Сквозь шелк его вуали раздается шепот

ПРОЛОГ

      Как далеко может завести человека информация?       Испокон веков информация была двигателем процесса. Это знания, ценность которых нельзя измерить деньгами и всеми богатствами мира. Ведь что эти богатства без знаний? Просто безделушки.       Информация – один из важнейших инструментов влияния, который лепит общественные отношения, а в самом сердце информации удобно устроились слухи. При дворе, эдаком поле боя, где оружием выступают сплетни, каждый мечтает стать героем своей собственной легенды. И благодаря этим слухам, тонкими нитями вплетающихся в общее полотно истории, формируется новая, другая реальность, которая постепенно вливается в жизни людей, в их умы.        За роскошью и дорогими шелками во полутьме комнат прячутся перешептывания – удобное оружие политиканов и чинушей, отчаянно желающих заполучить кусочек власти и славы. Они творят хитросплетенные стратегии и строят козни другим; все ради того, чтобы запомниться в истории как победитель. А победители, как известно, пишут историю.        Сидя напротив своего мучителя, избитый и потерявший всякую веру, но все еще упрямый и несмотря ни на что стоящий на своем, Кенма держит осанку достойной принца-консорта и улыбается собственным мыслям. Весь его рот окровавлен. Как далеко может завести человека информация, спросили вы? Достаточно далеко, по мнению Кенмы.

ГЛАВА 1. THE FOOL

      Кенма сидит на татами, пока Ойкава расчесывает его волосы. Он проводит расческой и сразу следом пальцами, чтобы убедиться, что пряди тщательно расчесаны и нигде не осталось никаких узелков. Ойкава, увлеченный своим делом, напевает себе что-то под нос, пока Кенма разглядывает веранду и сад за ней. Слышатся легкие всплески воды в пруду. Где-то щебечут птицы. Маленький трехцветный котенок греется на солнышке, лежа на веранде. Кенма прикрывает глаза, наслаждаясь прикосновениями своего друга к голове. Идиллия, думает Кенма. Еще чуть-чуть и он уснет.       — Завидую тебе даже.       Кенма открывает глаза и смотрит через плечо на Ойкаву, выгнув одну бровь.              — Почему?              — Сиди смирно, — Ойкава разворачивает его голову и продолжает расчесывать волосы гребнем. — Не каждый день тебя приглашают на бал. Я о таком могу только мечтать.       — Не стоит, — отвечает Кенма. — Едва ли там будет что-то интересное.       Ойкава хмыкает.       — Спорное заявление, Кенма-чан, — дуется он. — Ты же сам сказал, что там будут Императрица и Наследный Принц.       — От их присутствия больше головной боли, чем удовольствия, — возражает Кенма, стоя на своем. — Мама так переживает, что я сделаю или скажу что-то не то, что не может оставить меня в покое уже три дня. И при всем этом у нее еще хватает сил переживать по поводу того, что мне поскорее надо жениться, — раздраженно выдыхает он. — Моя первая течка случилась всего месяц назад, я стал совершеннолетним, а она уже готова выдать меня первому встречному.       — Мне бы твои проблемы, Кенма-чан, — отмахивается Ойкава. — К тому же учитывая то, что мне довелось узнать, смею предположить, что сегодня Принц должен выбрать кого-то для будущей женитьбы. Или, по крайней мере, начнет официальное ухаживание.       Кенма недоуменно хмурится и на этот раз разворачивается всем корпусом, несмотря на протесты Ойкавы.       — С чего ты взял?       Любовная жизнь Наследного Принца является предметом бурных дискуссий и спекуляций. Даже до того, как семья Кенмы начала жить при дворе, он не мог не заметить, что это является одной из любимых тем среди обычных людей. Оказавшись здесь, Кенма был удивлен, когда выяснил, что дворяне обсуждают это даже больше простолюдинов.       Для альф, коим является Принц, вполне нормально иметь множество связей до женитьбы, но в то же время не обязывать себя ничему вплоть до тридцати лет. Все знают о разгульности альф, и хотя это не поддерживается, оно и не воспрещается. По крайней мере, пока это происходит тихо и без лишних разговоров. Это секрет, о котором знают все. В случае Наследного Принца, что ж…       Принцу всего лишь двадцать три года, и он известен своей… любвеобильностью. Все это время ему удавалось держать ситуацию под контролем, но что-то пошло не так, из-за чего совсем недавно последний роман Принца закончился большим скандалом. Поговаривают, что Принц занимался непотребствами прямо посреди дворцового сада. Кто-то говорил, что их застал один из советников Императора. А еще Кенма слышал, что Принц, несмотря на запрет, якобы повязал свою любовницу до свадьбы, чем сильно разозлил Императрицу — но на взгляд самого Кенмы это слишком. Так или иначе, пусть ситуация окутана тайной и погрязла в сплетнях, все о ней знают.       Ойкава с недовольством опускает руку с гребнем и бормочет себе под нос что-то о неблагодарности. Затем он театрально выдыхает, садится на пятки и с заговорщическим блеском в глазах подзывает Кенму ближе.       — Помнишь, две недели назад был скандал с Принцем? — шепчет Ойкава ему на ухо и Кенма кивает. — Говорят, это дошло до самого Императора.       — Но это ведь ничего не значит.       — Конечно, нет, — кивает Ойкава и отстраняется со смешком. — Но с тех пор Принц не появлялся на публике, а Императрица тут же начала подготовку к балу. Причем, прошу заметить, внезапно! — он смотрит на невпечатленное лицо Кенмы и вздыхает. — Твоя мама часто бывает на балах. За какое время обычно приходят приглашения?       — Сложно сказать, но… — Кенма замолкает, прикидывая в голове. — От пары недель до месяца.       — Верно. Приглашение на сегодняшний бал пришло за четыре дня. Не говоря уже о том, что почти все императорские мероприятия распланированы на месяцы вперед, — со знанием дела заключает Ойкава.       — Ты прав только в том, что это подозрительно. Но на этом все.       — А если я скажу, что сегодня на балу будет весь высший свет? — говорит Ойкава после короткой паузы. — Даже тебя позвали.       — Меня позвали только потому, что я достиг совершеннолетия и обязан впервые официально выйти в свет. А не потому, что у меня есть шансы с Принцем, Ойкава, — закатывает глаза Кенма.       — Справедливо, — быстро соглашается тот. — Так или иначе, сегодня будет собрано все аристократическое общество. Но что более важно: множество незамужних, не повязанных омег.       — Откуда ты все это знаешь?       — Сугавара.       Кенма кивает. Сугаваре можно верить.       — Теперь ты понимаешь? Скандал с Принцем, а затем внезапная и очень стремительная подготовка к балу. Приглашения присланы за четыре дня и всему высшему обществу; даже тебя пригласили!       — Ойкава, я же сказал, что…       — Заткнись, — нараспев и без злобы восклицает Ойкава. — Ты все еще не думаешь, что это все связано?       Кенма замолкает на секунду и позволяет себе всерьез задуматься обо всех фактах и слухах.       — Звучит как что-то для отвлечения внимания…       — … от произошедшего скандала! — довольно вставляет Ойкава.       — … и для усмирения Принца.       — … посредством скорой женитьбы! — заканчивает тот и довольно хихикает. — Видишь, Кенма-чан! Все просто и логично. Бедолагу Принца хотят усмирить и предотвратить появление будущих скандалов.       — И правда… бедолага, — кивает Кенма и улыбается Ойкаве.       — Уверен, сегодня будет весело. Настоящее представление! А Принца жаль, конечно.       — И его будущую пассию, — хмыкает Кенма. Они смотрят друг на друга пару секунд и затем начинают довольно смеяться.       После этого на несколько минут комната погружается в приятную тишину, когда они оба задумываются о своем, переваривая полученную информацию. Ойкава снова принимается за волосы Кенмы, проводя гребнем еще несколько раз.       — Как тебе уложить волосы? — спрашивает Ойкава.       Кенма не раздумывает долго.       — Что-нибудь простое. И с лентой.       Тот ничего не отвечает, лишь тянется к шкатулке с украшениями. После разговора сборы не занимают много времени. Ойкава укладывает ему волосы в низкий хвост, перевязанный тонкой лентой, но оставляет две пряди у лица свободно лежать на плечах. Следом он оборачивает вокруг шеи белую атласную ленту, чтобы скрыть арома-железы, а также в знак того, что он непомеченный и девственный омега. Это самая нелюбимая часть Кенмы, поскольку она плотно прилегает к коже и ее требуется носить только когда предполагаются встречи с кем-то, кто не является частью семьи или приближенными. Часто лента раздражает кожу, из-за чего Кенма начинает чесаться, а иногда ему и вовсе кажется, что она его душит. Затем Ойкава помогает ему надеть кимоно, чему он также не рад. Он редко выходит из дома, из-за чего не привык к такому количеству слоев одежды, что значительно сковывают движения и замедляют шаг. Но с этим он может смириться. Всяко лучше, чем пышное бальное платье и корсеты, пришедшие из государств Запада. Когда Ойкава берет в руки пояс оби, он смотрит на Кенму.       — Собираешься брать дневник?       — Конечно, — ему даже не требуется секунда на размышления.       Ойкава хихикает и вместе с оби берет дневник, лежащий на футоне. Кенма сует его в запа́х кимоно и придерживает, пока тот оборачивает вокруг него пояс и затягивает. Когда они заканчивают, Кенма проверяет, насколько крепко он закреплен, и остается доволен.       — Просто оттянешь ворот, если захочешь записать что-нибудь интересное, — Ойкава играет бровями и сует карандаш к дневнику.       — Для тебя только самые горячие сплетни.       — Кенма-чан лучший!

***

      Стоит отдать должное Ойкаве и Сугаваре, думает Кенма, здесь и правда слишком много неповязанных молодых омег. Когда они вместе с матерью оказываются в бальном зале, Кенма ослеплен обилием цветов, длинными пышными нарядами и яркими юбками. Он засматривается на прически знатных омег, сложных и искусно выполненных, и не может не чувствовать себя скучным и обычным на их фоне. Однако сомнения быстро испаряются. Все-таки Кенма не собирается никого поражать своей неописуемой красотой, не собирается завоевывать самого неотразимого и сильного альфу в этом зале и уж тем более не хочет замуж. От этой мысли у него моментально поднимается настроение.       В то же время вокруг него суетится мама. Она разочарованно охает и вздыхает, что Ойкава-кун слишком уж скромно собрал тебя, сын, ну надо же! Она кажется такой искренне расстроенной, что Кенме даже стыдно, что попросил о чем-то простом и без излишеств. Он делает мысленную заметку о том, что в следующий раз ему стоит принарядиться. Просто ради мамы.       Но помимо этого ничего интересного не происходит. Пару раз осмотрев зал, Кенма понимает, что Императрицы и Наследного Принца нигде не видно, и потому с облегчением выдыхает. Похоже на то, что пока что придется развлекать себя самим. Даже отец по приезду сразу куда-то подевался, слишком важный, чтобы попросту тратить время.       Кенма следует за матерью тенью, здоровается со знакомыми и знакомится с незнакомыми. Все удивляются тому, какой же у Козуме-сан взрослый сын и какой же он красивый, прям как вы, Козуме-сан! От обмена любезностями у Кенмы кружится голова и ему быстро становится неуютно, но он спокоен, пока мама держит все под контролем. Он может потерпеть.       Однако вскоре к нему начинают подходить альфы и беты. Пусть его мама радуется вниманию, которое обращают на ее единственного сына-омегу, это вне сил Кенмы. Он совсем не улыбается, когда с ним заводят беседу, и отказывает каждому, кто приглашает на танец. С каждым отверженным потенциальным ухажером, улыбка на лице матери становится все больше натянутой и после третьего отказа она отводит Кенму в сторону.       — Я знаю, что ты не рад, но почему бы тебе хотя бы не попытаться, Кенма? — спрашивает она, и у него начинают гореть щеки. — Откуда тебе знать, может они все замечательные молодые люди?       — Отец сказал, что я выйду замуж только по любви, — пытается возразить Кенма.       — И я полностью поддерживаю это решение, радость моя. Я хочу, чтобы ты был счастлив, — она заискивающе заглядывает ему в глаза и с нежностью убирает прядь его волос за ухо. — Но чтобы найти свою любовь, нужно постараться.       Впрочем, их разговор прерывает появление Императрицы и Наследного Принца. Они оба как по команде поворачивают головы в сторону распахнувшихся дверей — как и все в этом зале. Мама снова поворачивается к Кенме, берет его за руку и воодушевляюще сжимает в своей, слегка-слегка. Она ласково улыбается ему и как бы говорит не бойся, тут же оставляя тему женитьбы.       Появление императорской семьи сопровождается музыкой и вежливыми аплодисментами. Кенма оборачивается и рассматривает людей, с удивлением отмечая, как все здесь, кажется, рады видеть их. Он переводит взгляд на Императрицу и Наследного Принца и понимает, что видит их впервые, тут же отмечая их красоту. Императрица Юкио — женщина средних лет, у нее густые темные волосы, собранные в сложную прическу и украшенные богатыми украшениями. У нее изумительно белая кожа, мягкое круглое лицо, широкая очаровательная улыбка и темные добрые глаза. Она невысокого роста — пусть и выше Кенмы — и, к его большому изумлению, бета. На ее голой шее нет метки.       Не задерживаясь на ней, Кенма переводит взгляд на Наследного Принца и сглатывает. Принц Тецуро, кажется, один из самых высоких людей, которых он когда-либо видел. Весь он источает такую уверенность, которая присуща только альфам. Но более того, Принц выглядит большим. Кенма точно знает, что под всеми дорогими расписными тканями, что он носит, прячутся груды мышц. Но что самое главное: Принц до сумасшествия красив. У него яркие медово-карие глаза, взгляд которых цепкий и дерзкий. Растрепанные черные волосы придают ему мальчишеский вид, но точеные высокие скулы и подбородок тут же демонстрируют, что он давно не ребенок. Идеально сшитое кимоно подчеркивает разницу между широкими плечами и узкой талией.       Неудивительно, что Принц столь любвеобильный молодой человек. Кенма ждет не дождется встречи с Ойкавой.       К сожалению, на этом все самое интересное заканчивается. После приветствий Императрица говорит небольшую речь, во время которой благодарит всех присутствующих за визит, желает прекрасного времяпрепровождения и надеется, что всем понравится здешняя еда и напитки. После этого они проходят и занимают свои места во главе зала, и к ним начинают подходить чиновники, богачи и просто важные люди для более приватного разговора. Кенма и его мама не настолько важные люди, как отец Кенмы, чтобы беседовать с Императрицей, а потому они возвращаются к своим прежним развлечениям. Тем не менее, ему кажется, что с прибытием императорской семьи гости стали вести себя тише, теперь танцует меньше людей. Что в общем-то хорошо. Для Кенмы. Его мама, напротив, успевает заскучать, пока не замечает каких-то новых знакомых.       Когда она отлучается, Кенма решает немного пройтись по залу. Он подходит к столу с десертами, съедает парочку. Он оборачивается, ища взглядом свою маму, и когда убеждается, что она все еще увлечена разговором, решает выпить. Кенма подзывает ближайшего официанта и берет с подноса красное вино. Вообще-то он не то чтобы любитель выпить. Откровенно говоря, Кенма пил всего раз в жизни, когда они с Ойкавой утащили бутылку саке отца и, закрывшись в комнате, распили ее за час. Ему никогда не было так плохо потом. Но от вина ничего не должно быть, ведь так? Уж что-что, а вино может даже раскрепостить его. Может быть, он даже выйдет на танец с одним из альф, к большому счастью мамы.       Однако посреди второго бокала Кенме становится жарко. Его кимоно со всей этой кучей ткани и слоев тоже не помогает, как и зал, набитый людьми. Бросив еще один взгляд в сторону мамы, он раздумывает над тем, чтобы выйти в коридор и подышать более свежим воздухом. Он стоит так минуту, а затем разворачивается к дверям.       Оказавшись снаружи, Кенма облегченно выдыхает. Он обмахивает себя ладошкой, чтобы остудить кожу, и ходит туда-сюда. Затем он замечает дворцовую прислугу, и у него появляется план.       — Прошу прощения, — произносит он, обращая на себя внимание. — Где я могу найти уборную?       — По этому коридору, не доходя до поворота, господин.       Кенма кивает и идет в ту сторону, но в самый последний момент, обернувшись через плечо и убедившись, что никто за ним не следит, он проходит уборную и заворачивает.       Довольный тем, что ему удалось улизнуть с бала, Кенма шагает по коридорам дворца. Здесь так тихо, что он слышит, как глухо шуршит его кимоно. Легкая поступь его шагов едва-едва отдается эхом, и потому он даже старается дышать тише. Тишина такая неуютная и неудобная, что спустя несколько минут его импровизированной прогулки он начинает думать, что лучше бы ему поскорее вернуться обратно. Слишком уж пустынно. Где вся стража? Где серванты? Неужели все в главном зале вместе с Императрицей, покорно обслуживают их и охраняют? У Кенмы в голове даже закрадывается презабавнейшая мысль о том, что он мог бы пройти в Тронный зал и остаться незамеченным. Может быть, даже посидеть на троне. Не будь это так странно, он бы может и посмеялся с этой глупой мысли. Приятно ли сидеть на троне? Жестко ли? Возможно в следующий раз он подготовится и возьмет с собой подушку.       Кенма идет все дальше и дальше, пока до него не доносится непонятный звук. Спустя ровно двадцать шагов он понимает, что это приглушенные крики. Кенма замирает. Может быть, ему и правда уже пора вернуться? Еще спустя пять шагов ему удается распознать обрывки фраз, и его словно окатывает холодной водой, ведь он знает этот голос. Он слышал его в самом начале бала. Когда Императрица говорила свою речь.       — …кем ты себя возомнил? — Императрица наверняка кричит, думает Кенма. Это так непохоже на нее, обычно собранную, строгую, но вежливую. — Твоя выходка не сойдет тебе с рук! Сегодня ты должен был выбрать себе будущую неве…       Против собственной воли у Кенмы в удивлении поднимаются брови. Это уже интересно. Вопреки здравому смыслу Кенма заворачивает за угол и замечает тонкую полоску света на полу. Света, который проник из той самой комнаты, где Императрица кого-то отчитывает. Насколько это только возможно, Кенма смягчает свой шаг и придерживает ткань наряда, чтобы не выдать себя. В паре метров от двери он присаживается и продвигается дальше ползком. Вот так Кенма и находит себя на корточках под дверью комнаты. Он осторожно-осторожно вытягивает шею и одним глазком заглядывает внутрь.       В комнате только Императрица, стоящая к нему спиной, и Наследный Принц. Кенма, сбитый с толку, хмурит брови. Как они здесь оказались? Может быть там кто-то еще, но ему просто не видно? Не может быть такого, чтобы Императрица разговаривала таким тоном с Наследным Принцем.       — Ну-ну, прошу вас, дражайшая матушка! — У Кенмы в шоке падает челюсть от того, с какой желчью произнесено последнее слово. Он видит ухмылку на лице Наследного Принца, и что-то глубоко внутри Кенмы вспыхивает от восторга. — Это вы решили, что сегодня мне следует выбрать человека, с которым мне предстоит провести всю оставшуюся жизнь. Я, в свою очередь, ни на что не соглашался.       Не может быть, думает Кенма. Это просто неслыханно, думает он. Наследный Принц, Куроо Тецуро, судя по всему просто на дух не выносит Императрицу, а она — его. Кенма оттягивает ворот и аккуратно, чтобы не создать лишний шум, вытаскивает дневник и карандаш. Ойкава будет в восторге.       — Твое поведение — невиданно! — словно и не слушая Наследного Принца, продолжает Императрица. — Ты сейчас же вернешься, извинишься перед генеральской дочкой за свое хамское поведение — подумать только, напиться и злословить самого генерала! — а потом выберешь приглянувшуюся омегу. Кого хочешь, неважно. Они все равно все одинаковые. Но ты должен кого-нибудь выбрать. Клянусь богами, если нет, то…       — То что, матушка? — спрашивает Принц и звучит он так, словно щедро позабавлен. За вопросом следует недлинная пауза.       — На твоем месте, Принц, я бы так не радовалась, — внезапно голос Императрицы становится тише. Она говорит вкрадчиво и от ее интонации у Кенмы мурашки по коже. Она звучит опасно. Даже слишком. — Ты, Принц, омрачил свое доброе имя. Тут нечему смеяться. Едва ли кто-то вспоминает о тебе ласковым словом, ты стал смешон. Сомнительная слава для будущего Императора, — продолжает она. Кенма не видит ее лицо, но судя по тому, как Принц смотрит на нее недобро, исподлобья и зло сузив глаза, все очень серьезно. — В твоих же интересах восстановить свои имя и честь. Честь императорской семьи.       Кенма находит нужную страницу и быстро-быстро записывает то, что успел услышать. Ойкава будет просто счастлив.       — С чего бы мне переживать, кто и что думает обо мне? — парирует Принц. — Может быть у вас, матушка, есть время сидеть целыми днями в саду и обсуждать последние дворцовые сплетни, но я занят государственными делами. У меня попросту нет на это времени.       Даже не заметив, как принял сторону Принца, Кенма замирает и разочарованно поджимает губы. Слабый ответ, очень уж плохой. Он принимается писать дальше.       — Мой Принц, — начинает Императрица и в ее голосе слышна улыбка. — Прошу тебя, не стоит недооценивать силу слухов. Может показаться, что это все детские забавы, но откровенно говоря, я верю, что сплетни могут в одночасье возвысить, дать все богатства мира и власть, или растоптать в грязи и тем самым уничтожить. Сплетни — это драгоценная информация. Это необработанный камень, который обыватель не заметит и переступит. Но в правильных руках он станет настоящим алмазом, — неожиданно для Кенмы сладкий, елейный голос замолкает. Он заглядывает внутрь, чтобы рассмотреть реакцию Принца. У того мрачное лицо и тяжелый взгляд. — К тому же, интересуйся ты жизнью дворца, ты бы знал, что прямо сейчас там семья Козуме, — Кенме требуется секунда, чтобы осознать, что он все правильно расслышал. Грифель, упертый в бумагу дневника, ломается под натиском. — Чудесная семья. Козуме Кадзи-сан, ты знаешь, один из ближайших советников Императора, — слова Императрицы звучат легко и даже словно бы невзначай, но Кенму обдает холодным потом. — Но его отпрыск, Козуме Кенма, та еще дрянь. Самый большой сплетник во всем дворце. Кто бы знал, как ему удается добывать всю информацию! Уверена, он не побрезгует пустить и про тебя какую-нибудь грязь.       Кенма не может двигаться. Это выходит из-под контроля. Он сжимает карандаш в кулаке.       — Вздернуть его за измену, — пожимает плечами Принц и говорит так легко, будто это обычное дело.       Кенма знает, что ему нужно идти. Ему нужно бежать отсюда. Костяшки руки белеют.       — Ну-ну, разве это интересно? — журит Императрица. — Уверена, у этой уличной крысы наверняка информации гораздо больше. Мне нравится наблюдать за ним.       Карандаш ломается в ладони. Взгляд Наследного Принца опускается на Кенму. Он все еще не может двигаться, но теперь это не так важно. Кончина близко.       — Что там?       Его повесят за измену.       Наверняка шпионаж за Императрицей и Наследным принцем расценят за измену.       Так ведь?       — Крысы.       Кенме кажется, что еще чуть-чуть и у него остановится сердце, но вместо этого Императрица лишь цокает языком и проходит мимо Принца. Он хочет облегченно выдохнуть, но Принц все так же стоит лицом к Кенме, на его лице расползается широкая довольная ухмылка.       — Очень смешно, мой Принц. Жду тебя в зале. Не дай повод этому отродью что-нибудь придумать про твое недолгое отлучение, — нараспев произносит она и перед тем как удалиться, продолжает. — И выбери уже кого-нибудь для женитьбы, принцессы ждут.       Она хлопает дверью.       До Кенмы только доходит, что эта комната ведет куда-то еще. Там несколько выходов? Но он не успевает углубиться в мысль, потому что Наследный Принц приближается к нему.       Бежать, бежать, Кенме надо бежать! Ему удается рывком подняться на ноги, но затекшие мышцы не держат его. Дневник и поломанный карандаш вылетают из ладоней. Он падает на живот, и весь воздух оказывается выбит из его груди. Кенме так больно, он не может дышать, но все, о чем он может думать — если ему удастся сбежать прямо сейчас, может быть все будет не так уж и плохо. Может быть его не казнят и не повесят. Поэтому Кенма упирается расцарапанными во время приземления ладонями в пол и отталкивается, поднимается на ноги и бежит что есть мочи.              Пытаясь затянуть кимоно поясом, Кенма бежит по коридору, на ходу вспоминая путь. Он заворачивает за угол и, не сбавляя скорость, чуть ли не впечатывается в стену. Ему надо поскорее оказаться в зале. Он встретит своих родителей, будет вести себя подобающе и даже согласится на танец с первым попавшимся альфой или бетой. Кенма будет вести себя самым лучшим образом, и тогда у него будет хоть какое-то жалкое подобие оправдания. Может быть, если Принц решит сдать его страже, он еще сможет как-то отвертеться от наказания.       Перед тем как войти в бальный зал, Кенма приглаживает растрепанные из прически волосы, убирая за ухо выпавшие пряди. Пытается привести дыхание в порядок. Все будет нормально, думает Кенма. Приложив тыльную часть ладоней к щекам, он может надеяться только на то, что краснота быстро спадет — а он уверен, что кожа его лица покрылась розовыми пятнами — и никто ничего не заподозрит.       — Вот ты где!       Кенма дергается от неожиданности, но быстро понимает, что это всего лишь его мама. Ее мягкое и доброе лицо моментально успокаивают его. Если бы за ним уже выслали стражу, наверняка первым бы обратились к его родителям, ведь так? Но его мама в порядке, она лишь слегка выгибает свою изящную бровь при виде него, запыханного и помятого. Неожиданно для себя Кенма падает в ее объятия и наслаждается ее нежными, ласковыми касаниями по спине.       — Что случилось, сын? Ты хорошо себя чувствуешь? — спрашивает мама и, слегка отстранившись, все еще держит его в своих руках и разглядывает лицо. — Тц, глупый мальчишка. Где ты так успел растрепать свои волосы? И помять наряд?       — Прости меня, мама, — на выдохе бормочет Кенма и льнет к ее груди. — Все хорошо.       — Ты уверен? — она слегка сомневается и проводит пальцами сквозь его волосы. — Я понимаю, что ты не рад быть здесь. Мы можем уйти, если хочешь.       — Правда? — Кенма отстраняется и с надеждой заглядывает в ее глаза.       — Позволь мне только найти твоего отца, — отвечает мама, но затем она смотрит куда-то ему за спину и тут же опускает взгляд. Она отходит от него на шаг и делает вежливый поклон. Кенма удивленный отсутствием контакта и ее реакцией, рассматривает ее и с любопытством разворачивается.       — Ваше Высочество, — с уважением проговаривает мама Кенмы, все также не поднимая голову.       Наследный Принц Тецуро, высокий и статный, стоит прямо перед ними. Кенме кажется, что весь мир в одночасье рушится перед ним. Он так шокирован, что парализованный не может даже отвести свой взгляд от лица Принца. Это грубо. Он не имеет права вот так разглядывать альфу, не говоря уже о будущем императоре. Никогда в жизни Кенме не было так страшно. Даже когда он был маленьким ребенком, жившим на отшибе города в самых грязных трущобах, где каждый день его терроризировали соседские дети. Даже когда его отец ушел на войну и от него не было никаких вестей несколько недель. Никогда. Не так, как сейчас, когда от его деяний могут пострадать его родители.       Его мать прочищает горло, и Кенма понимает ее намек. Приложив огромное усилие, Кенма отводит взгляд в пол и неуклюже кланяется.       — Ваше Высочество, — повторяет за матерью Кенма.       — Рад видеть вас в добром здравии, Козуме-сан, — произносит Принц с уважительным кивком.       Он разговаривает с мамой Кенмы. Может быть… все хорошо? Никто бы не стал обмениваться любезностями перед тем, как обвинить в измене, ведь так? Может быть, Наследный Принц не видел его, может быть, не узнал. С другой стороны… может быть, в этом заключается его коварный план? Кенма не решается даже на малейшее движение. Он позволяет своей матери вести разговор с Принцем, уткнувшись взглядом в обувь Принца.       — Благодарю, ваше Высочество, — она слегка улыбается.       — Что вы! Это я должен благодарить вас за то, что вы почтили нас своим присутствием, — в голосе Принца Кенма слышит его естественную и обаятельную учтивость, которая не оставляет его маму равнодушной. Она тихо хихикает. — Смею предположить, что удивительные знания и многолетний опыт Некомата-сана пришлись на пользу вашему здоровью?       От удивления у Кенмы вытягивается лицо. Так это сам Наследный Принц посоветовал им доктора, чтобы вылечить недуг мамы? Он выверенным движением медленно поднимает лицо, чтобы украдкой взглянуть на Принца.       — Абсолютно! Я не могу подобрать слова, чтобы описать свою благодарность вам, мой Принц, — восклицает мама и снова кланяется. — Если бы не вы, боюсь, сегодня меня здесь не было. Что было бы досадно! Такой замечательный бал. Было бы огромной жалостью пропустить столь чудесное мероприятие.       — Для меня будет честью передать ваши добрые слова Императрице, — обещает Принц, и Кенма поражается тому, как искусно он изображает симпатию к кому-то, с кем еще пять минут назад обменивался колкостями. — Для нее в радость было организовывать сегодняшний бал, поэтому уверен, что Императрица будет счастлива.       Его мать и Принц говорят еще какое-то время, совершенно не обращая внимания на Кенму, стоящего в стороне с разинутым ртом. Он пялится на них, зная, что это грубо, но ничего не может с собой поделать. Он сбит с толку. Еще несколько минут назад он был уверен, что его убьют за глупую шалость, а его родители сильно пострадают. Теперь же его мать ведет любезную беседу с самим Принцем. Он даже не знал, что его родители так близки с Принцем. Нет, он знает, что его отец один из ближайших советников Императора. Но чтобы его мать так спокойно и свободно разговаривала с ним — насколько это возможно спокойно и свободно разговаривать с членом императорской семьи, — словно они старые знакомые, оказывается вне понимания Кенмы.       — Не сочтите за грубость, но могу ли я узнать имя вашего спутника? — спрашивает Принц и, кажется, впервые с начала разговора он смотрит на него. Кенма бледнеет от внезапного внимания. Впрочем, его мама это не замечает вовсе.       — С великой радостью! Это мой сын, Козуме Кенма.       — О боги, Козуме-сан! Кто бы мог подумать, что у такой молодой женщины есть столь взрослый сын? — восклицает Принц, и если бы Кенма не был так напуган, он бы скорчился. Его мама, напротив, в полном восторге.       — Что вы, ваше Высочество, — посмеивается она, оценив комплимент. — Кенма-кун совсем недавно достиг своего совершеннолетия и это его первый выход в люди, — она улыбается, а затем в ее глазах появляется озорной блеск. Она делает шаг вперед к Принцу и заговорщически шепчет. — Мое слабое материнское сердце греет надежда, что Кенма сможет встретить здесь замечательного альфу, который ему приглянется. Не хочу врать, я мечтаю о внуках.       Теперь Кенма жутко краснеет. Ну вот надо ей все сводить к женитьбе? Как вообще можно такое говорить Наследному Принцу? Он понимает ее одержимость поскорее женить его, но это переходит все границы. С другой стороны, Принц всего лишь посмеивается, словно не имеет ничего против такой откровенности.       — Что ж, не могу не признать, ваш сын крайне привлекательный омега, — заявляет Принц, смотря Кенме прямо в глаза. — Полагаю, вы также наслаждаетесь мероприятием?              Кенма неловко прочищает горло.       — Все верно, ваше Высочество, — произносит он на выдохе, так тихо, что даже сомневается, расслышал ли его Принц.       — Смею предположить, что вы по натуре человек любопытный, — продолжает тот, и мать Кенмы недоуменно моргает, но продолжает улыбаться. — Надеюсь, что сегодняшний вечер вдоволь утолил вашу тягу к веселью.       — Я не… что вы, что… — суетливо бормочет Кенма, подбирая слова. Но Принц оказывается быстрее.       — Могу ли я пригласить вас на танец, Козуме Кенма-сан?       Это слишком. За последние полчаса произошло столько всего, что он уже и не знает как реагировать и что отвечать. Все, что он может — это то бледнеть, то краснеть, не способный придумать подходящий и вежливый ответ. Как его мама справляется с этими бессмысленными светскими беседами, чересчур любезными и учтивыми?       — Для него это будет честью, мой Принц! — восклицает мама, вне себя от счастья, и слегка подталкивает Кенму вперед.       Время останавливается. Точно так же как и все присутствующие в этом зале. Люди с удивлением разглядывают Кенму, словно не понимают, почему он идет рука об руку с Наследным Принцем. Проскользнув взглядом по толпе, Кенма случайно натыкается на пораженное лицо Императрицы. Он тут же испуганно переводит глаза в пол, не смея поднять лицо.       — Ну же, котенок, — доносится до него голос Принца, мягкий и почти воркующий. — Иди с гордо поднятой головой.       Кенма заливается румянцем, все еще не осознав, что именно происходит. Сконфуженный и сбитый с толку от того, что произошло, но еще больше от внезапной ласки в голосе Принца, он поднимает взгляд на него, и внезапно все приобретает смысл.       Он вспоминает подслушанный разговор Императрицы с Принцем, ту желчь, которую они бесстыдно выливали друг на друга. То, с какой неприязнью он смотрел на нее. То, как их диалог больше напоминал партию в шахматы, нежели отчитывание ребенка родителем. Он не может не думать о том, как его имя смешали с грязью словно это просто забава. Он вспоминает тяжелый взгляд Принца после того, как стало ясно, что в этот раз партия за Императрицей и то, как Принц недобро ухмыльнулся, смотря на Кенму, сидящего в темноте за дверью комнаты.       В тот самый момент, когда он встречается взглядом с Принцем, Кенма понимает, что именно происходит. Его используют для того, чтобы насолить. Принц использует Кенму — грязного сплетника и уличную крысу — назло Императрице.       Кенма не знает, смеяться ему или злиться.       Но он смотрит на Принца и сам не замечает, как приподнимается уголок его губ. Хмыкнув, Кенма высоко поднимает подбородок и слышит, как совсем рядом посмеивается Принц.       — Так держать, — произносит тот и, когда они оказываются посреди зала для танца, кладет руку ему на талию и берет его ладонь в свою, перед этим бросив быстрый демонстративный взгляд на царапины на его коже.       Кенма старается никак на это не реагировать и, слишком низкий для Принца, неуклюже кладет руку ему на плечо. Все движения и касания выверены и приличны. В их танце нет ничего, выходящего за рамки благопристойности. Они кружат по залу в такт музыке и какое-то время молчат. Но это длится недолго.       — Это всего лишь ваше первое официальное появление в обществе, Козуме-сан, но ваша слава опережает вас. Признаться, я поражен.       Кенма запинается на момент, но быстро приходит в себя. Все под контролем, напоминает он себе, он с ним только для того, чтобы досадить. А потому Кенма задирает подбородок вверх и смотрит Принцу в глаза. Этот жест едва ли не пересекает границу вежливости, но тот лишь выгибает бровь, позабавленный дерзостью Кенмы.       — Вы мне льстите, ваше Высочество, — коротко отвечает Кенма, позволяя ему вести себя в танце.       — Неужели? — спрашивает Принц и придерживает его крепче, когда он слегка откидывается, прогнув спину. Вернув его в изначальное положение, они продолжают движение. — Уверен, вы будете другого мнения о собственной славе, когда узнаете, что мне известно о вас.       Откровенно говоря, Кенма не совсем понимает, что именно вложил Принц в свою фразу, пока не замечает легкое очертание чего-то прямоугольного в его кимоно. Он слегка хмурится, вперившись взглядом в грудь перед собой. Но затем Принц опускается на колено, и Кенма обходит его по кругу, держась за чужие пальцы. Именно в тот момент Кенма замечает уголок собственного дневника. Дневника, который он выронил, когда убегал из того злосчастного коридора, словно от этого зависела вся его жизнь. И ведь так оно и было, не правда ли? В этом дневнике слишком много информации для кого-то, чтобы заниматься этим от скуки и ради простого развлечения. Как Кенма мог забыть, что выронил нечто столь опасное для него? Это такая глупая ошибка, что Кенма от одного вида дневника он запинается и падает прямо на Принца.       К счастью, тот ловит его в свои объятия. У Кенмы шумит в ушах, пока он пытается просунуть ладонь в запа́х, чтобы стащить свой дурацкий дневник, но он не замечает как затихает музыка и они снова становятся центром внимания всего зала.       — Что здесь происходит?       Императрица, думает Кенма. Императрица все видела. Он заливается краской и пытается убрать свою руку от дневника, от груди Принца, но тот лишь кладет одну ладонь поверх его, а второй держит за талию, не давая ему отстраниться. Ошеломленный, Кенма смотрит на Принца перед собой. Их лица — наконец-то — на одном уровне, потому что тот все еще стоит на одном колене. Он краснеет пуще прежнего. У них слишком компрометирующая позиция с Принцем на колене и ладонью Кенмы, прижатой к груди того.       — Что ж, это более личное и я надеялся сделать это в кругу семьи, но раз уж так вышло… — Принц обводит их двоих многозначительным взглядом. Кенма снова тянет руку к себе, но тот сжимает ее с такой силой, что он слегка ахает. — Раз уж так вышло, я хочу сделать объявление.       Почему он не отпускает его руку? Кенма так зол и сбит с толку и ему так стыдно, но он стоит как вкопанный с Принцем перед собой на одном колене, что у него закрадывается мысль, что не к добру все это. Кенма смотрит ему в лицо и у него широко распахиваются глаза при виде ухмылки на лице Принца и недоброго блеска во взгляде.       — Козуме Кенма, у меня уже есть ваша рука. Не сочтите за наглость, но я желаю и ваше сердце тоже.