Камелия цветет среди роз

За долгое время перебивания среди бесконечных полей желтых цветов я услышал крик. Он был так ужасен, что визг жертвенной свиньи покажется песней по сравнению с ним. Но тогда именно этот крик мне показался прекраснее всего на свете.

Тихион Господина Б.

Мои ноги обхватывали гладкую белую чешую. Руки мои лежали на макушке головы огромной змеи. Меня обдували холодные ветра, и только сейчас я понял, что был абсолютно голым и летел, кто его знает, над сколькими километрами над землей. Я почувствовал, как чье-то тепло окутало меня с пяток до головы. И вновь холод, я падал, а надо мной парил тот самый крылатый змеи. Он сложил свои крылья и бросился за мной головой вниз. — Паренёк, ты в норме? — на мое плечо опустилась рука и помогла выпрямиться, — Господи, ты что, в борделе эти тряпки взял? Я взглянул на свои плечи. Накидка из черных перьев. Таких же, как и крылья того змея: — Я в цирке работаю... акробатом. Толстый бармен с голубыми глазами лишь немного поднял бровь и потом буркнул, протирая стаканы: — Так что пить ты еще начал на работе, — он поставил стакан.— Женщины того не стоят, иди домой, — он посмотрел прямо на меня, эти глаза не принадлежали ему. В следующий момент они потухли, стали мертвыми и серыми. Не настоящими. Я помахал перед его глазами рукой. Совершенно ничего. Словно марионетка без своего кукловода. Готтлиб. Я не знаю, почему был уверен, что это он. В прошлый раз даже не видел его глаз. Наверное, моя душа как-то без моего осознание рампознала, что это он. Я выскочил из бара на улицу. Заглянул в ближайшее окно. На удивление, мой наряд не выглядел так ужасно. По крайней мере, намного лучше, чем быть голым. Костюм был цельным, но создавалось впечатление, что состоит из прилегающей к телу черной майки и жакета из перьев с прилегающими к рукам рукавами. Красиво, но меня смущает обтягивающая одежда. А вот Цубаки б понравилось. Какое-то страное ощущение появилось внутри меня, но обьяснить его я не мог. Оставь это, Эрос. Я вздохнул и оглянулся. И тут так не ходят. Да, у мужчин темные костюмы, но совершенно без украшений, что тут говорить о перьях. Я переоделся на их манер. В этом нет ничего сложного, главное, хорошо себе представить. Белая рубашка, коричневый пиджак, такие же брюки. Под брюками только носки, если я и ошибся, вряд ли это будет видно. И туфли. Нечто похожее частенько надевал Господин Б. Я же никогда даже не пробовал что-то такое строгое одеть. И сейчас чувствовал в этом несколько скованно. Прическа... конечно, я ее, бывало, несколько раз изменял, когда материализовался. чтоб слиться с иными мирами. Но каждый раз… Да, фонтанчик этот глупый. Но без него уже кажется я уже не я, до того момента, пока не найду свою любовь. Хорошо, что тут носят шляпы. Я вернул свой естественный цвет. Мои прозрачные волосы… Мне не нравились, но либо так, либо розовые. По другому я себя видеть не могу. Глаза... Я сомневаюсь, что здесь существует фиолетовый цвет... Что угодно можно изменить, только не глаза. Только с воспоминаниями можно избавиться от цвета глаз, да и то, по крайней мере, так Господин Б говорил, что за этой мишурой цвета и формы глаз, есть у каждого что-то свое, по чему можно узнать каждую отдельную душу. А вот если притвориться слепым. Я сделал темные очки. Неплохо. На палку энергии от костюма не хватило, поэтому пришлось оторвать часть водосточной трубы. Надеюсь Готтлиб этого не заметит. Осталось только две вещи: его найти и хорошо притвориться слепым. Я попытался рассеять взгляд. Не получаеться. Хорошо, можно перескакивать с предмета на предмет... А у слепых вообще двигается глаз? Я встречал слепых. Та же самая Неру слепая, но я никогда не мог подумать, что мне надо смотреть на то, как они себя ведут. Смотрим в одну точку... Это сложно! Я подвинул очки ближе к глазам. Надеюсь, Готтлиб не заметил. Город был низким, только храмы выделялись среди прочего колокольней, а не было б ее, все б слилось в одно. Все не слишком спешили куда-то, так прогуливались с друзьями по огромной каменной улице. Как много деревьев! Низенькие, но все же. Я услышал звук мотора, и мимо проехал квадратный черный автомобиль и все. Больше машин не было слышно, а вот цокот лошадей еще как. Улица закончилась, последние дома будто распилили на половине. Белое пространство — конец. Естественно, незачем представлять весь город. Что ж, этот кусочек выгляде небольшим. Почему здесь все так одинаково? Я заблудился... Не знаю как, куда и в какую сторону я шел, но каким-то чудом я оказался в парке. Несколько женщин постелили на траву плед и разложили на нем еду: хлеб, колбасу, масло, некоторые, предполагаю, фрукты. Но к еде практически не прикасались, общались о чем-то своем. Я сел на скамейку. Авантюра это была неудачная, наверное, мне и вовсе не удастся его найти. Но ничего, отдохну немного, а там уже посмотрю. Я хочу попытаться понять, почему он появляется в моем сне, и правда ли то, что я подозреваю. — Простите, могу ли я узнать, зачем вам такие темные очки? — на меня смотрели ярко голубые глаза подростка. — Я вас напугал? — склонил он голову, но его жёлтые прилизанные волосы даже не колыхнулись. — Нет, что ты, — я помахал перед своими глазами рукой. — Я не всегда... замечаю. Эрос, смотри в одну точку. — Тогда, я должен быть благодарен, что вы на меня не сели. — Он улыбнулся. В руках перебирал страницы маленькой книжки. Я мог видеть название, но, хоть какой-то смысл, имели для меня только символы похожие на “йоту” и “альфу”. Но и то, кто знает, как они тут произносяться. Я чувствовал на себе его взгляд, еле заметный и акуратный. Он опасался меня, но все же не отрывал глаз — изучал. Но, даже если он увидит, что у меня глаза Пришельца, это ему ничего не даст, но вот я не хочу, чтоб он меня выгнали из этого сна. Я посмотрел в бок, упёр свои руки на палку. — Наверное, я вас отвлек вас от чтения. — Как вы догадались? — его взгляд жег мое плечо и ухо. Я надеюсь, ему не встречались слепые люди, иначе я пропал. — Предположил, — съешь, пожалуйста, съешь, это. — Всё же, кроме как рук, — на секунду я разжал пальцы рук, — носа и ушей, у меня ничего нет. Приходится предполагать. — Откуда ты? — его взгляд стал еще острее. — Я... — Я не знаю, что это за мир, даже ткнуть пальцем в небо не возможно. Тут я почувствовал, холод металла у себя на виске. Краем глаза я увидел, как вдруг Готтлиб перевел взгляд на землю, вылупился на нее несколько секунд. а потом посмотрел на дома напротив парка. — Прости, — улыбнулся Готтлиб, снова повернувшись ко мне. — Я прослушал... Ты сказал, что тебя зовут Вильгельм Беккер? — он протянул руку. Хотя для меня совсем не был знаком его язык, но почему-то я чутко понял, что фамилия “Пекарь”. — Я Готтлиб Альт. Можно опустить все формальности и называть тебя Вилли? На вид ты одного со мной возраста. На самом деле это было совсем не так, я просто казался огромным по сравнению с ним. К тому же, Готтлиб худой, не настолько, как Цубаки, что кажется, что мало того, что жира нет, так еще и половины органов в животе. — Я думаю, да, — слегка повернулся к нему, но его руку проигнорировал. Готтлиб молча опустил руку. — Итак, Вилли, — Готтлиб подскочил и теперь смотрел на меня свысока. Мой взгляд направился за ним, но я вовремя его поймал и замер. Или я все же должен повернуть голову в направлении звука, или повернуться к нему ухом. Повернусь ухом. Хотя до этого я на него смотрел. Я должен был хоть что-то узнать! Полез не зная куда, не зная, как ведут себя слепые. — Какая цель твоей прогулки? Меня вот старший брат ласково сопроводил на улицу, чтобы я отвлекся от своих медицинских книжек и начал интересоваться истинным знанием допотопной литературы, — он помахал книжкой. Я тоже встал: — А я бесцельно брожу, — Готтлиб оказался несколько ниже меня, затылком доставал мне только до скулы. Для правдоподобия в роли «сверстника» надо было хоть немного уменьшиться. Хотя, он также мог явиться и тем пятилетним ребенком и тем, кто висит на петле. — Как тебя пускают одного с твоим недостатком? Один ответ должен сработать всегда. — Я же мужчина. Не будут же за мной носиться до старости. Готтлиб кивнул и улыбнулся. — Верно, — Готтлиб немного задумался. — Я уверен, что заметил бы такого самостоятельного слепого в нашем городе, — он всмотрелся в меня изучая. Может, он себя осознал, приходит в себя время от времени. Вот и заметил самозванца, пытается выведать, что я за слепой. — Мы недавно приехали к тете, можно считать в гости. Но родители надеются здесь поселиться. Пекарню открыть. Почему-то мне показалось, что Готтлиб понял, что я вру, но оценил мое старание. А точнее, достаточное количество мозговых клеток, чтоб воспользоваться его поддачкой. Цубаки б тут так глупо не чувствовал себя… Глаза Готтлиба широко раскрылись. Чья-то рука схватила меня за шею. — Тод! — Готтлиб бросился ко мне, — Ты все же будущий глава семьи, прояви хоть половину своих рыцарских манер! Пальцы Тода надавили мне посередине шеи. Еще немного и мое адамово яблоко встанет мне поперек горла. Перед глазами уже бушевали звезды и молнии. — Наши предки врагов рубили направо и налево. Какие манеры? — дыхание Тода было по моим ушам. Я же не мог и глоток воздуха сделать. — Он слепой, дурак! Тод сразу отпустил мою шею и несколькими движениями привел меня в порядок. Я… наверное, хорошо, что в первый раз я умер от удара током, а в последующие Цубаки ломал мне шею. Не ужаснее смерти, чем смерть от удушья. Темные пятна еще бегали перед моими глазами. Как только я смог сфокусироваться, Тод уже стоял перед мной. С ним я был примерно одного роста. Он был без бровей. волос лишь только ярко-голубые глаза, как у Готтлиба. Похож на ядовитую змею. — Простите, вы просто выше моего брата, вот я и подумал не то. — Слова его ласковые, но я не мог отвести взгляда, как он потирает руки. Уверен, он был б не против, задушить меня с концами. Тихо приблизившись к Готтлибу, Тод что-то нашептал ему на ухо. Готтлиб несколько недовольно ответил. На что Тод развел руки: — А наша мать простолюдинка, и что с того? — он протянул мне руку. — Фамилия Альт, имя Тод, — он ухмыльнулся, — просто Тод. И на этот раз я проигнорировал руку, хотя, на этот очередной раз мне становилось стыдно. Ничего не поделаешь — я слепой, а он меня душил. — Вильгельм Беккер, — чтобы хоть как-то убрать свое смущение, я начал играть с тростью в руках, — или просто Вилли. Тод беззвучно убрал руку. Меня радует тактичность здешних людей. Но взгляд Тода: — Вилли, — непроизвольно вызывал желание умереть, — Довольно хорошо, — едва дернулись его губы. Казалось, была бы его воля, он меня выпотрошил здесь. Я не смог держать с ним зрительный контакт, поэтому взглянул на Готтлиба, на секунду мне показалось… Готтлиб закатил глаза. Но я уверен, что за секунду до этого на его лице было что-то другое. Надо смотреть на Готтлиба, он единственный, кроме меня, кто здесь есть. Город, даже его брат, ощущается, как его продолжение, хотя, Тод все же выделяеться среди общей массы города. Холодом и сыростью. — Слушай-ка, Вилли, — вдруг начал Тод, — я собирался пригласить Готтлиба посетить новую выставку, не соизволишь составить компанию? Готтлиб закрыл глаза рукой и застрял от смеха. — Я бы не против, но я довольно простых кровей, — судя по тому, что Готтлиб указал на их с братом корни, эти самые корни тут имеют значение. Нет, кажется, у Готтлиба… Меня отвлек Тод: — В стране благородных джентльменов, этих самых джентльменов хрупкие женщины доводят до белого каления. Мир трещит, требуя перемен. Не время держаться за старые обычаи. В любом случае, — он будто сёк меня взглядом, — знакомство с нами тебе не помешает. — Я надеюсь, господа, вы будете помогать уклоняться от толпы, — хоть и я улыбался, желание куда-то сбежать нарастало. — Позвольте спросить, что за выставка? Я старался не обращать внимание на Тода. Перед моими глазами должен быть Готтлиб, не смотря на все старание меня отвлечь. — Великий Элион вам что-то говорит? Я вылупился на Тода удивленными глазами. — Неужели это все, это было здесь? — спросил я. Но этот мир совершенно не был похоже на то, что рассказывал Цубаки. Взгляд Тода смягчился, дышать стало намного легче, и он рассмеялся: — Безусловно нет. Нам лишь повезло, что среди наших соотечественников нашелся отважный авантюрист. Вдвойне повезло, что ему разрешили хоть что-то вывезти. Готтлиб толкнул локтем своего брата: — Зная его безумство, если б вся Троя как то полагается осталась в Трое, он бы непременно организовал туда свою экспедицию. Тод взял Готтлиба за голову: — По крайней мере, мне нужны весомые причины, чтоб совершить безумства, — он глянул в покрасневшие глаза Готтлиба, на мешки под глазами, — а тебе достаточен лишь только факт существования человеческого тела. Готтлиб весело огрызнулся: — Людское тело живо до сих пор, а ты анонируешь на давно иссохший труп. Тод опустил голову Готтлиба и повернулся ко мне лицом: — Прошу простить, Готтлиб порой забывает про меру. — Тод слегка наклонился, подчёркивая свое сожаление.— Особенно, если это касается костей и селезёнки. Готтлиб лишь искоса посмотрел на брата, наверное, лишь только из уважения не ответил. — Пошли, господа, — с приподнятым настроением позвал за собой Тод. Каблуки стучали по каменистому тротуару. Что-то есть в этой обуви. Элегантно и удобно. Чем дальше мы шли, тем более наполненным казался город, ниоткуда появлялись люди, на крыши домов вылезли причудливые создания. Они смотрели на горожан сверху вниз, но я не чувствовал ни доброжелательности, ни злобы. Они лишь внимательно разглядывали каждую мелочь, пытаясь запечатлеть момент. В пустующих окнах проскакивали тени людей, но я никого не чувствовал. Почему-то невольно мне хотелось заглянуть в каждое окно и разглядеть каждого зверя. Но никого уловить я не мог. Я старался смотреть на Готтлиба, но словно завороженный я отводил от него взгляд. Он уносил меня в пучину. Легонько дергал за ниточки нежными руками. Готтлиб пропадал, оставался только цокот каблуков. Но я будто этого не замечал. Я потерял бдительность. Тени деревьев росли, между моих ног проползло несколько змей, а сверху переплетались ветви в всевозможные орнаменты. Что-то поползло по моей ноге, одна, вторая, третья. Скользкое и гадкое. Крона закрыли небо и весь остальной мир. Кроваво красные шипы устремились на меня. Я посмотрел на Готтлиба. Кажется, он не ожидал этого, но не отвел взгляда. Ветви поползли к моей спине. Коснулась позвоночника. — Что ты здесь забыл? — он слегка наклонил голову, это не была подозрительность Кэлина, скорее любопытство и капля горечи. — Ничего, — сказал я сквозь зубы, сморщившись. В этот момент шипы проткнули мою кожу, — я оказался здесь случайно. — Так можно сказать про первий раз, — ветки поползли к моему горлу, — может быть про второй, — шипы порезали кожу возле кадыка. Его волосы вздымались, словно вот вот превратятся в змей. Зрачки Готлиба сузились до змеиных и пульсировали.Глаза… я должен их бояться… но нет… они как-будто… Мой мозг превращается в кашу. Я чувствую. — Сокровище, — это слово режет мне слух. Он схватил меня за подбородок и прижался ко мне. Я почувствовал его дыхание у себя на шее, — если ты вступишь сюда еще хоть раз, я… — тут, как будто споткнулся, и вновь продолжил, смакуя каждое слово, — буду отрезать от тебя по кусочку, и ты не уйдешь, пока этого не захочу я. Розы все глубже впивались мне под кожу, расползались. Боль окутала мое тело вперемешку с зудом. Я стиснул зубы и прикрыл глаза, хотя, должен на него смотреть. Я почувствовал тонкое лезвие возле своего сердца. Этот мир ускользает из под моих пальцев. — Надеюсь, в тебе есть хоть капля разума, — он уже надавил на лезвие. Я схватился за его руки и посмотрел ему в глаза. От зуда и боли мои руки дрожали, но держал я его крепко. И тут, розы и это кокон рассыпались. Подул ветерок, как будто приводя меня в себя. Готтлиб… сидел рядом на корточках и завязывал шнурки. — Эй, Готтлиб, вы идете? — Тод успел зайти далеко вперед, ничего не заметив. Готтлиб вскочил: — Произошла маленькая неприятность, уже идем, — последнее он весело растянул, уперев руки в боки. Он глянул на меня. — Вилли, — его голос охладел, кажется, это не голос этого подростка, что стоял рядом со мной, а мужчины намного старше, — будь мой брат настоящим, он бы сорвал с тебя очки, — покачал Готтлиб головой. — Почему слепой, а не хромой, или безрукий? — Мои глаза не из вашего мира. Готтлиб фыркнул: — Мало ли какими они бывают. Я снял очки: — Посмотрите мне в глаза. — Готтлиб тут же отвернулся. — Все-таки, мне не перед вашим не настоящим братом надо оправдываться. — В этом нет нужды, Вилли, — ласково сказал он. Его голова лишь слегка была повернута в сторону от меня, но глаза, боясь взглянуть и на край моей одежды. Я надел очки. Почему он передумал? Я все еще отчетливо чувствовал лезвие у себя возле самого сердца. Умираешь во сне — просыпаешься. И еще б чуть-чуть. В несколько больших шагов мы догнали Тода. Он смерил Готтлиба и меня взглядом. Я уверен, что он хотел меня что-то спросить, но между ним и Готтлибом, как будто промелькнул короткий немой спор. После, как только Тод отвернулся, Готтлиб наклонил голову и взялся за лоб, что-то прошептав. Больше происшествий не было. Готтлиб вел себя нормально, я же, не отводя от него глаз и пытаясь прочувствовать всю его натуру, размышлял. Если я здесь появлюсь, мне нужна его более подробная биография. А я сюда вернусь, в этом сомнения не было. Три раза, я не знаю, вправду ли это случайность. “Эрос, все можно посчитать и измерить. Мы ведь только шары энергии. И, если знать все исходные данные, то можно просчитать все, вплоть до Эпохи вечной тьмы. Существа слишком большого мнения о себе, мнят, что у них есть воля. Они лишь порождение цепочек событий. Но в тоже время нет случайности, Эрос, ты просто всего не знаешь”. Спустя несколько дней, после того, как она это сказала, без моего ведома избавилась от воспоминаний, ушла. Я как будто предчувствовал это. А тут, Готтлиб, три раза я сюда попадал, может, наши миры переплелись, или что-то случилось в мире снов. Или просто та самая случайность подбросила кости. Я не знаю. Но, если я прав, и ты, как тот мальчик, застрял в мире снов, мало кто тебе поможет кроме меня. Мы подошли к музею… как будто на него сел великан. Крыша была вогнута внутрь и еле доставала до ручки соседнего здания, окна еле выглядывали из-за ямы, к двери надо было спускаться на этаж вниз по каменным ступеням. — Вилли, тебе помочь? — снова этот взгляд, как-будто Тод хочет приковать мои руки к столу и хотя б тыльной стороной ножа пройтись по моей шее. — Иди вперед, если что – поймаешь, — весело оскалился Готтлиб, но как только Тод отвернулся, что-то изменилось. Тод быстро спустился по лестнице и поднял голову вверх. Тростью я постучал по краю ступеньки, а потом протянул левую руку Готтлибу. Он слишком крепко меня взял, будь это реальность, я бы на самом деле стал инвалидом. — Мог бы ты немного расслабить? Готтлиб прокашлялся: — Конечно, — он расслабился, но все не мог решить, как ему взяться. Тут я взял его руку и поднял до уровня груди. — Вот так мы пойдем, — улыбнулся я ему. Кажется, Готтлиб смутился, но не подал виду, перехватил ведущую роль на себя. Все же, зрячий среди нас он. Мы спокойно спустились, не глядя друг на друга. Вроде бы, все в порядке, но я чувствовал его дрожь. — Тебе не нравятся прикосновения? Я могу опереться на поручни, — краем глаза я заметил Тода, что с интересом смотрел на нас. Не забываем о моей слепоте. — Или вообще пользоваться только тростью, — наглая ложь, без понятия, как при помощи нее ориентироваться. Готлиб наклонил голову в сторону и улыбнулся: — Если уж взялись тебя вывести в свет, то мы должны вернуть тебя в целости и сохранности к родителям, — на секунду мне показалось, что он снова тот подросток, хотя я чувствовал, — Ну, давай, осталось еще немного, — оказался я в змеином логове. Мы сошли с лестницы. На удивление, Тод прекратил пилить меня взглядом, вместо этого он переключился на Готтлиба. — Дома, — коротко на это бросил Готтлиб. Никакого разговора дома не будет. Что происходит в его голове? Как долго он тут. Единственное, что я точно понял, он знает, что я реальное существо. Тот мальчик расплакался, когда его вытащили из сна, Готтлиб же. Нет смысла забивать себе голову. Все равно у меня не выйдет догадаться. Тод остановился посреди дверного проема, застыл в восхищении от того, что находилось внутри музея. Готтлиб толкнул его под ребро: — Давай иди, целуй свои старые побрякушки! Уголки рта Тода сразу опустились вниз, но не то, чтобы он был очень поражен словами Готтлиба, чего-то подобного он ожидал. Но, как только Тод повернулся спиной, вместо подросткового яда я увидел улыбку полную любви. Эшафот. У меня не укладывается в голове, что этот подросток и тот мужчина в петле — это один и тот же человек. Что же произошло… Что он сделал? Тод подошел к кассе и показал билеты. Я, из вежливости, с уверенностью в том, что именно так слепой простого происхождения и поступит, попытался завести разговор о деньгах, но Тод лишь махнул рукой: — За щедрость меня бог наградит, а принимать щедрость за грех не считается. Наслаждайся, — тут он вспомнил, что я слепой. Зажмурил глаза и через секунду двинулся к первой полке накрытой стеклом, — Экспонат первый, — он прокашлялся, — бусины... очень старые. Готтлиб прикрыл рот рукой прикрывая улыбку. — Брат, иди, я с ним разберусь. Тод посмотрел на Готтлиба, потом на меня. Неохотно все же рассудил, что слепой я ничего не сделает его брату, поэтому продолжил изучать выставку самостоятельно, краем глаза все поглядывая в нашу сторону. Как это… смущает. — Что ж, мой друг, — Готтлиб слегка улыбнулся, — похоже придется все описывать. Надеюсь, у тебя хорошее воображение. Здесь лежат четыре бусины: вкуса снега, травы, крови и меди… — Вкус? — Может, ты лучше знаешь, как слепому описывать цвета? — лукаво глянул на меня Готтлиб, явно подтрунивая. — Нет. От того, что он намеренно сделал это наиболее неловким способом, мне особенно хотелось провалиться под землю. Но, все же, я принял эту игру. — Позволишь взять твою руку? Я кивнул, и возле каждого экспоната он рисовал схему того, где, и что, и какой формы лежало под стеклом. Не представляю, да и предполагаю, Готтлиб тоже, как б все это помогло реальному слепому. Но для чего-то он поддерживал эту игру. И время от времени на своем затылке я чувствовал взгляд Тода. Зачем это все, ведь нас только двое. Мы прошли дальше, и, по правде, я немного разочаровался, обилие черепков, ваз (порой с очень непристойными рисунками), конечно, создавали впечатления, но ничего, чтобы говорило, что это именно украшения с того самого города. Хотя, что такого должно было сохраниться, чтоб про это сказать. “Существуют тысячи миров, Эрос, в моем мире это просто очень старая сказочка, но возможно в каком-то из миров все это было. Но ты сам знаешь, какую работу проворачивают наши историки”. Тут, за стеклом, на манекене, обшитом черной тканью, я увидел диадему, словно повязка, она огибала лоб и бока, а до плечей свисали золотые кисти. Каким-то невероятным образом лицо Готтлиба отразилось так, будто эта диадема была на нем. Готтлиб резко повернулся ко мне. У глаз появились морщины, слегка впалые щеки, волосы падали на плечи, а на голове была эта самая диадема. Словно невзначай он слегка потрусил головой и золотые пластинки начали биться друг об друга. Змей, что хвастаться своей добычей. — Мне идет? — Какой ты худой, — невольно выскочило у меня изо рта. Несмотря на то, что этот убор подходил к его лицу и волосам, но из-за морщин и худобы, он скорее был похож на мумию, чем на заморского принца красавца. Готтлиб отвернулся и вновь стал тем подростком с прилизанными волосами. — Что тут скажешь, довольно сложно оставаться пухлым, будучи молодым холостяком в странствиях, — он заметил, как изменилось мое выражение лиц,а — Да, мой дорогой Вилли, и порой старость незаметно приходить, лишь только успевает отцвести юность. Я видел, как из-за глупой ошибки природы, к двадцати пяти полностью лишались волос, но морщины, те, кто к тридцати годам ставал дряхлыми стариками не могли похвастаться хорошей жизнью. Готтлибу, казалось, такая участь не грозила, на первый взгляд. Мы прошли дальше, вдоль отломанных наконечников копий, помятых доспехов и шлемов, мечей, с давно сгнившей рукояткой, а некоторые экспонаты полностью были покрыты зеленым налетом, будто их достали с морских глубин. Я почувствовал на себе тяжелый взгляд… Снова Тод. Повернулся и дрожь прокатилась по моему телу, я не мог сдвинуться с места. На меня смотрел шлем, не единожды покрытый зелёной коркой, от некогда пышного гребня осталось лишь медное основание с еле видным витиеватым узором. Взгляд спустился ниже. “Гектор, герой, стал намного мягче, чем был, когда бросал на корабли всепожирающий огонь, — кричала ликующая толпа ахейцев, вонзая в нутро трупа копья”. Грудная пластина усеяна отверстиями, разорванные края загнулись внутрь, впиваясь в манекен. — Впечатляет? — поставив руку мне на плечо и привстав на цыпочки на ухо спросил Готтлиб, в его голосе слышалась легкая улыбка. — Пошли, дальше тебя ждет нечто более удивительное. Я встряхнул головой, приходя в себя и взглянул на Готтлиба. В его глазах горел задор и восторг. Я кивнул: — Да, впечатляет, — и тут, отчего-то мне захотелось, чтоб тут оказался Цубаки. Мне кажется, он б был в большем восторге, чем я. С соседнего зала свет осторожно касался пола. Вместе с Готлибом мы зашли в соседнюю зал. Он все еще держал меня за плечо. Щит светился, окрашивая зеленые стены комнаты в медь и золото. Возможно, это бред, но я чувствовал сладкий вкус солнечных лучей. Так же, даю слово, я видел, как двигались люди, звери и поля на всех пяти дисках. — Меньшего от бога не стоило ожидать? — прошептал мне на ухо Готтлиб. Тут я ответить не смог. Слишком был увлечен. В правый бок меня пронзила ветвь, шипы обвили внутренности живота. Я скрутился и упал на колени, закричал… подо мной хрустнула трава и впилась мне в колени. Запахло дымом и розами. Вокруг меня, вокруг лодыжек стоящего перед мной воина ползли ветви роз. Я поднял голову выше. Видно было лишь только очертания шлема и гигантский конский гребень. Он направил на меня меч: — С какой целью ты сюда явился? — из-под шлема слышал я голос Готттлиба. — Чей ты сын? Пугало ли меня острие меча? Ни сколько. Это лишь сон, да и Цубаки ломал мне шею раз так двадцать. Я поднял голову выше, чтоб смотреть ему прямо в глаза, лезвие меча Готтлиба поцарапало мне кожу. Его глаз в тени шлема я так и не увидел. — Нет у меня цели. Лезвие сильнее прижалось к моему горлу. — Как ты оказался тут трижды? — спросил он шепотом, но меч затрясся, казалось, еще немного и он отрубит мне голову. К моим ногам приползли розы, начали взбираться и окутывать мои лодыжки и колени, подбирались к моему животу и торсу. — Случайность, — ответил я спокойно. Хотя розы уже впивались мне в горло. Как же больно. — Простая случайность. Он опустил меч и опустился на колени, дотронулся моего носа. Свет от люстры ударил мне в глаза. Я невольно опустил голову вниз и увидел черные изношенные туфли Готтлиба, и подол его белого халата. Как только я снова поднял голову, он смотрел на меня так, будто я был его маленьким пациентом. Его верхнее веко повисло, сколько лет его облику? — Дорогой Вилли, сделаешь мне услугу и больше не появишься? — он слегка наклонив голову улыбнулся. Шипи впились мне в глаза и я уже ничего не мог видеть, но рот еще был открыт. Он ждал моего ответа. — Я обещаю, что больше не появлюсь. И в следуйщий миг… лучше я не буду описывать, но поверьте, было очень больно. Кэлин вскочил на ноги и начал проверять свое тело. Но, дотронувшись до своего предплечья, остановился. Прислушался ко мне. Меня охватил мандраж, я будто б еще не выбрался из тех уз роз. Меня охватила такая буря чувств, я не мог не связать их не развязать. Будто б это было совершенно не моим. Я слышал, как Кэлин меня звал, но разобрать это сразу не смог. — “Эрос! Да чтоб тебя янцы съели!” — мое имя будто окатило меня прохладной водой и привело в чувство. — “Можешь считать это страшным сном”, — но, похоже, такой ответ Кэлина не устроил. — “Тебе не обязательно…” — “Ты меня разбудил”. Он лег обратно в постель. Сонливость тут же накрыла его глаза, но он ей успешно противостоял. Я начал рассказывать, попутно показывая отрывки сегодняшнего сна. Тут на моменте появления Тода он поднял бровь, что-то беспокоило его. — “Что с его головой?” С головой? Я с минуту пытался понять, что Кэлин имел в виду. — “Ты имеешь ввиду то, что он лысый?” Он снова поднял бровь, только на этот раз от слова “лысый”. Похоже, таких тут не бывает. — “Но это же не самое большое отличие вашего вида от вида Готтлиба”. — “Все в этом мире построено по правилам единства. Существо каждого вида должно иметь тоже самое, что и его сородичи. Вот представь, что какой-нибудь инец родиться без рук и ног. Такого не бывает. Если у этого мальчишки есть брови и волосы, то они должны быть и у его брата. Не мог же он их сбрить. — “Нет, я видел, брат Готтлиба был лысым с детства. И, Кэлин, я не хочу тебя расстраивать, но в других мирах вполне могут рождаться и без волос, рук, ног”,— я вспомнил одну из предыдущих миссий. Лучше вам не знать, — “Порой, и что-то мало похожее на разумное существо”. — “Ясно”, — задумчиво сказал Кэлин, но верилось ему с трудом, — продолжай. Когда я доходил до моментов, где на меня нападал Цубаки, Кэлин кривился. Ему казались мои действия глупыми. В остальном он, в том,что произошло не был заинтересован, а вот в окружении, манере поведении этих диковатых для него существ очень даже. Но, почему-то, Кэлин себя остановил и больше не пытался всматриваться. — “Ты собираешься продолжать?” — сонливость наконец его одолевала. — “Я не думаю, что это вопрос, раз меня к нему закидывало уже несколько раз. Надо будет рассказать Цубаки. Нужно высвободить Готтлиба”. — “Ты уверен? Не очень то он хочет быть освобожденным. Да и вечно спать, не звучит так плохо”, — он зевнул и закрыл глаза. Затем, почувствовав от меня противоречие спросил, — “Я в чем-то не прав?” — “У нас был прецедент, когда Цубаки” — я услышал Кэлин тяжело вздохнул — “нашел застрявшего во сне. К тому моменту, как его нашли, он уже успел смириться со своей участью, но будь душа нежней, его б уже не было”. К тому моменту, как я это сказал, Кэлин уже мирно спал. Возможно, с моей стороны, это было несколько неправильно, без его разрешения покидать его тело, но я не хотел его больше беспокоить. Я вышел на улицу. Ни звезд, ни сетки молний, просто темное полотно. Не за что зацепиться. “Ерос, тебя заинтересовало то, что произошло с Голубым? Довольно любопытный прецедент. Мир снов, удивительное место, обволакивающее все пространство, а возможно и время, словно матка, обволакивает член от кончика до основания. Наши души во время сна сливаются с этим миром. Только вот с Готтлибом вышла маленькая неприятность, когда мир снов принял его, тело умерло. И душа не могла ни вернуться назад, ни пройти через узел миров и переродиться.” Готтлиб не умирал во сне. Он умер на виселице, по крайней мере, именно это я увидел. Надо посоветоваться с Цубаки. Сам я не смогу найти ответ.