Любимец Смерти

      Тварь оказалась в Пустоте. Раньше она не поняла бы этого. Ни что такое пустота, ни что значит оказаться где-либо, ведь концепция места была ей чужда, ни даже что такое Тварь. Так её называл Поттер в своих мыслях.       У гоблинов тоже было для неё имя, только тогда Тварь этого не осознавала. Не осознавала времени, эмоций, мест и мыслей. Прежде Тварь существовала среди зыбких идей и неясных образов, скользила по расплывчатым граням чаяний тех, кто в неё верил. Прежде такая мысль была слишком сложна.       Теперь Тварь привязана к Поттеру.       Гоблины были податливы. Однообразны в своей вере, фанатичны и ограничены. Каждый представитель их расы одинаков, каждый с радостью отдавал Твари свою жизнь, стоило ей только прокрасться в его душу. Тварь была идеей гоблинов о мести и воздаянии, о гневе народа на грешника, о злобе и каре.       Поттер был другим. Он не верил ни во что, его идеи и устремления менялись, как плывущие по небу облака. Он был упрям и непокорен. Тварью он её назвал лишь потому, что ему было лень придумывать ей имя.       Каждое мгновение, что Тварь провела с ним, было пыткой.       Сперва Поттер этого, конечно же, не понял, как не поняла этого и Тварь. Но он быстро разобрался. Чтобы бороться с порождением веры, достаточно поверить, что ты способен с ним бороться, чтобы начать его мучить нужно было лишь продержаться достаточно долго и материальный мир начнёт сам прорастать в него, пускать корни.       Раньше Тварь была сгустком инстинктов, она не мыслила и не осознавала себя, она просто была. Связь с Поттером заставила её учиться. Она поняла, что такое время и пространство, что такое чувства и мысли, она обрела разум и впервые поняла, что существует.       Это было её рождение. С болью, криком и ужасом она сделала первый свой вздох и увидела мир таким, каким видел его Поттер. Мир в котором всё, имеющее начало, имеет и конец. Мир, в котором возмездие, месть, гнев и кара относительны и лишь смерть абсолютна. Смерть ждала её в конце пути, вне зависимости от того, сколь долог он будет.       Это простое откровение оказалось страшнее всего, что Тварь испытывала прежде и это тоже была вина Поттера.       Она не могла вернуться в свою родную стихию идей и образов, ведь Поттер был всё ещё жив. Она не могла вернуться, ведь больше не принадлежала им по-настоящему, застряв на полпути к миру реальному. Даже если Тварь вернётся, страх смерти, её неизбежность и бессилие перед судьбой останутся с ней навсегда.       Поттер пытал её даже страшнее, чем она пытала его.       Дни шли один за другим нескончаемой чередой, однообразные и тягостные, а затем Поттер внезапно пропал. Он был не таким, как все остальные люди, гоблины, или даже сама Тварь, все они жили на тонкой плёнке, которую называли миром, скользили по её поверхности, как крошечные насекомые скользят по водной глади. Поттер же был словно птица, что то взлетает к небу, то скрывается под поверхностью.       Но он всегда возвращался обратно.       Сейчас же он исчез бесследно, смешался с тенями и пятнами, что плавали где-то внизу. Тварь непреодолимо тянуло туда же, вниз, в необъятную Пустоту, лежащую за тонкой плёнкой реальности.       Поттер скрылся в Пустоте, ничем не отличавшейся от смерти. Бывшей Смертью. Воплощавшей Смерть во всех доступных Твари смыслах. И Тварь должна была идти за ним следом.       Когда мыльная плёнка их мира лопнула и разошлась в стороны под напором той силы, что тянула её в глубину, Тварь только и успела, что завыть и проклясть про себя Гарри Поттера. ***       Тёмные улицы, дома, что поднимаются вверх непроницаемо-чёрными громадами и прорастают в землю острыми корнями из бетона и стали, густой туман и тишина. Город кажется бесконечным, улицы его тянутся настолько далеко, насколько хватает взгляда, и чем дольше смотришь, тем дальше видишь. Неба нет, оно не невидимо и не сокрыто от взгляда, оно просто не существует, его заменяет бескрайнее, всеобъемлющее ничто.       Каждое окно – это проход в другой мир, и в каждом маячит ОН. У него могут быть другие волосы и глаза, другое тело и возраст, но это он. Гарри Поттер.       В молочно-белом свете фонаря стоит тень, которую никто не отбрасывает. Черты её плывут и меняются, в один момент это тень старика, в следующий - ребёнка, а после уже женщины. Тень озирается по сторонам и заглядывает в окна и каждый раз, как взгляд её перемещается к новому окну, течёт и меняется её облик.       А затем посреди мёртвой тишины раздаются шаги и тень замирает. Звук становится ближе и форма тени медленно меняется, становится больше, шире, крепче. Перестаёт быть плоским отпечатком на земле и обретает объём.       Шаги замирают, а затем из окружающей фонарь темноты, будто в насмешку, на светлое пятно абсолютно бесшумно выныривает Поттер.       - Ты… - Хрипит тень, вновь обретённым голосом, - умри! Исчезни! Отпусти меня!       Поттер не ответил, только посмотрел Твари за спину, развернулся и ушёл. В тишине этого странного места его шаги были слышны громко и отчётливо, только теперь к ним добавилось что-то ещё, металлический скрип и позвякивание. Тварь оглянулась.       Вдалеке, в свете медленно разгорающихся фонарей к Твари шёл совсем другой Поттер. Лицо его было перекошено в уродливой гримасе гнева и ненависти, тело стянуто цепями, а с рук на землю капала кровь.       Облик Твари вновь поплыл, черты исказились, в глотке её заклокотал яростный рык, а пальцы скрючились в судороге, став похожи на хищные когти. Тварь завыла, зашлась в крике и упала на землю, хватаясь за голову, а затем на теле её проступили те же цепи, что сковывали бредущего к ней Поттера.       Когда металл звякнул и затянулся на её глотке, Тварь развернулась и побежала. Прочь от гнева и ненависти, вслед за удаляющимися шагами. ***       - Думаю, на сегодня хватит.       Учитель закрыл книгу и улыбнулся, Дафна тоже не сдержала улыбки.       - Ты сегодня хорошо поработала, - мужчина поднялся на ноги, лицо его приобрело хитрое и какое-то ехидное выражение, - к тому же, я слышал, что у вас в комнате вновь вышла из строя система подстройки. Как считаешь, удастся вам починить её к вечеру?       - Мы успеем, - Дафна кашлянула и подняла взгляд к потолку.       - Хорошо, - Учитель кивнул, - ваши соседки из сто тринадцатой всегда вам рады, но ночевать лучше в своей собственной комнате.       - Мы всё обязательно починим! - заверила Учителя Дафна.       - Вот это настрой!       К этому моменту они уже вышли в коридор, и влились в поток спешащих по своим делам воспитанников школы Салтстоун, фривольно раскинувшейся своими садами и парками на выдающемся в воды Фрогмор-крика полуострове. Здесь жили, познавали мир и творили сотни детей и подростков, здесь каждый день рождались, а затем умирали мечты, чтобы на следующий день возродиться, став только сильнее и ярче.       - Кстати говоря, - начал Учитель, а затем ухнул и согнулся пополам, когда в него на полной скорости влетел растрёпанный паренёк лет девяти, - Джереми…       - Прстите! – виновато пробухтел мальчик, потирая ушибленный нос.       Дафна сдавленно хрюкнула и отвернулась.       - Как поживает Владимир, его нога уже прошла?       - Учителя уже вылечили! – оживился паренёк, - почти сразу и вылечили, после того, как… я ему… гирю на ногу…       - Уронил.       - Да, - потупился мальчик, но затем гордо выпрямился и твёрдо посмотрел на мужчину, - но это наши с ним дела!       - Ладно-ладно, - засмеялся Учитель и примирительно поднял руки, - беги уже.       Когда паренёк убежал, Учитель вновь повернулся к Дафне и задумчиво наморщил лоб.       - Кстати говоря… - так хорошо, как смогла, сымитировала его голос Дафна.       - Ах да! – воскликнул Учитель, - сегодня вечером запланирован концерт, скрипка и синторны в ре-миноре, это обещает быть довольно любопытно.       Дафна вздохнула и недовольно скривила губы.       - Кстати говоря, - вновь произнёс свою любимую фразочку Учитель и Дафна против воли расплылась в улыбке, - выступать будут ребята из восемнадцатой, сейчас у них должна начаться генеральная репетиция.       Учитель посмотрел на Дафну краем глаза и едва заметно подмигнул.       - Думаю, если ты сходишь и посмотришь как они там справляются, ничего страшного не произойдёт.       Это был намёк. Учитель очень любил намёки. Девушка просияла, быстро попрощалась и устремилась вперёд, а Учитель остался стоять позади, с удовлетворением глядя в спину своей ученице.       Спустя полчаса, Дафна с пыхтением зашла в свою комнату, носком ботинка отпихнула в сторону пирамидку квазибиомассы, а затем грохнула на пол тяжеленный чёрный кейс. Из люка в полу посреди комнаты раздался удивлённый вскрик.       - Дафна? – послышался прямо из-под ног девушки придушенный слегка голос.       - Марина? – девушка наклонила голову и с интересом взглянула вниз, так, будто сквозь матово-белую поверхность можно было хоть что-то рассмотреть.       - Как хорошо, что ты пришла!       - Неужели? – с улыбкой спросила Дафна.       - Я снова застряла! – заявил голос из-под пола, - можешь пожалуйста…       Дафна закатила глаза, но отчитывать подругу не стала. Пол был плотно заставлен гладкими, увесистыми пирамидками квазибиомассы, удивительно универсального вещества, принимающего ту форму, которая нужна человеку. Она могла превратиться в стол или стул, кровать, или пушистый плед, стоит только пожелать. И сейчас вся она превратилась в аккуратные кристаллы, копирующие облик Египетских пирамид, книгу о которых читала Дафна прошлой ночью. Именно поэтому все пятеро жительниц сто четырнадцатой готовились этой ночью спать на полу. Или на природе, под звёздами, как предложила Марина. Где угодно, лишь бы не у насмешниц из сто тринадцатой.        - Ты тут? – спросила Дафна и постучала пяткой по полу.       - Левее.       Блондинка отодвинула ногой пирамидку и стукнула каблуком по полу.       - От меня левее! – донёсся снизу весёлый голос Маринки. Дафна вздохнула и принялась за работу.       Спустя четверть часа, ей удалось освободить достаточно места для последнего рывка. Дафна крякнула и ухватилась руками за край люка. Пол был не менее универсален, чем квазибиомасса под ним и в данный момент, видимо из солидарности с другим элементом быта, он тоже закапризничал, именно поэтому, простую дыру, которая по желанию обитателей могла появиться в любом месте комнаты, или даже скользить по её поверхности, приходилось тянуть вручную.       К тому моменту, когда Дафна всё же сумела дотащить люк до возбуждённо дрыгающей ногами соседки, она вся взмокла и успела даже скинуть с себя верхнюю одежду. И всё это время, Маринка засыпала её рассказами о разных блюдах и кухнях мира, вкусовых сосочках на языке, а ещё о математике, химии, физике и связи всех этих вещей с начинкой эклеров.       - А вы с Учителем уже дошли до интегралов?       - Как раз сегодня, - прокряхтела Дафна и, выложившись на полную, сделала последний рывок.       Люк сместился на десяток сантиметров и открыл взгляду длинные ноги Маринки. Дафна тихо наклонилась и пощекотала кончиком пальца пятку соседки. Раздался возмущённый писк, ноги возмущённо задёргались.       - Дафна!       - Да-да?       - Дафна, - уже спокойнее повторила Маринка, - окажись ты в такой ситуации, я никогда бы не стала тебя щекотать.       Дафна фыркнула.       - Я бы не оказалась в такой ситуации. Зачем ты вообще туда полезла?       Из темноты внизу показалась рука, почесала пятку и вновь скрылась в тенях среди белых пирамидок.       - Я кое-что нашла, - хитрым тоном заявила Маринка, - один очень интересный элемент не предусмотренный конструкцией.       - А люк-то ты почему не сдвинула?       Маринка в ответ хихикнула. Лица её Дафна, конечно, не видела, но пятки её были достаточно выразительны, чтобы передавать все испытываемые неугомонной девушкой эмоции. Это, пожалуй, были самые выразительные пятки на всём острове.       - Это самое интересное! – воскликнула Маринка, пятки её пошевелились и люк строптиво дёрнулся, смещаясь на десяток сантиметров к центру комнаты. – стоит лишь тронуть этот элемент и система возвращается в начальное положение! Угадаешь, что это?       Дафна промолчала и с сердитым сопением потащила люк обратно.       - Оно деревянное, тонкое, длиной сантиметров двадцать…       - Моя палочка!       - А ещё она проткнула один из блоков.       С тяжёлым вздохом Дафна вновь взялась за край люка и потащила его к голове Маринки. Палочку, пропажу которой она даже не заметила, нужно было возвращать, как и аппарат тонкой подстройки, одолженный у ребят из восемнадцатой, чьи синторны были созданы из всё той же квазибиомассы.       А ещё нужно было разобраться, как простой кусок дерева, не родивший в этом мире ни капли магии, попал под пол и умудрился сломать систему, которой даже поколения сующих всюду свои носы детей не смогли навредить.       Удивительно странное, но такое интересное время. ***       Окно разбилось с высоким и жалобным звоном, осколки его повисли в воздухе хаотичной, неправильной мозаикой. Мир не хотел пускать её внутрь, он сопротивлялся, бился с ней, законы, заложенные в его основе отрицали её существование. Однако Тварь всё же не исчезла. Её существование поддерживало нечто более фундаментальное.       Осколки задрожали и медленно, преодолевая невидимое сопротивление, вернулись на свои места, пространство позади Твари сомкнулось.       В кровати перед ней скрючился мальчик. Его била мелкая дрожь, взгляд широко распахнутых, изумрудных глаз, был устремлён на зависшую в воздухе над ним тень. Каждый его грех, каждое совершённое зло и нанесённая обида обрушились на него… и развеялись, как утренний туман под лучами солнца.       Тварь дёрнулась. Это был Поттер, Гарри Поттер. Одно имя, одна суть, однако что-то всё же было не так.       Форма будто бы отличалась, однако понимать форму было сложно, Тварь меняла её не по собственной воле, это было нечто сродни току крови, биению сердца, или работе всех тех глупых органов и желёз, так необходимых людям. Грехи вновь обрушились на Поттера, и снова безрезультатно.       Раньше Поттер боролся, теснил своё прошлое, теперь же оно проходило сквозь него и исчезало бесследно. Он будто бы перестал понимать, что происходит. Только дрожал и цеплялся побелевшими от напряжения пальцами за простыню.       - Умри, - потребовала Тварь.       Поттер заскулил и спрятался с головой под одеялом.       Тварь потеряла объём и легла на пол уродливым силуэтом. Это был Гарри Поттер. Это не был Гарри Поттер. Тварь затаилась. Она научилась делать это очень хорошо.       Форма Твари изменилась. К тому моменту, когда солнце совершило круг по небу она смогла это понять. Спустя множество таких оборотов, она поняла, что и память её изменилась. Грехи Поттера были другими, как и его прошлое.       Тени в комнате, где притаилась Тварь, задёргались и выгнулись дугами, точно сведённые судорогой. Мальчик, успевший уже забыть о пришедшем к нему недели назад кошмаре, завизжал и пулей вылетел из комнаты. Тени не стали его задерживать.       Они обрели объём и вес, обросли призрачной плотью. У теней были лица Гарри Поттера, мальчика десяти лет, что забился в чулан под лестницей и мелко дрожал, накрывшись с головой старым матрасом.       Тварь визжала и билась в стены. Десятки её чёрных, будто бы лишённых костей рук вспарывали воздух с протяжным стоном, кромсали бумагу и ткань, рвали на части дерево, её ноги извивались клубками разозлённых змей, её лица плавились и текли, лишь чтобы собраться вновь исковерканными гневом и ненавистью.       Не тот Мир, не тот Поттер.       Дом трясся и ходил ходуном. В комнатку заглянул бледный, как простыня толстяк, но тут же отпрянул и побежал прочь так быстро, как только мог. Его сын и жена последовали за ним.       Тварь завизжала. Все стёкла в доме вспучились и брызнули осколками. Закричал под лестницей мальчик Гарри. Припустили ещё быстрее Дурсли.       А затем всё затихло. Тварь смотрела на осколки стекла множеством глаз, гибкие жгуты её призрачной плоти скользили по дому, лениво переваливались друг через друга и собирались в кольца. Момент спокойствия закончился когда Тварь рванулась вперёд и вверх, туда, где должно было быть впустившее её в этот мир окно.       Её огромное тело собралось в тугой ком, сжалось и выстрелило вверх столбом извивающихся рук и искажённых в крике лиц. А затем вся эта масса налетела на что-то и отхлынула назад, также, будто морская волна разбившаяся о берег. Тени в комнате вновь стали обычными, хоть и ненадолго.       Тварь вновь собралась воедино, только теперь она не растекалась повсюду уродливой чёрной кляксой, а лишилась всего лишнего и обрела образ мальчика-из-чулана.       Несколько секунд она стояла неподвижно, будто бы разглядывая потолок. Затем она прыгнула и, точно также, как в прошлый раз, разбилась о невидимую стену. Возникла вновь и опять бросилась на преграду. Не прекратила она ни когда на улице зазвучали сирены, ни когда в дом зашла полиция, ни даже после того, как на заднем дворе раздались хлопки и все, кто успел набиться в дом Дурсли, ушли прочь деревянной походкой.       Когда в дом зашли люди в алых плащах преграда дрогнула, когда они нашли забившегося под лестницу мальчика – треснула. К тому моменту, как они поднялись на второй этаж, барьер пал. Тварь, окутавшись облаком сверкающих осколков, вылетела на улицы тёмного города.       С другой стороны её ждал Поттер. Тот самый, или снова другой? Тварь присмотрелась к нему, к той форме, которую приняла она сама, к тем грехам, что наполнили её суть. Теперь это стало проще. Это действительно был Поттер, источник боли. Он стоял в свете фонаря и смотрел прямо на неё, настолько же безразличный к ненависти и отвращению, что должны были жрать его изнутри, как и прежде.       Вдалеке вновь раздался звон цепей. Поттер отвернулся и нырнул во мрак города, исчез бесследно, остался только звук его шагов. Тварь не стала ждать, пока тот, другой, вновь появится, она сорвалась с места и понеслась следом за тем, кто ускользал от неё так долго.       - Лучше тебе будет заблудиться, - раздался отовсюду голос Поттера.       Тварь оскалилась и ударилась всем телом в возникшее на её пути, покрытое мелкой рябью окно. Звон цепей за её спиной стал громче. ***       Проходы перетекали в широкие улицы, окружённые огромными, древообразными домами, затем сливались воедино и превращались в тесные, тёмные норы, змеящиеся между корнями из камня и стали. Окна то переносили Тварь в другие миры, то отбрасывали её назад, то превращались в новые проходы к другим частям бесконечного города. И всегда Поттер оказывался где-то впереди, выдавая своё присутствие лишь звуком своих шагов, а позади, но с каждым вдохом всё ближе и ближе становился звон цепей.       Тварь протиснулась сквозь узкую щель между стенами домов и оказалась на широком проспекте, уходящем в бесконечность. И с каждой стороны проспекта тянулись ряды бесчисленных окон. Рядом с одним из них стоял Поттер и внимательно разглядывал разворачивающуюся с другой стороны картину.       Спустя мгновение Тварь протаранила парня. Хотя, вернее будет сказать, попыталась, их тела просто прошли друг сквозь друга точно дым.       - Ты так и не поняла, - Поттер присел перед Тварью на корточки, - я не Поттер. Вот это, - он обвёл широким жестом город, - Поттер. А я лишь его часть.       Парень шагнул сквозь Тварь и остановился перед окном.       - Тот, кого ты привыкла видеть там.       Тварь обернулась и посмотрела на разворачивающейся за стеклом картину. Два Поттера дрались на мечах. Тварь затряслась, на короткое мгновение её сотканное из теней тело попыталось разорваться надвое. Отшатнувшись от окна, Тварь собралась воедино и, оскалившись, уставилась на парня.       - Путь свободен, чего ты ждёшь?       Тварь отступила и припала к земле, тело её распалось на мелкие пряди и слилось с тенями.       - Плохой выбор, - парень развернулся и пошёл прочь, на пути его медленно разгорались фонари, - ты либо будешь бежать по следу, либо просто бежать.       Голос затих, раздался металлический скрип и звон, тело Твари обвили ржавые цепи. Фонари, тянущиеся в обе стороны вдоль проспекта мигнули и погасли. Тварь дёрнулась и закричала, цепи вонзились в её плоть. Она рванулась сильнее, ударилась в стекло раз, затем другой, а потом сделала именно то, о чём сказал ей Поттер – побежала.       Понеслась прочь от медленно бредущей между погружающихся во тьму домов фигуры. С каждым пройденным метром она бежала всё быстрее и быстрее, толкая себя вперёд с исступлением и одержимостью. И чем дальше от неё становилась фигура, тем тише становилось клокотание в её груди и тем сильнее пробивался сквозь гримасу ненависти на её лице страх.        ***       Тварь в последний раз ударилась о стекло и в ворохе осколков вывалилась на улицу города. Ещё один мир, и ещё один Поттер, слишком упрямый, чтобы умереть. Цепляясь теряющими форму пальцами за корни, Тварь заползла в тень и затаилась, напряжённо вслушиваясь в тишину. На этот раз ей, похоже, повезло, в том глухом углу, куда она заползла, не было слышно ни звука шагов, ни звона цепей, даже фонари светили тускло и неохотно.       - Он ведь всё равно найдёт тебя, где бы ты не пряталась.       Тело Твари внезапно обрело форму, после чего её вышибло из тени, как пробку из бутылки.       - Ты так и не поняла, почему он идёт за тобой?       Тварь не ответила, только замерла на мгновение, вслушиваясь, а затем попятилась к ближайшему окну. Стоящий посреди узкой улочки парень натянул внезапно появившуюся в его руке цепь, металл звякнул и застонал натужно, где-то совсем рядом раздался задушенный хрип. Тварь припала к земле и замерла, всматриваясь в темноту между домов.       - Твоя цель – убить Поттера, - парень присел перед ней на корточки и вновь натянул цепь, из узенького переулка за его спиной показалась скрюченная фигура преследователя. Тварь скрутило дугой и затрясло, будто в припадке, - его цель – вырваться на свободу.       Опутанный цепями двойник Поттера увидел Тварь, взгляд его широко распахнутых, налитых кровью глаз сфокусировался на ней, всё его тело напряглось, мышцы вздулись огромными буграми и цепи натужно застонали, будто бы готовые лопнуть в любое мгновение. Тварь задрожала и попятилась.       - Он стремится к тебе, потому что ты даёшь ему пищу. Он ненависть, отвращение, гнев, - голос парня, абсолютно ровный и безразличный, его спокойный взгляд и само присутствие будто бы вдавливали Тварь в землю, не давали ей пошевелиться, - ты не человек. Никогда не была и никогда не будешь, тебе не понять, что значат эти чувства, откуда они появляются и во что превращают человека. Это настоящая Тьма, та, которая может родиться от человека. Он тот, в кого Поттер может превратиться.       Парень наклонился ниже, почти к самому лицу Твари, что было отражением его собственного.       - Знаешь, когда он вырвется на свободу? – спросил он, - когда ты победишь. Только ты не знаешь одного, в тот самый момент, когда это произойдёт, он сожрёт тебя, точно также, как и всё, до чего сможет дотянуться. Именно поэтому ты боишься его.       - Поттер. Умрёт, - прошипела Тварь.       - О, нет, - почти прошептал парень, наклонившись ещё ниже, - он попадёт сюда. Снова. Пустота между мирами и Пустота внутри него одинаковы, они сливаются и переплетаются между собой. Он попадёт сюда, а потом начнёт жрать тебя, просто потому, что ты окажешься ближе всего. Только вот этого не произойдёт, знаешь, почему?       Голос парня вдавил Тварь в землю с такой силой, что её сотканные из теней кости затрещали. Она попыталась уползти, извиваясь всем телом, но парень просто посмотрел ей в глаза и она замерла, не в силах пошевелить и пальцем.       - Потому что я держу его на цепи.       Цепь звякнула в его кулаке и опутанный цепями двойник Поттера рухнул навзничь.       - Я тот, кто держит Тьму в узде, тот, кем Поттер стремится быть. Подумай дважды, кого из нас двоих тебе действительно следует бояться.       Придавив Тварь к земле в последний раз, он повернулся к ней спиной и пошёл прочь, а его опутанный цепями двойник волочился следом, как дохлая рыбина. Тварь не поднималась. Она лежала на земле, пока звук шагов не затих, а затем встала и побрела прочь. Форма её постепенно расплывалась и всё сильнее сливалась с окружающими тенями. ***       Вода в пруду была зеленоватой и слегка мутной, в солнечный день с берега можно было увидеть песчаное дно и одинокую корягу, невесть когда упавшую на дно, да так там и оставшуюся. Поверхность у неё была скользкая и упругая, а сама она сильно смахивала на неведомую зверюгу, непременно злобную и опасную, которую нужно было победить, или на худой конец прогнать из спокойного озера. В иные дни, Миша приходил сюда с самодельным ружьём для подводной охоты и подолгу нарезал вокруг коряги круги, перед тем, как сделать этот один-единственный, судьбоносный выстрел.       Сегодня, впрочем, солнце пряталось за тучами и вода была будто покрыта белёсой плёнкой, которую, в удушливом безветрии, нарушали только силуэты пролетающих по небу птиц, да прыжки водомерок. Время от времени к поверхности поднимались здоровенные рыбины и лениво слизывали с поверхности воды мошкару, да не слишком расторопных водомерок. Поймать такую Мише удалось всего раз, когда он метко попал ей дротиком прямо в глаз, от их чешуи же его гарпуны просто отскакивали.       Миша размахнулся и швырнул в центр пруда камень. Покатились по поверхности воды волны, метнулись к зарослям камыша шустрыми тенями рыбы, порскнула во все стороны членистоногая мелочёвка. По опыту Миша знал, что вернутся они все не скоро, может через полчаса, а может и через час, в десяток раз осторожнее, чем прежде.       - Как клюёт? – раздался над его ухом весёлый голос.       От неожиданности Миша подскочил, стукнулся макушкой обо что-то твёрдое и чуть не упал в воду. Брат как всегда подкрался незаметно. Он всегда так делал, когда приезжал навестить Мишу, отчасти нарочно, отчасти потому что иначе больше не умел.       - Виу, Пашка! – возопил парень и подскочил к ошалело трущему подбородок брату.       Обнимать его было неудобно, был он огромным, ужасно твёрдым и каким-то угловатым, как и все, кто жил и работал на планетах с повышенной силой тяготения. Миша как всегда попытался обхватить брата и поднять его над землёй, но Паша в ответ на его потуги только рассмеялся. Несколько минут они шутливо боролись, а затем Паша всё же отстранился и умильным взглядом осмотрел младшего брата.       - Подрос, - заключил он и растрепал Мише волосы.       Миша с фырканьем вывернулся и отошёл к бережку. Подул ветер и облака понемногу разошлись, вода под лучами солнца стала похожа на тёмное, жёлтое стекло. Пощупав ногой воду, Миша задумался на мгновение, а затем отошёл обратно и уселся на облюбованный недавно пятачок особенно пышной травы. Паша уселся рядом и принялся разглядывать пруд. Похоже он заметил корягу и теперь пытался понять, что же это такое.       - На Лемурии ведь нет озёр?       - Отчего же нет? Есть, - улыбнулся Паша, - и озёра есть, и даже океаны. Вот только воды нет.       - А будет?       - Лемурия тем и интересна, что там нет воды.       Паша запрокинул голову и с улыбкой посмотрел на небо. Лёг на спину, вдохнул воздух, наполненный запахами сырого песка и земли, терпких трав, цветов да едва заметной тины. А потом рассказал о морях из метана, о падающих с неба дождях из алмазов, о синей звезде, занимающей половину неба и страшных штормах, что сотрясают континенты и поднимают океаны к небесам. Рассказал о колонии, о тех, кто её населяет и каждый день борется с непокорной, страшной планетой. О том, насколько это важно, укротить ещё один мир, на который ступила нога человека.       Много о чём Паша рассказывал, но Миша его почти не слушал, в мыслях своих он уже крался по инопланетным джунглям с карабином в руках, гравитация в два раза больше земной давила ему на плечи, а по шлему скафандра барабанили падающие с неба алмазы…       - Как у тебя дела? Как твой Учитель?       - Неплохо, - Миша подтянул ноги под себя и подпёр голову рукой, - есть кое-что правда…       - Кое-что?       - Девушка, - выдавил Миша. Уши его предательски заалели.       - Так-так…       - И она мне, вроде как, нравится…       Миша замялся и опустил взгляд.       - А вот я ей, похоже, нет.       - Дилемма, - серьёзно произнёс Паша, - а зовут девушку?..       - Дафна, - вздохнул Миша.       Хмыкнув, Паша поднялся и мягкой, осторожной походкой, ушёл в лес. Теперь он ходил так всегда, не только на Лемурии. Миша встряхнулся и попытался дышать ровнее, а затем подтянул к себе сумку и достал выпотрошенную тушку зайца, ножик и кремень. Брат ходил по лесу совершенно бесшумно и незаметно, разве что трещали время от времени ломаемые им для костра ветки, да мелькал порой между кустов его силуэт.       К тому времени, когда Паша вышел обратно на берег, заяц уже был разделан, а посреди небольшого, расчищенного от травы пятачка лениво тлела кучка трута и сухих веточек. В костёр полетели дрова и пламя сперва притухло, но быстро разгорелось с новой силой.       - Дафна, значит, - серьёзно произнёс Паша, когда оба они уселись у огня, - гостья издалека. Рассказывай, нерадивый брат мой, облегчи свою ношу.       - Понять не могу, что делаю не так, - Миша вздохнул и пошевелил раскалённые угли веточкой, - я ей уже и цветы дарил, и погулять приглашал, и… - парень поймал себя на том, что начал мямлить и медленно выдохнул, - даже подарки дарил. А ей как будто всё равно.       - Подарки? – с лёгким замешательством в голосе спросил Паша.       - Зайца поймал. Сначала хотел оленя добыть, но стадо недавно ушло за гору. Но ей всё равно не понравилось. Не понимаю почему.       Паша отвернулся и кашлянул в кулак.       - Потому что она не из пятнадцатого века.       - Ну из девятнадцатого, разницы никакой.       - Да, дела, - протянул Паша, - ты, брат, главное Учителю не говори, что между пятнадцатым и девятнадцатым веком разницы нет. К тому же Дафна из конца века двадцатого, тогда всё было совсем иначе.       Миша посмотрел на насаженную на вертел тушку зайца и растерянно потёр переносицу.       - А я-то думал…       - Не оценила она подарок? – улыбнулся брату Паша, а когда тот кивнул, похлопал его по плечу, - отругала она тебя?       - Нет. Поблагодарила за подарок, очень даже вежливо, но посмотрела так, что мне сгореть со стыда захотелось.       - Странная девушка, - Паша откинул в сторону догорающие ветки и воткнул по обе стороны от костра пару рогатин, - не такая, как ты, или я.       - Она необыкновенная, - улыбнулся Миша.       - Может и необыкновенная, но только здесь, в этом мире и в этом времени.       Опустив руку на плечо брата, Паша медленно покачал головой.       - Рано или поздно, придёт время ей возвращаться и мы не должны ей мешать, понимаешь? Не пытайся привязать её к себе.       Пламя погасло, порой над раскалённым углями вспыхивали полупрозрачные языки огня, но затем и они исчезли под слоем белого пепла. Миша сидел неподвижно, лицо его было напряжено, между бровей пролегла упрямая морщинка. Паша его не торопил и не отвлекал, он только подвесил зайчатину между рогатин, скинул лёгкую рубашку и тихо, почти без всплеска, нырнул в пруд.       Плавал Пашка всегда хорошо. Здорово плавал. Вот и сейчас он скользил под поверхность быстро и легко, как огроменная рыба, хозяин пруда. Порой он всплывал, вздыхал шумно, довольно фыркал да тёр обеими руками давно отвыкшее от солнечного света лицо.       - И что же мне делать? – спросил, наконец, Миша.       - Пусть всё идёт своим чередом, - Паша набрал в рот воды и выпустил вверх фонтанчиком, - не ломай голову, а иди лучше купаться. Всего год прошёл, а чувство такое, будто сто лет не плавал.       - А как же моря и океаны? – развеселился Миша, - или пятки в метане мёрзнут?       Паша гордо выпрямился, упёр руки в боки и задрал нос к небу.       - Наши пятки – не мёрзнут! – заявил он, - отсюда и до Альфа Центавра нет пяток морозоустойчивее наших!       Пока мужчина выпячивал грудь и грозно надувал щёки, Миша подкрался к берегу, воинственно возопил, подпрыгнул вверх и бухнулся в воду бомбочкой, окатив брата водой. А когда вынырнул, в лицо ему полетели метко пущенные рукой брызги. Так они и плескались, совсем, как в детстве, а над головами их всё жарче светило карабкающееся в зенит солнце. ***       - Испытание номер тридцать пять. Готовность раз, - сухо произнёс голос из динамика, - Дафна, начинайте.       - Lumos.       Вычертив кистью петлю, Дафна поморщилась и повела плечами. Угловатый, металлический жезл, соединённый со стеной толстым кабелем оттягивал ей руку и сковывал движения. А ещё он совершенно точно не работал, хотя сидящие за толстым стеклом учёные с сосредоточенными лицами определённо считали иначе.       Вот и сейчас, несмотря на то, что ничего не произошло, они застыли и напряжённо уставились в зависшие перед ними экраны, а затем, спустя несколько секунд взорвались движением. Некоторые быстро черкали что-то в блокнотах, некоторые зачитывали вслух непонятные цифры. Один из них, коренастый мужчина с абсолютно седыми волосами вскочил и резво убежал куда-то, возбуждённо крича в коммуникатор что-то о альфа-отклике и флуктуациях поля коррекции.       - Испытание номер тридцать шесть, модулируем по синусоиде, увеличиваем напряжение на пять процентов, - вновь ожил динамик, - готовность раз. Дафна…       - Думаю на сегодня хватит, Теннин.       Услышав знакомый голос, Дафна улыбнулась и выдохнула. В контрольный центр зашёл Виктор Петрушев, заведующий лабораторией множественных пространств института экспериментальных исследований и человек, ставший первым её проводником в этом мире. Немолодой уже мужчина кивнул ей и приблизился к хмуро смотрящему на него учёному.       - Теннин.       - Виктор.       - Ты собираешься мучать бедняжку до ночи?       Теннин, сухощавый мужчина с холодными серыми глазами и длинным, невыразительным лицом, окинул её взглядом и вновь посмотрел на Виктора.       - Не похоже, чтобы у неё были какие-то планы.       - Ей учиться надо, Теннин, - с улыбкой произнёс Виктор.       Учёный засунул руки в карманы халата и исподлобья глянул на коллегу. Несколько минут корифеи боролись взглядами, затем Теннин выдохнул, потёр глаза и обернулся к ассистенту.       - Петя, обесточивай.       Учёный люд, собравшийся в контрольном центре возмущённо загудел, но, под строгими взглядами своих руководителей, стал выключать оборудование и, незлобливо перешучиваясь, расходиться. Дафна тоже положила жезл на выросшую из пола платформу и подошла к лопнувшей от её прикосновения переборке. Сейчас, когда все, кроме их двоих уже ушли, мужчины отошли в сторонку и тихо спорили.       - Она здесь уже два года, - увещевал Теннин, - и она здесь не навсегда, ты сам об этом говорил. Не сегодня, так завтра, она исчезнет, а мы всё ещё не смогли найти совместимого испытателя. Без неё тема встанет, Витя, и неизвестно удастся ли её возобновить.       - Ну, положим, не встанет, я читал отчёты и знаю, что отклик вы смогли получить и без неё.       Дафна устроилась на стульчике ассистента и принялась разглядывать застывшие на экране графики. Змеящиеся, на первый взгляд бессистемно линии, приводили взрослых, серьёзных людей в детский восторг. И, кажется, именно эти линии были тем, что жители этого мира никогда не видели, да и не ожидали увидеть.       - Нет, Витя, это не отклик, это его тень. Не полноценная материализация, а флуктуация полей на уровне погрешности. Пока Дафна не исчезла нам нужно довести до ума оборудование, - с нажимом проговорил Теннин, - довести до ума теорию, экспериментальную базу наработать в конце-то концов. Если этого всего не сделать, мы откатимся в самое начало, а этого допускать никак нельзя.       Материализация, как же. Дафна фыркнула. До материализации всем её потугам в этом мире было далеко, как до луны. Теннин скосил на неё взгляд и чуть сощурился.       - Твоя протеже настроена скептично, как и многие другие, но ты-то должен понимать о чём идёт речь.       - Теннин, милый ты мой человек, - Виктор схватил коллегу за плечи и слегка его встряхнул, - не будет никакого отката назад. Ты что же, ничего не слышал?       - Я… Нет. Не слышал.       - Сегодня было заседание учёного Совета. Стеве хочет с тобой работать, и Зоргер, и Царёв, он сейчас ради этого возвращается с Плеяд.       Теннин хранил молчание с полминуты, на лице его застыло странное выражение, не то задумчивость, не то недоверие. Заговорил он только, когда Виктор кашлянул и глянул виновато на Дафну.       - Царёв называл меня шарлатаном.       - А меня он называл неумным мечтателем, но такой уж он человек. И у него были для того все основания, - Виктор похлопал коллегу по плечу и улыбнулся, - но поле связи с недавних пор перестало быть гипотетическим, а твоя работа теперь больше, чем просто теория. Пойдём, друг мой, пойдём. Нам многое нужно обсудить.       Дафна кашлянула.       - Я про тебя не забыл, - мужчина подозвал её и, когда она подошла, легонько приобнял за плечи, - нас с Теннином ждут дела, если хочешь, я могу сперва отвезти тебя к кабине нуль-т.       - Я бы лучше задержалась.       - Совсем тебе мой внук надоел? – хитро сверкнул глазами мужчина.       Дафна внезапно вспомнила, насколько он стар, ненамного младше Дамблдора. Взгляд человека втрое младше был способен обмануть кого угодно. В этом мире вообще было много стариков с такими вот горящими глазами.       - Ладно, - Виктор подтолкнул девушку к выходу и хлопнул в ладоши, - сперва поужинаем, а потом ты отправишься домой, тебе завтра в школу.       Дафна кивнула и пошла первой. Институт экспериментальных исследований был огромен, сотни корпусов и лабораторий, испытательных комплексов и полигонов раскинулись на острове Большой Шантар, омываемом со всех сторон водами Охотского моря, здесь работали, а порой и жили, тысячи и тысячи людей, весёлых, умных, смелых. Здесь из труда, мечтаний и фантазий людей, ковали будущее человечества и здесь же сжигали океаны энергии, в попытках этого будущего достичь.       Дома для тех, кто решил поселиться здесь, были вплавлены прямо в высокие, обрывистые берега острова и просторными террасами спускались вниз, лишь немного не доставая до тёмной воды. Зимой, когда налетали шторма и вода вспучивалась гигантскими волнами с бурлящими бурунами, можно было рассмотреть щит – невидимую плёнку, с полным безразличием принимающую на себя удары стихии.       Дафна прошла знакомым коридорам и вышла на просторную площадку, открытую ветру, солнцу и шуму моря. Площадка была сплошняком заставлена столами, диванчиками, лавочками и пуфиками, за которыми сидели, а порой и лежали люди, мужчины и женщины, молодые и старые, одетые в лёгкую летнюю одежду и в белоснежные лабораторные халаты.       - Эге-гей! Товарищи маги-колдуны! Как труды ваши тяжкие? – прокричал незнакомый горбоносый парень с чёрными курчавыми волосами.       - Всё также, - угрюмо ответил Теннин, - пятнадцать нейтрино, три странных кварка и один позитрон.       - Идите к нашему столу, - приветливо крикнула соседка черноволосого парня.       Теннин от её приглашения отмахнулся и пошёл в свой любимый угол.       - Итак, Витя, - Теннин пристроился в теньке у стены, провёл пальцем по столу и придирчиво осмотрел оставшийся на гладкой поверхности след, - что там с твоим внуком?       - Вы сегодня необычайно любопытны, - с прохладцей произнесла Дафна, - как правило дела окружающих вас не заботят.       - Как правило, дела окружающих не касаются тебя. Я не уверен, что ты понимаешь, Дафна, насколько ты важна для того, что мы делаем. Твоё благополучие является моей первейшей заботой, как руководителя проекта.       Дафна мысленно застонала и уткнулась носом в меню. Теннин, как и всегда, оказался абсолютно непрошибаем. Знакомы они были уже больше года и за это время ей так и не удалось понять был ли он настолько глух к намёкам сознательно, или же просто родился таким чёрствым, бесцеремонным чурбаном.       - Михаил повзрослел и стал видеть в девушках больше, чем просто товарищей по играм, - со смешком произнёс Виктор, - так что, с недавних пор он разоряет клумбы, мучает гитару и ходит на охоту за трофеями, в бесплодных попытках заполучить внимание нашей юной ледяной принцессы.       Дафна застонала вслух и втянула голову в плечи.       - Занимательно, - абсолютно безразличным тоном протянул Теннин.       - Весьма.       По щелчку пальцев Виктора рядом с их столиком появился кибер с напитками.       - Но опыт подсказывает мне, что принцесса уже нашла своего принца.       - Я его знаю? – теперь уже по-настоящему заинтересовался Теннин.       - Нет, не знаете, - Дафна положила меню и потёрла глаза руками.       - Мальчик из школы?       Дафна открыла глаза и попыталась проморозить Виктора взглядом. Виктор, за свой век видевший вещи посерьёзнее сердитых девочек, впечатляться её усилиями не пожелал. Он отпил из запотевшего бокала сок, зажмурился довольно и откинулся на спинку стула.       - Все старые люди настолько бестактны?       Виктор хохотнул и хитро сверкнул глазами.       - Солнце встаёт на востоке, дождь падает с неба, а старики любят смущать молодых, - глубокий, вибрирующий голос с потусторонними нотками заставил Дафну напрячься, - некоторые вещи не меняются. Позволите присоединиться, товарищи?       Мужчина огромного роста поставил рядом со столиком ещё один стул и слегка наклонил голову, приветствуя компанию за столом. Пальцы Дафны задрожали и она спрятала руки под стол. Строгий чёрный костюм с багровыми переливами, породистое лицо и непроницаемые, чёрные глаза. Точно такие же, какими порой становились глаза Гарри.       - Конечно-конечно, - махнул рукой Виктор, - мы, кажется не знакомы? Виктор Алексеевич Петрушев. Физик.       - Теннин Акаригава. Физик.       - Яма. Я провожаю людей туда, куда им нужно попасть.       - Проводник? – Вздёрнул брови Теннин.       Яма рассмеялся.       - В некотором роде. Разве что в этом мире я не работаю.       - А, инопланетник, - понимающе кивнул Виктор, - сложены вы надо сказать впечатляюще, сперва я даже решил, что вы прогрессор. Долго ли задержитесь на Земле, и чем мы обязаны вашему визиту? Вы решили сменить сферу деятельности?       - Нет, я здесь ненадолго, мне попали в руки ваши статьи и я, из чистого любопытства, решил нанести вам визит. Откровенно говоря, не думал, что межмировые перемещения и редактирование реальности можно обосновать теоретически.       - Теоретически и экспериментально, - проворчал Виктор не без ноток гордости в голосе.       - Потрясающе. Но как же вы обошли проблему предельной концентрации энергии для прокола?       И Виктор объяснил, и у Ямы возникли новые вопросы. Следующий час трое мужчин провели, всё дальше уходя в дебри научных терминов и формулировок. Под конец Дафна просто сидела и лениво жевала потрясающее рагу, пила сок и даже не пыталась прислушиваться, ведь из всех слов в их речи понимала она только предлоги.       Единственное, что она поняла абсолютно точно – все трое были ужасно довольны друг другом. Особенно доволен был Теннин, схвативший Яму за руку и с жаром что-то ему втолковывавший. Дафна моргнула и встряхнулась. Настолько расчувствовавшийся учёный впечатлял неимоверно.       - Бросайте. Бросайте, говорю я вам, эти свои другие планеты. У нас вся молодёжь спит и видит себя покорителями других миров, а на Земле рабочих рук не хватает, понимаете? А вы же талант, вы же за час разобрались в том, на что у других уходит год! Нет. Я вас не отпущу. Мы с вами ещё поработаем, это я вам обещаю.       - Может быть позже, - Яма поднялся и пожал руку вставшему вслед за ним Теннину, - но у меня есть обязательства.       - Это новая технологическая революция, важнейшее открытие со времён приручения огня… Вы же поняли.       Яма с улыбкой покачал головой и посмотрел на Дафну. Задул холодный ветер и девушка зябко поёжилась.       - Пора отправляться домой.       Дафна сглотнула внезапно появившийся в горле комок и встала, неловко цепляясь за стол. Теннин смотрел на неё удивлённо и растерянно, Виктор спросил что-то, однако слов она не услышала. Мимо с визгом пробежал испуганный кибер, Яма подал ей руку и посмотрел куда-то вдаль.       - Я могу попрощаться?       - Никто и никогда не успевает попрощаться, девочка.       Последним, что увидела Дафна в этом мире, было бледное, испуганное лицо Виктора, затем вокруг неё сомкнулась Тьма. ***       Гермиона открыла глаза и уставилась на стену. Мерно стучали по рельсам колёса, поскрипывала кожа сидений, проносились за окном шотландские предгорья, доносились из соседних купе слегка позабытые уже голоса. Вдохнув пахнущий дымом, пергаментом и чем-то неуловимым воздух, девушка зажмурилась и дрожащими пальцами ухватилась за край стола. Она с всхлипом втянула в себя воздух и, не удержавшись, начала глупо хихикать, а кто-то, сидящий с ней бок о бок, поддержал её негромким смехом.       Вагон вздрогнул, затрещал под чьим-то весом деревянный пол и Гермиона открыла глаза. Посреди купе, одетый в растянутую майку и короткие шорты, стоял Гарри. Держа над головой пару здоровенных гирь, и с каким-то немым разочарованием смотрел в окно.       Он раздался в плечах, стал ещё выше, но в то же время будто бы обрёл небывалую лёгкость, гармоничность. Гермиона почувствовала, как её щёки и шею заливает румянец. Она медленно выдохнула.       - Гарри…       - Хм-м? – Гарри встряхнулся, поставил гири на пол и сфокусировал взгляд на Гермионе, - я был в прекрасном мире, где положение твое определялось тем, сколько ты жмёшь, - он сделал паузу, взгляд его мечтательно затуманился, - они нарекли меня своим королём…       Рядом кто-то недоверчиво хмыкнул. Гермиона, наконец, смогла оторвать от парня взгляд и посмотрела на сидящую рядом девушку. Сперва она даже не поняла кто это. Если Гарри был таким же, как и прежде, только лучше, то Дафна словно стала другим человеком. Чище, спокойнее и много старше. Она смотрела, двигалась и даже сидела иначе, а во взгляде её не было той привычной прохладцы, что прежде не исчезала полностью даже в кругу друзей.       - Привет, - с улыбкой сказала Дафна, в глазах её стояли слёзы.       Прежде, чем она сама успела понять, что делает, Гермиона потянулась вперёд и порывисто обняла подругу. С чувством. И отпустила только когда та начала жалобно похрипывать, а затем вскочила на ноги и точно также обняла Гарри. Здоровенного, разгорячённого и потного.       Когда Гарри обнял её в ответ Гермиона смогла разве что полузадушено пискнуть. Она подняла голову и увидела лицо парня, совсем близко. Увидела озорные изумрудные глаза, и мелкие капельки пота на коже, и пробивающуюся на подбородке щетину, и крохотный шрам на верхней губе. А потом сделала то, чего сама от себя не ожидала.       Поцеловала парня в уголок губ. Легко и робко, как впервые. Объятья Гарри разжались, его руки опустились и нежно обхватили её талию, он ответил на поцелуй, а затем всё это внезапно прекратилось. Гермиона открыла глаза, а затем проследила за его взглядом.       Из Дафны будто выпустили воздух, насколько уверенной и счастливой она выглядела всего минуту назад, настолько же потерянной и жалкой она выглядела сейчас. Поймав на себе взгляд подруги, Дафна криво улыбнулась и отвернулась.       - Я отведу тебя к родителям.       Гермиона приоткрыла рот, вновь посмотрела на Дафну и просто молча кивнула. Дверь рядом с ней распахнулась с тихим скрипом и открылась в знакомую кухню. У холодильника застыла мама с недоеденным бутербродом в руке. Вид у неё был ошалелый.       - Добрый день, Хизер, - Гарри пропихнул подругу в проход, поставил рядом с ней чемодан и непринуждённо взмахнул рукой, - предупреждая ваши вопросы: да, мы выглядим старше, нет магия тут не причём, мы действительно стали старше, да, ваша дочь теперь проживёт на два года меньше. Приятного дня и хорошего аппетита.       Мама выронила бутерброд, а Гарри вновь помахал ей рукой, чмокнул Гермиону за ушком и был таков.       - Мама, я всё объясню, - протараторила Гермиона. Хизер медленно нагнулась и сняла с ноги тапочек, - мама, ты всё не так поняла! Мама, не горячись! Мам!.. ***       Не дожидаясь, когда в него полетит тапочек Гарри закрыл дверь, медленно выдохнул, а после сел на диванчик пообок от Дафны. Девушка неотрывно смотрела в окно, вот только ничего интересного там не было, всё те же камни, луга и редкие деревья, как и сотню километров назад.       - Только так это и могло закончиться, - первой заговорила она.       - Я этого не хотел, - вздохнул Гарри, - не хотел, чтобы кому-то было больно.       Дафна промолчала и Гарри мысленно пару раз ударил себя по башке. Слова не шли. Он всплеснул руками, поднялся на ноги, покрутился, не находя себе места, а затем замер, закрыл глаза и уткнулся лбом в дверь купе. Прямо в зеркало, гладкое и холодное, в котором и увидеть ничего нельзя, кроме собственных глаз.       - Ты замечательная, и умная, и… Чёрт, - он взмахнул рукой, случайно оторвал с мясом полку, выругался, - и Гермиона тоже. И я, наверное, виноват, потому что видел к чему всё идёт и ничего не сделал, - он взял паузу и с силой потёр лицо руками, - но я не знал, как сделать всё правильно.       Дафна тихо засмеялась.       - Как и я, как и Гермиона. Мы все, втроём, всё видели и ничего не сделали.       - Но…       - Ты много где побывал за эти два года? – внезапно перебила парня она.       - Для меня прошло три. Семьдесят четыре мира, ни в одном из них не было спокойно.       - Вы и в этом смогли отличиться, мистер Поттер, - улыбнулась Дафна, - я вот была всего в одном. Там живут прекрасные люди, они делают замечательные вещи и мечтают о великом. Рядом с ними невозможно остаться прежней, Гарри, они делают лучше всё, что их окружает. За эти два года у меня было время подумать, о тебе и обо мне, - улыбка её увяла, она вновь отвернулась к окну, - я никогда не была свободна. Вся моя жизнь была расписана заранее. Маленькая, прекрасная леди захватила бы лидерство на своём факультете, она была бы умнее, хитрее и красивее всех, её бы заметили. Она закончила бы пятый курс, сдала экзамены, лучше всех, конечно же, а затем её бы выдали замуж. Скорее всего за какого-нибудь старика лет тридцати, и она продолжала бы рожать ему детей, пока не родила хотя бы двух мальчиков…       Она порывисто вздохнула и Гарри вновь сел рядом с ней. Он так и не решился притронуться к ней, не решился даже прервать молчание. Он просто ждал.       - А потом появился ты, - Дафна наконец обернулась к нему, и, больше не таясь, обеими руками стёрла бегущие по щекам слезы, - и ты был таким… свободным.       - Но ведь это не так.       - Да. Теперь я это знаю. Знаешь, я очень хотела остаться там, в том мире, быть такой же свободной, как они. И я… - голос её сорвался и она уткнулась лицом в ладони, - я два года думала об этой встрече и боялась. Всё решила для себя. И я до сих пор не знаю, что говорить, - она засмеялась, жалобно и растерянно, - два года я об этом думала и всё равно так больно…        Губы Гарри чуть дрогнули, но он сжал их в прямую линию и заставил себя улыбнуться. Дафна смотрела на него и тихо плакала. Впервые он видел её такой. В груди его забилась острая, колющая боль.       - Никто не посмеет тебя остановить, - он потянулся вперёд и прижал девушку к себе, всем телом ощущая какая она на самом деле маленькая и хрупкая, - никто.       - Прощай, Гарри, - выдавила она и вжалась лицом в его плечо.       - Прощай, Дафна. Будь свободна, - он погладил её по голове и медленно, отчётливо ощущая как внутри что-то надламывается, отстранился, - от меня, от судьбы, ото всех.       Он поднялся и распахнул перед своим лицом дверь, а затем ушёл, не оборачиваясь. Никто не посмеет её остановить. Ни её мать, ни отчим, никто. Он обещал. И это обещание он сдержит.