Сквозь шелк его вуали раздается шепот

      В утро званого ужина Кенма просыпается в окружении новой прислуги. Двое бет и две омеги, вперившись глазами в пол, будят его и подают стакан воды в постель. Кенма, все еще сонный и сбитый с толку, немного теряется.       — Все нормально, вы можете… расслабиться, — лепечет он, тут же передернувшись от того, как глупо и неуверенно он звучит. — Где Арису и все остальные?       — Его Высочество Наследный Принц пожелал, чтобы они вас больше не тревожили. Его Высочество распорядился, чтобы отныне вам прислуживали его люди, — отвечает одна из омег, все также не поднимая глаз, и быстро кланяется в конце.       Кенма удивленно моргает в ответ. Неужели… Тецуро позаботился о нем? Кенма ведь и не просил его ни о чем. Где-то в груди вновь расползается тепло, щекочущее и легкое. Он кладет ладонь там, где бьется его сердце, пытаясь успокоить непонятное чувство.       — Вот как, — кивает он. — Спасибо вам за вашу службу. Могу я узнать ваши имена?       — Меня зовут Тихиро, — отвечает та же омега и снова кланяется. — А это Рэн, Таки и Юми. Для нас будет честью служить вам, Козуме-сан! — заканчивает она и все они кланяются в унисон.       Пусть до званого ужина еще больше двенадцати часов, сборы начинаются с того самого момента, как Кенма встает с кровати. Его новая прислуга отличается исполнительностью, учтивостью и заботой, которую до этого Кенма не видел. Его волосы расчесаны с небывалой бережностью, а кожа вымыта тщательно, но в то же время аккуратно. Его кормят вкусной горячей едой, и у Кенмы разбегаются глаза от множества разных тарелочек и пиалушек, расставленных на столе. Он даже не съест столько!       — Присоединяйтесь ко мне на завтрак, — робко произносит Кенма, смущенный количеством еды. — Это слишком много для одного.       — Козуме-сан желает, чтобы мы приносили меньше еды? — спрашивает Рэн.       — Я желаю, чтобы вы разделили трапезу со мной.       После непродолжительного завтрака, наполненного редкими вопросами Кенмы и короткими, вежливыми ответами слуг, они продолжают сборы. Пока ему делают прическу, он начинает размышлять о предстоящем ужине. Действительно ли там соберется вся императорская семья и приближенные? От одной перспективы встретиться с Императрицей лицом к лицу у Кенмы сбивается дыхание от нервозности. Что, если она заговорит с ним? Это будет полной катастрофой, понимает он. Она съест его живьем, и тем самым он опозорит Тецуро. Чем он думал, когда решил взять Кенму в супруги? Он ведь совсем никуда не годится. Неловкий, нелюдимый, не самый умный и не самый красивый — он далеко не ровня ему. А что уж говорить о том, что Императрица явно не в восторге от него? Или о том, как она даже не поставила их в известность о прибытии Кенмы во дворец? Стоят ли за этим какие-то мотивы? Может ли это быть какая-то злая шутка, а может просто чистая случайность?       Все эти размышления так или иначе приводят к Тецуро и его неожиданной для Кенмы заботливой и учтивой стороне. Сегодняшний жест словно не клеится с его обычным нахальным и дерзким поведением, которое он привык ожидать от того. Но раздумывая о Тецуро, Кенма не может не задать самому себе вопрос, справедливо вытекающим: так ли неожиданна забота Тецуро?       — Козуме-сан? — тихо зовет его Тихиро.       Кенма словно выныривает из толщи вопросов и удивленно смотрит на служанку. Она быстрым взволнованным взглядом осматривает его и тут же тупит взгляд где-то ниже его лица. Ему все еще странно от того, что прислуга так вежлива и даже не позволяет себе держать зрительный контакт. Если на то пошло, ему даже неудобно от подобного обращения.       — Что такое?       — Козуме-сан словно был… не здесь, — отвечает ему Тихиро. — Должно быть вы переживаете из-за ужина?       — Хм-м, — протяжно хмыкает ей Кенма. — Это волнительное событие. Боюсь ударить лицом в грязь.       — Козуме-сан, вам не о чем волноваться! — тут же подхватывают Таки и Юми.       — Его Высочество распорядился, чтобы вас нарядили в лучшие одежды и сделали самые искусные прически, — кивает Рэн. — Приказал, чтобы Козуме-сан был самым неотразимым сегодня.       И вновь Кенма думает о Тецуро, каким-то образом успевшим позаботиться обо всем. Предубежденный на его счет, мог ли Кенма быть настолько необъективен, что только сейчас он замечает то, как тот внимателен?       В ответ им он лишь мягко улыбается, пока внутри него разгорается самая настоящая война незнакомых, странных чувств.

***

      Когда Тецуро приходит в его покои, он стоит у туалетного столика спиной к двери. Кенма рассматривает себя и проводит кончиками пальцев по шелковой ткани кимоно, в которое его нарядили Тихиро и Юми.       — Здравствуй, мой котенок, — нараспев произносит Тецуро, но тут же осекается, стоит Кенме развернуться к нему лицом.       Тот стоит словно приклеенный и не сводит с него взгляд. Он разглядывает его лицо, сложную прическу, в которую уложили его волосы, усыпанные изящными украшениями, прекрасное цветочное кимоно и оби, обернутый вокруг него в необычный узел. Его взгляд останавливается на его шее, перевязанной атласной лентой, которая элегантно, но мягко контрастирует на светлой коже. Кенма, все еще смущенный утренними размышлениями, прячет взгляд. Он действительно выглядит не так как обычно. Он снова кидает взгляд в сторону зеркала. Не слишком ли пудра выбелила его лицо? Хорошо ли растушеван румянец и не смазалась ли аккуратная тонкая стрелка на глазах? Не осыпалась ли черная тушь на его щеки? Будучи честным, Кенма был доволен тем, как выглядит еще пять минут назад, но теперь, оказавшись под наблюдательным взглядом Тецуро, Кенме хочется быть уверенным, что он выглядит безупречно.       Когда молчание затягивается, Кенма чувствует подступающий жар на щеках. Может ли быть такое, что… Тецуро им любуется? Он еще раз бросает быстрый взгляд в зеркало и позволяет себе слегка улыбнуться. Тецуро же лишь неловко прокашливается, а затем, собравшись, расплывается в дерзкой, юношеской ухмылке:       — Вижу, мои люди постарались на славу, — подмечает он. — Все же нет ничего, что не исправили бы макияж и лучшие шелка!       Уголки губ Кенмы падают. Он пронзает Принца неверящим взглядом, а затем поворачивается к тому спиной. Что-то в груди ухнуло вниз, и ему нужно опереться рукой хоть обо что-то. Он ослабевшей рукой хватается за край стола, пока его одолевают всякого рода мысли. Как Принц мог сказать ему такое? Справится ли он на ужине? Кажется, словно все эти старания насмарку. Вот-вот Кенма допускает мысль о том, что может быть Принц думает о нем как о равном, и тому тут же надо доказать обратное: что Кенма не более чем просто омега, красивый аксессуар под рукой. И, судя по всему, даже не самый красивый.       Похоже, что Принц понимает свою ошибку. Он тут же оказывается возле Кенмы и пытается вынудить его поднять лицо, но он, разозленный и пристыженный, лишь прячет взгляд.       — Хах, — это все, что получается вымолвить у Кенмы.       — Кенма, не слушай меня, — произносит тот. — Я такой глупец.       — Как я могу не? — горько произносит он. — Это прозвучало так, словно вы считаете меня уродливой деревенщиной, которая пытается быть не тем, кем является.       Принц протягивает руку и легким прикосновением к подбородку пытается поднять его лицо, но Кенма не желает это терпеть. Он отшатывается от касания, словно от огня.       — Это просто глупая и неудачная шутка, — слабо пытается Принц. — Я не думаю о тебе таким образо…       — В каждой шутке есть доля правды, — отрезает Кенма и смеряет Принца взглядом. — Хотя догадываюсь, что в вашем случае там скорее лишь доля шутки, жестокой и неуместной, когда все остальное — правда, — говорит он и отходит от того на несколько метров, все так же держась к нему спиной.       Он не хочет смотреть на него. Кажется, словно стоит ему взглянуть на Принца и он столкнется со своими заблуждениями и глупыми надеждами. В конце концов… с его стороны было глупо допустить мысль, что Принц хотя бы чуть-чуть, но симпатизирует ему, что находит его красивым, что находит его ровней для себя. Ведь это отнюдь не так. Судьба связала их случайно, только чтобы посмеяться. Кенма, конечно же, не так красив как другие дворцовые омеги, а несмотря на титул он ему не ровня. Все, что делал до этого Принц — лишь для собственного благополучия, но так вышло, что теперь оно связано и с благополучием Кенмы.       Он так сильно заблуждался. Игнорируя тяжесть в груди, мрачную и пустую, Кенма делает пару вдохов и выдохов и разворачивается. Принц наблюдает за ним тяжелым взглядом, и если бы он все так же купался в своих иллюзиях, то решил бы, что тому жаль.       — Нам пора идти.              — Кенма… — начинает Принц, но у него нет сил терпеть еще больше унижений.       — Ваше Высочество, — жестко перебивает он его, — давайте скорее покончим с этим.       Кенма проходит мимо Принца и выходит из своих покоев. Лишь чужие шаги позади него дают ему знать, что он не останется на ужине один. Но достаточно ли этого для того, чтобы положиться на него? Кенма уже не знает.

***

      Благодаря своим урокам и Принцу Кенма знает, что он примерно должен ожидать от ужина с императорской семьей. Мероприятие будет на западный манер в форме банкета. Они все будут сидеть за длинным столом, пока им будут приносить блюда и подливать напитки. Кенма, который был не слишком рад своим урокам этикета, наполняется благодарностью своему строгому учителю, научившего его предназначениям разных вилок. Пусть никто из них не относится к нему и его семье серьезно, но Кенма не упадет лицом в грязь. Он выдержит каждый разговор, выстоит любые нападки и выйдет победителем. Пусть Императрица невысокого о нем мнения, пусть Принц не считает его красивым. Кенма больше не хочет переживать об этом. Да и есть ли смысл? Это ведь Принц решил впутать его в этот фарс, в этот спектакль.       Выйдя из дворца в полной тишине Кенма видит, что им уже подготовили карету. Как бы наивно это не было, для Кенмы было удивительно узнать, что их ужин будет проходить в одной из резиденций Императора.       — Это будет недолгий путь, — словно прочтя его мысли говорит Принц. — Около получаса, и мы на месте.       Кенма лишь кивает и идет вперед. Принц помогает ему взобраться, предложив свою руку. Случается секундная заминка. Периферией взгляда он видит лицо Принца, который вежливо отвел взгляд, словно и не рассчитывает на то, что он примет его помощь. Кенма вздыхает. Осторожно и нехотя, он касается пальцами его ладони, теплой и слегка шершавой. Он принимает помощь, пусть и не слишком рад этому. Но именно в этот момент Кенма понимает две вещи: он так редко чувствует человеческое тепло, а последний раз был когда… Он стыдливо жмурится на одно мгновение, вспомнив Принца, держащего его за руку во время той самой проверки. Все это лишь отягощает его настроение. Наконец оказавшись в карете он утыкается взглядом в окно. Кенма надеется, что жар на щеках уйдет быстро, пока тот ничего не заметил. Принц садится напротив — просто превосходно, думает он. Так старательно избегая виноватые, ищущие взгляды Принца, он потянет себе шею.       Карета приходит в движение.       Однако к его облегчению, тот не спешит заводить разговор, а потому у Кенмы есть время оправиться от гнусных, постыдных воспоминаний, которые так щедро ему подбрасывает сознание. Впрочем облегчение быстро сменяется тревогой, зарождающейся где-то глубоко в животе, которая медленно поднимается все выше и выше по позвоночнику. Эта тревога расползается онемением в основании черепа. Чувствуя себя неуютно, Кенма начинает перебирать свои пальцы, сжимать и разжимать их. Смотреть в окно больше не хочется.       Робко и неуверенно, Кенма кидает быстрый взгляд на Принца. Тот сидит, упершись взглядом куда-то мимо него, словно глубоко задумался. Он тихо фыркает, все еще разочарованный. Не помогает также то, что Принц выглядит просто замечательно: кажется впервые со дня их знакомства он видит его в формальной одежде. Не будь он так расстроен, то мог бы признаться хотя бы самому себе как потрясающе выглядит тот сегодня: в черных шелках, расшитыми насыщенными ярко-красными нитями, с растрепанными темными волосами и вдумчивым взглядом он выглядит как любовный интерес, сошедший со страниц бульварного романа. Но Кенма в этом никогда не признается, а потому лишь слегка морщит нос.       — Я должен предупредить тебя кое о чем, — внезапно начинает Принц. Кенма чуть ли не дергается от неожиданности, но быстро берет себя в руки. Он лишь кивает тому, чтобы продолжал. — Это не было утверждено до самого последнего момента, но в списке гостей произошли изменения.       Кенма удивленно вскидывает брови.       — Неужели Императрица Юкио не сможет прийти на ужин? — спрашивает он, пусть это и не имеет смысла в его голове. Кто же тогда будет «принимать» его, если никого кроме Принца из императорской семьи не будет?       — Она будет, — отвечает тот и слегка корчится, словно не испытывает никакой радости от предстоящей встречи. — Думаю, ты будешь счастлив узнать, что на ужине будет твой отец. Возможно, он придет на правах ближайшего советника.       От неожиданной новости Кенма весь загорается.       — В таком случае… есть ли… какие-нибудь вести о визите моей матушки? — с надеждой спрашивает он.       — Об этом я не осведомлен, — извиняется Принц. — Но на этом не все. Боюсь, что на ужине будет также и мой отец.       — Разве это плохо?       Кенма практически ничего не знает об Императоре. За исключением его внешней и внутренней политики, конечно. Принц практически не распространяется о своей личной жизни, не говоря уже о своем отце или мачехе. Кенма все чаще и чаще думает об этом, размышляя есть ли на это причины, которыми Принц — опять же! — не спешит с ним делиться? Пусть они не обязаны друг другу ничем, он все же полагает, что это были бы полезные знания.       — Мой отец… сложный человек.       И это все, что говорит в ответ Принц. Такой односложный ответ только раздражает Кенму больше, чем он был до этого.       — Что, по вашему, я должен выяснить из этого? — фыркает Кенма. — Сомневаюсь, что мне довелось встретить хоть одного «простого» человека за мое время во дворце.       Принц лишь глубоко вздыхает и закрывает глаза. Поднеся руку к лицу, он начинает массировать пальцами начало переносицы. Кенма лишь с сомнением следит за тем, как тот пытается подобрать свои следующие слова:       — Мы с тобой все еще не повязаны, — начинает тот, и Кенма лишь выгибает одну бровь в ответ. — К Императору обычно редко подпускают не повязанных омег.       — Почему? — осторожно спрашивает Кенма, хотя уже начинает подозревать, что ответ ему не понравится.       — Чтобы они его не… искушали, — Принц морщится тут же, как произносит это. Кенма хлопает ресницами, будучи не в состоянии что-либо сказать на это.       — Хотите сказать, что Великий Император, посланник Бога, не способен держать себя в руках? — тихо, чуть ли не шепотом произносит он. Эта мысль кажется такой же дикой, как и то, что сказал ему Принц до этого.       — Может и способен, кто знает? — без какого-либо юмора в голосе отвечает ему тот, открыв глаза и вперившись в него взглядом. — Но в чем смысл сдерживаться, если тебя ничего не останавливает? Полагаю, вопрос больше в желании.       Кенма сглатывает, ошеломленный.       — Но наверняка Император ничего… не предпримет в сторону возлюбленного своего сына, ведь так? — со слабой надеждой в голосе спрашивает он.       Принц криво улыбается ему в ответ так, словно извиняется. Что-то подсказывает Кенме, что тот и сам не в восторге от разговора.       — Я сделаю все, чтобы с тобой все было хорошо, Кенма, — обещает Принц.       — Вы не ответили на вопрос, — немного погодя подмечает Кенма. — Может ли он сделать что-то с омегой Наследного Принца?       Тот лишь вздыхает и прячет взгляд.       — Альфа — это альфа.       Кенму передергивает от того, сколько в этом утверждении уродливого и страшного. Карета погружается в тишину на несколько секунд. В ужасе он накрывает ладонью свою шею, перевязанную лентой. Хватит ли кусочка тонкого атласа для того, чтобы не случилось нечто непредотвратимое? Конечно же, отец Кенмы не даст этому произойти. Несмотря на напыщенную избалованность Принца, несмотря на то, как он позволяет себе вести себя время от времени, ему хочется верить, что он не даст Кенму в обиду.       — А вы верите в это? — беспокойно спрашивает он. — В то, что «альфа — это альфа»?       — Конечно, нет, Кенма, — тут же отвечает Принц.       Он кивает ему, испытывая маленькую толику облегчения. Поджав губы, он перекрещивает свои пальцы и сжимает их. Что ж, его нервозность теперь только возрастает.       — Я хотел сделать это еще до нашего отъезда. Но моя ошибка не позволила мне сделать это там, где тебе было бы комфортно. И за это я тоже приношу извинения, — серьезно произносит Принц и кланяется. Кенма широко распахивает глаза в замешательстве. — Я хотел бы пометить вашу ленту своим запахом, просто чтобы перестраховаться. Уверяю, что это предложение исходит только из-за моего желания обезопасить вас и как можно надежнее.       Он чувствует, что его щеки краснеют пуще прежнего. В то же время в этом жесте нет ничего неслыханного: помечать близких и партнеров своими феромонами — это проявление любви и ласки. Однако учитывая природу их отношений с Принцем, конечно, это неловко и смущающе.       Внезапно Кенма ощущает стыд за свое поведение перед отъездом. Принц пришел к нему с важной информацией, которую Кенма, конечно же, предпочел бы узнать сразу там. Тот выглядит так, словно жутко переживает, обеспокоенный его безопасностью и благополучием. Что определенно не оправдывает Принца за бессердечные слова, которые так сильно ранили Кенму. Но если бы не его заблуждения, возможно Кенма и не огорчился бы? Так или иначе, все это заставляет Кенму сжалиться над ним. Принц… Тецуро не заслуживает такого холода. Только если чуть-чуть.       Он сглатывает и приободряюще улыбается Тецуро.       — Я верю тебе. Давай сделаем это.

***

      Когда они оказываются перед резиденцией, Кенма все еще вспыхнут. Было неловко оголить свою шею, не говоря уже о том, что и самому Тецуро пришлось приспустить воротник кимоно ради этого. Впервые ему представилась возможность узнать его запах — бергамот и древесина. Терпкий, свежий и маскулинный, но в то же время мягкий и ненавязчивый. Кенма чувствует себя спокойнее от того, что ему приятен его аромат. И самую капельку рад, что его личный запах — смородина и османтус — так прекрасно сочетается с его. Того же ли мнения Тецуро, спрашивает сам себя Кенма и краснеет еще сильнее.       Пусть совершенно не простой и даже угнетающий, но разговор остудил его и в чем-то обнадежил. Их встречает дворецкий и низко кланяется им двоим, а затем проводит их внутрь резиденции. Когда они подходят к залу, где их уже ждут, Кенма чувствует себя настолько спокойно, насколько это может быть.       — Как мы репетировали, помнишь? — быстро шепчет ему на ухо Тецуро, и его дыхание слегка обжигает кожу. В ответ он лишь утвердительно кивает.       Их встречает небольшой зал. Кенма позволяет себе лишь короткие быстрые взгляды вверх, тут же опуская взгляд перед собой. Он должен быть робким и покорным в глазах людей, в глазах Императора.       — Его Высочество Наследный Принц и Лорд Козуме, Ваше Величество, — громко объявляет дворецкий, прервав приглушенные разговоры. Все присутствующие разворачиваются лицом к Тецуро и Кенме. На мгновение сердце Кенмы пропускает удар.       “Сначала ты сделаешь глубокий поклон Императору Хизэши", звучит в его голове голос Тецуро. Кенма поступает именно так. Он низко склоняется перед ним, держа спину прямо, опуская взгляд и держится так на протяжении нескольких секунд. Поклон Императору — самый официальный и уважительный.       — Ваше императорское Величество.       Затем он выпрямляется и позволяет поднять себе взгляд. Задней мыслью Кенма удивляется тому, как похож Тецуро на своего отца. Но, в то же время подмечает он, должно быть он похож на мать больше.       “Затем ты поклонишься Императрице Юкио», вновь проносится в его голове воспоминание. Кенма кланяется вновь, так же глубоко и продолжительно, перед этим установив с ней зрительный контакт. — Ваше Величество.       Она выглядит добродушно и сногсшибательно и склоняет голову в ответ. Он не дает себе обмануться.       “Следом ты должен будешь поклониться советникам Императора, своему отцу и Китамуре Иоши. После этого министрам.» И вновь он кланяется. В этот раз его поклон не такой низкий, пусть и долгий. Он сдерживает улыбку от перспективы провести вечер рядом с отцом. Он не уверен, получится ли у них поговорить как следует, но одно его присутствие наполняет Кенму спокойствием и той уверенностью, которой ему не хватало.       — Полковник Козуме. Ваша светлость.       Его отец, Козуме Кадзи, и второй советник, Китамура Иоши, кланяются ему в ответ, пусть не так низко. Он разворачивается лицом к двум Министрам — Внутренних и Иностранных дел и повторяет процедуру. Они кланяются ему в ответ.       — Министр Судо. Министр Савада.              Затем Кенма находит взглядом председателя Комиссии национальной безопасносности и вновь кланяется.       — Председатель Тэцуо.       «Останутся только Сакуса Кийоми и Иваизуми Хаджиме. Ты можешь просто кивнуть им.»       «Но разве я не ниже по титулу?» спросил тогда в ответ Кенма.       «Да, но ты придешь вместе со мной, поэтому по протоколу ты находишься рангом выше, ” объяснил ему Тецуро. «Пока ты еще не мой консорт ты должен будешь кланяться им только в том случае, когда меня не будет рядом. Но даже так… они все еще мои ближайшие друзья, а значит и твои тоже. Мы не любим формальности.»       Кивнув им, Кенма слегка улыбается, когда они делают то же самое.       — Ваша светлость, герцог Иваизуми. Ваше сиятельство, граф Сакуса.       — Милорд, — в унисон отвечают они ему.       После этого Кенме и Тецуро кланяются несколько оставшихся людей. Это фрейлины, бароны и баронессы, которые пусть и имеют отношение к императорской семье, но «не так важны», как об этом ему сказал Тецуро и его преподаватель. Гости ужина начинают расходиться по залу, чтобы продолжить свои дискуссии. Кенма кидает быстрый взгляд на Тецуро. По его лицу он может сказать, что все в полном порядке.       — Я счастлива наконец-то познакомиться с вами лично, Козуме-сан, — говорит Императрица Юкио, подойдя к ним ближе. Она вежливо улыбается, но уголок ее губ дергается, стоит ей опустить взгляд на его шею. Верно, думает Кенма, я ведь пахну им. — Крайне наслышана; его Высочество много о вас рассказывал. Большая честь наконец-то встретить лицо, скрывающееся за именем.       — Вы очень добры, ваше Величество, — мягко отвечает Кенма, зацепившись за ее слова. Действительно ли Тецуро говорил о нем? Может ли это быть просто вежливостью?       Тецуро, не отходящий от него ни на шаг, кладет руку ему на поясницу. Этот жест не остается незамеченным Императрицей. Ее взгляд словно становится слегка интенсивней, но вполне возможно, что Кенме лишь кажется.       — Я удивлен тем, что сегодняшний вечер слегка вышел за рамки семейного ужина, матушка, — подмечает Тецуро, пригласив себя в разговор.       — Что вы, ваше Высочество! — Императрица улыбается ему. — Это семейный ужин. Все устроено ради того, чтобы познакомиться с омегой, завоевавшим ваше сердце.       — Что ж, в таком случае, боюсь, я упустил момент, когда министр Савада и председатель Тэцуо стали нашими родственниками, — произносит Тецуро.       Глянув на него, Кенма удивляется тому, как тот собран и спокоен. Наверняка, для всех остальных со стороны это выглядит как приятная беседа. Впрочем, Кенме уже доводилось наблюдать за их разговором. Ему не стоит удивляться выдержке этих двоих.       — Ах, вы об этом! — восклицает она и отмахивается, словно это ее приятно веселит. — Вы же знаете своего отца. Он поступает так, как считает правильным.       — Или как хочет, — бормочет Тецуро.       — Конечно, — кивает она. — Кому как не вам знать? Вы поступаете точно так же. Кенма ожидает, что на это Тецуро вспыхнет, но тот держится спокойно и расслабленно.       — Сакуса-сан и Иваизуми-сан — семья, — просто отвечает он.       — Разумеется, — неколеблясь произносит она. — Уверяю вас, этим вечером никакой политики! Он посвящен только вам.       — И не сомневаюсь, — сахарно мурлычет в ответ Тецуро. — Только вот… Ума не приложу, почему же мой возлюбленный не был осведомлен об ужине. Все устроено только для знакомства с ним, но узнал он это от меня и при том — случайно.       Кенма чувствует укол тревоги. Он предостерегающе дергает того за рукав.       — Тецуро…       Услышав Кенму, она лишь бросает острый взгляд на него, наверняка удивленная использованием имени. Но она быстро возвращает себе контроль и натягивает улыбку.       — Наверняка это оплошность моих людей, которые должны были обхаживать Козуме-сана. Не утверждаю, но возможно Козуме-сан так прихотлив в заботе к себе, что у них это просто вылетело из головы, — она смеется добродушно, но в ее словах чувствуется издевка. — Однако насколько мне известно, теперь это ваши хлопоты, учитывая ваше распоряжение выделить Козуме-сану своих слуг.       Тецуро лишь пожимает плечами на это.       — Не поймите неправильно! Считайте, что это одно из проявлений моих ухаживаний. Я должен быть уверен, что в мое отсутствие за моим прекрасным Кенмой ухаживают не хуже, чем это делал бы я лично.       И вот снова. Они используют имена. В этот раз Императрица не скрывает свою натянутую улыбку. Атмосфера вокруг них троих накаляется, и Кенма не понимает, куда себя деть, что делать, что говорить. Пусть ему легче от того, что Тецуро решил взять беседы на себя, он думает, что это не сильно помогает их ситуации, если он активно пытается поддеть ее. И это не говоря уже о том, что Кенме не кажется молчание Императрицы о важных вещах случайностью. Это просто не может быть случайностью. Как бы она не отговаривалась, как бы не отпиралась — это все еще странно.       — И хочу отметить, — прерывает его размышления Императрица Юкио, — ваши люди справляются просто на отлично! Козуме-сан, вы выглядите роскошно.       — Вы добры, ваше Величество, — отвечает он и кивает головой.       — Должна сказать, на балу вы выглядели весьма… не в себе, — продолжает она, не обращая внимание на его благодарность. — Должно быть, вы были взволнованы таким событием! Помнится, я даже задалась вопросом, что же Наследный Принц нашел в вас, в таком сереньком мышонке, но теперь я вижу.       Щеки Кенмы теплеют от обиды. Что ж, видимо, все сегодня решили посягнуть на его самооценку. Он заминается и уводит взгляд в пол, не в силах быстро придумать ответ. По крайней мере, в этот раз она хотя бы подбирает слова. Кенма больше не уличная крыса, а лишь серенький мышонок. Прогресс.       Краем глаза он замечает, что Тецуро переминается с ноги на ногу. Подняв взгляд, он с удивлением находит того крайне разъяренным. В изумлении он скидывает брови, когда тот лишь проводит рукой от поясницы к талии Кенмы и притягивает его ближе к своему боку.       — Не понимаю, о чем вы, матушка, — цедит Тецуро, пусть и пытается казаться таким же приветливым, каким был до этого. — Должно быть вы не разглядели Кенму как следует; все же вы были достаточно далеко от нас в тот день. Помимо его острого ума и большого сострадательного сердца, я оказался очарован его красотой с самого первого дня нашего знакомства.       Если еще минуту назад он краснел от обиды, то теперь же сугубо из-за стыда. Он вновь дергает рукав Тецуро, чтобы тот прекратил этот цирк. Но тот словно и не думает останавливаться.       — Я самый удачливый альфа на планете, ведь до конца жизни буду просыпаться по утрам и видеть его прекрасное лицо.       И как бы глупо и нелепо это не звучало, в его словах нет ни капли издевки. Наоборот, Кенма готов поклясться, что тот говорит на полном серьезе. Можно даже подумать, что слова Императрицы задели его даже больше, чем самого Кенму, кому эти слова были адресованы на самом деле. Пораженный, он поднимает взгляд на Тецуро и пытается найти в его лице хоть что-то, что будет указывать на ложь. Он не находит ничего.       Какой же он хороший актер, заключает Кенма и переводит взгляд на Императрицу Юкио. Та в свою очередь выглядит так, словно ей тошно слышать и видеть все это. Еще чуть-чуть и она бы поморщилась — именно так она выглядит. Но она лишь скалится в каком-то подобии улыбки и кивает, заканчивая беседу.       Императрица разворачивается ко всему залу и, изменившись в лице, вновь став той лучезарной и харизматичной женой Императора, звонко объявляет:       — Ну что ж, пройдемте внутрь!

***

      Когда Императрица Юкио приглашает всех пройти внутрь, они еще какое-то время ждут когда Император Хизэши пожелает сесть первым. Тот не торопится, будучи окруженным своими советниками и министром внутренних дел. В это время Кенма выжигает взглядом дырку в Тецуро, который ведет себя как ни в чем не бывало. Ему хочется спросить, что это все значило. Даром, что тот позволил себе выйти из себя, чем наверняка принес Императрице великое наслаждение. Да еще и из-за чего? Из-за того, о чем он сам простодушно пошутил еще час назад? Пусть он еще не замечал за Тецуро тенденцию лицемерия, но он не знает как еще относиться к этому, как еще оправдать то, как он оскорбился за честь Кенмы.       Но тот и бровью не ведет, игнорируя взгляды Кенмы, и обсуждает что-то с возникшим рядом с ними бароном. Впрочем это длится недолго, так как Император наконец-то садится за стол, а за ним и все остальные. Периферией он видит, что его отец сидит по правую руку от Императора Хизэши. Получится ли у них поговорить? Пока что за исключением их приветствия отец так и не проявил инициативу — а может, у него просто не было такой возможности — переброситься хотя бы парой фраз. В целом ему не привыкать: его отец слишком важная персона, четко разделяющий семью от работы. Но только увидев его Кенма понимает, как сильно скучал по родителям. По Ойкаве.       Все усажены за столом. Рассмотрев рассадку гостей по сторонам, Кенма быстро понимает что к чему. Несмотря на заверения Императрицы, судя по всему Император будет занят беседой со своими подчиненными. Пусть он, Тецуро и Императрица сидят в относительной близости, скорее всего они будут предоставлены сами себе, друзьям и фрейлинам. Император же включится когда пожелает. Что ж, едва ли это можно назвать плохим исходом. Тецуро зря переживал, думает Кенма, какое дело его отцу до него?       К счастью, Императрица словно бы уныло вступает в диалог с министром Савадой. Кенма от удивления поднимает брови. Он почти уверен, что они были друг другу старыми друзьями, но Императрица не выглядит довольной. Как бы то ни было, у Кенмы появляется время на передышку, и он вздыхает от облегчения. Он рассматривает гостей за столом, не спеша заводить беседы. Тецуро сидит напротив него и переговаривается с Иваизуми Хаджиме, но то и дело бросает взгляды на него, словно хочет убедиться, что у него все хорошо. Кенма слегка улыбается ему и уверенно кивает. Все хорошо.       — Вы выглядите влюбленно, — негромко произносит фрейлина, сидящая рядом с ним. Он посмеивается и надеется, что его смущение можно списать на то, что его вот так застукали за этим «чувством», а не потому, что это все один большой спектакль и он не совсем понимает, как играть свою роль.       — Должно быть потому, что это правда, — отвечает он и позволяет себе бросить еще один взгляд в сторону Тецуро. — Его Высочество просто поразительный. Он щедр на внимание и заботлив.       Фрейлина понимающе кивает и тут же расплывается в заговорщической ухмылке.       — Насколько я знаю, — начинает она и спускает голос практически до шепота, — адресатом подобной заботы являетесь только вы. Поэтому, — продолжает она, перейдя на обычную громкость, — могу вас поздравить, Козуме-сан. Вам действительно повезло.       Кенма может только лишь пялиться на нее. Он прекрасно понимает, что фрейлина имеет в виду. Конечно, принцовая репутация опережает его на десятки километров, и о его любвеобильном характере наслышаны все до одного. Однако по какой-то причине Кенма никогда об этом не задумывался. Дело ли в том, что между ними нет никаких таковых романтических отношений? Он не знает, но это заставляет его задуматься. Будет ли Тецуро заводить любовниц? Будут ли у него наложницы? Одна только мысль заставляет что-то в груди сжаться. Может быть его мечта сыграть свадьбу по любви и была лишь отговоркой для родителей, но что-то ему подсказывает, что все-таки правда не слишком далека.       — Кенма?       Он поднимает взгляд на Тецуро. Стоит ли ему поговорить с ним об этом? Наверняка в какой-то момент им придется обсудить их предстоящий брак и может даже… некоторые правила. В праве ли он просить о чем-то его?       — Ты совсем не ешь, мой хороший. Пожалуйста, подай свою тарелку мне.       — Нет нужды, Тец…       Тот смеряет его взглядом, настаивая на своем. Кенма повинуется, пусть и чувствует себя неловко. Он вполне способен сам выбрать еду, а на крайний случай тут множество прислуги, которая могла бы помочь. Но затем, видя как скрупулезно и серьезно тот выбирает ему мясо и овощи на тарелку, он вспоминает одну вещь. В природе альф хотеть обеспечить своих партнеров всем необходимым и даже большим. Это те самые акты служения, которые свидетельствуют о привязанности, интересе и любви. И судя по тому, как фрейлины томно вздыхают вокруг, Кенма понимает, что оказывается прав.       Но в то же время, думает он, он дает мне возможность передохнуть, вмешавшись в разговор. Наверняка Тецуро заметил, что он чем-то обеспокоен или огорчен. А потому Кенма лишь скромно улыбается ему и без всякого притворства смущенно прячет взгляд.       — Юная любовь столь вдохновляюща!       Он даже и не заметил, что Императрица обратила на них внимание. Она держит в руке бокал вина и смотрит то на него, то на Тецуро, совсем позабыв о своем то-ли-друге-то-ли-нет министре. Тецуро беззаботно передает Кенме тарелку обратно и протяжно хмыкает, словно соглашается с ней. Кенма берет нужные приборы и принимается есть.       — Признаться, я рада, что вы, Козуме-сан, оказываете такое влияние на его Высочество, — продолжает она. — Без сомнений, лучше пары и не сыскать.       — Благодарю, ваше Величество, — произносит Кенма. — Я рад, что мы нашли друг друга.       — Не сомневаюсь! — восклицает она и тут же мечтательно выдыхает. — Подумать только… а ведь едва ли два месяца назад его Высочество чуть не повязал другую омегу.       Все присутствующие замирают. Сердце Кенмы пропускает удар и он зависает над своей тарелкой. Разговоры затихают, и даже Император поднимает свой взгляд на них. Однако Императрица Юкио и вовсе не замечает это.       — Конечно же, это было слишком легкомысленно со стороны Принца Тецуро, — посмеивается она, словно она говорит о какой-то незначительной, глупой ошибке.       — Юкио, — низко произносит Император. Кенме кажется, что это первое, что он слышит от него за весь вечер. Он звучит предупреждающе, но Юкио лишь улыбается ему и легко отмахивается.       — В этом нет ничего такого, ведь так? Все обошлось, а теперь Принц Тецуро наконец-то нашел свою пару, — говорит она и хлопает ресницами, словно не понимает, в чем проблема. — Мой драгоценный Хизэши, ты ведь только посмотри. Они так влюблены! Уверена, такими темпами Козуме-сан обязательно будет с надеждой под сердцем к концу года. Разве это не замечательно?       А вот и последний туз из рукава на сегодня, думает Кенма, чувствуя как немеет лицо. Наверняка он сильно побледнел, ведь разъяренный взгляд Тецуро темнеет пуще прежнего, стоит тому посмотреть на него.       — Довольно, — приказывает Император.       — Я лишь решила, что не стоит игнорировать слона в комнате, — она пожимает плечами. — В конце концов, именно поэтому мы так торопились со свадьбой.       Именно в этот момент Кенма чувствует тяжелый, кислый запах. Он морщит нос, не понимая, что именно он напоминает ему. Могло ли что-то на столе так быстро испортиться? Но тут же до него доходит, что это может быть. Бергамот и древесина. Это феромоны Тецуро. Тецуро, находящегося в полном бешенстве и терзаниях. Он так разозлен, что его запах просачивается через воротник, специально прячущий его гланды на шее.       — Следите за тем, что говорите.       Тецуро, взбешенный до невозможности, чуть ли не рычит. Он привстает со своего места, словно… словно что? Собирается наброситься на нее?       — Я не понимаю, о чем ты, мой Принц, — сахарно пропевает она, вовсе не замечая его угрожающую фигуру.       — Сын, сядь.       — Пусть она замолчит!       — Я не сказала ничего плохого!       — Прекратите.       Всех передергивает. Тецуро садится на свое место, и спустя считанные секунды его запах исчезает. Императрица едва слышно фыркает и отворачивается. Только вот… Кенма никогда не испытывал подобное. Его мозг словно замыкает. Чувствуя подступающую головную боль, он лишь зажмуривается так сильно, как только может. Он весь напряжен, отчаянно пытаясь понять, что же он должен сделать. Его руки начинают трястись и он роняет приборы на стол. Он должен прекратить. Но что? Он ничего не делает. Он смотрит на людей за столом и они выглядят спокойными. Почему? Он чувствует тупую боль в висках, за глазами. От ее интенсивности ему хочется плакать, но он не может себе позволить. Он должен прекратить. Что он должен прекратить делать? Он должен прекратить. Прекрати, прекрати, прекрати, прекрат-       — Кенма?       В какой-то момент возле него оказывается Тецуро. Он силой притягивает его подбородок в свою сторону, чтобы Кенма посмотрел на него. Почему только ему так плохо?       — Кенма, ты должен расслабиться. Слышишь?       Он смотрит на Тецуро и чувствует как из носа начинает течь. Он чувствует запах железа, а затем ощущает его на языке.       — Прошу нас извинить, — произносит тот и тянет его из-за стола.       Кенма ощущает себя тряпичной куклой — настолько легко выдернуть его со своего места и вывести в незнакомый зал. Теперь головная боль превращается настоящую мигрень и звуки шагов отдаются в голове кувалдами.       — Любовь моя, прошу, расслабься. Все хорошо. Ты не сделал ничего неправильного.       Но как так? Ему приказали прекратить. Он должен прекратить, но что?       — Ты такой молодец, мой прекрасный котенок. Ты так хорошо справляешься.       Кто-то притягивает его в объятия. Он чувствует ладони на спине. Они держат его крепко и надежно.       — Прошу тебя, просто расслабься. Все будет хорошо. Ты справился, мой омега.       Чувствуя себя в полной безопасности этих теплых, сильных рук, Кенма разжимает глаза и расслабляется. Он справился. Он справился. Он справился. Он молодец, он может расслабиться.       Он чувствует легкий, едва заметный аромат бергамота и древесины. Он напоминает ему о детстве и редких, но насыщенных прогулках вместе с мамой. О хвойном лесе после дождя, о вкуснейшем чае, который может заваривать только она. Он утыкается носом глубже в шелка, в теплую грудь, пытаясь найти источник аромата, но запах железа лишь усиливается, перекрывая все остальное. Он хнычет и скулит в отчаянии.       — Вот так, именно так, любовь моя. Все хорошо, мой прекрасный омега, теперь все хорошо.       Он слышит приближающиеся шаги и голоса. Они задают вопросы, спрашивают о чем-то. У него нет сил вслушиваться, тем более когда он чувствует, что грудь, в которую он зарылся лицом, низко вибрирует. Он знает, что не должен переживать о том, чтобы что-то ответить. Тот, кто держит его крепко-крепко, тот, кто пахнет его детством, — он обо всем позаботится. И это осознание приносит полное успокоение.       Кенма справился.       Проходит некоторое время — несколько минут, а может часов — и он возвращается к себе. Он впервые ощущает то, как сильно его пальцы сжимают ткань чьих-то одежд. Как тяжело и пусто в его голове, словно после долгих рыданий. Как тело налито свинцом. Следом приходит понимание того, что держит в своих руках его никто иной как Тецуро. Он урчит себе что-то под нос, напевая незамысловатую мелодию, как если бы убаюкивал ребенка. Они оба на полу, но Кенма не чувствует холод мрамора под ними. Тот позаботился о том, чтобы он был в тепле, прижав всего его к себе. Они впервые настолько близко, всем телом, пусть их и разъединяют бесчисленные слои ткани. Кенма не может найти в себе ни грамма стыда. Напротив, ему хочется льнуть к Тецуро ближе и ближе.       — Что случилось?       Его голос хриплый и тихий. Тот еще тянет свою мелодию несколько секунд, а потом вздыхает.       — Это был Голос Альфы.       Кенма никогда не слышал о таком.       — Это инструмент воздействия, который есть у некоторых альф, — произносит Тецуро. Кенма легонько кивает, чтобы тот продолжил. — Его используют для того, чтобы подчинить людей своей Воле.       — Почему все остальные были… спокойны? — медленно спрашивает он.       Тецуро вновь выдыхает.       — Дело в том, что Голос не имеет такого же влияния на остальных, кроме… неповязанных омег, — объясняет он. — Для неповязанных бет и альф это работает как жесткий отрезвитель, когда для повязанных — просто как дрожь в теле. Но для омег это может быть опасно, особенно когда Воля настолько неконкретна.       Кенме требуется некоторое время, чтобы переварить информацию в таком состоянии.       — Воля была неконкретна, а потому ты не мог понять, что тебе делать. Что в свою очередь привело к тому, что ты начал противиться этому.       Кенма кивает и снова льнет к груди Тецуро. Вновь раздаются приближающиеся шаги.       — Вот, — говорит кто-то.       — Спасибо, Хаджиме.       Одна рука исчезает со спины Кенмы, и он слегка хнычет от потери контакта.       — Это займет всего секунду, любовь моя.       Нехотя он соглашается и отстраняется. В руке Тецуро влажный платок, которым он начинает аккуратно и бережно вытирать лицо Кенмы. Краем глаза он замечает, что белая ткань становится красной. Он переводит взгляд на его грудь и видит, что на черном шелке виднеются более темные пятна.       — Ты так сильно противился Голосу, что у тебя пошла кровь из носа.       Кенма опускает взгляд.       — Я поражен твоей силе, котенок, — ласково произносит тот. — Ты прекрасно справился. Вместе с этими словами Тецуро отдает платок герцогу и тянет его обратно к своей груди. Кенма глубоко выдыхает и полностью обмякает. Он позволяет себе дрейфовать где-то на границе осознанности, вполуха слушая приглушенный разговор двух альф.       — Сколько прошло времени, Хаджиме?       — От силы десять минут, — отвечает герцог Иваизуми. — Но подразумеваю, что вы можете не спешить. Император Хизэши решил уйти почти сразу. Ужин окончен.       Тецуро хмыкает и сжимает Кенму чуть крепче.       — Что думаешь? — продолжает Тецуро их разговор.       Герцог молчит пару секунд.       — Он недоволен. Наверняка вызовет тебя.              — Еще бы, — голос Тецуро звучит горько.       — Хочу сказать, что в моих глазах твоя реакция была оправдана.       Снова короткое молчание.       — Спасибо, Хаджиме.       Через несколько минут снова слышатся шаги.       — Кийоми, что там? — звучит голос герцога Иваизуми.       — Императрица распрощалась с гостями и уехала вслед за Императором. Я распорядился, чтобы вам тоже подготовили карету, Тецуро, — произносит граф Сакуса. — Вы можете выдвинуться как только будете готовы.       — Хорошо.       Вновь молчание.       — Как он?       — Истощен.       Герцог Иваизуми и граф Сакуса вздыхают.       — Позаботься о своем омеге, Тецуро.

***

      Что-то после этого меняется. Как бы Кенма этого не хотел, он все никак не может понять что именно. Он чувствует, что ответ где-то рядом. Он во взгляде Тецуро, странном и непостижимом, как ночное небо. В его бережных прикосновениях и теплых ладонях. Ответ кроется в его улыбке и искривленной глупой усмешке, в блеске в глазах, в его томном стремлении и жажде проводить время вместе. Кажется стоит лишь протянуть руку и он найдет его. И он тянется и тянется, но натыкается лишь на пустоту.       Тецуро не приходит к нему на следующий день. Он не приходит и через два дня, и через неделю. Никто не рассказывает Кенме где он. Никто не объясняет, почему того нет на репетиции собственной свадьбы.       Что-то изменилось, но Кенма так и не понимает, что именно.