Сквозь шелк его вуали раздается шепот

      — Козуме-сан!       Голос Тихиро вкрадчивый и негромкий, но Кенма все равно дергается. Он сидит в одной ночной рубашке у туалетного столика, погрузившись в свои мысли. Его ладонь, сжимающая гребень, давно замерла, но он осознает это только сейчас. Он поднимает подбородок и пытается сфокусировать свой взгляд на лице Тихиро. Получается из рук вон плохо.       — Вы все так же не голодны?       Кенма лишь опускает взгляд и рассматривает свою ладонь с гребнем.       — Какие-нибудь новости о Принце? — лишь отвечает он.       По тишине, которая воцаряется в его покоях, он судит, что нет. Он больше не смотрит в сторону Тихиро, ведь у него больше нет сил терпеть эту жалость, что он видит на всех подряд. Почему они его жалеют? Чем он заслужил эту жалость? Неужели он выглядит отчаянным от отсутствия Тецуро? Какая нелепость. Они ведь даже и не догадываются о том, что они друг другу никто, а значит и скучать ему не за кем.       Он безмолвно кивает и игнорирует укол в сердце. Они не виделись почти две недели. Если раньше поведение Принца его ранило, то сейчас только злит. Вот так будет выглядеть их брак? Одинокий и никому ненужный, он будет сидеть у окошка и верно ждать прибытие Принца? А на что, впрочем, он еще мог рассчитывать? Кенма совсем ничего не знает о нем, а Тецуро никогда не спешил открыться ему.       И это порождает в его груди жаркую, жгучую злость.       — Козуме-сан, — снова зовет Тихиро.       — Да?       — Императрица Юкио желает навестить вас сегодня.       Внезапно всю апатию как рукой снимает. Кенма вскидывает голову и пялится на служанку. Опешив от его бурной реакции она аж пятится назад на полшага.       — Она говорила о чем-то еще? — спрашивает он, на что та лишь качает головой.       — Мне не передавали, — просто отвечает она.       Ему нужно отказаться. Он понимает, что это самое безопасное решение. Ему нужно найти причину для отказа или даже придумать ее, но никак не идти в угодья зверя добровольно. Один неуверенный взгляд, неправильно подобранное слово, кривая улыбка невпопад — кажется, все что угодно может их дискредитировать сейчас. И пусть Тецуро был скептичен, но что-то — то ли недоверие, то ли неприязнь — подсказывает ему, что Императрица все же что-то замышляет. Но…       "…два месяца назад его Высочество чуть не повязал другую омегу"       Все две недели Кенма никак не мог выбросить это из головы. Кто был этой омегой? Был ли Тецуро влюблен? Каким бы беспечным и любвеобильным Принц не был, он не мог бы попытаться повязать омегу просто так. Это просто за гранью разумного. Метка — явление почти необратимое, а разорвать Связь решится не каждый, да и не каждый сумеет пережить такое. Но так ли хорошо он его знает, чтобы настолько легко судить?       А что, если Тецуро проводит эти две недели с той омегой?       Как только Кенма начинает думать об этом, он принимает окончательно решение.       — Передайте Императрице Юкио, что я с радостью принимаю ее предложение.

***

      Вопреки его ожиданиям их встреча не является приватным мероприятием. Когда Кенму проводят к одной из беседок в саду, он видит, что Императрица окружена придворными дамами и фрейлинами, которые кружат вокруг нее пестрыми бабочками в своих пышных западных нарядах. Он неловко поправляет рукав своего кимоно и скромно улыбается, стоит им всем обратить на него внимание. Он кланяется всем, как ему полагается, когда он не в компании своего жениха.       — Я была счастлива узнать, что вам удалось выкроить время на меня, Козуме-сан, — миролюбиво произносит Императрица. — Знаю, нынче ваши дни наполнены репетициями и усиленными занятиями с вашими учителями.       — Никак не мог отказать себе в удовольствии провести время с вами, — мягко произносит Кенма и слегка кивает головой, словно благодарит за приглашение. В ответ на это придворные восторженно охают и щебечут что-то между собой.       — Это, правда, одно удовольствие. Нам, омегам и бетам, лучше всего вместе. Кто как не мы поймем наши печали и радости? — говорит она, а все остальные словно по команде расплываются в улыбках и начинают хихикать. — Альфы хороши только в одном.       — Право, ваше Величество! — восклицает кто-то из них. Беседка разражается громким заливным смехом.       Императрица выглядит довольной, с искринкой в глазах рассматривая своих подопечных. Кенма против свой воли расплывается в глупой улыбке. Что греха таить, в чем-то она точно права.       Сев за низкий столик, кто-то подливает ему горячий чай и пододвигает ближе сладости. Осмотрев стол, он понимает, что данное собрание настолько неформальное, насколько это можно представить с Императрицей во главе стола. Он берет чашку в ладонь и делает маленький глоток.       Одна из омег, взрослая женщина около тридцати лет, подсаживается рядом с ним.       — Козуме-сан, вы, вероятно, так счастливы!       Кенма опускает чашку и незаметно скашивает взгляд в сторону Императрицы, но та судя по всему даже не обращает на него внимание.       — Боюсь, я даже словами не смогу описать как сильно, — отвечает он.       — Уверена, что это так, — заверяет она нараспев. — Молодая первая любовь, она такая… Кажется, что все по колено. Любые невзгоды и проблемы решаемы, страсть с каждым днем все ярче и ярче, а любовь словно бесконечный поток энергии, что несет вас на крыльях через каждый день, проведенный вместе.       — Я помню, каково это, — добавляет кто-то рядышком, томно вздохнув. Кенма улыбается им, растроганный тем, что представляет из себя эта первая любовь.       — Когда мой Тоши только сделал мне предложение… скажу вам так, милые мои, это были незабываемые эмоции! — поддакивает бета напротив.       — Но это не сравнится с моим Сугуру-куном!       Все вокруг расходятся ахами и охами, поглощенные воспоминаниями о первой любви.       — Мой вам совет, Козуме-сан, — продолжает женщина-омега. — Держитесь за это чувство, запомните его и никогда не забывайте. Пройдет время и вы так будете скучать по этим временам, — говорит она, — когда эта любовь закончится.       Кенма застывает. Он чувствует, словно его окатило холодной водой. Уголки его губ дергаются, и он пытается улыбаться как ни в чем не бывало, но это не остается незамеченным. Женщина лишь касается его рук, сложенных на столе около чашки чая, и слегка сжимает.       — Ну-ну, — утешает она. — В этом нет ничего страшного.       — Элементарная природа альф, — произносит кто-то, словно это нечто очевидное. — Абсолютно естественно.       — Поэтому наша задача — быть удобными и так долго незаменимыми, насколько это возможно, — со всей серьезностью объявляет кто-то еще. — А незаменимых людей, как известно, не бывает. Но мы можем постараться!       Против своей воли разум Кенмы снова заполоняет та омега, которую чуть было не повязал Тецуро. Станется ли так, что Тецуро будет делить постель и с ней тоже? Делит ли он постель с ней сейчас? Неужели Кенма проиграл войну даже до того, как ступил на поле боя? Неожиданно для самого себя он натыкается взглядом на Императрицу. Она молча изучает его выражение лица и лишь сожалеюще улыбается, словно ей искренне жаль, что правда была раскрыта ему таким образом.       Не дай обмануться, напоминает Кенма самому себе. Даже если все это правда, думает он, они ничего друг другу не должны. Это всего лишь вынужденный союз.       Он неловко прочищает горло.       — Я… благодарю вас за наставления и столь ценные знания, — говорит Кенма. — Возможно, я был слишком идеалистичен и мечтателен, раз никогда не думал об этом.       — Все бывает в первый раз, — нараспев произносит еще одна женщина-омега. — У тебя все еще есть время продумать свой план действий. Найди ту самую изюминку, которая удержит его Высочество настолько долго, насколько возможно! Хотя… стоит признать, задача эта будет не из простых.       — Принц не обделен вниманием, это точно, — поддакивает парень-бета, и все словно по команде задумываются.       — А что… случилось с той девушкой? — спрашивает кто-то из фрейлин.       Все тут же подхватывают. Галдеж этот напоминает лесной пожар, внезапный и стремительный. Все они бросаются обсуждать это, словно изголодавшиеся по сплетням звери. Кто-то высказывает свои мнения, кто-то делится последними сплетнями и слухами, кто-то охает и жалеет бедняжку, напоровшуюся на такого ветреного альфу. Все они словно позабыли о Кенме, который в свою очередь пытается выцепить из этого потока звуков хоть что-то, лишь бы утолить свою нужду в деталях. Но как бы он не старался, все слова смазываются. Ему удается разобрать лишь некоторые фразы.       — …слышала, что это была дочь дипломата из…       — … чуть не превратилось в международный скандал!       — …-атрица была так добра, что помогла Прин-…       — Думаю, это было очень самонадеянно с его стороны.       — … они все еще видятся.       — А я слышала, что они больше никогда не вид-…       — …-ожет ли быть такое, что это все выдумка?       — Император был так зол, что был готов сослать его…       — … невероятной красоты девуш-…       — … их было слышно на весь дворец…       — … уверен, что его подставили…       Внезапно поток звуков прекращается. Воцаряется тишина, от которой звенит в ушах. Кенма вскидывает лицо и видит, что Императрица подняла ладонь. Он быстро осознает, что таким образом она приказала всем молчать, а те — опять же — по команде повинуются.       — Давайте не смущать нашего гостя, — строго говорит она. — Козуме-сан, от лица всех присутствующих приношу извинения.       — Не стоит, ваше Величество. Я все понимаю.       — И все же, — примирительно произносит она. — Это не самые приятные новости, которые можно узнать. А судя по вашей реакции еще на ужине, это и правда было новостью. Не так ли?       Кенма поджимает губы, раздумывая как ответить. Он быстро решает, во лжи толку мало.       — Это правда было неожиданно. Тецу-… — Кенма осекается и чувствует, как слегка краснеют щеки. Кто-то довольно ахает. — Его Высочество никогда не рассказывал мне об этом.       — Для будущего государя абсолютно естественно хранить секреты, — вдумчиво говорит она, — государственные они или нет. Но, думаю, вы уже обсудили это как будущие молодожены? Будет большой трагедией, если это станет вашим камнем преткновения. Ваша свадьба должна пройти лучше некуда.       Кенма смотрит ей в глаза, пытаясь догадаться, как много она знает. Известно ли ей, что было после ужина? Ночь, которую они провели в объятиях друг друга, о всех тех словах и утешениях, которые медом стекали с губ Тецуро? Знает ли она о заботливой и теплой стороне Принца? Знает ли она, как холодно и равнодушно тот избегал его две недели?       — И, конечно же, — продолжает она, словно и не нуждается в его ответе, — это никак не должно помешать вашей вязке друг с другом. Связь играет ключевую роль в здоровых, стабильных отношениях, а наш милый Наследный Принц нуждается именно в этом. Вот в чем заключается наша роль, Козуме-сан. В стабильности.       Стоило ей заговорить о вязке, и Кенма снова начинает краснеть. Это та самая мысль, которую он выбросил куда подальше, стараясь и вовсе не думать об этом. Он опускает взгляд на забытую чашку чая и прикладывает тыльные стороны ладоней на свои горячие щеки.       — И ведь как удачно совпало то, что ваша течка начнется со дня на день после свадьбы. Как я сказала ранее, уверена, что вы сможете зачать еще до конца года!       Что? Он замирает, не понимая, о чем она говорит. На секунду он даже прикидывает в голове, когда была его первая течка и мог ли он так забыться в происходящих событиях, что даже не вспомнил о ней. Но нет, все верно — едва ли прошло восемь недель, а значит у него есть еще приблизительно пять. Свадьба ровно через десять дней.       Тут же в голове Кенмы проносится мысль о том, что он никогда не задумывался о том, каким образом была выбрана дата. Но как они выяснили приблизительный день его течки, да еще и в корне не верный? Проверка его невинности не могла потенциально показать это, разве что Кенма сам сказал сроки, но… почему они не верные? Мог ли Тецуро как-то повлиять на это?       — Оказаться с надеждой под сердцем будет большим счастьем и благословением, ваше Величество, — отвечает Кенма и снова складывает руки перед собой, пусть щеки все еще неумолимо горят.       Он поднимает лицо и сталкивается взглядом с Императрицей. Всего какое-то мгновение ее глаза кажутся холодными и расчетливыми, но тут же смягчаются ее очаровательной улыбкой. Кенма незаметно сглатывает комок в горле и улыбается в ответ. Что ж, так или иначе ему сейчас не остается ничего, кроме как подыгрывать.       — Полагаю, вам уже провели уроки по ублажению альф? — спрашивает она, все так же мило улыбаясь.       — Я не… — он снова прокашливается. Какие еще уроки? — Боюсь, что… нет?       Придворные и фрейлины вокруг скандализировно ахают.       — Ваша матушка вообще дала вам должное образование?       — Как вы можете не знать?       — Сколько течек у вас уже было, Козуме-сан?       — Как же так! У Принца ведь было столько любовников!       — Каким образом вы собираетесь быть его опорой, если не знаете элементарные вещи?       И на этот раз стоит Императрице поднять ладонь и все моментально замолкают.       — Дамы, господа, не стоит так драматизировать. Это все поправимо. Почему бы нам всем просто не поделиться своими знаниями с юным омегой?

***

      Кенма чувствует себя грязно. Вернувшись из сада ему хочется лишь в ванну. Все эти отвратительные наставления и пошлые советы словно отпечатались на его коже липкими чернилами. Но их невозможно отмыть ничем, кроме воды настолько горячей, что она снимет с него кожу живьем, ошметками отлипая как старая побелка со стены храма.       Он бурчит что-то Юми и Тихиро, которые тут же семенят за ним и на ходу снимают с него оби, намертво обернутый вокруг него несколько раз. Стоит им освободить Кенму из пояса, и он уже не чувствует себя так мерзко после этих уничижительных разговоров, которые его вынудили слушать. Как только с него снимают тяжелые шелка и оставляют лишь в легкой робе, он глубоко вздыхает и обнимает себя руками.       То, что он услышал — самый настоящий абсурд. Ему не хочется думать, что именно так обстоят дела у омег и бет здесь. Неужели и правда здесь относятся к ним не лучше, чем к какому-то объекту, с которым можно лишь утолить свои низкие, мерзкие потребности? Но самое главное — значит ли это, что Тецуро такой же? Воспитан ли он так, что не видит никакой ценности в омегах и бетах, кроме их второго гендера?       С другой стороны… если это был Тецуро, кто дал неправильный срок течки, может ли это значить, что он даже не желает его?       Императрица права, и течка Кенмы — одна из важнейших этапов свадьбы, ведь без нее невозможно произвести вязку. А значит оставить Метку друг на друге они не смогут, что значит… у них не будет Связи, которая является финальным этапом консумации брака. Если Тецуро не желает заключать брак, значит он и правда любил ту омегу? Любит ее?       Кенма падает на колени, все так же обнимая себя руками. Он чувствует руки его служанок на себе, как они тянут его вверх, чтобы он поднялся на ноги. Он лишь обнимает себя крепче и наклоняется ниже над полом. Всего этого не произошло бы, разреши они Тецуро жениться на той девушке. Они были бы счастливы вместе, и он бы никогда не оказался втянут в это все. Им бы не пришлось привыкать друг к другу и жить в браке без любви. Кенме не пришлось бы жить в браке, где его не желают и не хотят.       Может быть он и был прав, когда умолял Принца пощадить его и позволить выйти замуж по любви. Пусть Кенма никогда не думал об этом всерьез и это было больше как оправдание отложить брак до лучших времен, но он был прав. Он хотя бы мог бы уберечь себя от этой ноющей, острой боли в груди, которая не дает ему дышать. Которая сжимает ребра в тисках так сильно, что гляди и вот-вот они треснут. Он чувствует себя глупо за то, что доверился, что позволил себе подпустить Тецуро ближе. Конечно, ему больно только из-за того, что он чувствует себя глупо. Не из-за чего более.       Приведя свое дыхание в порядок, Кенма опускает руки на колени. Чертыхается несколько раз под озабоченные взгляды служанок. Затем он вздыхает и встает.       — Подготовьте для меня ванну, пожалуйста.

***

      — О чем ты думал?       Тецуро врывается к нему в покои тем же вечером. Кенма лишь поднимает на него спокойный взгляд и выгибает бровь, позабавленный тем, что тот не заставил себя ждать.       — И тебе доброго вечера, Тецуро, — отвечает он сидя на диване, который так полюбился второму. Тецуро пересекает помещение словно в три широких шага и встает прямо перед ним. — Давно не виделись.       — Прекрати, — отмахивается он. — О чем она с тобой говорила? Что она хотела знать?       — Да так… говорили о своем. Вам, альфам, не понять.       — Кенма, прошу тебя, оставь это. Мне важно знать, что она хотела.       Он смиряет его высокую фигуру взглядом, пытаясь выглядеть настолько беззаботно, насколько возможно. Они впиваются взглядами друг в друга, сталкиваясь в безмолвной схватке, из которой победителем выйдет только один из них. Кенма не собирается проигрывать. Молчание длится какое-то время. Он замечает, как Тецуро то сжимает, то разжимает кулаки.       — Почему, Тецуро?       — Почему что?       — Почему ты так переживаешь об этом?       — Потому что это неспроста.       Кенма вновь забавится. Он хмыкает и прикрывает глаза. Как бы сильно сегодняшний день его не расстроил, его выходка окупилась сполна. Стоило ему сделать что-то из ряда вон выходящее, и Тецуро тут как тут спустя недели молчания. Он делает приглашающий жест рукой, предлагая тому присесть. Тецуро игнорирует предложение.       — Так же неспроста, — вздыхает Кенма, — как и то, как она утаила от тебя факт моего прибытия во дворец? Помнится мне, ты поднял меня на смех тогда.       — Ты ничего не знаешь о том, что здесь происходит, Кенма. Прекрати этот театр.       — Тогда просвяти меня. Расскажи мне, почему это так важно, что ты даже решил объявиться спустя столько времени. Поведай мне, не скрывай ничего, не поднимай на смех мои подозрения. Я ведь явно не в курсе о многом!       — Сейчас не самое лучшее время для этого.       Кенма горько смеется.       — Теперь я вижу закономерность. Кажется ты решил, что сам решаешь, когда и что рассказывать. Но только вот почему-то так и не наступило лучшее время для того, чтобы ты рассказал обо всем, что вечно скрываешь от меня.       Тецуро молчит в ответ. Кенму это только раздражает больше.       — Куда ты исчез на две недели? Почему сейчас допытываешься, словно это дело государственной важности? Почему я должен повиноваться любому твоему велению?       — Не должен. Ты волен делать все, что хочешь, Кенма, — Тецуро замалкивает и тяжело выдыхает, словно бесконечно устал. — Для тебя не секрет, что я не доверяю ей. Я переживаю о тебе и не хочу, чтобы ты пострадал.       — Ты не очень-то помогаешь, знаешь ли. Было бы неплохо хотя бы рассказать мне об этой своей омеге. Ну, знаешь, хотя бы потому что это очень важная информация, — в его голосе проскальзывает обида, от которой он тут же мысленно чертыхается. Это его не красит, но он совсем ничего не может поделать.       — Там не о чем рассказывать, Кенма.       — Что ж, всем остальным есть что обсудить. Я даже промолчу о том, что они все продолжают тыкать мне этим в лицо, словно хотят потешиться моей реакцией.       — Мне жаль.       — Тебе стоило рассказать об этом, Тецуро. Я должен был знать.       Они оба бесконечно устали. Кенма, до этого сидевший горделиво с прямой спиной, откидывается назад на диван. Тецуро присаживается на кресло, в котором всегда раньше сидел Кенма. Ему даже кажется, словно они поменялись местами не только физически. Если раньше он был готов играть по чужим правилам, то он больше не желает этого. Он хочет, чтобы с ним начали считаться. Эта мысль чешет ему что-то в закромах сознания, и как никогда кстати в его голове возникает образ матери. Что же она говорила ему тогда? «Не смей преуменьшать собственную ценность. И другим тоже никогда не позволяй.»       — Они говорили о том, как мы сформируем с тобой Связь сразу после свадьбы, — говоря об этом Кенма выразительно выгибает бровь, подчеркивая последнюю фразу, бессловно спрашивая, его ли это рук дело было. — О том, что мне следует сделать, чтобы быстрее зачать. Это было унизительно.       — Мне жаль.       — Также выяснилось, что моя течка уже совсем скоро, а не через месяц, как я думал. Было настоящим наслаждением обсуждать мою интимную жизнь с парой десятков людей, — продолжает Кенма, больше не скрывая свою обиду. Он хочет, чтобы Тецуро знал все это.       — Мне жаль.       — Императрица была так великодушна, что она и ее друзья устроили мне лекцию по ублажению альф.       — Мне жаль, Кенма.       — Ты можешь сказать что-то еще? — рявкает он, удивляя даже самого себя. — Мне не нужна твоя жалость.       — Почему ты пошел? — с глубокой усталостью в голосе спрашивает Тецуро. — Ты мог отказаться от ее предложения.       — Раз уж у нас деловые отношения, я считаю будет справедливо, если за ответ на твой вопрос ты ответишь на мой, — Тецуро молчит, и Кенма продолжает. — Куда ты исчез?       — Я не могу сказать.       — Почему ты не приходил?       — Был занят.              Тецуро никак не объясняется. Молчит. Что-то в груди Кенмы ёкает в очередной раз.       — Ты был с ней?       — Я больше никогда ее не видел.       Он лишь слабо кивает в ответ. Не убежденный, он сильно кусает губу. Он ожидал, что будет чувствовать фрустрацию, может некоторую злость. Раз Тецуро отказывается кооперировать, Кенма ведь имеет все права на это, разве нет? Но с удивлением он находит себя утопающим в подавленности, граничащей с отчаянием. Как долго это будет длиться? Или же стоит поставить вопрос вот так: на сколько его хватит? Как долго он протянет здесь, одинокий и оставленный всеми, в этой золотой клетке? Он никогда не желал себе такой жизни.       — Тецуро.       — М?       Он зажмуривается. Мамин голос звенит в его ушах. «Помни о том, кто ты.»       — Я так не смогу. Нам надо что-то делать.       — О чем ты?       — Обо всем этом. Это сводит меня с ума.       — Кенма, не драматизируй. Все будет хоро-…       — Нет, послушай меня, — перебивает его он. — Они все говорили о том, что я должен быть той самой стабильностью, к которой ты будешь возвращаться, а я все думал и думал, и… я ведь тебя не выбирал. Это ты меня выбрал. Ты запер меня здесь и держишь в неведении, постоянно не договариваешь. У меня здесь нет никого! Только ты, вечно твердящий, что я должен тебе доверять, что ты меня защитишь, что ты мне поможешь.       От эмоций, переполняющих его, Кенма аж вскакивает с дивана и начинает наматывать небольшие круги по покоям. Сбитый с толку Тецуро наблюдает за ним, хмуря брови.       — Я не понимаю, к чему ты ведешь.       — Если все так продолжится, это убьет меня, — произносит Кенма, и искренность, которую он вкладывает в свои слова суровым вердиктом оседает на них тяжелым грузом. Он вздыхает. — Не поступай так со мной. Как я могу доверять тебе, если ты никогда не говоришь о себе и не делишься размышлениями? Как я могу верить тебе, если ты рядом только когда тебе самому вздумается?       Тецуро не сводит с него взгляд. Он больше не хмурится, но глаза его расширены, словно он поражен. Он открывает рот и тут же закрывает его, словно не знает, что сказать в ответ. Не будь Кенма так расстроен, он может быть и посмеялся.       — Хорошо. Что ты предлагаешь? — наконец находится словами тот.       Кенма прочищает горло. Он устал быть ручной обезьянкой, танцующей под чужую шарманку. Он устал быть простым сторонним наблюдателем, неспособным постоять за себя, вечно оставленный в темноте незнания. «Знай свою ценность, знай чего ты достоин.»       — Я хочу ввести правила, — произносит он.       — Правила?       — Да. Таким образом установить границы, чтобы нам было легче сосуществовать.       «И никогда, никогда — слышишь меня? — не соглашайся на меньшее» отзывается в голове голос мамы и это то, что придает ему чуть больше сил.       — Хорошо, — Тецуро соглашается быстро. Кенма и не ожидал меньшего. Он бы и не потерпел меньшего, теперь уж нет. — Ты уже подумал, какие правила ты хочешь? — Пока что только об одном.       — Я слушаю, — со всей серьезностью говорит Тецуро. — Расскажи мне.       «Даже если это меньшее дает тебе сам Наследный Принц.»       — Если у нас все-таки ничего и никогда не получится… не заводи любовников, — твердо, но тихо произносит Кенма. — Или позаботься о том, чтобы я никогда не узнал о них. Если не все остальное, то это точно убьет меня. Нет ничего хуже, чем несостоявшаяся семейная жизнь, а?       Что-то в лице Тецуро меняется. На доли секунды он выглядит удивленным, а затем оскорбленным. Но в конце концов на этом красивом лице оседает тень глубокой грусти и даже некоторой жалости, которую ему никогда не объяснить самому себе, никогда не понять.       — Кенма, тебе даже не нужно было просить об этом.       — Да, да, конечно, — не веря отмахивается он. — Просто… я… это будет слишком для меня.       В тот вечер после ухода Тецуро что-то в нем твердеет и холодеет. Его сердце наполняется такой тяжестью, что он хватается за грудь в попытке унять боль. Он замирает и пытается не издать ни единого звука на случай, если Тецуро все еще где-то рядом и его позовет на помощь прислуга. Ему потребовалось столько силы, чтобы стойко смотреть в его лицо, что он не уверен, осталось ли в нем еще хоть капелька. Весь аккуратно выстроенный фасад разрушится в мгновение ока, и кажется, что результат его тяжелых усилий уйдет насмарку. Нет, он не может позволить себе это. А потому он терпит.       Они снова не видятся до самой свадьбы.

***

      В день их свадьбы у него не получается смотреть на Тецуро. Кенма исполняет каждую церемонию с отточенным мастерством, когда тот все продолжает путаться и ошибаться. Когда Кенме требуется поднять лицо, он смотрит сквозь него. Он игнорирует теплую ладонь Тецуро, его ищущий взгляд и то, как тот в нерешительности замирает, словно хочет обратиться к нему. И Кенма тоже замирает в томлении, словно Тецуро способен сложить слова так, что это облегчит их судьбу, упростит ее и мгновенно все исправит. Безэмоциональной тенью он сидит на банкете по случаю собственной свадьбы, как по команде улыбаясь только когда обращаются к нему.       Он улыбается только раз, когда произносят тост его родители.