Сквозь шелк его вуали раздается шепот

      Так ли просто отказать сумасшедше прекрасному Принцу, который делает предложение на глазах у всего высшего сословия? Кенма и подумать никогда не мог, что ему придется ответить на этот вопрос. Но действительно ли это вопрос, на который ему придется отвечать? Если спросить Кенму, он бы сформулировал его по-другому.       Готов ли он опозорить Наследного Принца у всех на глазах и поставить под удар свою семью, если этим самым вызовет гнев этого самого Принца?              — Я думаю, здесь произошло некоторое недоразумение, — произносит Императрица и неловко посмеивается, пытаясь разрядить обстановку.       — Нет, матушка, все именно так, как я и сказал, — возражает ей Принц, и в его голосе и жестах так много театральщины, что Кенме хочется ударить его. За то, что усложняет ситуацию, делая ее еще более невыносимой. За то, что поставил его в такое положение. За то, что обратил внимание Императрицы на него. — С того самого дня, когда я впервые увидел Козуме-сана, я думал о нем каждый день.       С какого еще того самого дня ты, идиот?! — хочется закричать Кенме.       — Раз лжете, будьте убедительны хотя бы, — не сдерживается Кенма и тихо-тихо произносит себе под нос, не позволяя себе смотреть никуда, кроме его лица. По тому как дергаются вверх уголки губ Принца, он решает, что тот его отлично расслышал.       — Его красота обворожила меня, а острый ум и большое сердце влюбили в себя окончательно и бесповоротно, — продолжает Принц, и он понимает, что это все напрасно.       — Пожалуйста, не делайте хуже, — шепотом умоляет его Кенма и смотрит на него самым жалобным взглядом, на который только способен.       — Я не вижу свою жизнь без него.       — Прошу вас…       — Поэтому я прошу вашу руку и сердце, Козуме Кенма.       Эти слова произнесены в исключительной тишине. Все, что он может — это смотреть на Принца широко распахнутыми глазами и не верить, что все это происходит наяву. Он, кажется, впервые за эти минуты отводит взгляд от его лица и смотрит на людей вокруг. Он видит взбешенное лицо Императрицы, недовольные лица гостей. Спустя пару секунд он находит бледное лицо матери в толпе и не совсем понимает, почему. Разве она не должна радоваться, проносится мимолетная мысль в его голове. Но затем Кенма вновь смотрит на Принца и не знает, что должен сказать. Когда он открывает рот и пытается произнести хоть что-то, ему начинает казаться, что лента на его шее сдавливает ему горло, и он не может сделать вдох.       Тем временем ответа все нет. Он слышит, как люди начинают шептаться. Ему кажется, что он даже может разобрать слова, которые они произносят. Отпрыск Козуме, сплетник, уличная крыса. Стоп. Они правда это говорят? Или паникующее воображение разыгрывает с его слухом злую шутку? Вот что происходит с людьми от недостатка кислорода? Сильно ли разозлится мама, если он снимет атласную ленту с горла?       Секунды словно превращаются в минуты, ему начинает казаться, что все смотрят на него зло, с большой враждебностью, и это становится слишком. Все это слишком. Кенма закрывает глаза, и у него начинает кружиться голова. Ему кажется, что он теряет равновесие, но откуда ему знать? У него ведь закрыты глаза. Ему не хватает воздуха. Шепот людей слишком громкий для его чувствительного слуха.       Перед тем как упасть во что-то мягкое и отключиться, Кенма слышит вскрик своей мамы.

***

      Приходя в себя, Кенма невольно вспоминает о том самом дне, когда Император пригласил семью Козуме во дворец. Это было всего несколько лет назад, но иногда ему кажется, что прошли десятки. Потому ли, что их положение в обществе так внезапно и стремительно изменилось, Кенма не знает. В конце концов то, что было до дворца, порой ощущается совершенно другой жизнью. Бывает, что Кенма даже поверить не может, что когда-то все было по-другому. Словно это был уродливый кошмар.              В тот день, когда они собирались предстать перед Императором, отец подозвал его к себе и сказал, что отныне все изменится.              — Я причинил тебе и маме большую боль, сын, — его отец, гордый и великий воин, стоял перед ним со слезами на глазах. Он держал его за руки, опустившись перед ним на колено, и извинялся. Кенме тогда так сильно хотелось защитить отца от той боли, которую он испытывал. — И за это я приношу извинения.              Его отец тогда лишь горько улыбнулся, и одна слеза скатилась по его щеке.              — И как глава семьи, я должен быть рядом и защищать тебя и твою матушку, — сказал он и опустил взгляд. — Но из-за моей гордыни я чуть не лишил вас этого.              — Главное, что ты рядом, — выдавил из себя Кенма, чувствуя себя странно. Он не должен плакать. Он должен быть сильнее ради отца. Если даже отец плачет, то кто еще защитит их всех, если не Кенма?              — Ты как всегда прав, мое счастье, — улыбнулся отец и смахнул слезы. — И с этого дня все изменится. Я искуплю свой грех и вам больше никогда не придется ни в чем себе отказывать. Вам больше не придется испытывать горе и страх, через которые я невольно заставил вас пройти. Но, Кенма…              Его отец сглотнул и словно бы готовил себя к тому, что скажет дальше. Кенма стоял перед ним неподвижно, внимая каждому слову.              — Ты должен быть осторожен, — с расстановкой произнес его отец. — Вскоре ты и сам все поймешь. Во дворце ты можешь в одночасье обрести все, что только пожелаешь, или лишиться всего, что имеешь. Это опасное место, наполненное опасными людьми. Не ведись на лесть и просчитывай каждый свой шаг, сын мой. Всегда помни об этом.              Тогда Кенма мало что понимал. Он не знал, что совсем скоро его жизнь изменится. Он не знал, что его отец станет одним из ближайших советников Императора, и хотя теперь тот в безопасности (насколько может быть в безопасности человек, близкий к Императору), но они будут видеться еще меньше, чем когда отец был на опасной службе. Однако Кенма запомнил его веление на всю жизнь и был осторожен, прям как тот ему наказал. Став чуть взрослее, Кенма понял, каким образом он сможет защитить свою семью и делал ради этого все. Он правда пытался быть осторожным.              До сегодняшнего дня.              Когда Кенма приходит в себя, ему требуется минута для того, чтобы понять, что это просто воспоминание. После этого к нему медленно приходит осознание того, что произошло ранее. А затем Кенма открывает глаза и, не двигаясь, смотрит в потолок. Он лежит на кровати. Он не знает, где он, но что-то ему подсказывает, что ничто ему здесь не причинит вреда. По крайней мере, телесного.              Он лежит какое-то время и раздумывает.              — Вы использовали меня как возможность досадить Императрице, не так ли? — Кенма нарушает тишину первым. Незамедлительно за вопросом следует шуршание тканей откуда-то сбоку, и он радуется тому, что не прогадал.              — Да, и должен признать, что вышло чудесно, — Принц, сидящий за письменным столом у кровати, выглядит слегка удивленным, но быстро приходит в себя. — Она вне себя от злости.              Кенма кивает и садится. Принц, несмотря на изумленную заминку, выглядит довольным собой.              — Я рад, что вы добились своего, ваше Высочество, — осторожно проговаривает Кенма, трижды обдумывая каждое слово. — Но при всем уважении, я бы не хотел быть втянутым в вашу вражду.              — Понимаю, — кивает Принц и отводит задумчивый взгляд к столу.              — Не могли бы вы, может быть, сказать, что это все большое недоразумение? — с надеждой произносит Кенма.              — Боюсь, это невозможно. Приношу извинения, — пожав плечами бросает Принц, словно это не так важно, и возвращается к своим делам за столом. Кенма резко выпрямляется на кровати, сверля взглядом дыру в его спине.              — Вы шутите, ваше Высочество? — ошеломленно спрашивает он.              — Конечно, нет, котенок.              — Но я… я, правда… я понимаю, что у вас есть на это свои причины, но… пожалуйста, ваше Высочество. Прошу вас.              Принц снова оборачивается и смотрит ему в глаза. В его взгляде мелькает нечто такое, что Кенме на секунду кажется, что тот сжалится над ним.              — Это большая жалость. Но что сделано, то сделано.              От твердости его голоса и неожиданности вердикта у Кенмы падает челюсть. Принц же снова отворачивается. Вот так просто. Будто его решение не распространяется и на его жизнь тоже. Что-то внутри Кенмы начинает бурлить. Его кулаки сжимают шелковые простыни кровати, на которой он все еще сидит. Он едва ли берет свое дыхание под контроль, шумно дыша. Злость поднимается от желудка выше в грудь, и Кенма спрыгивает с кровати и подходит к столу, становясь лицом к лицу с сидящим за столом Принцем. Кенма едва ли выше него.              — Но зачем нужно было втягивать меня в вашу вражду? Вам приносит удовольствие играть с чужими жизнями? — восклицает Кенма и играет желваками, чтобы хоть как-то сдержать нарастающую жалость. Ему отнюдь не помогает самодовольное выражение лица Принца, которого это, судя по всему, только больше забавляет.              — Ну-ну, котенок, удовольствие приносят мне другие вещи. Раз уж мы с вами скоро сыграем свадьбу, буду счастлив провести демонстрацию брачной ночи.              Нет ничего удивительного в вульгарности Принца. Кенма наслышан о его разгульном образе жизни и честно? Что еще можно ожидать от сына Императора. Ему все дозволено, он неприкасаем. Его пошлая бестактность вполне ожидаема. Но почему тогда у Кенмы начинают гореть щеки? Он не способен это объяснить самому себе. И потому злится еще сильнее.              — Откажусь. И я так и не дал ответ.              — А мне он требуется? — все так же самодовольно Принц выгибает бровь.              — Хотите сказать, что нет? — не убежденно бурчит в ответ Кенма и скрещивает руки на груди.              — Мне казалось, что здесь все очень даже очевидно, — пожимает плечами Принц и как бы невзначай достает дневник из-под бумаг, раскиданных по столу. — Занятная вещица. Полистал, пока вы приходили в себя.              Кенма бросает быстрый взгляд на дневник и всеми силами пытается никак не измениться в лице.              — Собираетесь шантажировать меня этим? Как благородно и оригинально, — он пытается усмирить свой гнев и, может быть, если ему повезет, выглядеть скучающе. Словно не у него колотится сердце в груди. Словно не он желает поскорее убраться отсюда. — Но все и так знают, что я распускаю слухи. Сомневаюсь, что этим можно кого-то удивить.              Принц серьезно кивает, словно раздумывает над его словами. Он откидывается на спинку стула и окидывает Кенму взглядом сверху вниз. Стоит ли говорить, что у Кенмы плохое предчувствие?              — Согласен. Как я уже говорил, ваша слава опережает вас самого, — хмыкает Принц. — Однако кто в своем уме выносит сплетни на бумагу? Если спросите меня, я бы сказал, что это больше похоже на сбор информации, в том числе на высокопоставленных чинов и императорскую семью. Не так безобидно, как думаете?              Кенма бледнеет и сглатывает образовавшийся ком в горле.              — Я буду все отрицать.              — Это не потребуется. Мне всего лишь стоит сказать, что я поймал вас с дневником во время слежки за мной и Императрицей. Что, в каком-то роде, мало чем отличается от правды. А что будет дальше, думаю, вы и сами догадываетесь.              У Кенмы замирает сердце, но он не отводит взгляд от Принца. Что-то в нем по-детски уверено в том, что стоит ему отвести взгляд или закрыть глаза, и он тут же проиграет.              — И что вы хотите? Моей руки и сердца? — с кривой ухмылкой на губах спрашивает он и ведет себя так, как будто абсолютно спокоен и ему ни капельки не страшно.              — Да.              — И если я откажусь, то казните меня за измену?              — Все просто.       Кенма замолкает, пару секунд раздумывая.              — Что ж, тогда я отказываюсь.              Может быть, это не самый умный шаг со стороны Кенмы, но это в каком-то смысле срабатывает. Принц, опешивший от его заявления, пялится на него несколько секунд, словно пытается переварить то, что Кенма сказал. Откровенно говоря, Кенма и сам не ожидал от себя такого. Он боится смерти и уж точно не желает быть убитым просто из-за того, что не угодил избалованному Принцу. Но вдруг сработает, спрашивает самого себя Кенма. Принц решит, что он сумасшедший, раз так легко готов отказаться от жизни, и не решится жениться на мне, думает он.              И эта мысль его так забавит, что Кенма не может удержаться от улыбки. Что уж говорить, это сбивает Принца с толку еще больше. Озадаченный, тот недоверчиво осматривает его.              — Так просто откажитесь от жизни? — спрашивает Принц осторожно, словно нащупывает почву. Кенма старается как можно легче пожать плечами, словно ему и вправду все равно. — Так легко готовы разбить сердце своей матушке? Своему отцу? — у него всего лишь дергается уголок губы, но Принцу и этого достаточно, чтобы его раскусить. Он расплывается в победоносной ухмылке. — Хотя, боюсь, у них попросту не будет времени погоревать.              Кенма понимает то, в каком он шатком положении сейчас. Он знает, что ему нельзя клюнуть на удочку и полностью поддаться манипуляции и лжи Принца. Но действительно ли это все лишь напускное, думает Кенма. Он помнит с какой легкостью Принц говорил о казни в той комнате вместе с Императрицей. Боги, он только что угрожал ему смертью. Он сын Императора. Что такое для него жизнь какого-то обычного человека, да и вовсе омеги?              Кенма знает, что одним своим вопросом разрушит все, что пытался выстроить до этого. Но они говорят о его родителях. Как он может не спросить?              — Почему это?              — Видите ли, — начинает Принц и выглядит так, будто ему неудобно об этом говорить, будто ему жаль, — учитывая все то, в чем вас обвинят, скорее всего вашим родителям придется очень несладко. Как минимум у них отберут титулы, дом, все богатства. Но что более вероятно, учитывая должность вашего отца, их казнят вместе с вами. Он слишком близок к Императору, чтобы так просто спустить это с рук.              Кенма был прав. Он собственноручно выдал Принцу свою слабость, а тот не считает ниже своего достоинства этим воспользоваться. И внезапно Кенме так сильно хочется смеяться. Это просто смешно. Скажи ему кто-то этим днем, что он окажется в подобной ситуации, он бы решил, что человек сумасшедший. Но это реальность, над которой у него нет совершенно никакой власти. Но что самое горькое, так это то, как легко об этом всем рассуждает Принц. Разве он не должен быть на его стороне? Разве он хочет связывать свою жизнь с полным незнакомцем? Точно так же как и Кенма, Принц просто не может быть рад тому, как все складывается.              Когда молчание затягивается, Кенма решается на отчаянный шаг.       — Вы уверены, что вам это не приносит удовольствие? — с горькой издевкой в голосе спрашивает он, но не получает ответ. Спустя несколько секунд Кенма продолжает. — Но почему я? Вы добились своего и разозлили Императрицу. Почему бы не сказать, что это недоразумение, забыть про меня и найти кого-то другого. В том зале было столько красивых и чудесных омег, которые были бы рады вашему предложению. Почему я?       — Просто захотелось.       — Просто захотелось? — неверяще повторяет за ним Кенма.       — Ох, Козуме-сан… понимаете ли, разница между нами в том, что для вас — эта ситуация все равно, что оказаться главным героем бульварного романа. Для меня же вы такой же, как и те омеги в зале. Мне все равно пришлось бы выбрать сегодня кого-то. И раз уж я пока что могу выбирать, то я предпочитаю интересных. А с вами занятно.              — Вы определенно высокого о себе мнения.              — Просто констатация фактов, — Принц вежливо улыбается, на что Кенма только фыркает.              — И что во мне занятного?              — Вы сами слышали.       Кенма предполагает, что Принц намекает на то, как он подслушал его разговор с Императрицей. И, что уж тут, скорее всего так и есть. Тем не менее он все же решается спросить:              — Что вы имеете в виду?              — Хотя знаете… — словно не услышав его, Принц театрально задумывается. — Есть все-таки кое-что, что отличает вас от остальных омег в том зале.       Кенма раздражается от перевода темы и того, что он никогда не получает ответы на вопросы, которые его действительно волнуют. Однако он не в том положении, чтобы требовать эти самые ответы, думает он.              — Что же? — смиренно спрашивает Кенма, едва ли сдерживаясь от того, чтобы ударить Принца.              — Никому из них не удавалось обратить на себя внимание Императрицы, — говорит Принц. — А за вами она наблюдает.              И разве это не самое страшное в этой ситуации? Сам того не зная, он привлек внимание одного из самых опаснейших людей во всем государстве, а оказавшись не в том месте и не в то время, Кенма стал инструментом для мести. Кто знает, чем это может обернуться для него? Для его семьи? Даже если Принц прямо сейчас удивительным образом изменит свое мнение, изменит ли это как-то отношение Императрицы к нему? Или он уже зачислен в список ее недоброжелателей? А вдруг она решила, что он заодно с Принцем? От такого количества вопросов голова Кенмы идет кругом.       — Что ж, похоже мы с вами в одной лодке, — с горькой иронией произносит Кенма.       Он опускает взгляд и, уставший, прислоняется бедром к столу, встав полубоком к Принцу. Ему его не переспорить, с ошеломляющей ясностью осознает он. В то время пока Кенма был без сознания, у того было достаточно времени, чтобы обо всем подумать.              — Поэтому брак со мной может сыграть вам на руку, — произносит Принц так, будто это самая простая истина на всем свете. — Я гарантирую протекцию вам и вашей семье, вы будете жить в достатке и богатстве до конца своих дней, а я в свою очередь позлю свою дражайшую матушку. Сами понимаете, из вас так себе кандидатура для брака: ни родословной, ни хорошей репутации. Все в выигрыше.              Даже здесь Принц не упускает возможности унизить его, словно вся эта ситуация недостаточно гнусная и мерзкая. Даже здесь ему нужно ткнуть Кенму лицом в грязь, напомнить, кем он является, и показать, что брак с ним — все равно что одолжение. Задней мыслью Кенма думает о том, что даже его происхождение — это еще один способ насолить Императрице.              И внезапно Кенме становится так бесконечно жаль себя, что он не может сдержать слезы. Он думает о том, как это несправедливо — играть с человеком только для того, чтобы досадить кому-то. Это унизительно и нечестно. Кажется, впервые в жизни он может с уверенностью сказать, что это то, чего он вовсе не заслуживает. Но что Принцу до справедливости? Какое ему дело до того, что чувствует Кенма? Но что самое ужасное: если ему нет дела сейчас, то что уж говорить о браке?              Думая об этом сейчас, он вспоминает слова мамы про то, как она желает ему только счастья. Об отце, который настаивает на том, чтобы брак Кенмы был исключительно по любви. Он думает о своих мечтах и надеждах о своем будущем союзе, которым не суждено случиться. Кенма думает о том, каким одиноким и несчастным он будет с Принцем. Он думает, и думает, и думает, и представляет, и задает себе множество вопросов, и затем Кенма плачет.       Он даже не замечает, как первые слезы скатываются по щекам. Он так ошеломлен, расстроен и разочарован, что не чувствует прохладную влагу на горячих щеках и нарастающую боль в затылке.       — Ваше Высочество… все, чего я желал в этой жизни — это заключить брак по любви.       Может быть, если он откроет ему свое сердце, Принц сжалится над ним?       — Откуда вам знать? Мы можем полюбить друг друга потом.       Они погружаются в тишину на несколько секунд.       — Никогда. Я не смог бы полюбить кого-то, похожего на вас.       Кенма все так же пялится в пол, обессиленный. Принц встает со стула и идет в сторону дверей. Он не видит его выражение лица, он не может заставить себя поднять голову, но холод в голосе Принца говорит сам за себя.       — Что ж, большая жалость. Похоже, у вас нет другого выбора.       Ему открывает дверь прислуга, и он уходит. Стоит дверям захлопнуться, и Кенма тяжело падает на пол. Прижав ноги к груди, он обнимает себя руками и пытается успокоиться.       Несмотря на то, что за дверью стоит прислуга, а он волен уйти в любой момент, Кенма еще никогда в жизни не чувствовал себя настолько одиноким и запертым.

***

      Последующий разговор с родителями оказывается невыносимым для Кенмы.       Дело даже не в том, как сильно его беспокоят сказанные Принцем слова. Конечно, он чувствует себя разбито и униженно. Определенно, он словно угодил в ловушку, в которую сам себя и завел. Стыд, который он испытывает, заставляет кровь в ушах шуметь пуще прежнего, из-за чего ему так тяжело думать и создать хоть какой-то план, что мог бы помочь ему избежать своей глупой участи. Кенма так сильно устал, что все, чего ему хочется — это уснуть и на следующее утро выяснить, что то был страшный сон, и теперь все нормально. Что на самом деле ему не придется отказаться от своей беззаботной жизни с родителями и лучшим другом.       Нет. На самом деле разговор с родителями невыносим, потому что новость о том, что он принимает предложение Принца, отчего-то ощущается словно предательство. Кенма изо всех сил пытается изобразить радость и счастье от того, как ему повезло, но видимо они знают его слишком хорошо. В их доме царит тяжелая атмосфера. Воздух кажется слишком густым, чтобы вдохнуть, а потому слова застревают в горле и путаются на языке, и Кенма, пристыженный, опускает взгляд, не в силах найти где-то в глубине себя смелость, чтобы взглянуть родителям в глаза.       Его решение ощущается словно предательство, потому что его мама — его прелестная и нежная мама — не может заставить себя улыбнуться и смотрит на него сконфуженно, как будто он говорит на другом языке. Его отец нахмурен и хранит молчание. Кенма говорит и говорит, и ему кажется, что вот-вот и они разоблачат его. Они поймут, в чем дело и попытаются как-то помочь. И от этого становится еще хуже. И потому Кенма продолжает говорить, он не дает им вставить и слова, пытаясь предугадать все то, что они могут ему сказать и возразить. И он говорит, и говорит, и говорит…       Однако правда в том, что решение Кенмы — предательство в первую очередь по отношению к себе. Потому что так легко подставился. Потому что не был осторожнее. Потому что подверг риску родителей. Даже его просьба заключить брак по любви никогда не была до конца правдивой, а скорее эгоистичной отмазкой для того, чтобы оттянуть время. Что Кенма действительно желает всем сердцем? Это быть рядом с родителями и защищать их так, как он умеет. Что иронично, ведь даже существование его злополучного дневника берет начало именно в этом — желании защитить. Но куда это его привело!       — Ты точно уверен в этом, дитя мое? — спрашивает мама, и у Кенмы едва ли не наворачиваются слезы от того, как много ласки в ее тихом голосе.       — Я уверен в этом как и в том, что завтра утром снова взойдет солнце, — произносит он твердо и с улыбкой на лице, когда ему самому кажется, что всему миру пришел конец, и его жизнь заканчивается.       Он никогда и подумать не мог, что сплетни и информация, которыми он пытался укрепить положение его семьи, приведут его прямо в лапы опасности. Он должен был быть осторожен, но вместо этого привлек интерес Императрицы и угодил в руки Принца, который только и помышляет тем, чтобы насолить ей. Что за злая ирония.