подбородком одноглазый. — Я поворачиваю назад! — прокричал решивший всё за них Сенджуро и, не дожидаясь больше никого, крутанул штурвал. А Аказа и его противник крутанули головы в его сторону. — Не так!.. — выпалил Аказа. — Не в ту сторону, чтоб тебя!.. — прогрохотал одновременно с ним одноглазый, спешно пряча сабли в ножны. Забыв друг о друге, они бросились наперегонки, но корабль уже начал крениться. С гулким хлопком ветер вывернул паруса в другую сторону, делая угол наклона ещё опаснее — не только для самого корабля, но и для такелажа и парусов, которые были рассчитаны на определённое натяжение. По палубе покатились разбросанные ранее бочки, найтовы бортовых пушек натянулись. Сенджуро, перепуганный такой резкой реакцией и неожиданным поведением корабля, выпустил штурвал, отчего тот сразу же закрутился обратно. — Где ты этого блестящего чудилу откопал?! — возмущался одноглазый, вцепившийся в штурвал секундой позже Аказы. — Откуда вы вообще на мою блестящую голову свалились! Отцепись, говорю! — Сам отвали! — рычал Аказа, пытаясь отпихнуть громилу плечом. — И достал уже со своими блестящими! Других слов не знаешь?! Намечающуюся перепалку вновь пресёк Сенджуро. На сей раз, хвала морскому богу, не так радикально. — Господин Аказа, пусть капитан всё сделает, — мальчик робко тронул пирата за локоть, заставляя обернуться на себя. На лице маленького нингё застыло выражение такой глубокой вины, что гневное замечание относительно того, кто тут капитан, застряло где-то в горле. Издав нечленораздельный звук, в котором смешались злость и досада, Аказа выпустил обе рукоятки и отошёл. — Бочки там подберите, хапуги! — бросил им в спины одноглазый. Аказа смерил его ненавистным взглядом через плечо, но всё же отправился помогать Сенджуро, который беспрекословно отправился исполнять приказ. — У меня всё было под контролем, — проворчал пират, подкатывая одну из бочек к той, которую нингё только что поставил на место у мачты. — На кой чёрт ты влез? — Он бы вас зарезал, — тихо произнёс Сенджуро, искоса глянув на него, прежде чем отправиться за следующей бочкой. И Аказа не мог сказать, что было хуже: эти слова, пропитанные непоколебимой верой, или этот взгляд, в котором сквозила жалость.

***

«Летящий» вернулся в бухту, когда ярко-оранжевое солнце практически полностью утонуло под морским горизонтом. Втроём они спустили паруса, и на сей раз Сенджуро вёл себя куда скромнее, действуя даже не вполсилы, а в треть, если не в четверть. Пусть жизни он толком и не знал, но одно правило в его голове было высечено с малых лет — ни перед кем из людей не раскрывать свою истинную сущность. Особенно, если ты только что пытался умыкнуть у них корабль. Аказа мог бы чувствовать себя особенным, ведь с ним Сенджуро был откровенен с самого начала. Увы, всё, что чувствовал сейчас Аказа, это клокочущее негодование, а помимо разукрашенного синяками тела от невидимого удара под дых изнывала теперь и его гордость. Одноглазый сразу заявил, что, когда его жёны и канонир окажутся на борту, им двоим здесь будет не место. «И пока мы ещё не отплыли, — даже не пытаясь скрыть злорадства, добавил он, — вы вполне в состоянии добраться до берега сами». Впрочем, стоило ему собственными глазами убедиться, что его команда, направляющаяся прямо сейчас к шхуне, цела и невредима, капитан будто бы немного оттаял. — Брата, говоришь, ищешь? — обратился он к Сенджуро, который сидел на одной из бочек в ожидании своей участи и смотрел куда-то в пол. — Можем подбросить, если нам окажется по пути. Но это будет известно лишь завтра. Сначала нам нужно кое-что найти в этом порту. Только одно условие. Этого, — он беспардонно ткнул своим сверкающим кинжалом в сторону безоружного теперь Аказы, что стоял неподалёку, — придётся оставить. Сенджуро, в котором после первых обращённых к нему слов разгорелась надежда, вновь приуныл. — Простите, — он стиснул ладони на коленках, — но без него я не поплыву. — Значит, не поплывёшь, — безразлично пожал плечами одноглазый и направился прочь, чтобы помочь своим «жёнам» подняться на борт. — Ворон Уз, — мрачно окликнул его Аказа, который весь обратный путь обдумывал кое-что, и теперь, после слов о том, что команда «Летящего» собирается что-то проверить в здешнем порту, всё же решился рискнуть. — Слыхал о таком? Этот любитель всего блестящего заявлял, что не пиратствует. Но и торговцем он явно не был. Однако вот на нём изысканный шёлковый халат, по которому ползли, извиваясь, искусно вышитые драконы, а оружие его, начиная от небольшого кинжала и заканчивая парными саблями, и даже его чёртова повязка на глаз — всё было усыпано драгоценными камнями. Таким не всякий разбойник мог похвастаться. — Что, сейчас заявишь мне, что ты у нас тут не кто иной, как сам пиратский барон Запада? — облокотившись на плоский край фальшборта, хохотнул не пират. Не пират, не торговец, не рыбак и уж совершенно точно не военный. — На всех островах не сыщешь никого, кто знал бы больше него, — Аказа пропустил колкость мимо ушей. — Мы как раз к нему направляемся. Подбросишь — замолвлю за тебя словечко, и он тебя примет. Что бы ты ни искал, руку даю на отсечение, у Ворона Уз об этом сведения найдутся. — Ты не только блестяще нагл, но ещё и беспросветно туп! — небрежно отмахнулся от него собеседник. — Никто не мешает мне отправиться к Ворону Уз и узнать всё, что нужно, без тебя. — А ты не только ослепительно слеп на один глаз, но ещё и невероятно глух. Я же сказал, что замолвлю за тебя словечко. Всех подряд Ворон Уз не принимает, а передо мной у него должок. Не пират, не торговец, не рыбак и уж совершенно точно не военный. Кем бы ни считал себя этот одноглазый капитан «Летящего», но он, как и Аказа с Сенджуро, тоже кое-что искал. И, судя по его слабости к сверкающим побрякушкам и сомнительному изяществу, не исключено, поиски его касались каких-то банальных сокровищ. Уж какие-нибудь слухи об этом у Ворона Уз точно должны найтись. Должно быть, к похожей мысли пришёл и капитан шхуны, потому что спустя непродолжительную паузу он шагнул к пирату, расправил плечи и произнёс, протягивая широкую ладонь: — Капитан Узуй Тенген. Для вас — капитан Узуй. Добро пожаловать на борт «Блестящего». Ещё раз попытаетесь угнать, обоих отправлю кормить рыб. Аказа в замешательстве моргнул. «Блестящий»?..