Носик дирижёра

🎵

             — Так, ну и как же вас угораздило?       По телефону Юнги злится и сочувствует одновременно, быстро идя к своей затрапезной машинке.       — А зачем на крышу-то? Вам на улице было мало места для покурить?.. Ох-ох, какие вы нежные цветочки! А парни вас бы покусали, если бы вы с ними курили рядом?.. Что-о-о курили?!               Он даже останавливается от шока. Прямо в холодный пот бросило!       — Вы что?.. — «охуели?!» — ...А если бы вас там застукал кто-нибудь?! Меня бы уволили сразу! Ну вы и… — «дуры безмозглые!» — … бессовестные! Как так можно себя вести? Вам по сколько лет?.. Вот именно! А не восемнадцать, чтоб такую дичь творить! Так, рассказывай… угу… А потом? С какой лесенки?! Вот с той узкой?.. Которая на крышу ведёт?! Обе?! Я просто… — «охуеваю с вас!» — … в шоке, девочки! В глубоком шоке. Ох… И что с ногой? Лодыжка? Долго в гипсе будешь? Ну, это не страшно — за два месяца ходить не разучишься… что?! Как вдвоём? И у обеих лодыжки?!       Да ёб вашу мать! За один раз минус две виолончелистки?! Это фантастика! Это нереально! Бля-а-а, хорошо хоть, не с виолончелями оттуда сверзились…       — Всё, я еду, — выруливает он со стоянки. — Что надо в общаге взять?.. Да какое ещё бельё?! Девки! Вы поимейте совесть! Я не буду рыться в ваших лифчиках!.. Да?.. А она всё подготовит? Ну, ладно, это легче. Суён девушка разумная, я так понимаю, в отличие от вас, — пытается говорить он строгим отцовским голосом, — надеюсь, ваши пижамы и прочую… — «хуйню» —… мелочь она соберёт. Но я вам вставлю мозгов! Вы себе представили на минуту, если бы вы свой косячок таки выкурили и пришли весёлые на сцену? А? Вы думаете, среди музыкантов мало людей знают, как пахнет ганджа?.. Ха! Плохо вы о них думаете! Так, я возле общаги, — глушит он машину и выходит. — Ждите меня и никуда не ходите! Слава богу, с двумя поломанными ногами на двоих это пока невозможно… Какое ещё сотрясение?! Какое нахуй сотрясение?! Что может сотрясаться, когда его нет?! — в сердцах скидывает он звонок.       Последнее известие про подозрение на сотрясение мозга у его безмозглых виолончелисток добило его. Не хватило концерта! Что за судьба-злодейка?! Ещё бы от парней можно было ожидать чего-то подобного. Так нет же: они спокойно целовались по каптёркам, а эти курицы, блять, на крышу! Пожарницы хреновы! На решетчатую лесенку в каблуках!.. Пиздец с этими девчонками…              Он старается успокоиться, ведь в принципе ничего плохого не произошло: ну, сломали лодыжки обе его виолончелистки. Но ведь сидеть они смогут. Даже интересно: одна с левой ногой в гипсе, другая с правой. Какой смысл сейчас на них ругаться, если уже всё случилось? Подержат их денёк-два в больнице, пока не выяснится, есть ли сотрясение — и всё, вперёд на репетицию!       Гораздо хуже, что из-за них Мин неизвестно когда вернётся. И неизвестно когда… м-м-м… Чимин…       Дирижёр быстро набирает номер Намджуна, чтоб найти Пака. А надо было уже и у Чимина номер взять!       Странно. Номер Намджуна не отвечает. Хм… Ох, бля-а-а, а ведь теперь его верный друг как бы занят! И даже скорее всего занят прямо в этот момент! А где он занят? Надо же, чтоб в комнате никого не было… А, забыл. Ещё репетитории есть. Вот же…       Юнги останавливает между этажами и задумывается.       Делай раз: найти и предупредить Чимина. О! Даже ещё лучше! Дать ему ключ от своей квартиры, чтоб он там ждал возращения. Отличная мысль! Надо только найти красавчика.       Делай два: в комнате одной из виолончелисток, которая живёт с Суён, забрать пакет с девчачьими вещами.       А вот и делай три: у Суён взять номер Хосока и через него найти Чимина! Ура.       Всё сложилось, можно идти дальше. Мин поднимается на этаж и отыскивает комнату Суён.       Су открыла почти сразу, как только дирижёр позвонил в дверь блока — ждала, умничка.       — Добрый вечер, — кланяется она, — я всё приготовила.       — Ты молодец, спасибо, Суён! — забирает вещи Мин и замечает растерянный мокрый взгляд скрипачки. — Что такое?       — Я очень испугалась за девочек… — ох, сейчас ещё заплачет, успокаивай её.       — Ну что ты? Не бойся! У них небольшие переломы и, скорее всего, остальное в порядке. На сотрясение мозга только подозрение. Ну, я сегодня с врачом поговорю — узнаю получше. Да что им будет? Свалиться с лестницы на своих каблучищах и только ножку сломать — это ещё надо уметь! Я б поломался весь. Даже дирижёрскую палочку бы сломал, а в комплекте руки, ноги, нос, — старается он рассмешить девочку, но её глаза расширяются от ещё большего испуга. — Ох, иди сюда, малышка, — Мин кладёт пакет на обувную тумбу и притягивает Суён к себе — обнимает, ласково поглаживая шелковистые волосы. — Не волнуйся! Обещаю, завтра тебе самой первой расскажу, что с ним всё хорошо, договорились?       Девушка негромко шмыгает носом, устроившись на довольно широкой груди Юнги, а он одной рукой похлопывает её по спине, второй приобняв за плечи.       Хорошо: вот девушка боится, ей надо успокоиться в объятиях сильного мужчины — всё красиво. Но почему свежевлюблённый юноша не может пролететь мимо этой картины? Отчего его сердце-мотылёк притягивается в такие опасные места? Разве не мог Хосок буквально на десять минут позже заглянуть к своей нежной Суён?       Видимо, не мог. Влюблённые обязаны страдать и хоть немного, но больно биться в силках своей влюблённости.       Словом, когда улыбчивый Хо заглянул в полуоткрытую дверь блока своей девушки, то его улыбка, словно сухой кленовый листок, слетела и раскрошилась: почему?! Зачем руки дирижёра на тонкой спине?! Отчего щёчка Су прижата к его груди?!       — Суён? — тихо позвал он.       Вздрогнули оба — и девушка, и обнимающий её мужчина. Мин сразу убрал руки, а Суён сделала пару мелких шагов от него и покраснела. Как некстати…       — Что здесь происходит? — с большей уверенностью вздёрнул подбородок Хо.       — Ты неправильно понял! — сказал самые неправильные слова Мин. — Я пришёл, чтобы забрать вещи, а Су… Я её успокоил только.       — Вещи? — набирая сил и осознания своей оскорблённой правоты, воздел брови Хоби, складывая руки на груди. — Забрали?       — Да, вот, — показывает он пакет.       — Угу. Ну, раз вы её успокоили, то я бы попросил вас, господин дирижёр, оставить меня с моей девушкой, — звучит так, словно вызов на дуэль. Типа «Выбирайте оружие, бесстыдник!» или что-то вроде этого.       — Хосок, ты только дров не наломай, ничего не было… — только ухудшает ситуацию Мин. И, забрав вещи, уходит, прикрывая дверь.              Ну как же двусмысленно получилось! С женщинами столько сложностей! Утверждаясь в этой мысли, Юнги быстро спускается к машине, на ходу вытаскивая ключи. Блять! Он останавливается и тупо смотрит на ключ от квартиры. Из-за этой сцены с Хосоком он забыл попросить у парня номер Чимина! Несколько мгновений на раздумья: а если поехать в больницу и молнией вернуться назад? А вдруг там задержат — мало ли какие документы подписать или дур-виолончелисток подбодрить? Нет, Чимин сегодня и так достаточно нервничал из-за своего дирижёра. Он тяжело вздыхает и решительно возвращается в общагу. Снова пытается дозвониться Джуну — через него всё-таки ровнее добраться до Чимина. Совсем не хочется попадаться на глаза Хосоку. Но Нам «временно недоступен». Ну что ж…       Опять звонит в дверь блока Суён.              Никакого ответа. Да что ж за день такой невезучий?!       Ещё раз звонит — длинно и нервно.       Через полминуты Су, одетая в лёгкий халатик, приоткрывает двери:       — Господин Мин?! — с интонацией «вы живы?!». — Я что-то забыла положить девочкам?                    — Нет, Суён, мне нужен Хосок.              Теперь она точно смотрит на него, как на самоубийцу:       — Подождите, пожалуйста, — и скрывается, не впуская его.       Ещё около минуты проходит, и на пороге появляется по-прежнему праведно разгневанный альтист:       — Что на этот раз? Она спокойна, вещи вы забрали. Спички или соль?       — Чимин.       — Не понял…       — Позвони, пожалуйста, Чимину. У меня нет его номера, а мне нужно его предупредить. Теперь понимаешь?       — Не сильно… Сейчас, — уходит опять вглубь блока. Но возвращается быстро. Набирает номер, язвительно изогнув губы.       — Чим? Не, всё нормально. Тебя тут дирижёр ищет, — чувствуя свою власть, свысока смотрит он на Юнги, — наверняка на репетицию будет звать, — мстительно хмыкает и передаёт ему аппарат.       — Спасибо, — говорит тот и отходит на пару шагов от ядовитого Хосока. — Чим, малыш, — с облегчением негромко радуется он, — приди сейчас в холл четвёртого этажа, я тут. Всё объясню, не волнуйся, пожалуйста! Только поспеши, мне нужно срочно уехать. Нет-нет! Ненадолго, ну что ты… Прибегай. А, ты уже бежишь? Всё, тогда я иду к тебе навстречу… Холл четвёртого… Я телефон Хосоку отдаю.       Опасливо протягивает телефон Хо и, пожелав спокойной ночи, быстро идёт по коридору.       …Ну всё-о-о… Этот вечер Мин запишет в память, как образец череды тупых неудач! Потому что в холле, всегда пустынном, сегодня за какими-то херами стоят и выясняют несостыковки в расписании две полу-примы. А можно ругаться в каком-нибудь другом холле?! Спросить бы их, но тётки солидные — крови выпьют и яду впрыснут. Ну их!       В холл влетел взволнованно-счастливый Чимин и тоже увидел ненужных свидетелей. Он подошёл как можно ближе к Мину, насколько позволяют приличия. А обе дамы, синхронно посмотрев на мужчин, с подозрением поджали подколотые губы.       — Что случилось? — прошептал Чим. — Куда ты едешь?       — В больницу нужно срочно сгонять. Наши виолончелистки обе сломали себе ноги, — негромко отвечает Юнги.       — Как? — удивляется парень.       — Малыш, всё объясню. Давай не сейчас — я и так кучу времени потерял, устал до смерти. Я тебе дам ключ от своей квартиры. Знаешь, где она?       — Да, — смущён Чим, — седьмой этаж, номер семьсот пятнадцать.              — Правильно… Но откуда? — дирижёру почему-то приятна такая осведомлённость.       — Я узнавал…       — Ну, хорошо. Меня точно час не будет, может и дольше. Так что ты осваивайся у меня. И если я буду сильно задерживаться в больнице, то просто засыпай, хорошо? Но дверь не закрывай на защёлку, я приду тихонько.       Пока Мин даёт чёткие указания, Чимин оплавляется, как ароматная свеча от того, что звучит между строк: «я хочу провести с тобой ночь… ляг в мою постель… впусти меня к себе…». И как же безумно хочется им обоим впиться друг в друга жадным поцелуем, схватить в нетерпеливые объятья! Но мадамы даже не думают приходить к какому-то согласию — им, наверное, это неважно, гораздо полезнее проработать связки и едкое красноречие.       — Я буду ждать тебя… — сладко шепчет Чимин, сложив домиком брови.       — Я знаю… Буду очень спешить… — тоже шёпотом отвечает Юнги. И прикрывает свои вовсе не хищные глаза, смешно сморщив носик.       — Какой ты милый… — умиляется этому носишке Чим. — Беги.       — Да, я полетел. Ой, ключ! — опять чуть не забыл Мин. — Держи.              И в который раз уже бежит по лестнице, чтобы успеть в больницу до «отбоя».              …Почему на дирижёрском факультете консерватории между лекциями по истории инструментовки и практическими занятиями нет важного предмета, на котором бы молодого дирижёра готовили к тому, что:       — его подопечные будут влюбляться в него,       — ревновать к своим девушкам,       — пытаться курить план на крыше филармонии, ломая при этом ноги,       — пропадать посреди концерта прямо со сцены, чтобы притащить медные тарелки,       — и многое, многое другое…       Такого предмета нет, но он необходим! Ведь Мин не родился дирижёром, а становится им прямо сейчас, снова заводя машину, чтобы отвезти своим виолончелисткам среди ночи какие-то пижамы и расчёски… Ох, какой длинный день.

🎵

      На кухне, переплетя музыкальные пальцы, тихо журчат о чём-то Тэхён и Чонгук. Им скоро нужно расходиться, а они никак не могут насытиться друг другом. Ближе к одиннадцати в блок заваливают Джун с Джином, тоже собираясь оккупировать кухоньку — им бы чаю попить. Джин садится к столу, счастливыми прекрасными глазами беззастенчиво рассматривая таких же прекрасных и настолько же счастливых парней. Джун хлопочет с заваркой и кипятком, тихонько ойкая и что-то проливая мимо.       — А вы давно вместе? — подпирает щёку Сокджин.       — Два дня, наверное? — отвечает, спрашивая Тэхён.       — Ну-у-у, технически, — подсчитывает часы Чонгук, — уже сутки.       — А-а-а, тогда понятно.       — Что именно?       — Почему вы глаза друг об друга стираете, — сам скрипит он над своей шуточкой.       И тут в блок воодушевлённой птицей влетает Чимин.       — Парни-и-и! — поёт он. — Мне срочно нужен лист бумаги и ручка! Я всё придумал!       Остальные с интересом смотрят на всё придумавшего флейтиста.       Тэ роется в какой-то своей «тетрадке-для-всего» и подаёт её Чиму вместе с карандашом.       — Смотрите! — он опирается локтями на стол, заставив Намджуна помимо воли заценить его оттопыренную задницу. — Наши виолончелистки сломали ноги! — восторженно объясняет он. — Это значит, что их комната свободна. Так?       — Обе сломали? Все ноги? — уточняет Джин.       — Не, по одной на каждую, сейчас к ним поехал Юнги, повёз пижаму — мне Суён сказала. Не отвлекай! — хмурится он на Сокджина. — Ну вот. Их комната свободна — мы туда на ночь отправляем Хосока, — он, прикусив кончик языка, аккуратно рисует: «Хосок --> к Суён».       Парни честно смотрят ему под руки.       — Дальше. Я сегодня иду на ночь к Юнги, — пишет он на второй строчке «Я --> к Юнги», — он мне дал ключ от своей квартиры.       Парни промолчали. Через десять секунд дар речи вернулся к Джуну — он ведь про дирижёра знал больше остальных:       — И-и-и? — помогает он всем принять такой расклад.       — И значит, что меня тоже не будет, а наша с Хосей комната вся свободна. Ага? Так и быть, я разрешаю туда пойти Тэ и Гуку, — великодушно определяет он и выводит на листочке: «Тэ и Гук --> в нашу». — Только стены не пачкать!       — Ага, — легко соглашается Чонгук, крепче сжимая пальцы Тэхёна.       — Ну а вы, друзья мои, можете хоть всю ночь болтать у Намджуна в комнате, потому что Тэхёна с вами не будет.       Старательно дописывает «Джун и Джин --> к Джуну», чуть отодвигает список перемещений, любуясь, подписывается и пририсовывает сердечко.       — Болтать? Это уже после того, как всё остальное сделаем, — раскрывает карты Джин.              — Что остальное? — боится за свою комнату Тэхён.       — Всё, детка, — похлопывает его по ладони Нам, — мы вам ещё не сказали, но мы с Джин-и тоже перестаём дружить. В том смысле, что…       — В том же, что и мы? — понял Чонгук.       — Именно, — улыбается Джун, обнимая Джина.       Они несколько мгновений переглядываются немного шокировано, словно пытаясь запомнить, кто с кем спаровался, чтоб не ошибиться ненароком.       — Я гений? — напоминает о своём замечательном плане Чимин.       — Безусловно! — подтверждает Намджун. — Ну что ж, отбой минут через десять-пятнадцать, так? И смотрите не перепутайте комнаты!       Всё-таки у Джина жутко скрипучий смех, но среди остального хохота, наполнившего маленькую кухню, он был не сильно заметен.       Листок прикрепляют над кухонным столом:                   Хосок --> к Суён                   Я --> к Юнги                   Тэ и Гук --> в нашу                   Джун и Джин --> к Джуну                                                              Чимин❤️

🎵

      Пак немного настороженно вошёл в чужую квартиру, постаравшись никому не попасться на глаза — в полдвенадцатого-то ночи рядом с квартирой дирижёра оркестра! Хотя немногочисленные квартиры находятся по одной на этаж в противоположных крыльях общежития, но всё-таки вероятность попадалова исключить нельзя.       У Юнги и в комнате, и на кухне самый настоящий прекрасный беспорядок, как и положено творческому человеку: везде нотные сборники, книги, листы оркестровых партий, толстые партитуры — на столе, на полу, на тумбочке… Аккуратнее сложив в стопку разноформатные ноты и отодвинув их в дальний от кровати угол, Чим разделся и разложил одежду на кресло поверх висящей на нём толстовки. На прикроватную тумбочку поставил смазку и перламутровую коробочку презервативов. Подумал и снял прозрачную плёнку, чтоб не пришлось открывать пачку, когда — скорее всего — захочется совсем другого. Мало ли, вдруг у дирижёров такие вещи не всегда есть в свободном доступе? А Чимин уже давно запасся. Затем он покопался в шкафу и нашёл два чистых полотенца — для себя и для Мина, чтобы тот не тратил время на поиски. Какое же счастье, что в отдельных квартирах есть своя маленькая ванная комната! Не нужно ни с кем договариваться, соблюдая очередь: вот как только захотел — так и пошёл в душ! С прочувствованным удовольствием и тщанием Чимин вымывается и намывается. Как-то вообще не возникает вопроса, кто будет сверху. Поэтому Чим методичен и придирчив к себе. Но в конце концов, остаётся доволен.       Сушит волосы, брызгает своей принесённой туалетной водой, тщательно втирает в губы смягчающий бальзам. Из зеркала на него глянул такой завораживающе-сексуальный блондин, что никто никогда не смог бы отказаться от удовольствия приласкать его. Чим улыбается себе и, надев чистые боксеры, уходит в комнату. Сначала думал скользнуть под одеяло и выдохнуть тихо — вот прям представил свой выдох! Но потом в нём на секунду проснулся хулиган, которого никто не видит — и этот порыв победил: Чимин с короткого разбега плюхнулся животом на довольно широкую кровать. И только после этого скользнул и выдохнул, согласно первоначальному плану.       И буквально через полторы минуты, сделав себе гипервентиляцию лёгких, вдыхая аромат Мина с подушки… заснул.       Точно так же, как к этому времени отрубились нацеловавшиеся Тэхён и Чонгук, сплетясь до неразрывности.       Джун и Джин продержались на полчаса дольше — им столько всего ещё хотелось друг с другом сделать, но и на них навалился Морфей и придавил к одной подушке, расслабив.       Хосок и Суён начали гораздо раньше — как только они выпроводили Чима, который выяснил, что Хо остаётся у девушки, ещё до всех хитроумных чимовых планов. Поэтому они заснули ещё в то время, когда Пак рисовал сердечко рядом со своей подписью.       Концерт вымотал всех. Всем нужно спать…              Честно говоря, и господину дирижёру сейчас мечтается примерно поровну о сладких губах Чимина и о мягкой подушке. Хотя… Туда же, к губам, соблазнительно домечтываются упругие дивные ягодицы флейтиста. А на другую чашу весов падает картина снятого, наконец, концертного костюма. Но тут в борьбу вступает тонкая талия Чимина, которую хочется обнять покрепче и, удерживая её в цепких пальцах, двигать телом Чимина вверх и вниз… А вот тут мысль про расслабляющий тёплый душ добавляет веса той стороне, которая склоняется всё ниже к мысли «а не поспать ли сначала, а потом уже и губы, и задница, и талия, и всё прекрасное в Чимине?»       Подъехав к общаге в начале второго ночи с чистой совестью и совершенно туманными сонными мозгами, Юнги ставит машину на сигнализацию и, чуть спотыкаясь в заколебавших лаковых туфлях, поднимается на свой седьмой этаж. Лифт — это замечательно!       Неслышно зайдя в квартиру, дверь в которую Чимин не забыл оставить открытой, Мин сразу отправляется в ванную. С удовольствием чувствует аромат Чима в своём мирке — это так мило, так многообещающе… Он спешит смыть с себя все переживания сегодняшнего дня, все поездки, весь лак с волос — без этого не уснёт. А спать хочется прямо-таки страшно, тёплая вода знает что делать.       На цыпочках голый Юнги заходит в комнату и находит в себе силы запомнить, что он чувствует, глядя на трогательно свернувшегося калачиком в его постели Чимина. Светлая пушистая макушка золотится в свете ночника, красивая и удивительно рельефная гибкая спина движется так спокойно и плавно, так уютно и по-домашнему. Да, это чувство стоит запомнить: мужчина хочет очень мягко поцеловать чуть выступающие шейные позвонки парня, обнять его за живот и заснуть так.       Что он и делает.       Почти невесомо касается губами нежной шеи, на что сонный Чим что-то тихо бормочет, подвигая попу ближе в пах Мину, как в гараж. Какое правильное положение! Дирижёр обнимает живот своего флейтиста, выдыхает умиротворённо и закрывает глаза. Десять секунд.       Всем-всем пора спать. Даже дирижёрам. Даже самым хорошим и немного влюблённым дирижёрам.

🎵

      Когда Чим в какой-то момент стал поворачиваться поудобнее, то обнаружил себя в объятьях Юнги. Дирижёр дышал почти неслышно, слегка приоткрыв губы. Такой тихий, совсем другой! Нежный, свой, беззащитный… Чимин, стараясь не разбудить его, переполз через расслабленное тело и очень быстро сгонял в туалет. А вернувшись, решил, что он сюда вовсе не спать пришёл. Поспит он в любой другой раз.       Можно было бы и ещё поспать, но горячие влажные прикосновения к утреннему члену заставили Юнги приоткрыть глаза и немного удивиться:       — Ты что делаешь?       — Разрешите минет, господин дирижёр? — облизывает уже покрасневшие губы и наивно хлопает ресницами Чимин.       — Чим-и, я… Ох! — Мин снова закрывает глаза и отдаётся полностью во власть мягких губ и экстремально ловкого языка. Какой же кайф! Он закидывает руки и ухватывает спинку кровати, чтобы ничем не помешать парню делать с ним всё, что тот посчитает нужным.              О да, язык флейтиста не просто гибкий, он ещё и поразительно умелый! Юнги ощущает его оплетающие движения — член словно массируют юркие мягкие горячие пальчики. Чим ещё совсем неглубоко взял ствол, скользя по нему колечком пухлых губ, а кончиком языка успевает быстро касаться головки, задевать уздечку, чуть углубляться между напряжённых венок. Да-а, хорошо… Но Мин хочет ещё и видеть это! Он аккуратно — чтоб ни в коем случае не помешать парню делать своё благородное дело! — взбивает подушку у себя под головой, приподнимаясь и улучшая обзор. И оно сто́ило того! Чимин, расставив ноги, стоит на четвереньках, высоко подняв задницу, а грудью опираясь на бёдра Юнги. Прикрывая глаза и повиливая попкой, Чим с упоением двигает головой — зрелище срывает крышу! Заметив, что мужчина наблюдает обжигающим хищным взглядом, Чимин добавляет красоты в картину: насаживается глубже и втягивает щёки.       — Чимин-и, — негромко выдыхает Мин, — разденься…       Парень медленно выпускает член дирижёра, ещё пару раз проведя плотно языком по головке и выбив достаточно сладкий для его слуха стон. Он выпрямляется и, игриво изгибаясь, снимает бельё до середины бёдер, не стесняясь позволяет полюбоваться своим аккуратным небольшим членом. Но вот так, стоя на коленях, невозможно до конца раздеться, да? Пак плавным движением спускается на пол и берёт со стола несколько нотных листков. Молча облизывает алые губы и, глядя прямо в глаза Мину, роняет листочки на пол. Затем он, по прежнему в полуснятых боксерах, поворачивается спиной к дирижёру и, демонстрируя качественную растяжку, наклоняется за каждым листом отдельно, выгибаясь и раскрываясь — Мин стонет в голос от такого испытания! Дирижёр, конечно, сразу узнал, о чём напоминает ему оркестрант — забудешь это, как же! Подобрав четвёртый листок, Чимин ухватывает резинку и снимает бельё полностью, отбрасывая его на кресло к своей одежде.       — М-м-м, Чи-и-им, как же я так долго продержался, а?       — Вы о чём, господин дирижёр? — недоумённо улыбается тот, подходя ближе к кровати.       — О том, что я тебя должен был уже месяц назад трахнуть, блин! А я ещё присматривался! — и Юнги хватает Чимина за руку, заваливая на себя.       …Парни ласкают друг друга языками и руками, будто соревнуясь в многозадачности — поцелуи следуют за укусами, поглаживания сочетаются с лёгкими царапинами, пальцы и языки то переплетаются, то снова расходятся…       — Юнги, — горячо шепчет Чим, — я хочу «шестьдесят девять», — и бесстыдно смотрит в глаза, тяжело дыша.       Мин в ответ рычит звонко и зажмуривается, морща нос и скаля зубы. Только теперь его носик ни разу не умиляет — это хищник хочет поиграть со своей лакомой добычей! Он без слов резко разворачивает Чимина к себе спиной и подтягивает его за талию к лицу. Красноречиво нажимает на гибкую спину, наклоняя к своему паху. И, получив нужную ему позицию, со стоном набрасывается на очень привлекательную розовую дырочку — ещё такую закрытую, но зовущую погрузить в неё язык! Юнги не сдерживается и страстно толкается в анус, вылизывая его, присасываясь. О, как сладко стонет Чим, глубоко взяв член партнёра, что вибрация его горла дарит какое-то слишком музыкальное удовольствие — ствол отзывается, словно звенящая струна! Руки дирижёра исполняют свою партию виртуозно: сначала они сильно и немного грубо мнут упругие половинки Чимина, меняя натяжение мышц промежности; наигравшись с ягодицами, спускаются и ласкают царапающими движениями внутреннюю поверхность гладких бёдер; оттуда они не могут удержаться, чтобы не окольцевать член красавца и начать двигаться по его прекрасной напряжённой длине. Пака сразу пробивает крупная дрожь и он со всхлипом убирает губы с члена Юнги. Да, милый, твоему мужчине всё понятно — Мин погружает сразу два пальца внутрь и начинает сильнее двигать обеими руками. Чим стонет, вскрикивает, почти плачет — и вдруг ахает высоко и пронзительно, содрогаясь в руках своего партнёра! Но Мин не прекращает вбивать пальцы в парня, он добавляет третий и старается так выгнуть кисть, чтобы попадать по простате.       — Да… да… да… — выдыхает тот на каждом сильном толчке.       Мин останавливается на несколько секунд и вынимает пальцы, покручивая немного уставшее запястье. Он берёт с тумбочки смазку и презервативы: надевает, выдавливает, смазывает и встаёт на колени позади чуть расслабившегося Чимина.       — Обопрись руками, — сбито говорит он, — на спинку кровати.       Чим выполняет и тут же чувствует аккуратное, плавное проникновение в себя.       — Да-а-а, — в унисон с длиной этого движения протяжно стонет он.       — Согласен, — и Мин выбирает приятный комфортный темп, придерживая флейтиста за бедренные косточки.       Он хочет насладиться сполна этими ягодицами, содрогающимися от его шлепков. Он будет слушать, как постепенно стоны Чима превратятся в беспрерывную череду обессиленных всхлипов. Он обожает долго и глубоко! Как же он соскучился по своему доминирующему положению! Этот пластичный, послушный мальчик сейчас отдувается за то время, пока Мин был вынужденно пассивом. А Чим-и именно так и любит — чтобы сильно, много, почти изнуряюще, но горячо и бесспорно охуенно!       Но Мин всё-таки немного переоценил свои перспективы, потому что вся эта ситуация, все чувства, которые сейчас наполняют его, каким-то волшебным образом приближают его оргазм. Он уже и вот так, и вот сяк пытался отвлечься. Но голос Чимина — как светлый мёд, его поблёскивающее потрясающее тело перед глазами — как порно-картинка для озабоченного подростка! А его тугой анус, так правильно сжимающийся вокруг естества Юнги — это ж всё невыносимо! И господин дирижёр отпускает себя, позволяю оркестру своих ощущений дойти до кульминации! И подарком ему — двойная, блять, кульминация! Мужчины с разницей в один такт срываются и содрогаются, ощущая такой красоты оргазм, что даже названия такому нет!       …Дышать, дышать, дышать…       — Чимин… — хрипит сорванным голосом Юнги, уложив того на спину и нависая над ним на подрагивающих руках. — Я тебя не выпущу. И не отпущу.       Всё-таки Мин Юнги — босс. Как Пак Чимин сможет ослушаться? Он улыбается самой сексуальной улыбкой, которую мог себе представить Мин.       — Как скажете, господин дирижёр.       И дирижёр снова рычит, морща нос.       

🎵