Камелия цветет среди роз

Несмотря на то, что империи считаются созданными в один день, безусловно, это не так. К сожалению, Первый янский император, по факту являющимся третьим, приказал сжечь все письменные упоминания о своих предках. Пока Историческому отделу не удалось выяснить, что стало причиной такого поступка. Но если для нас это является лишь временной дилеммой, боюсь, что историкам будущего мира Адрона никогда даже не удасться узнать, что Первый император на самом деле не является таковым.

Исторические вопросы мира Адрона. За авторством Господина Б (не отредактированная версия).

Что б их янцы съели, даже не успело стемнеть, а они уже вовсю там “веселяться”. Извращенцу, наверняка, такое понравиться. Как только я открыл дверь, в ноздри ворвалас вонь алкоголя вперемешку с запахом цветов, фруктов, сахара и… инской жидкости. На столе, как всегда, стояла неуклюжая башенка из еды. Там было и то, что заказывали те, кто сегодня погибли. Но это уже не важно. К концу вечера все блюда перемешаеться, а половина и то к полночи будет на полу. Нелин объедается сладостями, кто-то из младших старался и соблюдал хоть какое-то приличие и аккуратность, но они были в меньшенсве. И нет тут никого, кто б устроил скандал по поводу такого гниющего отдыха. Единственный такой человек сидит сейчас за Домом развлечений и, попивая бутылку спиртного, наблюдает за течением реки Нем. Извращенец похоже внимательно разглядывал все вокруг. Сначала зал в целом, потом скользнул к Имперским рыцарям, к ступеням ведущим к покоям куртизанок и, наконец, на стол. — “Я думал развлечения подобного рода тебе понравятся”, — Цубаки, несмотря на отвращение, смотрел прямо на стол. На каждое поглощеное блюдо и каждый толчок инца, что решил привести свою куртизанку к столу. Я на это смотреть не мог, но из-за извращенца до конца отвести взгляд не удавалось. Наконец-то, он отвел глаза от стола и ухмыльнулся: — “Мне не может понравиться то, как голодные псы обгладывают голые кости”, — он явно ощущал себя над всеми инцами и над всем этим миром в целом. — “Что ты за существо, Извращенец?” Он хмыкнул и кажется вот-вот скажет “О, малыш”. — “Ничего тебе не скажет то, как называли себя существа моего мира. Но в отличие от тебя я вырос в окружении любви и богатства”, — он упивался этими воспоминаниями так показушно, что меня тянуло стошнить. — “Прекрасные шелка украшали мой камзол и не менее прекрасные дамы и юноши были в моем окружении”, — он желал, чтоб я стал есть собственную печень от зависти. — “Но”,— что мне завидовать извращенцу, которого следует пустить на мясо, — “как жаль, что ничего из этого я не успел вкусить вдоволь, умер не дожив до совершеннолетия. Чертова болезнь разъела меня так, что хоронили только кости”. — Перед моими глазами возник расписной потолок чей-то комнаты. Все было усыпано завитками из какого-то блестящего материала цвета… песка. Я увидел то, как Извращенец протянул руку, темнее чем кожа янца и в язвах вплоть до кости. Я мог б долго рассматривать и комнату и руку, как и хотел того этот извращенец, но что-то странное было в этом воспоминании. — “Убери”. Кто-то сидящий за столом схватил мою руку. Хотели затащить в пьяное безумство. Я попытался выдернуть руку, но не смотря на то, что от мозгов младшего инца осталось только одни завитки, с реакцией у него все было просто прекрасно. Пришлось сказать, что тут за столом ничего нет для меня. Это никаким образом не могло быть аргументом, но все же, через какое-то время ему надоело уговаривать меня. И все это время перед моими глазами медленно исчезала та рука и комната. Я уверен, Извращенец специально так долго ее держал. — “Ха. Понимаю, мне тогда хотелось возложить”, — он говорил, но все внимание этого изврщенца было направлено на меня, — “голову на гильотину, лишь бы не видеть своего тела”. Сердец объелся, он смаковал каждое слово и чем ужаснее были вещи, о которых он говорил, тем слаще ему было. Двое из имперских рыцарей подошли к столу и достали из под него Дилина. На вид им было не больше, чем Неру и Джеру. Тут столько рыцарей, точно б нашелся кто-нибудь лучше этих недоростков. На их счастье, наставник Лилина был настолько пьян, что даже возмутиться толком не мог. — Не волнуйтесь, Господин, мы вас выведем на улицу и вам сразу станет легче, — пытался перебить бубнеж наставника Лилина один из рыцарей. — Давай его мне на плечи, — сказал своему товарищу. Не шатаясь, рыцарь донес наставника Лилина к дверям. Но, судя по звукам у двери… кончилось все плохо. — Что вас янцы съели! Могли б уже и убить! — прокричал Дилин заплетающимся языком. Дальше ничего больше, только стоны.. Мои ноги погрузили в ворс ковра на лестнице.

***

Сладкий стон доносился из-за закрытых дверей. Мужские и женские голоса сливались в одно, словно инструменты неразлучных дуетов. Просто пробивает на смех то, как Кэлин пытался не слышать всего этого. Не было у него необходимости не падать лицом в грязь перед тем, кто уже по самый лоб в нем, он, как маленький ребенок, закрыл б уши и пробежал мимо всех этих дверей. Я же вслушивался в голоса, моё нутро распирало от желания, пока терпение Кэлина медленно угасало и вот оба ощущения переплелись между собой. На самом пике я отсоединился от Кэлина и нырнул за ближайшую дверь. Я был в большой, но пустой комнате, стены которой усеяны местными ритуальными надписями. Я надеюсь, малыш Кэлин не заставляет Эроса зубрить значения этих знаков. А посреди стояла одинокая кровать с красным балдахином. Два тела сплелись между собой. Я долго смотрел на их тела, грудь, мышцы, движения и в конце концов в то самое запретное сладкое место где они соединялись. И лишь только заглянув туда я понял, кто из них кто. Но откуда каждый из них? У мужчины все тело было покрыто тонкими красными полосками, от плеч, ягодицы, и до самого колена и на спину спадали длинные темные волосы. А вот девушка была совсем уж лысой. И мышцы у ее побольше чем у мужчины. Что ж это среди проституток физические упражнения не приветствуются? Я нырнул в следующую комнату и там ситуация была противоположной. А в третий комнате и вовсе в обоюдной нежности купались прекрасные цветки камелий. Я вернулся лишь только потому, что знал — злость Кэлина стоит тысяч пар лесбиянок, как б старательно не вылизывает они друг другу соски. А он был в ярости. — “Чего ты, папочка?” — я заскулил. — “Я в отличие от твоего щеночка не давал обещание, что не буду выходить без разрешения”. Да, я желаю твою коготки у меня на шее. А лучше заставь вылизывать пальца и заглотить глубоко в горло так, чтобы коготь коснулся моей трахеи. Его щеки покраснели: — “Прекратил немедленно!” — “Малыш…” Кэлин выдохнул пытаясь не подать виду, что происходит у него в голове. — “Ты прекрасно знаешь, что ты делаешь. И, если у тебя осталось хоть капля совести, потерпи со своими играми, пока я буду у нее. Либо уходи”. — “Еще раз я тебе говорю — я не щенок”.

***

Липкое противное ощущение от Извращенца стихло, но от этого легче не становилось. Да, чтоб вас всех на мясо пустили, Эрос, ты это называл хорошим человеком? Но, Эрос, ты был прав, просто дрочить на янцев или инцев он не станет. Слишком примитивно. Я постучал в дверь. Ляру, Ляру, молю, чтоб этот день не был таким, как в прошлый раз. — Входи, — негромко она ответила мне. Намного тише, чем обычно. Меня прошиб холодный пот. Но хорошо, что я все еще слышу ее голос. Могло быть и хуже. Я открыл дверь. Низкий столик со сладостями стоял в стороне. Я перестарался… Все это… не съесть и за неделю. О чем я только думал? Я видел сквозь балдахин ее посиневшие пальцы рук и ног. Чтоб этот янский отвар работал, они должны есть меньше мяса чем дурак Нелин. Да чтоб все янцы съели.

***

— Ты ничего не попробовала. Куртизанка за балдахином вздрогнула от тона Кэлина. Она то не знает, что тот, на кого малыш точит свои зубки, это он сам. — Я не имею права прикоснуться к еде без моего господина, — сквозь полупрозрачный балдахин было видно трехпалые ступни девушки, обвязанные лентами. Короткая юбка еле прикрывала ее бедра, но это слабо помогало скрыть от посторонних глаз ягодицы и два полуовала половых губ. Я проверял, в этом мире нет ничего похожего на нижнее белье. Хоть б эти помещения хорошо отапливались зимой. — Это дар, ты обязана принимать подарки, — Кэлина метало из жара в холод. Руки чесались, хотелось набить морду виновнику. Впиться себе в лицо когтями. Кэлин стыдился взглянуть на то, что он натворил, на нее и ее глаза, и в тоже время он желал… Кэлин взял миску со стола. И распахнул балдахин. Его встретились с ее большими и темными, словно смоль глазами. Я не мог понять, где заканчивался зрачок и начиналась радужка. Глаза дикого звереныша. Наверняка, я чувствовал что-то подобное, что чувствовали северные джентльмены, когда видели диких развратных девиц Нового света. То самое, что пытались почувствовать за закрытыми дверями джентльменского клуба. Но вместо желанного, получали лишь только жалкий синий труп очередной грязной девки. Но тут. Мой взгляд спустился ниже, к груди и лентам, что стягивали кожу. Как же жаль, что в этом мире у женщин нет того жирового мешочка под кожей. Как бы тогда привлекательно стягивали ее грудь эти ленты. Крошка желание сформировалась на кончике языка, разбилась и полилась по нутру. Кэлин не успел ничего предпринять, как противное придыхание напомнило его черепную коробку: — “Малыш, как думаешь, она будет громко стонать, если ее привязать к потолку?” Кэлин застыл, от паха расплылось тепло и жение. Ну давай же, Кэлин, ты же видишь, что несмотря на страх, она смиренно ждет своей участи. Я почувствовал холодок. Ну что же ты, Кэлин, только не отрицай, что и ты этого хочешь. Я только помогаю тебе приблизиться на несколько первых шагов к желанному. Ну же, сорви с нее платьице наконец. Кэлин громко выдохнул сквозь зубы, поставил тарелку на кровать. — Я не хочу тебя видеть в этих янских лентах. И не просто ушел, а убежал, оставив свою куртизанку недоумено пялиться то на тарелку, то на дверь. Сердце Кэлина колотилось. А ноги бежали так быстро, что с этой лестницы он слетел и только чудом не разбился. Он чуть не врезался в одного имперского рыцаря. А меня ела зависть к его куриным ногам. Они уродливы с колена до стоп, но как они прекрасны в деле. Не то что мое тело, с возрастом только покрывалась уродливыми шрамами, волосами, а вместо того, чтоб хотя б толстеть, я все больше походил на самого господина Смерть. Но в тоже время, как же забавно куринолапый себя повел, как малое дитя: — “Боже, Кэлин, ты в нее влюблен! По уши влюблен и не можешь её просто трахнуть. Что ты думал, оставить ее чистенькой на подольше? Не тебе ли знать, что после твоей смерти, она все так же будет проституткой, только измениться количество мужчин в ее постели. Твое и ее достоинства ничего не значат”. — “Заткнись!” — “Только не отрицай, что ты то ещё зверьё и что не хотел прикоснуться к ее губам”, — я почувствовал желание вперемешку со страхом перед неподемной ответственностью. Да ну нет. Кэлин. — “Ты что же думаешь, что от просто прикосновение к ней она от тебя понесет дитя?” И тут ноги Кэлина будто в одночасье стянули в узел и он упал проехавшись своим большим заостренным ухом по мелким камушкам. Когда он опомнился и сжимал в своих руках землю от злости и безнадеги, я же летал над его головой. Но бенз своей компании я его не оставил. Маленький шарик задающего смеха поселился в его голове. Об уме малыша Кэлина не сомневаюсь. Он быстро сообразит, что меня там нет и нет смысла ругаться в пустоту. Но от этого менее болезненными эти десять минут ему не покажутся.

***

Тепло от Цубаки все еще было когда я проснулся. Это будоражило прошлые воспоминания. “И сколько ты раз терялся пока шел по мне?” — Его заботливая, но ухмылка. Протянутая белоснежная рука с густыми и длинными волосами до середины ладони. Моё лицо тогда окатил жар. Я собирался перевести дух и дальше искать выход. Какой же абсурд, Грань не такая большая, чтобы в ней теряться! А у меня тогда с собой была куча разных бумаг, что надо было занести в разные отделы, по большей части только шаблоны анкет, документов. Мне уже не доверяли что-то серьезнее “до того момента, пока не адаптируюсь”, что для меня тогда сравни никогда. “Прости”, — я быстро встал, обтрусился и на секунду отвел взгляд от его глаз и в следующий момент… я услышал смех. “Если кто и должен извиняться, так это я. Я следил за тобой”, — последнее было так легко сказано, что я даже не понял до конца, что он сказал и слегка приоткрыл рот, и выдал короткое “А”, на что он еще пуще рассмеялся. “Знаешь, и тебе, чтоб не торчать постоянно где-то в темных уголках грани, следует также этому научиться *** ”, — последнее слово меня окутала словно мягкой димкой. — “Чувствуешь? Вот так вот ты должен почувствовать чужие следы”. — “Я не думаю, что выйдет. Я никогда и не видел и намека на какие-либо следы”. — “На Гране слепые прозревают, а безногие встают. По сравнению с этим, научить парнишку ориентироваться – сущая мелочь. Смотри”, — из воздуха он схватил кусок черной ткани, — я знаю легенду об одном юноше, что отправился на некий остров в лабиринт уродливого царского сына с бычьей головой. Дочка же царя, по совместительству сводная сестра монстра лабиринта, влюбилась в героя и дала ему золотую нить. И ты Эрос, как этот герой”, — мои глаза тогда накрыла ткань. — “Найди меня по моей нити”. Я не пойму, что же поменялось? Почему он изменился? А если и не изменялся, то почему он такой? Глупые вопросы, я уже как несколько сотен лет понял, что мне не найти на них ответы, ведь вряд ли для Цубаки это имеет хоть какое-то значение. Но для меня, то тепло, с которым он меня уложил сегодня. Тут я почувствовал Кэлина. Он не спал и кажется за ночь так и не сомкнул глаз, смотрел на маленький столик посреди темной комнаты. — “Вечер прошел ужасно?” — я спросил из вежливости, ведь с Цубаки по другому и быть не могло. Кэлин проигнорировал мой вопрос, я почувствовал как скривившись его губы: — “Ты всерьез называешь это –хорошим человеком?” — я почувствовал в его горле легкое рычание. — “Кэлин, что вчера произошло?” — “Разве не очевидно, что могло случиться с этим то Извращенцем”,— его трясло. — “Ты идиот, сердец объелся?” — “Возможно,” — я попытался собрать все, что было связано с Цубаки за все эти семьсот лет. Мне не хотелось, но почему-то мне казалось, что иначе это перерастет в большую проблему с Кэлином.— “Раньше Цубаки был другим.” “Цубаки,”— он слегка улыбнулся, глядя на меня, немного подняв голову, — “не волнуйся, так постоянно”, — затем он тогда снял стекло с таблички на двери, протер, заменил листок с именами на другой и прикрепил обратно. Сейчас же, после того, как он изменился, я никогда не видел, чтоб он этим занимался. Вместо него это делал Господин Б. — Я пытался понять. Перерыл всю библиотеку. Сотни людей с таким же цветом кожи, как у него, цветом глаз и именем, я ничего не нашел. “Я, конечно, знала его до того, как ты тут оказался, но, Эрос, похоже ты единственный, кто знал его так хорошо. Кроме Господина Б, конечно же”, — тогда меня словно прошибло током, и я крикнув ей “спасибо” побежал к кабинету Господина Б. “Мы, конечно же, живём в одной комнате, но это скорее что-то вроде традиции. Когда все начиналось в округе, не было никого кроме нас двоих”. — Господин б слегка улыбнулся, от чего на его щеке появилось целых семь морщин. — “И, уверяю, вижу я его реже, чем кого либо другого на Гране. А почему б тебе не спросить у него?” — он оторвался от груды бумаг и посмотрел прямо на меня. Его лицо вмиг вернулось от обтянутого черепа к человеческому виду. Только его подбородок и четкие скулы остались тами же. Тогда он носил усы. Не сказал б, что ему шло. И густые усы и Господин Б смотрелись лучше по отдельности. — “Вы неплохо сдружились, я не думаю, что он тебе откажется отвечать” — “Покажи что было дальше”, — попросил Кэлин. Белые, как у всех кабинетов двери. Только табличка с именами, а не с графическим номером отличала ее от всех остальных. И скопившаяся грязь возле имени Цубаки. Я постучал. “Входи”, — протянул он спокойно. Он сидел на софе полностью голым. Я видел и густую копну волос на груди. Как она на животе превращается в тонкую полоску до пупка и после снова расползается и, как будто, стекая к ногам. В одной руке он держал журнал, другой же… — “Я понял. Хватит.” Я тут же прекратил показывать Кэлину. Но все еще...Все это разъедало меня. “Почему ты стал таким!” — тогда от смущения, злости и грызущего меня разочарования я накричал на него. Он на секунду приостановился, но тут продолжил делать… вы поняли что. Легкий румянец покрывал его щеки, уголок его губ приподнялся. “Эрос, разве что-то изменилось?” Я тогда застыл, глядя в его тёмные, словно застывшая кровь глаза. В этот момент я уже не обращал внимание на движение его левой руки, на его учащенное дыхания. Я смотрел на глаза, в которых не мог найти того, кем так боготворил. Наливайте чаю! Для вас как всегда старались автор Иван-чай и бета Капрал. Ожидайте висельника.