О дикий новый мир II / Победа Шрёдингера

      Сказать, что у меня был стресс — это настолько же преуменьшить, как сделать вид, что землетрясение в семь баллов — это легкая вибрация. Я был настолько невменяем, что пришлось пойти к врачу и просить успокоительные, сославшись на моё старое ПТСР. Это было невероятно унизительно и совсем небезопасно: меня запросто могли отправить домой или оставить на испытательный срок, не выпуская с базы. Но благодаря тому, что с антидепрессантов и прочих медикаментов я слез уже давно, эти подействовали почти мгновенно, и я уже на третий день мог продемонстрировать адекватные реакции и нетрясущиеся руки. На самом деле я был так неестественно спокоен, что и глазом не моргнул, когда на шестой день перед выходом увидел в моей группе одну замену. Я только зашел к командиру и спросил: — Что с Полито? — Вирус или отравление, не может выйти из туалета.       У меня была догадка, что наш «доброволец» не просто пошел, а побежал на попятную в последнюю минуту, но я ничего уже не мог с этим поделать.       Наша операция не отличалась сложностью. Отряд был почти полностью саперный. Нас привезли к точке в двух часах от базы, где нужно было зайти на 900 метров в джунгли и начать разминирование вокруг какого-то дряхлого исторического объекта. Я же собирался отвести группу на 2 км, связаться с Майлсом, передать координаты, дождаться его и привезти всех в точку сбора. Но сначала нужно было решить, что делать с чужаком. Мы дошли до объекта, я выставил его и еще двоих в караул, а остальные начали как бы готовить оборудование. Я вытащил миноискатель и вполголоса сказал: — Ничего не отменяется. Мы уходим сегодня. — Капитан, что делать с Питерсом? — Вариантов всего два, так что я сейчас брошу монету и узнаю. — Если что, я готов устранить его, — как-то переборщив с энтузиазмом, сказал рядовой Янг. — Мы не можем оставлять беспорядок здесь. Решим по пути, — я вытащил из рюкзака местный телефон и отошел позвонить Майлсу. Потом вернулся и объявил: — Срочная передислокация. Идем за мной на северо-запад.       И конечно, когда мы отошли, Питерс сказал: — Сэр, мы должны так оставить оборудование? — Конечно, да. Не задавай дурацких вопросов.       К этой минуте Майлс уже должен был передать Дэйву, что пора удалять мою личность из системы, и я прямо чувствовал, как исчезаю из этого мира. Конечно, вряд ли это происходило в хронологическом порядке, но мне представлялось это именно так. Вот я будто и не рождался, не ходил в детский сад и школу, не участвовал в соревнованиях и не поступал в Пойнт. Я не до конца знал, что именно делали с базами данных, где фигурировал я, скорее всего, там всего лишь, где могли, заменили биометрические данные, мои же изображения, параметры и отпечатки пальцев и сетчатки соединили с новой личностью. Уверен, что все это было поверхностно, ненадежно и развалилось бы при первом же обращении к бумажному носителю или системе, которую мы пропустили. Но нам нужно было выиграть всего пару дней, так что оставалось надеяться, что столько это все продержится. И я до сих пор не знал своё новое имя.       Через полчаса мы дошли до своей «станции», я скинул координаты и получил ответ, что транспорт прибудет в течение часа. Я объявил обед. Из-за Питерса нельзя было даже говорить о деле, так что ожидание оказалось весьма тягостным. Когда пришло сообщение «Т-120», я подошел к Янгу и шепнул: — Он должен сидеть между мной и тобой. — Да, сэр.       Мы все вышли на дорогу. Питерс все больше нервничал. Когда он увидел наш транспорт, который представлял собой старый грохочущий инкассаторский грузовик, он начал в недоумении посматривать на остальных, но никто и бровью не повел, поэтому он влез вместе со всеми. Как только закрылась дверь, я сказал: — Питерс, сдай оружие. — Сэр, я…       Возможно, он хотел задать вопросы или оказать сопротивление, но это затруднительно, когда на тебя направлены девять стволов. Он был разоружен и так, на всякий случай, связан. — Что ж, у тебя все еще есть выбор, — сказал я. — Минут через 10 мы можем остановиться в каком-нибудь более-менее подходящем месте, и ты будешь совершенно несправедливо и безвременно, но быстро застрелен. Или ты остаешься с нами, и будешь застрелен только если вызовешь подозрение. — Что вы делаете? — Долго объяснять. И вопрос сейчас не в этом, а в том, хочешь ли ты прожить немного дольше. — Я… мне нужно больше информации. — Хорошо. Если тебя беспокоят всякие патриотические вопросы, расслабься, нашей стране от нас ничего не угрожает. Пока можешь представить, что мы хотим сбросить милитаристские оковы и основать поселение свободных художников… Что напомнило мне… Снимите все знаки отличия, каски, разгрузки. Спарываем все флаги и надписи, — я снова повернулся к Питерсу. — Решил? Тебе ужасно повезло: ты можешь присоединиться к нам без вступительных испытаний. — Я не буду участвовать в терактах, — глядя в пол, сказал Питерс.       К этому моменту я успел оторвать все опознавательные знаки, которые крепились на липучках и кнопках, и просто бросил их на пол, взял Питерса за шею и прислонил к стене фургона, чтобы он посмотрел на меня. — Знаешь что, приятель, f*ck you! Мне сейчас намного проще и безопаснее пристрелить тебя, а не сидеть и уговаривать! Чертовски несправедливо, что все так с тобой получилось, но ничего уже не изменишь. Максимум, что я могу попытаться сделать, это послать конверт с деньгами твоей семье, потому что страховку за тебя получить будет сложно.       Питерс вдруг закатил глаза и повис на моей руке, и у меня ушло не меньше двух секунд на то, чтобы понять, что из его бока торчит нож. — Какого черта, Янг! — я отдернул руку, и тело сползло на пол. — Капитан, но Вы сами сказали, что легче… — Идиот! Ты слышал прямой приказ? — Нет, но… — Операция длится четверть часа, а у нас уже две потери! — Почему две? Ведь…       Он не успел доложить результаты своего гениального наблюдения, потому что я быстро наклонился за винтовкой и врезал ему прикладом сначала в челюсть, а потом в висок. Я был так зол, что надеялся, что этого будет недостаточно, и у меня будет предлог превратить всё его лицо в фарш. Но он затих, и мне пришлось остановиться. — Простите, парни, — глубоко вздохнув, сказал я. — Неудобно получилось. Но вы сами понимаете, что по-другому нельзя было.       В этот момент состояние моей души и тела было сплошным парадоксом. Я был в ярости, но в ярости удивительно легко регулируемой и настраиваемой. Меня, конечно, окатило стандартной волной адреналина, но его действие прекратилось почти мгновенно — даже руки вспотеть не успели. Где-то в закоулках сознания появилась мысль, что, похоже, я только что прикончил своего солдата, но меня это не очень беспокоило. Да, вижу, как это выглядит, но, поймите, мой мозг был утоплен в стимуляторах, и я был одновременно потрясающе расслаблен и сосредоточен, поэтому моей главной мыслью в тот момент было не помолиться за души усопших, а очистить от них фургон и придумать, как объяснить это все Дэвиду. Но пока я отправил сообщение Майлсу: «У нас планируется захоронение. Сверни куда-нибудь».       Через пару секунд фургон чуть заметно вильнул — видимо, Майлса новости несколько удивили, но он прислал «ок» и поехал дальше. Мы остановились только через час — невероятно долгий промежуток времени, если проводишь его в душной, трясущейся повозке, где ОЧЕНЬ сильно пахнет свежей кровью. Майлс открыл дверь, и перед нами оказалась почти сплошная стена зелени. Заглянув к нам, он поморщился. — Несчастный случай, да? Вот что бывает, если ездить непристегнутыми. У меня только одна лопата, так что давайте не будем рассиживаться.       Я назначил очередность работ и отошел в сторону. Майлс закурил и подошел ко мне. Я посмотрел на узкую тропу, по которой он проехал, и спросил: — У тебя на машине спереди пара гигантских мачете? Как ты сюда втиснулся? — Многолетняя практика по втискиванию. Но развернуться тут, конечно, не получится, так что полмили будем задницей вперед выбираться. — Прости за беспорядок. — Не нужно извиняться. Нужно по приезду на базу взять бутылку отбеливателя и устранить это. — Думаю, я найду людей. — Не подумай, что я вмешиваюсь, но чувак с потрепанным лицом выглядит недостаточно мертвым, на мой взгляд. И каким бы ужасным человеком он ни был при жизни, ты же не закопаешь его живьём? — Нет. Думаешь, тут можно разок выстрелить? — Сложно сказать. Давай-ка я лучше дам тебе пушку с глушителем. — Это будет очень мило с твоей стороны.       Он принес пистолет и поинтересовался: — Сам? — Ни за что не разделю это удовольствие с кем-то другим. — О, я с первой секунды понял, насколько ты кровожаден. — Это точно.       И вот тут фармацевтическая поддержка моего организма перестала справляться. За всю свою карьеру я прикончил не так уж много людей. Ладно, согласен, даже один человек — это уже много, но разница между одним и сотней все-таки есть, а я и близко не подошел даже к тридцати, более точную статистику я бы предпочел не предоставлять. Но тогда это были, типа, мои рабочие обязанности, которые я не мог не выполнять, а еще немного помогало осознание, что если ты этого не сделаешь, он убьет тебя или кого-то из твоих людей или кого-то из гражданских.       Ну да, Янг заколол Питерса, но мне он прямой угрозой не был, и просто выстрелить в голову человеку, который лежит у твоих ног и совсем не может сопротивляться — это неестественно и тошнотворно.       Я простоял минуты две, но потом все же взял рюкзак Янга, нашел там куртку и закрыл ей его лицо перед выстрелом. Конечно, я мог заставить кого-то из группы сделать это, но это было бы немного несправедливо, если учесть, что ситуация начала так развиваться из-за недочетов моего командования. — Другое дело, — сказал Майлс. — Мы тут еще, минимум, на час. Не хочешь снять стресс? — Чувак, серьезно, это последнее, что у меня на уме. — Как можно?! Я всего лишь хотел предложить немного смеси с лечебными травами. — Ну да. — Определенно. Наш общий друг Дэйв провел со мной беседу… О, черт! Он особо просил не упоминать об этой беседе, чтобы ты не подумал, что он считает, что ты сам не можешь со всем разобраться. — Я не подумал. Наоборот, надо было сделать это намного раньше. — Так это нет? — Нет. Плохой пример для подчиненных.       Чтобы не вести больше странных бесед с Майлсом, я занялся уничтожением улик. На полу фургона валялась куча нашивок с нашими фамилиями и званиями. Большинство из них попали в ручейки крови от двух жертв, и мне пришлось откачать немного бензина и полить их перед тем, как отойти подальше и закопать, чтобы какой-нибудь ягуар не выкопал их и не прилепил на себя, незаконно утверждая, что он младший лейтенант Питерс.       Часа через полтора мы со всем закончили, Майлс сказал, что меньше, чем через месяц, никаких следов не останется, и виртуозно вырулил из джунглей. Он привез нас на «базу», которая представляла собой гигантский ангар на окраине с парой подсобных помещений и несколькими шлангами вместо душа, в общем, вполне себе стандартное место сбора войск.       В ангаре уже была развернута кухня, и присутствовало человек двести пятьдесят. Оставалось собрать еще около восьмидесяти. Я нашел Дэйва и отрапортовал о потере 1/5 своей группы. Он посмотрел, как Майлс загнал фургон и стал поливать шлангом пол, и сказал: — Капитан Кёрк, я полагаю, Вы поступили, как того требовала ситуация. Расскажете подробнее в штабе.       Я прошел за ним в отделенное гипсокартонном помещение и на несколько секунд позволил себе расслабиться и уткнуться в его плечо. Он молча обнял меня, но слишком скоро похлопал по лопатке, давая понять, что моему скелету пора снова обрести жесткость, а мыслям — ясность, чему весьма помог этой, пусть даже краткий, контакт и знакомый запах, правда, с примесью табака в этот раз. — Кэмерон, я до сих пор не уверен, что это хорошая идея — оставлять их тут одних, но ты мне нужен в поездке к Генералу.       Что должен был сделать нормальный человек? Конечно, закричать: «Кто такой Кэмерон?!». Но я на нормальность не претендую, поэтому я просто ненадолго завис, а потом с облегчением произнес: — Это мое новое имя? — Да. Хотел потренироваться. Вроде ничего — тебе идет, — он достал из кармана мои новые права, которые выглядели весьма убедительно. — Я что-нибудь должен знать о старине Кэмероне? Кэмерон Эванс? Я полностью утратил свои французские корни! — Ты, кажется, специалист по ремонту холодильного оборудования из Биппуса, Индиана. — Потрясающе невпечатляюще. А ты кто? — Маркус. Маркус Олсен из Питтсбурга. Я пожарный. — Ну, конечно, как же иначе, Маркус! Мы хотя бы знакомы? — Определенно. — И каким это образом? — Может, я расскажу тебе в самолете? — Почему? Постой-ка! Это будет что-то настолько отвратительное или, наоборот, приторно-слащавое, что мне понадобится блевательный пакет? — Ага. Второе. — Ладно тебе, Маркус, выкладывай — после сегодняшнего утра мне уже ничего не страшно. — Конечно, Кэм и Маркус знакомы, потому что мы всегда будем вместе, какие бы имена, обстоятельства и препятствия не вставали между нами. В любое время и в любой жизни. — Слушай, сделай дверной проём повыше, а то ты, видимо, каждый раз, когда сюда заходишь, головой ударяешься. — Окей, я сделаю вид, что считаю это возмущение реальным, и будто в моем голосе начисто отсутствовала ирония. — Спасибо… Мне что, все время тебя Маркусом называть? Есть сокращенный вариант? — Сомневаюсь. Твои вещи в коробке, — Дэйв махнул в сторону коробок и рюкзаков у стены. — Найди какую-нибудь одежду. Можешь не экспериментировать со здешним душем — дождись аэропорта. — Бытовые привилегии — уже? Может, у меня тут и отдельная комната есть? — Нет, конечно, но ты тут, максимум, одну ночь проведешь, так что не обживайся.       Я порылся в коробке и вздохнул. — И это все вещи, что я нажил? А где мои хоккейные кубки? — Надеюсь, ты шутишь? Зато я сохранил билеты с фильма, на который мы ходили на первом свидании. — Насколько я помню, мы вообще ни разу в кино не ходили. Как и на свидания. — Вот именно. Будь выше условностей. Я пойду организую людей на время нашего отсутствия, а ты будь готов в ближайшее время.       Я перехватил его у двери и спросил: — Я могу надеяться хотя бы на минимальные домогательства от главнокомандующего? — Здесь — нет. Поддерживаем видимость профессионализма. И желательно, чтобы ты успел проверить, как дела с линией и ознакомился с новыми сообщениями, если таковые имеются.       Когда Майлс вез нас в аэропорт, я спросил: — Не думай, что я сомневаюсь в разумности твоих решений, но нам точно нужно лететь в такую даль, чтобы добыть информацию, в эпицентр которой мы и так отправляемся? — По-моему, нужно говорить «к источнику которой». — О, простите! Я, определенно, готов сейчас на что угодно, ради обычной еды и нескольких часов наедине с тобой, но, может, ты все-таки ответишь на вопрос? — Мэтт, понимаешь, оказалось, что система ПВО на границе видимого мира функционирует гораздо лучше, чем можно было предположить, и нас, как бы это помягче выразиться?.. — Разнесет на тысячи кровавых кусков, пропитанных керосином? — подсказал Майлс. — Да, точно, спасибо. — Пожалуйста. Кстати, если хотите предаться необузданной страсти — чувствуйте себя, как дома. — Вот уж ни за что! — Не обращай на него внимания, — Дэйв дернул меня обратно, когда я намеревался залепить Майлсу оплеуху. — Мы 15 лет назад и Макловски недавно как-то вылетели, так что я намерен узнать у Генерала, как это сделать. — Но это значит… — я сглотнул и схватил его за колено. — Да. Вряд ли удастся вытрясти из него информацию, а потом просто попросить молчать о нашем разговоре. — Может, начать с Макловски? — Он Майор. Чувствуешь иерархию? К тому же, у меня есть одна идея, связанная с его передатчиком.

***

      Вот и всё. С этого дня даже видимость нормальности покинула мою жизнь окончательно.       Дэйв как будто мгновенно переключил в себе тумблер в режим «Крестоносец» или просто выдернул из мозга предохранитель — и я только изредка видел кратковременные и зачастую вымученные и неубедительные проблески прежнего Денни.       Я могу говорить себе, что это было временно, что ему пришлось сосредоточиться на главном деле, и как только он бы добился результата, все бы стало, как раньше… Но факт в том, что я не знаю, так ли это. Да и как можно остаться хоть сколько-то нормальным после ТАКОГО. Могу сказать за себя, что я окончательно двинулся, и уже никогда не вернусь на поверхность. И я сейчас не говорю о том, что произошло в ЕМ, я о двух днях до отправления.       Когда мы прибыли, Дэйв почти сразу сказал миссис Дженкинс, что нам нужно поговорить с Генералом о делах, и попросил нас не беспокоить. Я краем сознания отметил, что вместо «Мэтью» Генерал стал обращаться ко мне «капитан Кёрк». Меня немного беспокоила вероятность того, что ему уже могли сообщить о моем дезертирстве, но я успокаивал себя тем, что Армия такими заявлениями не разбрасывается, и чтобы просто начать думать в этом направлении, нужно сначала убедиться, что наша группа не попала в плен, а на это уйдут дни, если не недели.       Но после первых же приветствий он спросил: — Капитан, а Вы разве не должны быть сейчас на задании? — Капитан, закройте дверь, — сказал Дэйв. — Уже, — я вытащил кресло из-за стола на середину кабинета. — Садитесь, генерал. — Тут установлено видеонаблюдение, — сказал Дженкинс, опускаясь в кресло. — Не думаю, — усмехнулся Дэйв. — Сейчас правила такие: ты не делаешь глупостей, никто больше не пострадает. — Сын, ты понимаешь, что произнося «никто больше», ты говоришь о своей матери и младшем брате? — Нет, я понимаю только, что говорю о твоей жене и более удачном сыне. — Дэвид, это неразумно. Я отношусь ко всем своим детям одинаково, — Генерал покосился на меня, когда я начал приматывать его руки к ручкам кресла, но не удостоил это действие комментарием. — Сэр, у меня нет ни малейшего желания спорить об этом сейчас. К тому же, это такая же очевидная вещь, как и то, что живым Вы отсюда не выйдете, так что давайте сосредоточимся на том, что имеет хоть какой-то смысл. — Я полагаю, тут достойная звуконепроницаемость? — спросил я. — Конечно, он же работает отсюда. — Я не понимаю, что вам от меня нужно, — Генерал все еще был совершенно спокоен. — Если ты уже промотал свой трастовый фонд… — Я использовал свой фонд для дела… Возможно, разговор будет не из легких и не из коротких, так что, не сесть ли нам тоже?       Я пододвинул два кресла, и мы сели. — Помнишь тот небольшой проект, над которым ты работаешь последние тридцать лет? — спросил Дэйв. — И я говорю не обо мне, так как работу надо мной ты бросил когда? Лет восемнадцать назад? — Чистильщик бассейнов обвинил тебя в домогательствах! Мы еле замяли это дело! — Придурок был старше меня, если что, так что давай не будем делать вид, что ему что-то серьезно угрожало. Правильной реакцией в его ситуации было бы просто подождать пару минут, пока я удовлетворю свое любопытство, а не бежать жаловаться. — Ты действительно не чувствуешь, насколько безумно и аморально это звучит? Ты понимаешь, что если бы это дошло до разбирательств в любой инстанции, ни один приличный колледж не стал бы даже рассматривать твое заявление? И они были бы правы.       Я был в некотором роде с ним согласен, но не стал озвучивать свое мнение. — Определенно аморальнее, чем вмешательство в жизнь, минимум 1⁄4 населения планеты, да ведь? — Я не хочу обсуждать это в присутствии посторонних. — Во-первых, Мэтью — не посторонний. Я, кстати, не понимаю, почему вы не благословляете тот день, когда он появился? Он положил конец моему разгульному образу жизни. — Я выбил из него дурь, — кивнул я. — Babe, давай без подробностей, — Дэйв непроизвольно прикоснулся к носу. — Он скор на расправу, но очень эффективен, так что, генерал Дженкинс, если Вы задумываете что-то забавное, даже не пытайтесь противопоставить свой опыт быстроте его реакций. — Дэвид, ты специально дистанцируешься от меня, используя в речи формальный стиль? — А ты специально дистанцировался от меня, когда вел себя, как гад? Это я так, продемонстрировать, что мой стиль речи, каким бы он ни был, тебе не поможет… Что бы ты ни сказал, тебе уже не придется нести за это ответственность за стенами этого кабинета. — Это не освобождает меня от присяги. — Хорошо, позволь мне кое-что тебе объяснить. Мы знаем о Проекте практически всё, так что не напрягайся по этому поводу. Есть определенные белые пятна в отношении Мамы, но думаю, вы и сами не имеете ни малейшего понятия, кто она такая на самом деле. — Без комментариев. — Что и требовалось доказать. Мы знаем ещё и про девчонку Макловски и про родственника Мэтти…вернее, ДНК предполагаемого родственника. — Так зачем нужен я? — Для сущей мелочи, — Дэйв подпер щеку ладонью, улыбнулся и сказал. — Расскажи нам, как сделать так, чтобы наш самолет долетел до ЕМ. — Так у вас нет самого главного? Тогда я могу умереть спокойно. — Генерал Дженкинс, как Вы относитесь к пыткам? — спросил Дэйв, и мне показалось, что вся моя кожа обледенела и начала трескаться. Я чувствовал себя предателем по отношению к ним обоим. Безусловно, я бы в любом случае последовал за Дэйвом и сделал бы все, что бы он ни сказал, неважно, каким бы безумным и несправедливым я бы это ни считал. И — да! — я сочувствовал ему и совсем не хотел оправдывать поведение его родителей… Но…но я не мог сочувствовать ему до конца, потому что я особо не чувствовал их неприятия или враждебности на себе. Да что там! Почти все детство их дом был тем местом, где я мог подсмотреть и даже немного почувствовать, что такое большая семья, семейные традиции, собака, бассейн, забывчивая бабушка, дремлющая после обеда и рюмки ликера… Никто там ни разу не сказал мне: «Тебе пора домой», «Тебе не следовало прятаться за кустами с нашей дочерью», «Ты опять давал генералу Шварцкопфу сахар?», «Что ты еще придумал?! Не будем мы называть тебя Мэтью!», и даже, объективно говоря, ни одного: «Наша религия не одобряет ваши отношения с Дэвидом. Это отвратительно!». Ну да, никто и не благословлял нас, но ведь могло быть и хуже, ведь так? — Мне сейчас интереснее, как относишься к ним ты, — сказал Генерал. — Это спорный вопрос до сих пор. Эту тему нам преподавал майор Джерард. Имя не кажется знакомым? — Он преподавал еще у меня, — кивнул Дженкинс, — Его взгляды…несколько радикальны. — Несколько? Я думаю, сукин сын — расист и садист. И что бы он ни пытался запихнуть в голову сначала мне, а потом Мэтти, мы в пытки не верим. — Рад слышать, — Генерал почти улыбнулся, а я почти успокоился. На пару секунд, пока Дэйв снова не заговорил. — Кроме очевидной ненадежности информации, полученной от человека, который хочет только избавиться от страданий, есть опасность зайти слишком далеко и потерять источник совсем. — Тогда мы в тупике, — генерал Дженкинс, кажется, пытался загипнотизировать Дэйва, ни на секунду не сводя с него глаз. — Ты не хочешь применять силу, а я не хочу тебе ничего сообщать. — Ты не понял. Я не хочу применять силу к тебе, но если понадобится, я точно сделаю это с твоим младшим ребенком или женой. Думаю, там хватит самой малости. — Они ничего не знают. — Понимаю. Но знаешь ты. Просто подумай, что всего этого можно легко избежать, просто сообщив мне информацию, которая даже никак не повлияет на положение людей здесь. Ты же навсегда избавишь свою семью от меня, я никогда больше не появлюсь в этом доме, городе, стране! — Дэвид, там тоже люди живут. — Ты только сейчас это понял? А до тебя раньше не доходило, насколько бесчеловечно то, что вы сделали? Любой предыдущий геноцид не идет ни в какое сравнение с этим массовым переселением и вымиранием. — Ты ничего не знаешь о Проекте! Ты набрал где-то разрозненные обрывочные сведения и пытаешься действовать, основываясь на своих, далеких от идеала, принципах! Проект не создавался для какой-то отдельной страны или нации, это намного сложнее и глобальнее, чем любой из вас может представить! — Ты на полном серьезе заявляешь, что не находишься среди руководителей и не знаешь всего? — Конечно, нет! Я возглавляю отдел, который координирует несколько направлений, но и то не автономно. Мы отслеживаем ситуацию с психическим здоровьем, развитием языка и государства, вакцинацией, вернее, ее отсутствием, изменением состава воздуха, демографией. Даже сельское хозяйство и культура к нам не относятся. — Кто назначал Маму? — Мы. Точнее, она была в списке рекомендуемых. — Кто она? — Я не знаю. — Будь последователен. Ты только что сказал, что вы ее «рекомендовали», — Дэвид изобразил сверсакрастичные кавычки. — Этим занимался Карл-Густав, нужно смотреть его отчеты. — Подожди-ка…ты с полной серьезностью заявляешь, что не знаешь, что за человек возглавляет сейчас ЕМ? — Я знаю ее, как понтифика, в течение 23 лет. Этого достаточно. — Еще одно доказательство того, насколько дерьмово ты разбираешься в людях. От меня-то ты тоже ничего грандиозного не ожидал? — Ожидал. Я надеялся, что ты, как минимум, попадешь в Конгресс. — Недостаточно грандиозно. Я собираюсь возглавить страну. — Население ЕМ не подобралось и к полумиллиону. Стань ты губернатором любого штата, у тебя было бы больше людей. — Математически — да, но тут же еще дело в ограниченности власти. — Я считал тебя умнее, — Генерал вздохнул. — Ты, правда, думаешь, что у тебя есть хоть какой-то шанс на успех? — Ну, вам же удалось одурачить пару миллиардов людей, почему бы мне не попробовать восстановить справедливость хотя бы с несколькими сотнями тысяч? — Ты так это называешь? А мне кажется, ты просто хочешь перечеркнуть десятки лет работы и планетарные ресурсы, потраченные на это. — Денни… — попытался вмешаться я, но Дэйв даже не посмотрел на меня, а только бросил: — Помолчи пока, пожалуйста. — И я даже не понимаю, зачем вообще мы это обсуждаем, если, в любом случае, это провальный план. Предположим, что каким-то чудом вам удастся вылететь отсюда. Но ты подумал, что будет там? Наши люди в ЕМ, правительство, их население — никто не будет рад тебя видеть. Ты с таким же успехом можешь застрелиться прямо сейчас. — Забавно, что ты считаешь, будто эти манипуляции с сознанием как-то на меня повлияют. — Это не манипуляции, а предупреждение. — Знаешь, мне плевать, что у тебя за мотивы в отношении меня сейчас, ты забываешь или намеренно дистанцируешься от одного простого факта: какими бы благими намерениями вы не руководствовались, все перечеркивает один факт: вы не спросили ничье мнение. Вы не поинтересовались, готов ли человек потерять всю свою семью, чтобы выяснить, как формируются новые интегрированные языки или как отсутствие технологий повлияет на уровень аутизма среди детей! — Если бы мнением людей постоянно интересовались, у нас не было бы ни архитектуры, ни по-настоящему великих открытий! Да, черт возьми, если бы все время следовали бы мнению большинства, ты бы сейчас за свой образ жизни сидел в тюрьме, а не строил планы на будущее, представляя себя правителем с неограниченной властью, а своего бойфренда — первой леди! — Ты уже можешь говорить всё что угодно обо мне, но не думай даже косо посмотреть в сторону Мэтью. — Как ты справедливо заметил, мне уже все равно. — Как ты думаешь, насколько быстро приедет Джона, если я сейчас позвоню в Вест-Пойнт и сообщу, что у тебя был приступ, и врачи посоветовали собрать всю семью? — спросил Дэйв. — Поймите, даже если бы я захотел вас выпустить, это не так просто сделать. Мы периодически посылаем беспилотники, но пассажирских судов за все время было только три. Чтобы авторизовать такой вылет, нужна команда от пяти человек. — Ну, наконец-то мы говорим по существу! — воскликнул Дэйв. — Эти пятеро хотя бы в одном штате живут? — Вы собираетесь запугать всех пятерых? — Почему бы и нет? После тебя все пойдет проще. Насколько я помню, здесь даже настоящих военных больше нет. Макловски и тот получил звание за офисную работу. Ну так что, организуем веселую роуд-трип, по пути на нашу базу собирая вашу команду, или ты сэкономишь всем нам время и пригласишь их сюда? — Я склоняюсь к первому варианту. — Нет, никому не удастся сбежать, все будете под снотворным. Так что, соберешь своих приятелей на вечеринку здесь? — Мне нужно освободить хотя бы одну руку. — Нет, не нужно. И, знаешь что? Я все-таки вызову Джону. Не то, что я тебе не доверяю, но подстраховка не помешает. Мэтт, звони в Пойнт, найди контакты его ТОРа.

***

      Буквально за час мы организовали увольнительную Дженкинсу-младшему, и мне оставалось надеяться, что хотя бы он не успеет появиться, пока тут все закончится. Потом Дэйв вышел за едой, а я занялся компьютером и коммуникатором Генерала. Практически, через секунду после того, как за Дэйвом закрылась дверь, его отец заговорил со мной. — Мэтью, я же вижу, что у тебя сохранились остатки разума, поговори с Дэвидом. — Не пытайтесь, сэр, я не на вашей стороне. Идентификация по отпечатку пальца? — Отпечаток и сетчатка. Работает только с живым человеком. — Понял, — я подкатил кресло с Дженкинсом к столу и вошел в систему. До этого мы были только на уровне чтения, после второго же уровня идентификации открылась почта и голосовая связь. — Я, честно, хотел бы понять твои мотивы, — сказал Генерал. — Ты же осознаешь, чем все это закончится?       Я кивнул. — Генерал, я живу с этой мыслью уже пятый год, Вы не скажете ничего, что бы ни приходило мне в голову. Я очень боюсь за него, но меня успокаивает мысль, что я его не переживу. — Господи, Мэтт, да ты даже не жил еще! Он не единственный человек в этом мире. — Смотря для кого. Заранее извините за все, что случилось, а особенно за то, что еще произойдет, но это дорога в один конец.       Я изо всех сил старался выглядеть решительно и непоколебимо, но внутри у меня творилось нечто чудовищное. Если бы по дороге из аэропорта Дэйв не заставил меня пять раз повторить мои основные действия, я бы просто завис. И еще я никак не мог решить, хочу ли я знать, что происходит у него в голове. Успокоило бы меня понимание, что ему тоже страшно и тошнит от своих действий и слов, или это заставило бы меня окончательно впасть в панику? Хотел ли я услышать: «Что мы делаем вообще? Мы должны сдаться и понести заслуженное наказание»? Наверное, нет.       Понравилось бы мне больше: «Это было ошибкой. Но спасибо за все» и одновременное самоубийство? Определенно, да. Но никто такого приказа не отдавал, и мне пришлось продолжить.       Я разослал четверым, указанным Генералом, членам GRL срочные вызовы и получил от Макловски любопытное сообщение: «Это связано с утечкой?» — Вы что, наконец-то заметили, что кто-то, так сказать, постоянно подслушивает под дверью? — спросил я. — Да. Буквально сутки назад. Техотдел говорит, что выйдут на местоположение слива в течение недели. — Да уж, не быстро. Полагаю, если бы мы не переместили станцию и не поменяли своих «специалистов», вы бы нас никогда не обнаружили.       Скоро вернулся Дэвид с едой. Генералу дали только воду. Миссис Дженкинс было дано указание препровождать прибывающих в кабинет, где все увеличивающееся количество пленных было сдвинуто из немедленного поля зрения. Я обнаружил, что Макловски уже предупредил Марию о сливе, и после этого мы решили, что, наверное, имеет смысл пересмотреть стратегию и больше не полагаться на эффект неожиданности. — Как вы обычно связываетесь с Мамой? — спросил Дэйв, когда мы собрали всю группу. — Мама не знает о нашем существовании, для нее и всех людей там ЕМ — это и есть весь мир, — сказал Майор. — Да ладно! — воскликнул Дэйв. — То есть, она на полном серьезе в это играет? Почему мне так сложно в это поверить? — Но нам же не попадались сообщения для нее, — сказал я. — Что всего лишь значит, что они не связывались напрямую или все удаляли… — Дэйв ненадолго задумался. — А почему бы не отправить сообщение во всеуслышание?       Пленники заметно изменились в лице и хором попробовали начать возражать. — Да успокойтесь уже! Я не собираюсь писать статью в их газету… Вот радио — другое дело. Интересно, какой диапазон они поймают? Мэтт, поищи ссылки на радио в документах.       У меня ушло больше часа на изучение файлов, выпавших в поиске. Дэйв все это время беседовал с пленными, между делом достав из сейфа два пистолета и прикрутив к ним привезенные нами глушители. В конце концов, я обнаружил нечто интересное: отчет о работе системы, которая глушила в ЕМ все наши сигналы. То есть, как оказалось, не совсем все. В отчёте сообщалось, что сразу после установки обновлений система перезагружалась, после чего фильтр включался не сразу, а через какой-то промежуток времени: от пары секунд до нескольких минут — в течение которых ЕМ мог наслаждаться целым потоком информации всех видов с нашей стороны. Баг этот почему-то обнаружили совсем недавно, но из-за технической отсталости ЕМ могли поймать разве что радио. Реальных радиостанций к этому моменту осталось относительно мало, так что нужно было просто сделать запись и отправить со всех существующих частот.       Пока мы писали текст обращения к Маме, который бы укладывался в нашу стратегию запугивания и избегания прямого столкновения, записывали и отправляли его, у пленников начали звонить телефоны, пришлось их собрать и разослать их семьям успокаивающие сообщения.       Миссис Дженкинс тоже пару раз ломилась в дверь с кофе и прочими напитками, которые Дэйв благодарно принимал, но её саму не впускал, видимо, еще надеясь сохранить жизнь всей женской половине своей семьи. Очень скоро и мусорное ведро поменяло свое предназначение, и я даже не хочу говорить, в чем мне приходилось им ассистировать из-за того, что у них были связаны руки.       Думаю, все мы получили заслуженную порцию унижения.       К утру стало понятно, что планы сильно меняются, и уже не мы будем возвращаться на базу, а самолет со всем грузом и личным составом должен прилететь к нам. Когда мы сообщили об этом пилоту, он принялся орать, как помешанный, напоминая нам о воздушных границах, ПВО и просто отсутствии самолета. Хорошо, что летчик был уже на базе, и мы попросили Майлса подойти к нему, успокоить, вежливо напомнить, что мы знаем, где живет его семья, отобрать все средства связи и начать решать проблему. Еще через полдня, когда мое бодрствование стало совсем относительным, Майлс сообщил, что проблема почти решена, если закрыть глаза на то, что у самолета будет перегруз, за него нечем заплатить, и до сих пор непонятно, как пересечь границу. — Похоже, у GRL срочный новый проект, — сказал Дэйв и потряс отрубившегося Генерала. — Все почти закончено. Нам нужно только, чтобы вы зарегистрировали наш самолет в системе, получили на него разрешение на посадку и дозаправку в местном аэропорту и выпустили его затем в белую зону. — Это невозможно, — сказал Генерал, и все подтверждающее закивали. — Ресурсы, особенно такого масштаба, вносятся в систему задолго до начала новой операции, минимум, за полгода. — К тому же, насколько я понимаю, вы говорите о пассажирском самолете более чем на сто пятьдесят мест. Мы с такими просто не работаем, — вмешался Майор. — Да, в ЕМ для них даже посадочной площадки нет. — Это уже наша забота, — сказал Дэйв. — Вас пятеро, и вы ничего не можете придумать? Кстати, Генерал, нелетная погода закончилась, и Джона будет здесь часа через три. — Денни, деньги, — напомнил я. — Ах, ну да. Генерал, мы воспользуемся вашими сбережениями. Мы не будем жадничать, и возьмем ровно столько, сколько нам нужно. Тысяч пятьдесят, не больше. — Семьдесят, — поправил я. — Вам столько не обналичить, — сказал один из пленников. — Мы не будем делать это здесь. Там, где их получат, люди и банки более креативны и гибки, так что придумывайте уже, как нам помочь.       Они начали что-то бурно обсуждать, а я, как оказалось, отрубился, потому что следующий момент, который я помню, начался с того, что я резко распрямился, и к моему лицу на слюни прилип лист бумаги. Как ни странно, Дэйв не стал меня за это порицать, он только поинтересовался вполголоса: — Как проверить, что они дали нам настоящее разрешение на вылет? — Никак. Если нас не собьют, всё настоящее. — Ты гений, — усмехнулся Дэйв. — Слушай, если мы уже всё получили, может, просто оставим их здесь связанными? — К сожалению, нельзя. Сейчас счет идет на часы. Ещё немного, и их начнут искать, люди будут приходить сюда, и если мы в последнюю секунду будем задержаны в аэропорту — я немного расстроюсь. — Я понял. — Можем поделить пополам. — Пятерых? Боюсь, что это значит буквальное разделение одного из них, и — нет, спасибо. — Другие варианты? — Перестань уже со мной совещаться. Я это сделаю. Кто первый? — Генерал. Думаю, я должен взять его на себя. — Самолет будет здесь только через семь часов. Нам нужно спланировать все так, чтобы не пришлось долго сидеть в комнате с трупами. — Ну да. И остался еще вопрос с Джоной. Я забрал мамин телефон, но это ненамного отсрочит его появление здесь. — Я поеду встречу его. — И что дальше? — Это уже мои проблемы. И я весьма подобающе ужасно выгляжу, так что легенда о дежурстве у смертного одра Генерала вполне прокатит. — Ты не ужасно выглядишь. — Врун, — я поцеловал его и поехал в аэропорт.       Я должен был устранить младшего Дженкинса, но не смог. Мне в голову пришел ненадежный план, который бы достаточно задержал Джону на приличном расстоянии от дома. В зоне прилета я сказал, что мы сразу едем в больницу (пока все логично), отвез его в госпиталь в 80 км и оставил в комнате ожидания, сказав, что должен узнать, можно ли ему пройти (уже шатко). Через полтора часа я позвонил ему и сказал, что его отца переводят для срочного шунтирования в другую больницу, и я сумел узнать это только что (слегка подозрительно). Потом я сказал, что мы с Дэвидом должны остаться разобраться с бумагами, а он должен ехать к миссис Дженкинс в больницу Святого Бернарда (суперподозрительно). Каким-то чудом он поверил (видимо, недосып для него тоже не прошел даром) и уехал, а я уже был у Дженкинсов, приступая к финальной фазе операции.       Меня ждало много новостей. Генерал нигде не наблюдался, двое пленных были погружены в молитву, а Майор с четвёртым человеком вели вполголоса беседу. Дэйв сообщил, что спрятал отца в оружейной комнате, объявив, что тот уже расстрелян, и разрешил Макловски связаться с Марией. Прямого контакта не получилось, но тот оставил ей мрачное сообщение. — Не вижу смысла в этом последнем действии, но тебе виднее, — я потер глаза, но резкость зрения это не полностью вернуло. — Через окно будем уходить? — Да. Я пойду займу миссис Дженкинс, чтобы она не разгуливала по дому, и приду сюда с вещами. Потом быстро все закончим и отправимся. Собери тут всю информацию, которая поместится в одну сумку. — Есть, сэр.       Я сложил в одну кучу коммуникаторы и вытащил память из стационарного компьютера, потом добавил туда же телефоны всех пленных. Ну, и раз уж оставалось время… Я решил уложиться в один вдох и не сходить с места, желательно, без пауз и не думая. Четыре пули. Первая, поворот примерно на два градуса, вторая, шестьдесят градусов — третья, еще десять — и последняя. Я не хотел, чтобы Дэйв всё это видел в моем исполнении. Я ещё успел сорвать две портьеры и закрыть их до того, как он вернулся.       Дэйв ничего не сказал, сложил подготовленное мной оборудование в рюкзак и протянул мне бутылку воды и чистую одежду. — Подожди, еще один, — я кивнул в сторону оружейного сейфа.       Он кивнул и ушел туда. Когда он не вернулся через пять минут, я подумал, что пора завязывать с прощальными речами, и зашёл за ним. Генерал все так же сидел в кресле, а Дэйв с пистолетом стоял перед ним. Никто из них, похоже, не был расположен к разговору. — Дэйв, нужно что-то решать, у нас не остается времени, — вполголоса сказал я, на полусерьёзе ожидая, что он сейчас развернется и выстрелит в меня.       Он опять кивнул, но продолжал стоять. Я протиснулся за спину Генерала и махнул Дэйву отойти в сторону, чтобы не рисковать заработать отверстие от пули на джинсах, но он, видимо, перестал понимать мои жесты. Пришлось выстрелить сверху вниз под каким-то совершенно идиотским углом. Так или иначе, цель была достигнута. Я вытолкнул его в кабинет, захлопнул дверь в сейф и открыл окно. — Они уже на дозаправке. В столе есть кредитка, нужно взять для непредвиденных чаевых.       Потом мне, буквально, пришлось разжать его пальцы на рукоятке пистолета и за руку протащить к машине. Как же мне тоже хотелось впасть в ступор! Хотя бы на пару минут. Но многолетняя договоренность запрещала одновременную невменяемость, и мне пришлось еще и машину вести.       Пропуски GRL привели нас сразу на взлетно-посадочную полосу к самолету, который несколько пугал своей немытостью и видимыми пятнами ржавчины. Трап направился к нам только после того, как наши пропуски проверили еще раз. — Денни, тебе нужно еще 5 минут? — спросил я. — Брось, я в порядке, — он улыбнулся прекрасной, но насквозь фальшивой улыбкой. — Надеюсь, ты не забыл свой костюм стюардессы? Нам предстоит долгий полет.       На борту он подошел к салонному коммуникатору, чтобы сделать объявление. — Джентльмены, с вами говорит ваш главнокомандующий и, по совместительству, капитан корабля. Простите, что вам пришлось совершить дополнительный перелет, но такая уж у нас работа — она полна неожиданностей. Обещаю, как только мы наберем высоту, можно будет отстегнуть ремни, ходить по салону, курить в туалете в хвосте, получить пищу и алкоголь в разумных пределах. Также я буду доступен для глобальных вопросов, а мой заместитель, капитан Мэтью Кёрк — для вопросов прикладного характера. Ну а пока мы временно удаляемся в кабину пилота для подготовки к взлету. Спасибо за внимание! Приятного полета!       Несмотря ни на что, я чуть не запрыгал от радости, что попаду в кабину пассажирского лайнера. Но атмосфера там была так себе. Летчик проверял приборы, и лицо его было устрашающего серо-зеленого оттенка. — F*ck all this! — вместо приветствия сказал он. — А что, ты мечтал по-легкому заработать? — Дэйв сел в кресло второго пилота. — Через три часа после взлета сумка с деньгами будет закинута в твой шкафчик в спортзале. — Вы понимаете, что я уже должен уйти на выходной? Я, фактически, три смены подряд отрабатываю! — Понимаем. Как тебе можно помочь? — Не оставляйте меня одного. Я не смогу пользоваться автопилотом, нужно поверять, чтобы я не уснул, и каждые два часа подавать мне энергетик. — Сделаем. А нам нельзя полететь на запад? Мы так минут через тридцать пять уже пропадем с радаров.       Пилот посмотрел на него, как на сумасшедшего. — У нас топлива с натягом хватает на восточное направление. А Корея, как я догадываюсь, не дозаправит нас с распростертыми объятиями. — Сколько до белой зоны? — Больше пяти часов. Мы уже вторые в очереди на вылет, — летчик начал переговоры с диспетчером. — Хм, пять часов, — Дэйв посмотрел на меня. — Что думаешь? — Даже не стоит начинать волноваться. До обнаружения, как минимум, пара часов, потом еще нужно понять, что мы тоже не стали жертвами. На пропусках были только фото и отпечатки. А когда еще они начнут проверять аэропорт… — Первым делом они проверят последние действия и звонки жертв. — Даже если так. Карты я выкинул. Им нужно будет разобраться с юрисдикцией. У обычной полиции нет доступа ни к одному документу GRL, дело передадут в ОСБ GRL… А мы через полчаса уже будем над Канадой. И что бы ни говорили, это другая страна… Да, черт, даже на передачу у них уйдёт уйдет пара суток! До нас доберутся через полгода. — Думаешь? — Ну да! Да и вообще, непонятно, будут ли они рисковать, отправляя кого-то за нами. — Кстати, решение на обратный полет готово? — поинтересовался летчик. Мы обменялись взглядами, убедившись, что ни одному из нас эта мысль даже в голову не приходила, но Дэйв тут же ответил: — Конечно, Майк. Но приземляться тебе придется в Боготе. — Если это самая большая из моих проблем — я не против.       В течение десяти минут мы получили разрешение на вылет, и Майк включил связь с самолетом. — Ребята, мы готовы к взлету. Затушите сигареты, пристегните ремни, все дела. По первому требованию все будут сидеть не шевелясь и громко молиться: наша обшивка такая старая, что любой контакт головы с потолком в турбулентности может разгерметизировать нам машину. Но шанс, что мы долетим, не самый плохой. Ну, с богом!       Во время взлета меня серьезно беспокоили скрипы и скрежет со всех сторон. — Он хотя бы прошел предполетную проверку? — осторожно поинтересовался я. — В Боготе. Своими силами, — ответил Майк. — Тут мы могли подпустить службы только для заправки и проверки шасси.       Наконец, наступил тот благословенный момент, когда мы набрали высоту и все затихло. Ну как, все: двигатели работали оглушающее (серьезно, это было так громко, как будто в этом самолете забыли прибить 2-3 слоя внутренней обшивки) и Майк ругался себе под нос — но это уже мелочи. И я уже точно знал, что произойдет в ближайшие пять минут, поэтому не стал дожидаться особого приглашения, а просто спросил у Дэйва: — Это кресло хотя бы поворачивается? — Нет, но можно отойти за него, — он уже расстегивал ремень. — Майк все равно слишком занят, чтобы возражать, не так ли, Майкл?       Тот только что-то пробурчал, а я бросил: — Как будто мне не все равно.       И это было правдой. Почти. Ну, а что вы хотели? Во-первых, нужно было пользоваться хотя бы тем, что перепадало, а во-вторых, если закрыть глаза, можно представить, что мы одни.       Можно было бы, если бы Майк не сказал: — Постарайтесь, чтобы я не попал в зону поражения. — Я подкину тебе десятку за ущерб, — сказал Дэйв и прошептал мне: — Ты понимаешь, что достиг идеального уровня распущенности? Больше не надо, но и меньше — тоже. — А давайте все перестанем разговаривать? — предложил я. — Или уж тогда включим трансляцию в салон.       Из-за нервной обстановки мероприятие это затянулось аж на десять минут, но зато я заработал в конце долгий поцелуй и прочувствованное спасибо. — Пожалуйста, майор Дженкинс. Вы настоящий джентльмен. — Да нет. Я имею в виду — за всё. — Не надо. Давай сделаем вид, что последних двух дней не было. И кстати, не знаешь, кто-нибудь догадался взять наши вещи с базы? — Скоро узнаем. У меня тут есть один комплект формы. — У меня с собой всего пара таблеток, а полная бутылка осталась там. Мне нужны мои колеса. — Что-нибудь придумаем. — Что именно? Приготовишь мне травяной чай? Или теплое молоко? Говорят, волшебно успокаивает! — Все, что угодно, чтобы не видеть этого Мэтью. — Извини… О, черт! Я просто… — Знаю. И ты заслужил право никогда больше не извиняться. — Это точно.