Любимец Смерти

      Министерство Магии. Кабинет министра.       Дамблдор сцепил пальцы в замок на животе и, откинувшись на спинку кресла, поёрзал немного на месте, в попытке устроиться хоть немного удобнее. Кресло хоть и выглядело ужасно комфортным, было сделано в духе старой, доброй традиции заставлять гостей министра чувствовать себя не в своей тарелке с первых же секунд. А ведь это очень непросто, чувствовать себя на коне, когда седалище твоё проваливается в мягкую подушку чуть ли не до пола, колени норовят упереться в подбородок, а в поясницу твою будто бы упирается кирпич.       За долгие годы вращения в высших кругах, Дамблдор в совершенстве освоил тонкое искусство усаживания своих дряхлых телес на всё, что имеет хотя бы отдалённое сродство с табуреткой. Навык неоценимый в ситуациях, когда нужно отстраниться и просто передохнуть. И видит бог, передохнуть старику было необходимо, нескончаемый поток болтовни Людовика Бэгмена утомлял даже его, мага, закалённого десятилетиями работы в школе.       К сожалению, ребёнок в теле мужчины, и просто ребёнок отличаются друг от друга неимоверно.       - Великолепно! Всё прошло великолепно! – с щенячьим восторгом докладывал министру Людовик, глаза министра маслянисто поблескивали, - жаль только нашей сборной не удалось принять участие.       Дамблдор опустил руки на слишком низкие подлокотники и скользнул взглядом по убранству кабинета. Все такие разговоры были до безобразия однообразны и скучны, очередной подхалим хвастается, очередной министр делает вид, что на подхалима ему не плевать, оба тщательно скрывают что волнуют их на самом деле только деньги. А уж кого-кого, а Людовика деньги волновали в первую очередь, в своём ребячестве он делал то, чего другой на его месте делать бы не стал. Влезал в долги.       Именно поэтому Людовик так доволен, финал турнира по квиддичу прошёл спокойно, без лишних волнений и происшествий, наполнил его карманы золотом и позволил прикоснуться к любимому сызмальства спорту. Благо и делать ему было почти ничего не надо, бремя ответственности легло на плечи его подчинённых и Бартемиуса Крауча, который, к слову, доволен не был совершенно. Более того, недоволен он был до такой степени, что даже позволил себе скривить губы, приспустив в кои-то веки маску вежливого безразличия.       - Людо, будьте так добры, перейдите к повестке дня.       - Тремудрый турнир, конечно-конечно! Я не забыл! – Людо с улыбкой погрозил Барти пальцем, - даже не надейтесь, что я забыл! Что вы уже успели сделать?       - Да, Барти, - министр слащаво улыбнулся и похлопал рукой по столу, - я всё ещё жду твоего отчёта.       - Отчёта о чём? – слегка склонил голову набок, - мне не был предоставлен даже примерный план мероприятия, о какой работе я должен отчитаться?       - Как и правление школы, к слову, - вставил Дамблдор.       - Не беспокойтесь, у меня всё готово!       Сияя улыбкой заверил Бэгмен, и с торжественным видом достал из-за пазухи мятый листок пергамента. Фадж с оторопью посмотрел на бумажку, затем с тем же выражением поглядел на Бэгмена, потом перевёл взгляд на Крауча. Крауч морщился. Это невероятное проявление эмоций явно улучшило настроение министра.       - Ну что же, - он вчитался в текст, подвигал бровями и важно кивнул, - вполне неплохо… Есть несколько тонких мест, но план мне нравится, да и зрители будут в восторге.       Дамблдор не без удовольствия поднялся с кресла, взял бумажку из рук министра и скользнул взглядом по кривым строчкам. И чем дальше он читал, тем выше взлетали его брови. В конце концов он передал листок Краучу и внимательно, как в годы давно ушедшей юности Фаджа, посмотрел на него поверх очков-половинок.       - Корнелиус, я ведь предупреждал тебя, никаких смертей.       - Планом смерти не предусмотрены, - рубанул рукой воздух Бэгмен.       - Зато планом предусмотрены драконы, - с прохладцей произнёс Крауч, - прямо в первом пункте. Будет чудом, если мы сможем добраться до пункта три этого впечатляющего списка.       - Зрители тоже не все переживут первый раунд.       Фадж поглядел на старца, неуверенно пожевал губами и побарабанил пальцами по столу. Бэгмен глядел на них с таким непониманием, что даже неловко ему было говорить о безумии его задумки. Салочки с драконами. Любому понятно, что выживших не останется.       - Мда. Этот пункт мы, пожалуй, поменяем, Людо. Возьмём каких-нибудь менее опасных зверушек, да и подешевле, грифонов, например. Чем плохи грифоны?       Глазки Бэгмена подозрительно забегали.       - Никак нельзя грифонов.       - Почему?       - Потому что драконов мы уже оплатили.       Фадж пошёл пятнами.       - Как оплатили?       - Из бюджетных денег.       Это был неплохой ответ, продуманный и уверенный. Если Бэгмен хотел довести министра до белого каления, то именно это он и должен был сказать. Впрочем, взрыва не произошло, по совершенно неожиданной причине. Кто-то в уголке кабинета зашуршал пакетом.       - Орешков?       Гарри появился как всегда неожиданно, для Дамблдора в том числе. После того, как парень в начале лета исчез, директор не раз пытался найти хоть какие-нибудь следы его деятельности, но не преуспел. Даже Лили толком не знала, чем Гарри занят, только подозревала, что он проворачивает какие-то свои дела в Америке.       - Кто вы такой? – резко спросил Крауч, поднявшись на ноги, - как вы сюда попали?       - Через дверь, - невозмутимо ответил Гарри и захрустел орешками.       - Альбус! – с отчаянием во взгляде простонал Фадж, - уйми своего студента!       - Сейчас лето, министр, директор не имеет надо мной власти.       Сказано это было настолько зловредным тоном, что Дамблдор не удержался и ухмыльнулся в бороду. Крауч же прищурился, осмотрел парня, впившись цепким взглядом в его лоб, а затем убрал незаметно появившуюся в руках палочку и опустился в кресло. Ему, похоже, было что сказать, но Гарри не дал ему на это шанса.       - Ваш план – дерьмо. Всё плохо, кроме драконов. Их можете оставить.       - Альбус, что это такое?! – Возмутился Фадж, - что ваш ученик себе позволяет?       - Я пришёл ставить условия, - Поттер продефилировал к столу министра и неспешно поднял со стола бумажку, - вы обещаете мне изменить все испытания кроме первого, я обещаю вам не выяснять что именно вы приготовили в остальных.       Фадж надулся и смерил парня злым взглядом, лицо его побагровело, а шею покрыли мелкие капельки пота. Невооружённым взглядом было видно чего ему стоит сдерживаться. Ни того, как Гарри назвал его во всеуслышание слабоумным, ни унижения на судебном процессе он не забыл и не собирался забывать, но прошлый опыт общения с Поттером заставлял его осторожничать.       - Что заставляет вас думать, мистер Поттер, будто нас заботят ваши требования? – процедил, наконец, министр, - с чего вдруг мы должны потакать вам и менять продуманный и проработанный сотрудниками министерства план.       Гарри фыркнул.       - Не говорите со мной так, будто я ваш избиратель. Всех, кроме мистера Бэгмена этот план не устраивает, и к тому же, - парень ухмыльнулся и медленно, так, чтобы все видели, убрал бумажку в карман, - журналисты, они как мухи, очень любят дерьмо и стоит мне только показать одному из них этот план, как они все слетятся на запах. Подумайте над моим предложением, министр.       Гарри угрожающе сощурился, не отводя взгляда от министра закинул в рот горсть орехов, убрал пакетик в задний карман, а вместо него, неведомо откуда, достал смердящую и перепуганную до паралича козу, которую с некоторой помпой водрузил на стол. А пока все пялились на животное, отступил в тени, где и пропал бесследно. С его исчезновением коза истошно заорала, обгадилась и рванула галопом вперёд. По счастливой случайности, волшебные палочки всех присутствующих, оказались привязаны к люстре ярко-красной лентой с аккуратным бантиком.       В кабинете на несколько минут воцарился хаос. Крауч и Бэгмен гоняли козу по кабинету, а может быть это она гоняла их, Фадж подпрыгивал на своих коротеньких ножках в попытках достать палочку, а Дамблдор, возвышался посреди всего этого хаоса титаном спокойствия и умиротворения.       Спустя несколько минут, разнесённый в щепки комод, безвременно почившее кресло Дамблдора, странным образом сгоревшее дотла в считанные секунды, едва не поднятого на рога главу отдела магических игр и спорта в жёлто-чёрной мантии, козу, наконец, удалось обуздать. Тварь орала, мотала головой и непрерывно гадила, но всё же оказалась закрыта в шкафу. Министр и Крауч, измотанные и потные, прислонились к дверцам и одновременно выдохнули.       - Что это, Мордред его раздери, такое, Альбус?! – прохрипел Крауч.       - Наш будущий чемпион выразил своё мнение, Барти, только и всего.       - Чемпион?! – визгливо вскрикнул Фадж, - он будет исключён, а его палочка будет сломана, ты слышишь, Альбус? Исключён! Это безобразие!       - Это совершенно невозможно, Корнелиус, - бесстрастно отозвался старик.       - Нет уж, Альбус, я этого так не оставлю! Не исключишь его ты, исключит совет попечителей.       - Как скажешь, Корнелиус, - Альбус неспешно кивнул.       - Также хочу напомнить вам, Альбус, что мистер Поттер младше семнадцати и чемпионом быть не может, а процесс отбора участников возложен на Кубок Огня, что исключает из уравнения ваш… Фаворитизм.       Дамблдор улыбнулся одними уголками губ, встав на мысочки забрал свисающую с люстры палочку, и создал из воздуха новое кресло, а заодно и привёл в порядок разгромленный кабинет.       - Именно поэтому, Барти, он и будет чемпионом. А теперь, господа, давайте приступим к разработке плана действий. На этот раз стоящего нашего времени.       Совету его мужчины последовали далеко не сразу. Долго ещё они спорили и препирались, грозили Поттеру карами, но всё же пришли к согласию в одном: план турнира надо менять и как можно быстрее. Разве что Бэгмен так до конца и не понял, что же не так с его идеями и обиженно надувал щёки. И только то, что драконы остаются, радовало его безмерно, впрочем, о том, почему именно Гарри обеими руками за плюющихся огнём змеев Дамблдор рассказывать так и не стал.       Не нужно им знать, что причина кроется в том, сколько стоят их потроха. ***       Гарри прислонил лопату к стене и уселся на лавочку. В амбаре было тихо и слегка душно, в лучах полуденного солнца, пробивающегося внутрь сквозь щели в стенах, медленно плыла пыль. Пахло сеном, потом, горячим деревом и конским навозом.       Новое древко лопаты, прямое, отполированное и покрытое маслом матово поблескивало. Скоро на нём появятся пятна и задиры, кое-где вылезут невесть откуда занозы, сотрётся местами масло. В конце концов оно станет таким же, как и древко старое, а затем и вовсе сломается. Тогда Гарри пойдёт в мастерскую и вырежет новое, лучше и крепче прежнего.       Парень поднялся, повёл плечами и вновь принялся за работу. Кудос сам за собой не приберёт. Не в этот раз, по крайней мере.       - Вижу, путешествие тебя изменило.       Гарри распрямился и обернулся к деду.       - Ты будто что-то понял.       - Да, - односложно ответил Гарри и потянул носом пахнущий преющим навозом воздух, - понял, что к некоторым вещам, даже если они неприятны и противны нужно относиться спокойно.       - И на этот раз ты понял это по-настоящему? – с лёгкой улыбкой поинтересовался Яма.       Гарри ответил не сразу. Он осмотрел амбар, задержал взгляд на куче конского навоза, сжал слегка лопату в руках и, наконец, пожал плечами.       - Пожалуй. Я принял свою роль, ты ведь это хочешь услышать? Я принял то, что если никто другой не хочет сделать выбор, его делаем мы, а ещё то, что те, кто страдает и те, кто несёт страдания, перед нами равны.       - Потому что мы окончательная справедливость, неизбежная и абсолютная, - прогудел Яма.       - И если у нас нет такого права, то у кого тогда есть?       Тихо прошелестел следом за ним Гарри. Сказал и замер, глядя деду в глаза, абсолютно пустые, чёрные и холодные. Так они и стояли несколько минут, в абсолютной, ничем не нарушаемой тишине, пока взгляд Ямы не смягчился.       - Мы – Смерть. Это наша вотчина и наше право.       - И наш долг, - криво, через силу усмехнулся Гарри.       Перехватив лопату поудобнее, он отвернулся от деда и продолжил работу.       - Вот значит, кто я. Смерть. Справедливость. Долг. Не человек.       - Что ж, - в голосе Ямы звучала усмешка, - выходит ты понял не всё.       Гарри замер на мгновение, выдохнул и распрямился. Яма ушёл. Разговор, похоже, был закончен.       - Заканчивай с работой, - донёсся до него с улицы голос деда, - сегодня ты отправляешься домой.       Неожиданная щедрость. Обычно Яме было плевать на происходящее вокруг, контекст для него неважен. Гарри убрал инструмент, снял грязную одежду и как был, в одних трусах, побежал к своему коттеджу, притаившемуся возле обрыва под сенью яблонь. Не прошло и десяти минут, как он вернулся обратно к конюшне, чистый и свежий.       Дед был молчалив, да и Кудос не выдавал своих обычных штучек. А когда мир вокруг провалился сам в себя и их обступила со всех сторон Пустота, Гарри сделал то, чего не пробовал прежде никогда. Он распахнул глаза пошире и попытался вобрать в себя картины миров, что яркими вспышками проносились мимо него. Попытался осознать их, понять и запомнить. И в ту секунду, в тот короткий момент, когда его родной мир вновь проступил вокруг из бездны небытия, ему даже показалось, что сохранить нечто, малую часть увиденного ему всё же удалось.       - Ну всё, хватит рассиживаться, - момент озарения кончился, когда Яма поднял его за шкирку и скинул с коня на крыльцо родного дома.       Гарри демонстративно небрежно отряхнулся и, не говоря ни слова, пошёл к двери.       - А как же попрощаться с дедушкой?       - Это не будет прощанием, если ты снова припрёшься за мной через пять дней.       - Значит до свидания! – за спиной парня раздался жутковатый смех и гулкий топот копыт. Бледный конь и его всадник исчезли в полуночном небе.       Гарри взлохматил волосы, выдохнул и беззвучно открыл входную дверь. Дом спал. Разве что на кухне, кое-кто, неумело спрятавшись в тени, стыдливо жрал. Жрал, закатывал глаза и даже покряхтывал от наслаждения. Парня, зашедшего на кухню мягким шагом, этот некто сперва не заметил, внимание его было полностью поглощено бутербродом с джемом, горчицей и сельдью.       - Приятного аппетита, - произнёс парень и прислонился плечом к стене.       Лили поперхнулась и замерла, глядя на сына также, как олень смотрит на несущийся к нему грузовик.       - Ешь за двоих, - Гарри выразительно посмотрел на её живот, - хотя, тебе лучше знать, одна голова хорошо, а две лучше.       Лили медленно отступила на пару шагов, опустилась на табурет и положила бутерброд на стол. Гарри продолжать не стал. Он подошёл к шкафу, достал с верхней полки весёленькое блюдечко с хохочущим карапузом, переложил на него бутерброд, а затем, достав из невидимой двери крошечный детский стульчик, уселся напротив матери.       - Ты знаешь? – протянула рассеянно Лили, - но откуда? Я даже Джеймсу ещё не говорила.       Гарри выразительно посмотрел на бутерброд. Сельдь сползла вбок и вольготно разлеглась на тарелке в горчично-малиновой лужице.       - И всё?       - Ещё ты пахнешь иначе, - Гарри щёлкнул себя по кончику носа, - а ещё я знаю, что Джеймс понятия не имеет, как пользоваться презервативами.       - Папа, - поправила его Лили, - папа понятия не имеет…       - Что, правда?       Вместо ответа женщина стукнула сына свёрнутой газетой.       - Знает он о презервативах. Мы планировали этого ребёнка, - Лили погладила себя по животу, - долго пытались…       Гарри сделал вид, что его тошнит.       - А ну хватит! – рыкнула Лили, - это твой маленький братик, или сестричка, тут нет ничего отвратительного!       - Мысли о вашем соитии уже достаточно отвратительны. Как и твой бутерброд.       Лили молча поднялась, открыла шкафчик возле печи и вытащила на свет божий покрытую инеем кастрюлю.       - Это твоя готовка. Она шевелилась. Папа хотел сжечь её адским пламенем.       Выражение лица Гарри сменилось на испуганное. Он подскочил к столу, сдёрнул с кастрюли крышку и, поколебавшись мгновение, заглянул внутрь. Взгляд его стал тоскливым, как у больной собаки.       - Мои угри…       Подрагивающими руками Гарри опустил крышку на место и утёр выступившие на глазах слёзы.       - Не паясничай, - без огонька одёрнула сына Лили, а затем не удержалась и широко зевнула, - большой уже, а всё дурака валяешь.       Женщина поднялась, постояла секунду, будто размышляя, затем улыбнулась мягко, обняла сына, встав на цыпочки встрепала его волосы, и вышла из кухни. Гарри украдкой улыбнулся, а после, вздыхая, поплёлся в туалет, где и отправил в последнее путешествие выкидыш своего кулинарного таланта. Остаток ночи нужно было чем-то занять.       Гарри вышел на улицу и бесшумно взобрался на крышу. Ночь была тёмная и тихая, небо затянули облака, плотные и равномерно-серые, будто не облака даже, а сплошной, неподвижный камень, небесная твердь. Не уходили они даже несмотря на дувший с севера ветер, несущий с собой запах угля и креозота. Стойкий запах, липкий и резкий.       Привалившись спиной к вечно тёплой печной трубе, Гарри привычно взял в руки нож и провёл пальцами по знакомым изгибам. Гермиона, как и он, уже должна быть дома. Разве что не полезла от скуки на крышу, а легла спать. Может сходила в ванную, причесала волосы, надела маечку, непременно обтягивающую… Гарри шумно выдохнул и с силой потёр ладонями лицо. На губах его играла мечтательная улыбка.       Общаться с ним дед стал несколько иначе, серьёзнее, честнее, но вот привычка подшучивать над внуком никуда не делась, она просто перешла в иную плоскость.       Он перекраивал время в своих чертогах так, чтобы Гарри и Гермиона никогда не оставались подолгу вместе. Вечно они куда-то бежали, вечно были чем-то заняты настолько, что могли побыть наедине не больше пары минут, а стоило им задержаться чуть дольше, как уединение их кто-то непременно нарушал.       Сейчас, после недели таких коротких встреч, Гарри был очень похож на закипающий чайник.       - Она уже спит наверное, - протянул парень и задумчиво почесал подбородок, - отдыхает, устала…       Поразмышляв ещё мгновение, он решительно поднялся и ухватил ручку появившейся перед ним двери.       - Да и чёрт с ним. Ну не поспит она одну ночь, ничего страшного.       Дверь отворилась бесшумно и плавно. Отворилась отнюдь не в спальню, а на ярко освещённую кухню, с дорогой деревянной мебелью, корзинкой с печеньем на столе, запахом кофе и очень внимательно разглядывающими позднего гостя Грейнджерами. Гарри медленно прошёл внутрь, обвёл всех троих задумчивым взглядом, молча сел на стул, взял печенье и задал единственный разумный вопрос, пришедший ему в голову.       - А вы что, тоже беременны? – спросил он, в упор глядя на Хизер.       Отец Гермионы схватился за сердце, Хизер же пошла пятнами и закашлялась. Гермиона вздохнула и приложила руку ко лбу.       - Тоже… Что значит тоже? – прохрипел мужчина.       - Гермиона, доченька, - дрожащим голосом произнесла Хизер, - ты ничего не хочешь нам рассказать? Мы не будем ругаться.       - Гарри, - девушка подпёрла голову рукой и с лёгкой улыбкой посмотрела на Поттера, - кто именно забеременел?       - Моя мама.       Грейнджеры дружно выдохнули, на лицах их появились робкие улыбки.       - Правда?       - Конечно. С чего бы мне врать?       Гермиона сперва вскинулась удивлённо, а затем посерьёзнела и мягко погладила парня по руке. Гарри повёл плечами, задумался ненадолго, но быстро собрался, накрыл ладошку девушки своей и легонько сжал, очень тепло и нежно. Хизер поймала взгляд мужа и незаметно подмигнула.       - Ты в порядке?       - Со мной всё будет хорошо, - заверил девушку Гарри, - я понимаю, что это будет не Элизабет.       Том откашлялся и побарабанил пальцами по столу.       - Хм-м? Это какая-то неприятная история, как я понимаю?       - Чрезвычайно, - коротко ответил Гарри.       - Ты поэтому пришёл? – Гермиона сжала его руку в ответ, - хотел поговорить?       - Нет, - призадумавшись ответил Гарри, - нет, говорить я не планировал.       С кривой ухмылкой он наклонился, зарылся лицом в волосы девушки и зашептал ей что-то на ухо. Глаза Гермионы широко распахнулись, губы сложились в аккуратную букву «о», а затем она начала розоветь. Напряжение на кухне разом достигло закритических значений. А у главы семейства, похоже, вместе с напряжением подскочило давление.       - Так! – рявкнул мужчина, хлопнув ладонью по столу.       Гермиона вздрогнула, взгляд её стал проясняться.       - Так, - повторил Том уже спокойнее, - засиделись мы что-то. Время позднее. Пора спать, да.       - Но папа…       - Спать!       Мужчина подскочил на ноги, подхватил под руку ошалевшую жену и замер. Было видно, что он хочет сказать что-то, однако и сам пока не знает, что именно. Смотрел он на Поттера, но взгляд его никак не мог остановиться, сфокусироваться на чём-либо. Он то был направлен на огромные, неимоверно сильные с виду руки парня, то на его лицо, то опускался к его ногам.       - Гермиона, иди к себе, - произнёс, наконец, Том.       Девушка спорить не стала. Просто поднялась, быстро клюнула парня в щёку и убежала наверх. Разве что обернулась напоследок и посмотрела на парня, не то с озорством, не то с молчаливой просьбой. На кухне с её уходом стало совсем тихо и будто бы даже темно.       - Приходи завтра, - выдохнул мужчина, - вечером. Поговорим.       - Ладно.       Гарри поднялся и протянул руку. Мужчина полдюжины секунд молча смотрел ему в глаза, но затем всё же ответил на рукопожатие. За спиной Поттера открылась незримая для окружающих дверь.       - Я принесу пистолеты, - с мрачной торжественностью проговорил парень.       - Что?       Судя по возгласу, Том о многом хотел бы спросить. Какие пистолеты? Для чего? Какого калибра? Нужно ли приносить с собой маски и большие баулы? Получить ответы ему сегодня было не суждено. Гарри, с видом настолько таинственным, насколько это возможно, отступил сквозь дверь. Если уж завтра его ждал серьёзный разговор, то испытывать неловкость в одиночестве он не станет. ***       Гарри поднял лицо к небу и сквозь прищуренные ресницы поглядел на клонящееся к закату солнце. Грело оно всё также жарко, как и в разгар лета, но в воздухе уже пахло приближающейся осенью. Был ли то пыльный запашок медленно усыхающих листьев, затхлость засыпающей земли под ногами, или, может быть, один из мириада других запахов, доступных его обонянию, парень и сам не мог сказать. Лето прошло слишком быстро.       Впрочем, местной детворе дыхание приближающейся осени веселиться не мешало. Детишки помладше просто носились вокруг, ползали по всему, что хоть немного поднималось над поверхностью земли и пытались залезть под всё, под эту же поверхность уходящее. Те же, что были постарше, кучковались возле лавочек, важно надували щёки и притворялись, будто игры и веселье младших им вовсе не интересны.       Отличное местечко, если убрать из него тех самых детей и подростков. Первые орали так, будто их режут, а от вторых нестерпимо разило дешёвым пивом и сигаретами. Кто-нибудь из крутящихся тут подростков наверняка был знаком с Гермионой, может даже учился с ней в одном классе. Гарри оглядел цепким взглядом туземцев, а те, словно почуяв его желание развешать их за трусы на ближайшем заборе, притихли. Некоторые, впрочем, стали только громче, выпятили вперёд челюсти и попытались казаться больше.       - Маленькие ублюдки, - пробурчал Поттер, а затем встряхнулся и похлопал себя по щекам, - соберись! Ты культурный, воспитанный человек, тебе не нужно прятаться.       Было в этом что-то глубоко неправильное, пока все эти малолетки зажимались по углам, он вынужден был общаться с отцом девушки, мыслями о которой был занят его ум последние два года. Были у бытия туповатым подростком свои плюсы. Минусы, в виде ранней беременности и поломанной жизни, конечно, тоже были, но никто ведь не думает о последствиях, когда он туповат.       Животное, которому на последствия тоже было плевать, грызло прутья клетки и требовало зайти в дом, схватить Гермиону в охапку и уволочь подальше, туда, где нет мам и пап. Гермиону, чей запах и чьё биение сердца он ощущал даже здесь. Но животное получало по голове каждый раз, как эту самую голову поднимало.       В гараж дома Грейджеров заехала машина, хозяева вернулись с работы. Гарри поднялся и неспешно направился к дому. К тому моменту, как он добрался до крыльца, из гаража уже выехала другая машина с Хизер за рулём и Гермионой на пассажирском сидении. Парня они не заметили и быстро укатили прочь. Дверь дома распахнулась и на крыльцо вышел отец семейства.       Парня он окинул отнюдь не таким приветливым взглядом, как обычно, да и был каким-то бледным и дёрганым. Руку парню он всё-таки пожал, даже кивнул, приглашая зайти внутрь, но говорить ничего не стал. Просто молча закрыл за спиной Гарри дверь и пошёл на второй этаж. В кабинете его на столе уже стояла бутылка скотча и стакан.       Том несколько минут молча смотрел на Поттера, а затем вздохнул и наполнил свой стакан.       - Скажи мне честно, у вас уже это было?       - Нет.       - Ну хоть так…       - Мы не успели, - разбил новообретённое спокойствие Тома Поттер, - нас прервали.       Мужчина поперхнулся и закашлялся, Гарри поднялся с кресло и заботливо похлопал его по спине.       - Ну знаешь ли… - Прохрипел мужчина, - это уже хамство.       - Вы же просили честно.       Отфыркавшись, Том поднялся, жестом усадил Поттера на место и ушёл вниз, а вернулся уже со вторым стаканом.       - Ладно, - уже увереннее произнёс он, - ты серьёзен в отношении моей дочери?       Гарри наклонил голову набок.       - Я ради неё уже убивал, - не моргая, произнёс парень, - это достаточно серьёзно для вас?       Долго выдержать взгляд Поттера у Тома не вышло, он отвернулся и покачал в руке стакан.       - Да, - вздохнул мужчина, - не ожидал я, что вы так быстро вырастите. Слишком быстро.       - Вы же понимаете, что я не отбираю у вас дочь прямо сейчас. Нам всего по семнадцать лет, мы пока не собираемся жениться, чёрт, может я вообще найду через год другую.       Том рассмеялся. Гарри тоже улыбнулся и пригубил скотч.       - Сомневаюсь в этом, - мужчина криво улыбнулся, - есть ещё кое-что.       - И что же?       - Гермиона умная девочка, да и ты совсем не дурак, но вы всё же просто подростки. Я помню себя в этом возрасте, мне казалось, что я готов ко всему, но это не так. Вы не готовы для взрослой жизни. Для детей. Я понимаю, что скоро вы уедете в эту свою школу и мы с Хизер не сможем вас остановить, но всё же постарайтесь себя контролировать.       - Не беспокойтесь об этом. В Хогвартсе дети не рождаются.       - Меня совсем не это беспокоит!       - Будете так опекать дочь и она умрёт старой девой.       Том медленно побагровел.       - И вообще, вы слишком напряжены, постарайтесь расслабиться и получать наслаждение.       - Так!.. – Грохнув ладонью по столу, Том осторожно поставил стакан и уже спокойнее повторил, - так. По-моему, ты забываешься, Гарри. Это серьёзный разговор.       - Увы, я ужасно несерьёзный человек, - Гарри залпом допил скотч, поднялся и хрустнул шеей, - пострелять хотите?       Лицу мужчины медленно вернулся нормальный цвет. Который сменился лёгкой бледностью, сразу же, как Поттер выложил на стол пару револьверов и целую кучу патронов. Была это явная провокация и вызов, вполне в духе Поттера, любившего играть на нервах окружающих и вытаскивать наружу то, о чём они и сами не подозревали. И вызов этот Том принял.       Пистолет лёг в руку, как влитой. Холодный, увесистый, влажно поблескивающий воронёными гранями, он казался почти живым. Том положил пистолет обратно на стол и поднял взгляд на Поттера.       - У меня есть бутылки, но на заднем дворе я стрелять не позволю.       - Всё уже готово.       Гарри повёл рукой и посреди гостиной открылся проход. В лицо Тома пахнуло свежестью, а в глаза ударил яркий свет. По ту сторону двери, раскинуло свои спокойные воды, глубокие воды огромное озеро, а за ним поднимались к небу увенчанные белоснежными шапками горы и прямо над ними висело солнце, совсем не такое, как в Лондоне, не задушенное тяжёлыми облаками и молочным туманом, а яростное и нестерпимо белое, щедро орошающее весь мир своими лучами.       Том вдохнул полной грудью и прищурился. У воздуха будто бы вовсе не было запаха, ни вечной гари машин, ни зудящей асфальтовой вони, от непривычной свежести слегка кружилась голова. В озере лениво плеснула рыба и Том очнулся.       Гарри уже ссыпал патроны со стола в карман и забрал один револьвер.       - Подожди-ка минутку, - буркнул Том и выскочил из гостиной.       Гарри недоумённо почесал голову и, не торопясь, прошёл сквозь дверь. В паре метров перед ним с тихим шёпотом накатила на берег волна и мягко отхлынула назад. Судя по звукам, доносящимся из дома Грейнджеров, стрельбе из револьвера Том предпочёл занятие потише.       - Я готов!       И Том, воистину, был готов. Пара удочек, садок, стул, сапоги и ещё бесчисленное множество мелочей, чьи имена известны только истинным ценителям. Знал бы он ещё, что вся рыба уплыла прочь, как только Поттер ступил на берег, не был бы так счастлив.       Ничего не говоря, Гарри махнул ему рукой и, скинув тесную куртку, неспешно потрусил к тянущемуся вдоль берега лесу. Даже если рыбы им сегодня поесть и не придётся, совсем голодными они точно не останутся. ***       Паровоз окутался клубами белого пара, дал протяжный гудок и строптиво дёрнулся. Пришла пора прощаться. Гермиона последний раз окинула взглядом платформу, со вздохом поправила волосы и обернулась к родителям.       - Ты ничего не забыла? – в очередной раз спросила Хизер, - точно всё собрала?       - Точно, - кивнула Гермиона.       - И носки новые взяла?       - Взяла, - закатила глаза Гермиона.       - А денег достаточно взяла? Вдруг тебе нужно будет что-нибудь купить, - Хизер повертела дочь, расправила мелкие складочки на плаще и стряхнула пару невидимых пылинок, - ты же из всей одежды выросла.       - Мам, поезд отходит.       - Ну всё, всё.       Обняв дочь, Хизер отстранилась и уступила место мужу. Том тоже обнял дочь, а затем отстранился и взял жену под руку, взгляд у него был задорный и какой-то шальной. Гермиона напряглась.       - Если тебе что-то понадобится, просто скажи Гарри, мы передадим всё необходимое через него.       В последние дни лета Гарри проводил с Томом больше времени, чем сама Гермиона. Они рыбачили, охотились, жарили барбекю и пропадали где-то часами, Том даже начал отмечать их путешествия на карте и вскоре, половина стран мира на карте в их гостиной обзавелась собственной булавочкой. А уж после того, как пол его кабинета украсила огромная медвежья шкура, мужчина и вовсе начал звать Поттера сынком.       Способность Гарри находить с людьми общий язык порой пугала, равно как и его умение выводить людей из себя. Причём зачастую это были одни и те же люди. Поезд дал второй гудок.       Времени оставалось совсем мало. Гермиона махнула родителям рукой и запрыгнула в вагон. Прозвучал последний, третий гудок, локомотив вновь окутался клубами пара, а затем запыхтел, заворчал и, чадя трубой, медленно попёр вперёд, увозя сотни ребятишек в путешествие длиной в сотни миль, к древнему замку, хранящему бесчисленные тайны и неведомые сокровища.       Гермиона прошла по забитому битком коридору, зашла в купе и плотно закрыла за собой дверь.       - Ты стала больше.       На диванчике у двери уже сидел Малфой. Вид он, как и всегда, имел настолько приветливый и дружелюбный, что никто не нашёл в себе сил занять в этом купе места. Поезд ускорился с рывком и Гермиона упала на диванчик напротив блондина.       - Лето было длинным.       Малфой прищурился.       - Длиннее, чем у меня, по-видимому.       - Откуда ты?.. – Гермиона всплеснула руками, - неважно. Всё так очевидно?       - Нет, - после небольшой паузы произнёс Малфой.       Уточнять ничего, он, естественно, не стал. Гермиона была готова поставить деньги на то, что в голове его сейчас звучал Шекспировский монолог о том, как тяжела жизнь и как трудно теперь будет драться с вымахавшим совершенно неприлично Поттером. Чуть позже к ним присоединилась Луна, поздравила Гермиону с семнадцатилетием, спросила, как там поживают солнечные феи и села рядом с Драко, тот, ради разнообразия, после этого стал чуть больше похож на человека и чуть меньше на мрачный монумент одиночеству. Проскользнули по проходу с таинственным видом Миллисента и Блейз, впорхнули на минутку, чтобы поздороваться, подруги по факультету.       Никто не заметил в Гермионе особых изменений, многие и вовсе лишь мазнули по ней взглядом и пошли дальше, зато Луна, снисходительно приспустив радужные очки, поинтересовалась, как поживает рыжая кудряшка-горшечница.       Последним в купе, с видом победителя, зашёл Рон. Под дружелюбным взглядом Малфоя он, конечно, слегка сдулся, но всего гонору не растерял, размашистым движением закрыл за собой дверь и сел к окну. Причины для гордости обнаружились довольно быстро, однако замолчать о них Рон не мог до конца пути.       Квиддич. Чемпионат мира. Места в министерской ложе. Очень много Виктора Крама, чемпиона, самого выдающегося из людей и грязного вора, укравшего победу. Разок Рон даже заикнулся про Люциуса Малфоя, но инстинкт самосохранения сработал раньше языка. Впрочем, железный Рон всё же дал трещину, нет-нет, да проскакивала в речи его Панси, но, чтобы понять в чём же тут дело, Луной быть не нужно.       Вагон мягко покачивался на ходу, проносились за окном города, реки и дороги, медленно плыли легкомысленными пёрышками по синему небо недостижимо высокие облака. Мир казался ярким и лёгким, как летний сон. Гермиона и сама не заметила, как задремала. Кажется, ей снились точно такие же белые облака, синее небо, те же самые люди и миры, почти такие же, как родной. ***       Хогвартс встретил их напряжённой тишиной. Хотя, быть может, ей так только казалось, ведь на этот раз она знала, что им предстоит, впрочем, и это тоже, наверное, было заблуждением. Слишком многое изменилось после вмешательства Ямы, некоторые события так и не произошли, люди, которым ещё только предстояло сыграть свою роль погибли, другие же, напротив, остались живы.       Грюм давно уже лежит в могиле, родители Гарри ждут второго ребёнка, Барти Крауч и Питер Петтигрю сгинули, живы они, или нет, не известно.       Сложно, почти невозможно строить планы, зная так мало. Гермиона вздохнула. Возможно не знай она вовсе ничего, было бы проще. А ещё проще было бы, останься Дафна с ними.       - Ещё чуть-чуть и у тебя пар из ушей пойдёт.       Плечи её обвили знакомые руки и Гермиона не смогла сдержать взволнованный вздох. Сзади раздался тихий смешок, а затем её нежно чмокнули в макушку и чуть сжали в объятьях.       - Уже придумала, как нам вычислить злодея в этом году? Составила список подозреваемых? Кто же это может быть, профессор защиты, профессор защиты, или профессор защиты?       - Гарри, это не смешно, - подавив улыбку, Гермиона чуть отстранилась и, не выбираясь из кольца рук, обернулась к парню лицом.       Чтобы посмотреть ему в глаза, Гермионе пришлось сильно задрать голову, а он, будто издеваясь навис над ней и подтянул чуть ближе. Идущие мимо студенты засвистели и заулюлюкали. Лицо Гермионы медленно начало розоветь.       - Гарри!..       Поттер рассмеялся, чмокнул её в губы, обвёл взглядом окружающих подростков и вызывающе оскалился, увидев пару неприязненно косящихся на них слизеринцев. Те ошпарили его ненавидящими взглядами и торопливо пошли прочь, почти сразу же смешавшись с толпой спешащих в Большой зал учеников. Гарри холодно улыбнулся, подхватил смущённо пищащую Гермиону под руку и тоже влился в поток.       - Гарри, давай при всех не будем… - сумела, наконец, выдавить девушка.       - Твоё смущение очень приятно будоражит мою холодную, слизеринскую кровь, но так уж и быть.       - Хорошо. Это хорошо, - выдохнула девушка и украдкой огляделась, - ты уже знаешь, что будешь делать дальше? Нельзя позволить Ему возродиться.       - Даже лучше, чем хотелось бы, - заверил подругу Гарри, - импровизировать.       - Ты же шутишь? Нам же всё известно! – воскликнула девушка, но затем понизила голос и, чуть наклонившись к парню, быстро-быстро зашептала, - кто замешан, их планы, мы даже знаем где пройдёт ритуал воскрешения.       - Я тоже так думал, - кивнул Поттер, - подготовился, купил цветы, надел свой лучший костюм, вот только Тома не нашёл. Его нигде нет. Ни там, где он должен быть, ни там, где он быть мог бы быть, что хуже. Его паранойя запредельна.       Вместе с потоком студентов они вошли в Большой зал и на несколько секунд на них скрестились сотни взглядов и Гермиона, будто отвечая на невысказанный вызов гордо выпрямила спину. На этот раз подростки, похоже, не почуяли в ней слабости и вернулись к своим делам. Только нескольких человек их появление действительно заинтересовало и почти все они носили цвета Слизерина, все оставшиеся же принадлежали к клубу фанатов Гарри Поттера. По крайней мере они называли себя именно так.       Гермиона называла их сектантами.       - Похоже мой двоюродный дедушка играет грязно.       - Это тот, который?.. - Гермиона вопросительно вздёрнула брови и показала пальцами рога у себя на лбу.       - Именно.       Хохотнув, Гарри передвинул испуганно хрюкнувшего Гойла, усадил на его место Гермиону и сел сам. Это уже почти стало ритуалом. Бросить молчаливый вызов всему факультету, в очередной раз напомнить им, кто находится на вершине.       - Вижу, надежда на то, что ты сгинешь, не оправдалась, Поттер, - холодно произнёс Фойл, - похоже, мне придётся терпеть твои варварские замашки ещё целый год.       - Терпение – добродетель слабых, - ухмыльнулся Гарри, - она тебе идёт.       - Придёт день и ты пожалеешь о своей дерзости, - прошипел Фойл, - ты, и твоя грязнокровка, и все другие предатели крови. Все вы пожалеете.       - Тридцать два, - внезапно проговорил Поттер.       - Такие, как ты, либо подчинятся сами, либо их заставят подчиниться!       - Двадцать один.       - В будущем тебе нет места, Поттер!       - Семнадцать.       - Что ты делаешь?!       - О, не обращай внимания, это просто моё небольшое хобби, - улыбка на лице Гарри была настолько приторной, что даже Гермиону слегка перекосило, - я считаю пустые угрозы. Продолжай, не стесняйся.       Фойла и его товарищей не просто перекосило, судя по их лицам можно было подумать, что их разбил инсульт.       - Смейся, пока можешь… - протянул после небольших раздумий Фойл.       - Сорок один, - ответил ему с непоколебимым спокойствием Поттер.       - Я… - старшекурсник замолчал и несколько раз беззвучно раскрыл рот, лицо его медленно пошло красными пятнами.       Слизеринцы смотрели на него выжидающе. За годы общения с Гарри, Гермиона научилась понимать змей лучше, чем кто-либо другой на её родном факультете. Амбиции, остроумие, хитрость и дерзость на слизерине всегда были в цене, змеи не просто возводили на престол сильнейшего. Они возводили на престол того, кто готов лезть наверх любыми путями. Гарри едва ли не был воплощением всех их идеалов и поначалу казалось, что именно он прочно займёт трон, однако в прошлом году всё изменилось.       На вершину взошёл кто-то другой. Не Люциан Фойл и не кто-то из его окружения. Они все хотели казаться ужасно важными, но о месте предводителя могли разве что мечтать. И сами они это тоже понимали, ведь раз за разом, упорно совершали ошибки, которые слизерин вожакам никогда бы не простил. Но все те же самые ошибки могли бы быть прощены ведомым, особенно если лидер у всех них был один.       Вот и сейчас Люциан с упоением ронял себя лицом в грязь.       -Я оторву тебе голову и насру в дырку! – заорал старшекурсник, грохнув кулаком по столу.       В воцарившейся в Большом зале тишине громом прогремел звон упавшей на пол вилки.       - Охо-хо! Как необычно! – Гарри смерил взглядом кипящего Фойла и, выдержав паузу, небрежно обронил: - пять.        Фойл вскочил, ожёг Поттера ненавидящим взглядом и пулей вылетел из зала, а следом за ним, окружённый ореолом мрачной таинственности, скользнул Снейп. Это было полное уничтожение, добровольное, предсказуемое, таинственное. Какой настоящий слизеринец попадётся в настолько примитивную ловушку? Возможно Дафна могла бы ей объяснить. Гермиона расслабила сошедшиеся к переносице брови и повела плечами. Дафны рядом больше не было.       Из размышлений Гермиону вывел поднявшийся в Большом зале шум и гомон. Директор объявил, что турнира по квиддичу в этом году не будет, а значит впереди их ждал турнир трёх волшебников, точка в истории, оставшаяся неизменной даже в их, настолько отличном от других мире. Девушка сжала посильнее ладонь Гарри и он легонько сжал её в ответ. ***       - Tuba Iericho!       Кости его отозвались болезненным зудом, палочка дёрнулась в руках, точно живая и налилась свинцовой тяжестью, с кончика её сорвался в полёт гнусно визжащий ком свинцово-серой пыли. Сперва он замедлился немного, но потом рванул вперёд со всё возрастающей скоростью, оставляя за собой дорожку раскалённого воздуха и с каждым мгновением сжимаясь всё сильнее и сильнее. Вой поднялся до истошного визга и, в тот самый момент, когда спрятавшаяся за завесой дрожащего воздуха серая точка остановилась перед мишенью – массивным каменным диском, покрытый древесным орнаментом, тот лопнул и разлетелся на куски, обдав всё вокруг градом мелкой шрапнели.       Сириус выдохнул и с трудом поднял руку. Палочке постепенно возвращалась привычная лёгкость, однако колдовать ей не удастся ещё десяток секунд. Это было не первое заклинание, найденное Сириусом в фамильной библиотеке, и точно также, как и остальные, было оно дьявольски сильным и не менее опасным, в том числе и для того, кто решился его применить. У всех заклятий, собранных родом Блэков за многие сотни лет, была цена, и далеко не всегда она оказывалась столь тривиальна, как невозможность колдовать пару десятков секунд и капелька боли.       Возможность разом уничтожить любые укрепления определённо стоила того.       Сириус последний раз скользнул взглядом по выросшей в дальнем краю зала куче щебня, размял кисть и, брезгливо поморщившись, дёрнул за свисающий с потолка чёрный канат. Часть пола беззвучно исчезла и щебень ухнул в бездонную яму, а откуда-то сверху раздался грохот и вниз, на вновь материализовавшийся пол рухнула ещё одна мишень. Огромная, идеально отполированная и украшенная искусной резьбой плита из мрамора лучших сортов. Весь этот зал, расположенный в подземельях фамильного особняка был слишком полезен, чтобы от него отказаться, но в то же время, настолько явно воплощал в себе худшие качества рода Блэк, что Сириуса не раз подмывало выжечь его адским пламенем.       Сложнейшие мозаики, экзотическая древесина, шёлковые обои и бесценные гобелены украшали место, предназначенное для систематического уничтожения. Яркая и безумно дорогая обёртка для обычного тира - высокомерие. Ростовые манекены из мумифицированных тел и верёвка из волос висельников - жестокость. Сброс мусора в отдельное хранилище Гринготтса – безумие.       Последнее, по сравнению со всем остальным, казалось просто невинным капризом, за который, однако, приходилось платить гоблинам немалые деньги, но избавиться от него было нельзя, без сброса мусора куда-либо ещё зал переставал работать, как единое целое. Как и без свисающей с потолка, мерзкой верёвки. Сириус перехватил палочку поудобнее и встал в боевую стойку.       - Дорогая! – выкрикнул он, - давай!       Из-за его спины в центр мишени выстрелила бело-жёлтая молния и огромный каменный диск окутался золотым щитом.       - Tuba Iericho!       Всё повторилось. Вой, и тяжесть, и дробный грохот разлетающегося во все стороны камня. Сириус ухмыльнулся.       - Брехня! – Фригг проскочила мимо, высунулась за барьер и вытянула шею, в попытке получше рассмотреть оставшиеся от мишени обломки, - брехня!       Пока женщина подпрыгивала на месте, размахивала руками, обиженно надувала губы и ругалась, как сапожник, Сириус просто стоял и любовался ею. Вернее, любовался он в основном самыми выдающимися её частями, но признаваться в этом он, конечно же, не стал бы. Не удержавшись, он приблизился к ней, обнял и закрыл глаза, вдыхая сладкий запах её волос.       - Ты чему радуешься?! – требовательно спросила она, - что произойдёт, если это заклятье применят против нас?       - Не применят.       Руки Сириус пустились в путешествие от её талии к груди и Фригг ойкнула.       - Гоблины уничтожили даже упоминания о нём, последняя копия рукописи Иисуса Навина сохранилась только в библиотеке моей семьи.       Он прижал её к барьеру и прикоснулся губами к шее. Поначалу нежный поцелуй становился всё более жадным и напористым, а руки его больше не просто скользили по её телу. Они ласкали её. Фригг застонала.       - Мы не можем, - выдохнула она между стонами, - не сейчас.       Сириус не ответил. Он поймал её губы своими губами и на один бесконечно долгий момент они оба перестали существовать, полностью растворившись в удовольствии. Сознание вернулось к ним гулким биением пульса, рваным дыханием и жаром разгорячённых тел.       - Сириус, - на разгорячённом, покрытом мелкими бисеринками пота лице Фригг блуждала мечтательная улыбка, мужчина вновь потянулся к её губам, но она, неожиданно твёрдо отстранилась, - не сейчас.       - Почему? – хриплым от возбуждения голосом проговорил Сириус, - что не так.       - Через полчаса собрание…       - К чёрту, - мужчина вновь потянулся к ней и вновь получил отпор.       - Нам нужно там быть.       - К чёрту, всё к чёрту.       Проведя рукой по золотым волосам Фригг, Блэк заглянул в её глаза и нетерпеливо облизнулся.       - И орден, и Дамблдора, и все его махинации. Я потратил на них столько золота, что заслужил поблажку.       - Сегодня там будет мой отец. Ты что забыл?       Сириус запрокинул голову и выругался сквозь зубы. Таинственный и невероятно влиятельный отец его возлюбленной наконец-то решил почтить их своим присутствием. Ещё вчера его визит казался важным, но прямо сейчас и его тоже очень хотелось послать туда, где не светит солнце.       - Вам нужно познакомиться. Случая лучше может не предоставиться.       От своей женщины Сириус не отошёл, он от неё оторвался со звуком звенящих нервов и скрежетом стиснутых от натуги зубов. Сила воли, разум и дух на этот раз возобладали над инстинктами. Оставалось только надеяться, что свидание с престарелым мужиком сомнительной привлекательности стоило таких жертв.       Чуть больше, чем через двадцать минут они уже были в Норе.       Прибыли они почти последними, не хватало только Дамблдора и таинственного отца Фригг. Остальные члены ордена, впрочем, терялись на фоне Молли Уизли, которая в одиночку создавала столько суеты и занимала столько пространства, что хватило бы на дюжину человек. Её рыжая шевелюра мельтешила, казалось, возле каждого гостя, в каждой комнате и каждом крохотном уголке.       Каким-то совершенно волшебным, но отнюдь не магическим образом в их руках появились тарелки с едой и чашки с чаем, на шеях их оказались повязаны чистые салфетки, а сами они были усажены за большой стол, к компании столь же обалдевших от напора хозяйки гостей. Со второго этажа послышался рёв спускаемой воды и скрип половиц.       - Почему он все время делает это у нас?       Сердитый шёпот Молли был едва слышен в заполненной людьми комнате. Сириус попытался устроиться поудобнее, едва не облился чаем, когда какой-то старичок в потрёпанном кафтане, чьё имя он так и не удосужился запомнить, случайно ударил его рукой по уху, выругался и поставил, наконец, посуду на стол. К тому моменту, как он закончил и всё же сел к хозяевам вполоборота, Молли ещё не закончила.       - Как будто специально терпит! – Шипела она на ухо мужу. Выражение лица Артура было Сириусу хорошо знакомо, это была смесь досады, беспомощности и задумчивости с капелькой раздражения, - занимался бы этим у себя!       Вновь взревел наверху опустошаемый бачок.       - Три раза! Три раза смывает! – взвыла шёпотом Молли и дёрнулась к лестнице, но Артур поймал её за руку и притянул обратно, - да что там вообще можно делать столько времени?!       - Наверное нужно для чего-то, - неуверенно промямлил Артур, - он же ничего не делает просто так…       - Да… - выдохнула женщина, поправляя сбившиеся волосы, - да, наверное ты прав.       На втором этаже хлопнула дверь, заскрипели доски, а затем на лестницу ступил неведомый гость. Взгляды всех присутствующих в комнате людей скрестились на спускающемся вниз человеке. Первыми появились расшитые бисером сапоги странного вида, без подошв и будто бы сделанные из плотной свалявшейся шерсти, затем по очереди снизошли шёлковая мантия с розовыми переливами, борода, с вплетёнными в неё колокольчиками, очки-половинки и венчающая всё это великолепие островерхая шляпа.       Дамблдор спустился на нижнюю ступеньку, оглядел собравшихся взглядом поверх очков-половинок, будто бы невзначай показывая свои новые ботинки и так, и эдак, а затем, когда раздались первые восхищённые вздохи, спустился окончательно и занял место во главе стола.       - Ежемесячное собрание ордена объявляю открытым.       С прошлой войны многое поменялось. Некоторые люди ушли, ушли навсегда, как Грюм. Это был страшный удар для их дела и для них самих, но, в то же время множество людей влились в ряды ордена. Не все они были Сириусу знакомы, некоторые не заслуживали доверия, но такие люди были всегда. Атмосфера тоже изменилась, стала мягче.       Сириус дёрнул щекой и потёр занывший от быстрого движения шрам. Не то слово. Атмосфера потеряла остроту. Но это не надолго. Часть из сидящих в комнате людей уже прошли прошлую войну и воспринимали всё таким, какое оно есть, тем же, кто только недавно пополнил их ряды, происходящее пока что казалось таинственным и романтичным. Циничная правда их только отпугнёт. Именно поэтому Дамблдор стелил мягко.       Скоро вновь начнутся столкновения, появятся первые потери и те, кто останется, также, как сам Сириус когда-то, отрастят толстую шкуру.       Сириус вполуха слушал разговоры за столом. Рассказы, ничем не отличающиеся от обычного кухонного трёпа, сплетни и слухи. Когда эта встреча закончится, Сириус забудет даже те крохи, что потрудился выслушать. Дамблдор же извлекал из этого трёпа пользу, не раз уже Блэк замечал, что просто разговаривая с людьми, старик выстраивал картину того, что происходит в стране с поразительной точностью.       Что ж, сейчас он хотя бы понимал для чего нужны эти встречи. Возможно, пройдёт ещё лет пятьдесят и он поймёт, как старик это делает.       - …тринадцать бочек вина и пятьдесят мешков муки, - неспешно рассказывал собравшимся полноватый мужчина с сединой в волосах и роскошными усами, - и очень уж это необычно, как по мне. Бёрков осталось всего трое, да и из тех трёх, один старик, а один ребёнок малый.       Крео Дафт, вспомнил его имя Сириус, чистокровный маг, владелец фермы и лавки в Косом переулке. Один из немногих чистокровных, решивших искать встречи с Дамблдором после устроенной Гарри на приёме Малфоя публичной порки. А ещё он был единственным, кто сегодня сказал хоть что-то очевидно полезное. Если уж скряга Бёрк, который ничего, кроме темномагической дряни для ценителей и безделушек для легковерных дурачков в своей лавке за всю свою жизнь не продал, раскошелился на вино и муку, то значит скоро события примут совсем дурной оборот. Бёрк рассчитывает заработать на еде, когда та станет роскошью.       Сириус ухмыльнулся. Старого пердуна ожидает неприятный сюрприз. Если сушёные обезьяньи лапки и черепа пигмеев для украшения витрины достать не так-то просто, то вот еду можно за бесценок купить у простецов. Конечно, порой было не совсем ясно из чего она сделана, но это было к лучшему, Сириус совсем не хотел знать из чего был сделан вчерашний бургер, и его вполне устраивало то, что тот не шевелится.       - Тебе есть, что сказать, Сириус, мальчик мой?       Блэк встрепенулся, оглядел свежим взглядом стол и собравшихся за ним людей, смотрящих на него кто с нетерпением, кто с безразличием, а кто с лёгкой нервозностью и смущённо прочистил горло.       - Нет.       Людям, чьи имена он узнал месяц назад доверить можно было не так уж много. Почти ничего, на самом деле. Папка Грюма, очень ёмко и коротко озаглавленная словом «предательство», определённо произвела на него впечатление, хотя, быть может, не стоило читать её больше одного раза.       - В таком случае, предлагаю заканчивать.       - Самое время!       - Скажите, а у вас ещё осталась эта замечательная настойка?..       Пока члены ордена, судача и перешучиваясь потянулись к камину, направляемые твёрдой рукой Молли, Сириус наклонился к Фригг и, щерясь, прошептал.       - Мы тут ждём твоего папашу, а могли бы вместо этого быть в койке.       - Поросёнок, но он же обещал прийти, - скривила губы Фригг, - да и Дамблдор… А где он?       Люди ещё не разошлись, а старика уже и след простыл. А затем наверху вновь взревела в спускаемая по трубам вода и всё сразу же стало понятно. Спустя пару минут, когда дымящаяся от бешенства Молли вытолкала всех новичков через камин, на первый этаж вновь спустился Дамблдор, в руках он держал сырую, запачканную чем-то бумажку.       - Ваш отец пишет, он должен прибыть с минуты на минуту, - Дамблдор ещё раз всмотрелся в бумажку, а затем испепелил её взмахом руки.       Блэк открыл было рот, но затем медленно закрыл и проводил взглядом летящую к камину струйку пепла.       - Так вы там что же, письма пишете?       - Конечно, чем же ещё мне заниматься в уборной? - удивился старик, - каждый раз посылать через пролив сову слишком накладно.       Это был железный аргумент, абсолютно непрошибаемый и непоколебимый. Действительно, зачем посылать письма совой, если можно просто смывать их в унитаз? Тем более, когда унитаз этот стоит в доме Уизли, политические интриги ничто по сравнению с тем дерьмом, что видел он.       Со вспышкой изумрудного пламени последний гость покинул Нору, а затем пламя разгорелось вновь, ярче и сильнее, чем прежде. С последней зелёной вспышкой на английскую землю ступил старый, лысый, желчный старикашка, шпион и владелец самой большой коллекции подушек-пердушек в мире. Через камин прошёл Фридрих фон Фокс собственной персоной. Блэк поднялся, медленно подошёл к немцу и, сохраняя на лице полное безразличие, посмотрел но того сверху-вниз.       - Фон Фокс.       - Schweinehund.       - Чем обязаны вашему присутствию?       - Ein verdammter alter schwuchtel hat mich daran gehindert zu scheißen, - немец стукнул тростью по полу и налитыми кровью глазами уставился на Дамблдора, - я только пристроился, а мне внезапно, ни с того ни с сего, в задницу влетели три письма!       Дамблдор притворно вздёрнул брови и прикрыл рот ладонью. Молли начала медленно наливаться краской и Артур, подхватив её под локоть, ретировался на кухню. Фригг же смотрела на лысого старика с непонятным умилением. Была во всём этом некая странная недосказанность, обычно возникающая, когда окружающие понимают что-то чего не понимаешь ты сам. Блэк потёр пересекающий щёку шрам и мучительно прищурился, пытаясь поймать за хвост упорно ускользающую от него мысль.       - Сперва я подумал, что кто-то ошибся адресом, но быстро понял, что это был ты, du alter arsch!       Пни, как это всегда бывало, предавались предварительным словесным ласкам с умением и самоотдачей. К сожалению, понять за каким чёртом сюда припёрся желчный тевтонский хрыч это не помогало. Оставалось только ждать и терпеть, пока поток красноречия не иссякнет.       - Ты. Девушка, - внезапно обратился к Фригг немец, - твоё лицо мне знакомо.       - О, неужели? – насмешливо поинтересовалась Фригг.       Волосы на загривке Сириуса медленно встали дыбом от нехорошего предчувствия.       - Фридрих, это твоя тринадцатая, как ты мог забыть? - с укоризной произнёс Дамблдор.       - А, тринадцатая, - фон Фокс выпрямился, щёлкнул каблуками и вставил в глаз монокль, - давно не виделись Фригг, tochter, ты уже закончила школу?       - Да, папа, - вздохнула женщина и, приобняв Блэка, положила голову ему на плечо, - уже давно.       Сириус её почти не слышал. Глубоко внутри, за широко распахнутыми, бессмысленно глядящими вперёд глазами, он кричал.