О дикий новый мир II / Победа Шрёдингера

      Дальше все идет еще более пунктирообразно. Дэйв стал первым лейтенантом после окончания курсов и капитаном после пятой командировки, меня в лейтенанты произвели вскоре после ранения, а в капитаны — за 7 месяцев до Того дня. На той же неделе Дэйв стал майором, и у меня был реальных шанс догнать его за пару кампаний, связанных с разведкой.       Еще я помню день, когда мы последний раз встретились с Йоханом. Он пригласил нас на брит-милу своего первенца. Ну, знаете, эта та церемония, где встречается нож и некий орган младенца мужского пола? Шварц-младший был дней семи от роду и такой крошечный, что я всерьез опасался, что одно неосторожное движение может лишить его, как минимум, ноги, и ребе, или как там его, нелегко будет выкрутиться и сделать вид, что это часть ритуала. — Они дают ребенку морфий? — спросил я у Дэйва. — Думаю, вряд ли. Не беспокойся, он ничего не запомнит, говорю по своему опыту, хотя я-то был в больнице — может, мне там в молочную смесь что-то подмешивали. Не понимаю, как ты этого избежал. — К счастью, мои родители не помешаны на отрезании кусков своего ребенка. — Не сообщай свое мнение Шварценбахеру.       Младенец Самюэль оказался стойким чуваком и дико верещал всего минут пять, но мне этого хватило, чтобы захотеть выразить ему мои соболезнования. Когда я взял его на руки, все тут же начали умиляться: «О, вы такие симпатяги!», а еще крайне невежливо вторгаться в нашу личную жизнь и спрашивать, когда у нас будут дети. Такие вопросы разве не должно считаться незаконными? Это разве не так же невежливо, как спрашивать у одноногого, когда у него вырастет нога? — Камиль должна это увидеть, — сказал я, протягивая Йохану телефон. — Дэйв, счастливое лицо. — Для справки: я считаю, что вы милые и без добавления к портрету младенца, — сказал Шварц, возвращая телефон и забирая Сэма. — Спасибо, чувак. Мы должны что-то сказать по поводу этого мини-человека? — Можно сказать, что он похож на меня или просто восхититься и сообщить, что это самый красивый ребенок на свете. — Но это как бы противоречащие друг другу утверждения, нет? — усмехнулся я. — Ничего, если я напишу Камиль, что это наш ребенок? — Валяй. — Надеюсь, ты не сообщил ей свой план про усыновление ребенка с последующей продажей на органы? — Шварц, не слушай его, я хотел продать ребенка целиком, а не по частям, это совсем другое. И нет, я ей ничего такого не говорил… О, она уже ответила! — Поздравляет нас, конечно? — Ну да. Цитирую: «Думаете, я хоть на секунду в это поверила? Сейчас же отдайте его в ту еврейскую семью, где взяли!» — конец цитаты. — Мама у нас — жутко проницательная женщина. Напиши ей, что как только я дослужусь до полковника, тут же уйду в декрет и перееду к ней. — Нет уж, это вызовет вал ироничных сообщений, и столько веселья за один вечер я не выдержу. — Но серьезно, когда уже я попаду в гости в ваш дом? — спросил Йохан. — Когда мы накупим бронежилетов по количеству гостей, — сказал Дэйв. — Кстати, Шварц, давно хотел сказать, мне кажется Сэм — вылитый ты, — сказал я. — О черт! Я же буду по вам скучать! — Да ладно тебе, — я обнял его за плечи, стараясь не раздавить Шварца-младшего. — Смотаемся в какую-нибудь Боливию и к лету снова будем здесь. — Ну да, — он отвел взгляд. — Так и есть.       Я посмотрел на него, потом на Дэйва, который почему-то начал разглядывать потолок, и тут до меня дошло. — Ты рассказал ему! — в ужасе прошептал я. — Что? Нет! — Да, конечно, рассказал, — вздохнул Шварц. — Еще когда вернулся из первой командировки. — Шварценбахер, ты обещал нести на себе всю скорбь мира и не выдавать меня! — Он сам догадался. — Поверить не могу! — я почему-то чувствовал не только возмущение, но и облегчение. — Мы же договаривались! — Но это же Йохан, — только и смог сказать Дэйв. — Мэтти, Дженкинс иногда тоже имеет право на нервный срыв. — У меня не было нервного срыва, мне нужен был взгляд со стороны! — возмутился Дэйв. — А, точно, — согласился Шварц и громко прошептал в мою сторону: — Он был в истерике и почти на грани помешательства… Хочешь узнать, что я думаю по поводу всего этого? — И так знаю, — пробурчал я. — Считаешь нас сумасшедшими и советуешь сдаться властям. — Ну да, первый порыв был именно такой, — признался он. — Но когда Дженкинс посвятил меня в детали… Не знаю… Я не думаю, что они имеют больше прав на свои эксперименты, чем он. Не скажу, что очень верю в успех, но зато не сомневаюсь, что то место не превратится в фабрику органов или рабовладельческий рынок.

***

      По дороге домой я не смог удержаться и не сказать: — Ну что, не смог не попытаться получить индульгенцию хотя бы от Шварца? — Еще пару лет назад тебя беспокоило бы только то, что я пошел за утешением не к тебе. — Я полагаю, ты не мог говорить обо мне со мной самим? Да, ладно, думаешь, я не догадываюсь, что это было про твои угрызения совести насчет меня опять? «Шварц, если бы не я, он бы сейчас заканчивал бизнес-школу по спортивной стипендии, а может, даже встречался бы с девушкой! Что я наделал!» — Я не говорил ничего подобного. — Ну, конечно, нет! Да я уверен, что там было что-то еще более слюнтяйское! Только я не понимаю, почему? — Не понимаешь? — Нет. Серьезно. Потому что мы давно все обсудили. Если бы я передумал, я бы сообщил об этом и попросил сутки форы, чтобы сбежать в Чили. А следуя твоей логике, тут требуются какие-то постоянные подтверждения намерений. Давай тогда еще и в любви друг другу признаваться каждый день! Знаешь, звонишь и говоришь: «У нас кончился кофе и туалетная бумага. И кстати, я все еще люблю тебя». Так, что ли? — Когда это мы поменялись ролями? — О, черт, правда! Похоже, это иногда случается. — И кстати, я все еще люблю тебя. — Ого, чувак! Ты, похоже, сегодня попал в поток эстрогена среди Шварцевых родственниц! Да, ладно, я не против. И да, я тоже.

***

      Дома эти странности продолжились. Вроде бы нужно было радоваться, но меня охватило нешуточное беспокойство. А уж когда я начал мыть посуду, а Дэйв поцеловал меня и сказал: — Давай я, — у меня, практически, началась паника. Это было не его дежурство! Ну нет, конечно, мы обменивались обязанностями, когда возникало непредвиденное дело, но чтобы на ровном месте… Я выключил воду и посмотрел ему в глаза. — Дженкинс, что происходит? — Ничего. — Ты умираешь? Я умираю? Ты мне с кем-то изменил на брит-миле?       Он отрицательно мотал головой, а на последнем вопросе даже возмутился. — Мэтт, да я от тебя даже не отходил там! — Кстати, да! Точно происходит какая-то жуткая хрень! Я не хочу узнать об этом внезапно или в неподходящий момент! — Я тебе говорю, ничего ужасного, просто у нас снова дефицит бюджета. — Ну, давай что ли не будем пить кофе за пределами дома и начнем покупать дешевую зубную пасту. — Спасибо за такие жертвы, но, боюсь, этого будет недостаточно. — И сколько еще нам нужно? — Пока я думаю о 1,5 миллионах. — Holy fuck! Это же дефицит в 150%! — Вот именно. — И где нам их взять? Вторую ипотеку нам не дадут. — Ты понимаешь, что вообще существует мало способов столько заработать меньше, чем за 2 года? — Даже если мы ничего тратить не будем, мы и близко к этой сумме не подберемся. — Поэтому я решил продавать наркоту.       Не знаю, что тут на меня подействовало: то, что мы в последнее время только и делали, что боролись с наркоторговцами или то, что идея сразу показалась мне безумной, но моя рука тут же дернулась к его лицу. Оцените скорость моей реакции: я еще успел вспомнить, что пообещал себе перестать распускать руки, и разжал кулак, так что в результате получилась какая-то несуразная пощечина. Дэйв еще и рассмеялся. — Невероятно! Меня сейчас как будто домохозяйка из 50-х годов ударила! Готов поклясться, что перед моими глазами промелькнули бигуди и бокал Шардоне. — Не испытывай судьбу, — я отошел и сел на кровать, чтобы в следующий раз мои конечности не опередили мозг. — Ты собираешься снять гараж и выращивать там траву? — Это низкодоходное предприятие. — О, отлично! Давай сразу тяжелую артиллерию! Утопим этот город в кокаине! — Посмотри на ситуацию разумно… — Если я это сделаю, ты окажешься, как минимум, в тюрьме. Единственный шанс вовлечь меня в это сумасшествие — абсолютно лишить меня здравого смысла. И если ты думаешь, что этого можно добиться парой слащавых фраз и поцелуев — ты глубоко заблуждаешься! Это намного, намного, намного, намного…буду говорить, пока не устану! намного сложнее. — Ну, подумай, мы были в эпицентре, мы знаем, как это происходит, где препятствия, чего опасаться… Это все еще не самое безопасное предприятие… — А ты знаешь, как использовать преуменьшение! — …и нам придется вложить минимум половину имеющихся средств, но окупаемость — поразительная!       От невероятности всего происходящего у меня онемело лицо. Я попытался растереть щеки, но мимика так и не вернулась, и я сказал: — Я воздержусь от ироничных высказываний и черного юмора, а то это все имеет тенденцию сбываться. — Что на этот раз? Ты подумал про секс-трафик или продажу экзотических животных, в частности, тигрят? — Кто тебя просил произносить это вслух?! — Обещаю, мы не будем этого делать. — Опять «мы»! Я вот точно не буду! И если ты не понял, в этой фигне с наркотиками я тоже не участвую. Можешь сам отправляться на закупку сырья, сам заниматься фасовкой, толкай их на улице, веди кредитные истории покупателей… — Мэтт, в одиночку я ни на что не способен. — Окей, вижу, что ты умеешь использовать не только преуменьшение, но и преувеличение — молодец! — Ну, извини, если я не показываю, насколько я тебя ценю. — Не надо мне ничего показывать, я и так все знаю. — Я осознаю, что ты без меня проживешь, а я вот без тебя — нет, — он опустился на пол и обхватил мои ноги. Ситуация утратила любую связь с реальностью. Кажется, мир на секунду замер, а потом планета начала вращаться в другую сторону. Дэйв уткнулся в мои колени и пробормотал: — Я думал, мы будем вместе всю жизнь. — Да! Но это предполагало еще 2 года! — Это последняя попытка. Если фондов снова не хватит, я буду полностью пересматривать подход. — Денни… — Хорошо. Ты прав. Я не могу так поступить с тобой, — он поднял на меня глаза. — Если ты скажешь нет, я все сверну. — Я уже сказал. Никаких дел с наркоторговцами. — Ты не понял. Я говорю про ВСЁ.       Вы вообще поняли, что этот сукин сын сделал? Под предлогом всепоглощающего раскаяния и вселенской преданности он просто обрушил всю ответственность на меня! На уставшего, расстроенного, пытающегося не расчесывать шов у шеи, все еще хромающего после перелома, нечеловечески влюбленного, едва 22-летнего меня! Это было дьявольски умно, нужно признать. И абсолютно безопасно. Потому что моим первым порывом, конечно, было поклясться в вечной любви, преданности и непоколебимом желании идти до конца, что бы ни случилось… Но каким-то чудом я смог отцепить его от себя, вытащить из-под кровати рюкзак апокалипсиса (полезная вещь, если постоянно ждешь ареста или нападения торговцев оружием) и молча уйти.

***

      На следующее утро я проверил наш аккаунт на сайте, где мы обычно покупаем билеты — и, конечно же, на мое имя тоже была бронь на самолет через 20 часов. Я отправил Дэйву сообщение, что я никуда не лечу. Он ничего не ответил.       Ну что, какие варианты? Неужели я прямо так взял и продержался до конца? Нет, конечно. Но я не мог отказать себе в удовольствии пройти на посадку последним. После короткого сопротивления бортпроводник открыл ящик с алкоголем и протянул мне две щедрые пригоршни мини-бутылок. Я сунул ему в карман двадцатку и благодарно подмигнул.       Наши места были в середине самолета. Я молча засунул рюкзак наверх, кинул Дэйву на колени пару бутылок, убедился, что открываю не водку, одним махом опустошил смехотворно малый объем содержимого и только после этого повернулся к нему. — Хоть одно слово о моей непоследовательности, и я на весь перелет уйду к стюардессам на кухню. — И в мыслях не было, — Дэйв осушил одну из своих бутылок и тут же открыл вторую. — Просто я вижу, что это фигня, где ты ведешь себя, как я, продолжается. — Может, ты для баланса, поведешь себя, как я? — Окей, тогда я должен сказать, что наша поездка и так опасна, без всего этого алкоголя. — А я скажу, что пока мы доберемся, сто раз успеем протрезветь. И вообще, как насчет того, чтобы после взлета перепихнуться в туалете? — Как можно! Почему тебя до сих пор тянет во всякие неудобные и странные места? Хотя, подожди! Если ты проникся моими мотивами… — он поднял ручку между нашими креслами и вопросительно приподнял бровь. — Нет. Смирись уже, — я посмотрел на пустое сиденье рядом с нами. — Мы что тут, одни?       Тут же над спинкой сиденья перед нами показалась голова старушки. Она строго посмотрела на нас и предупреждающе кашлянула. — Доброе утро, мэм, — я как можно дружелюбнее улыбнулся. — Если Вы подслушивали с самого начала, то Вам уже должно быть известно, что я, в отличие от моего мужа, не склонен к сексу в общественных местах, так что спите спокойно. — Ваше здоровье, — сказал Дэйв, махнув в ее сторону очередной карликовой бутылкой.       Дама фыркнула и исчезла. — Я не спал целую вечность, — вздохнул я, пытаясь лечь на два сиденья и использовать колени Дэйва, как подушку. — Не знаешь, почему, услышав, как ты назвал меня мужем, я ощутил прилив адреналина? — прошептал он. — Согласись, это забавно звучит. И делает нас, практически, неуязвимыми, — я приподнялся, чтобы поцеловать его. Мы встретились на полпути.       Нас прервал строгий голос бортпроводника. — Господа, приведите себя в вертикальное положение, застегнитесь и пристегнитесь. — Да, сэр, — я улыбнулся и протянул ему пустые бутылки. — Мы можем пополнить запасы? — Не здесь. У нас действуют ограничения.       Мы проводили его взглядами, и Дэйв сказал: — Я понимаю, что дешевле этого перелёта — только пешком идти, но это просто отвратительная клиентоориентированность. Задница, впрочем, ничего так. — Ага. Подбородок тоже не ужасен, — услышал я себя и тут же в ужасе посмотрел на Дэйва. Тот имел наглость приподнять брови и улыбнуться. — Кёрк, неужели у нас появится новая захватывающая тема для разговоров?       Моё лицо было, наверное, невероятно красным. Я буркнул: — Нет, никаких новых тем! И вообще, тебе показалось. — Газлайтинг? Уже? Что дальше — семейная терапия на 15-й минуте супружества? Предвижу, что это будет длинный и скучный перелёт: фильмов не показывают, бортпроводников обсудить не с кем, ещё и выпивки нет. Хотя…я могу попытаться… — Только попробуй. Я тебя на месте пристрелю.       Старушка опять повернулась к нам. — Мэм, это фигура речи, — вздохнул я. — Но Вы бы заранее сообщили Ваши слова-триггеры, а то у Вас голова отвалится к нам поворачиваться. — Дорогой, мы не разговариваем так с леди, — притворно нахмурился Дэйв. — Простите моего супруга и давайте пробежимся по ключевым словам. Как только что-то вызывает у Вас беспокойство, кричите «Стоп!» Начали! Оцелоты, демократическая партия, веганы, права женщин, студенческие займы, утконосы, глобальное потепление, система здравоохранения… — …акцизы на алкоголь, нелегальная иммиграция, еноты, комиссия за денежные переводы, расходы на оборону, прогрессивный налог, — продолжил я. — БАДы, обязательная вакцинация, цены на недвижимость, непрямые выборы…       Беспокойная пассажирка скрылась, а я предложил еще пару дюжин вариантов. Больше на нас никто не оглядывался, может, потому, что мы почти сразу отключились, и стюардессе даже пришлось будить нас после посадки.

***

      Настроение по прибытии стало совсем другим. Несмотря на то, что у Дэйва, конечно, уже были какие-то свои люди, которые, как предполагалось, будут нам помогать, я не чувствовал никакого оптимизма. Логистически, финансово, кадрово, да что там, даже морально, это все было гораздо сложнее, чем покупка оружия и, к сожалению, предполагало довольно частые контакты с весьма неприятными людьми уже не только в стране происхождения продукта, но и дома. Во время первой сделки я был в таком напряжении, что у меня потом еще неделю ломило все тело. Я старался ничего вокруг не трогать и ни на кого не смотреть. Я был уверен, что из-за любого неосторожного слова или движения, нас тут же прирежут, а наши почки и глаза продадут на черном рынке. Этого не произошло по чистой случайности.       Я не думаю, что тут дело в везении или в наших административных талантах. У меня есть предположение, что Дэйв продал душу дьяволу. Возможно, не только свою, но и мою. Ну нет, серьезно, как иначе все это объяснить?       Даже во время командировок у него было всего два ранения, только одно из них средней тяжести. Почему во время боя всем вокруг него доставалось, а он отделывался каким-нибудь порезом или вообще выходил невредимым? В его партиях и расчетах всегда были минимальные потери. Насколько я знаю, на нас не настучал ни один из завербованных. Почему «насколько я знаю»? Потому что вполне вероятно, что в отношении нас уже шло расследование и сбор материалов, просто мы успели вовремя исчезнуть.

***

      Как-то очень быстро до начала операции осталось 400 дней. За это время нам предстояло совершить один продолжительный выезд, плюс периодическая работа: у меня — в штабе разведки, у Дэйва — как инструктора атакующих малых групп. Между всем этим нужно было жонглировать встречами с нашими наёмниками и «управляющими» (многие этапы в нашей схеме заработка мы отдали на аутсорсинг, что снизило уровень доходов, но экономило время и нервы), выплатой «жалования» тем, кто уже железно состоял в проекте, и заготовкой оставшихся ресурсов.       Дел было настолько много, что даже на очень серьезных этапах нам приходилось действовать раздельно. Например, я в одиночку занимался продуктовыми запасами, потому что Дэйв в это время должен был закрыть сделку с пилотом.       Моя миссия была тяжела и несколько иронична. Дело в том, что, с одной стороны, мы не могли себе позволить иметь несколько складов в разных местах, а с другой — мы не хотели покупать припасы в Колумбии. В результате, у нас было одно хранилище, забитое сухпайками и консервами, второе — медикаментами, спальными мешками, горелками и прочими вещами, необходимой для автономного существования, и задача доставить это все к нашему оружейному складу, не вызывая подозрений. И вот посмотрел я на это: еда (окей, армейский рацион, в основном, но, тем не менее, еда), медикаменты, палатки… Страна, в которой идут вялотекущие затяжные военные действия… Складываем 1 и 1… И вот мы уже оформляем документы на доставку гуманитарной помощи! Да ладно, даже я понимаю, как это выглядит, если знать, что происходит — типа, до этого в аду у нас была только броня, а теперь еще и личный гид и дополнительный пакет адских услуг. Но не до такой же степени я ужасный человек! Еще и для отчета нужно было что-то раздать, поэтому… нет, на закуп гуманитарной помощи денег уже не было, но была организация, которая согласилась «присоединиться» к моему грузу. Надо объяснять, что только их часть я и раздал? На самом деле, на транспортировку были такие расходы, что меня не мучила совесть, что я не добавил что-то от себя.       Да, транспортировка… Это было долго, тяжело, захватывающе, и, конечно, дорого. До Мексики я с одним наемным водителем гнал арендованный грузовик. Водитель был незнакомый и необщительный, что меня вначале радовало, а потом уже бесило. На территории Мексики я нашел средний грузовой самолет по сходной цене. Самолет вызывал у меня легкую паранойю: мне казалось, что в прошлый рейс он перевозил 50 тонн кокаина, и после приземления нас обнюхают собаки и упекут в тюрьму (может, даже те же самые хорошо обученные собаки). Но на деле полицию я даже не видел. Таможенники сделали вид, что посчитали ящики (они даже не заглянули дальше первого ряда), уже на аэродроме меня встретил Майлс на грузовике и с четырьмя грузчиками. В тот же день мы передали гуманитарную помощь, сгрузили наши запасы на склад и пошли проверять состояние оружия.

***

      Майлс был гораздо общительнее и веселее, чем я помнил его с прошлых визитов. Мы провели расслабленный вечер, распивая местный алкоголь и смотря абсолютно сумасшедшие шоу (они, правда, были боливийские, но от этого не менее колоритные). Все было прекрасно до того момента, когда он положил мне руку на плечо. Ладно, я не настолько подозрителен, это могло быть просто дружеским жестом. В конце концов, он столько лет прожил в этой стране, где все только и делают, что спонтанно вступают в тактильный контакт, меня самого не раз обнимали незнакомые официантки, когда приносили заказ, так что это нормально… Не-а, не думаю, что кто-то будет обыденно тереться небритой щекой о твой подбородок и шею, попутно хватая за бедро!       Я слегка опешил от такого излишнего гостеприимства, и от того, что Дэйв «забыл» упомянуть этот факт о Майлсе (вот только не надо про то, что он мог не знать! Они 15 лет знакомы, думаю, это не только в разговоре как-то всплывало), и от того, что это было не так уж неприятно… И я не мог просто оттолкнуть его и уйти, нам еще предстояло немало с ним работать, и у него была почти вся информация о нас… Проклятье! Я как можно вежливее убрал его руки с себя и сказал: — Извини, чувак, я не в настроении. — Это дело наживное, — улыбнулся он и начал сползать с дивана. — Нет. Просто нет. — Подожди… Это же не из-за Дэйва? — Вообще-то, да. — Серьезно? Да, ладно! — он хлопнулся обратно на диван и расхохотался. — Еще с тех пор? — Раньше. — Да ну! Извини мое недоверие, но я его немного знаю, и он…слегка шлюшка — спокойно! В хорошем смысле этого слова! Но совсем не тот человек… — Для меня — вполне себе тот. Давай не будем больше об этом. — Как знаешь. Но Дэйви… — он недоверчиво покачал головой. — Еще пива?

***

      Уже на следующее утро я отправился в аэропорт, чтобы купить билет на ближайший рейс в направлении дома, и не мог не позвонить Дэйву, чтобы высказать претензии насчет Майлса. Но когда я услышал его голос… У Дэйва была одна суперспособность: его невозможно было застать в раздраженном состоянии. Меня — сколько угодно, его — довести — да, застать — нет. Неважно, от чего ты его отвлекаешь, неважно, насколько он устал, и какие у него проблемы — когда он берет трубку, у него невозможно расслышать раздражение. И когда я слышал его спокойное или чуть усталое «Эй», «Привет» или «Мэтт?», я… я просто мгновенно превращался в безвольное существо, совершенно забывшее, насчет чего оно собиралось устроить скандал. О, я знаю, отстой и сопли! Но, знаете что, умники, ни моя самооценка, ни самолюбие, ни гордость, ни мужественность — они никуда от этого не исчезли! Странно, да? Нет, мне так не кажется.       Так и в тот раз, прислонив свое, ставшее желеобразным, тело к стене, вместо упреков и претензий я сказал: — Я сегодня к ночи буду дома. — Отлично. Проблем не было? — Ну-у… — Что? — Мог бы предупредить про Майлса. — Про что именно? — Сам знаешь. — Да?.. Хм… А! Я подумал, ты в любом случае справишься. — Что значит, в любом случае? — То, что ты уже достаточно взрослый, чтобы самостоятельно решать, что делать. Полагаю, если ты мне об этом рассказываешь, дело решилось не в его пользу? — В такие моменты мне хочется тебе вдарить. — Знаю. Поэтому все реже говорю тебе это в лицо. Еще вопросы? — Вы с ним?.. — Сто лет назад. Он тогда был, буквально, в два раза старше меня, этакий 32-летний старикан…но у меня был небогатый выбор, так что это были, вроде как, вынужденные меры. Не то, что я жалуюсь… — Спасибо, это было уже лишнее. — Ну да. Жду тебя. И, Мэтт. — Да? — с надеждой спросил я. — Поздравляю с успешно оконченной миссией. — Угу… — Что не так? А, ты чего-то другого ждал? Ну уж нет, мне хватило твоей лекции про мою чувствительную сторону, и кроме того, я тут, вроде как, стою перед целым классом кадетов. — Правда?! — Нет. Все, пока.

***

      В последние полгода мы почти все время проводили только над проектом. Гениального мозга Дэйва, его способностей вести переговоры и убеждать, наших денег — ничего этого не хватало, чтобы добрать нашу армию до той численности, которую мы представляли. — Нам нужно отодвигать все на год, — сказал Дэйв однажды в три ночи, когда мы уже четыре часа размышляли, где еще добыть человеческие ресурсы. Единственный вариант, который мы не использовали к тому времени — нанимать людей по объявлению в интернете. — Нет, — сказал я и начал убирать со стола стаканы и банки из-под энергетика. — Что за нет? Ты же понимаешь это не хуже меня!       Я отвернулся и начал плющить банки. — Ты не можешь бросить это нет и уйти! Мэтт! Сейчас же объясни! — Ты и сам знаешь, что если дать задний ход сейчас, все станет только хуже. — Да почему? У нас будет больше времени на подготовку! Мы сможем лучше все продумать, просчитать риски… — Риски возрастают с каждым днем и каждым новым человеком, а ты хочешь добавить сюда еще полтысячи новых опасных факторов? Ну, окей, но должен предупредить, что я в этом участвовать не буду. — Мэтт! — Я не шучу. Это все значит еще год такой жизни. Мы так не договаривались. Нет, Денни, я больше не поеду в командировку. Думаю, я смогу отработать полгода в штабе, но выезды — нет, ни за что. — Я не думал, что тебе до такой степени невыносимо. — Ну, конечно, ты и понятия об этом не имел! Я же все время делал вид, что обожаю всю эту армейскую хрень! И вообще, на себя посмотри. — Со мной все в порядке. — Невооруженным взглядом видно, насколько у тебя все отлично! Ну хорошо, давай сделаем вид, что не в порядке только я. Хочешь узнать, насколько я не в порядке? А, знаешь что? Это был риторический вопрос, я в любом случае скажу! Я живу с этим пятый год. Это хренова куча дней! Хороших, плохих, ужасных, прекрасных, отвратительных, удивительных, почти невыносимых — и ни одного скучного. Видишь ли, я не жалуюсь и не хотел бы ничего менять в своем прошлом, но будущее… Денни, у меня просто не хватит моральных сил, я выйду на улицу и начну убивать прохожих. — Нет, не начнешь. — Может, и нет. Может, я устроюсь на бойню и буду убивать коров, но во всем этом, — я кивнул на ноутбук, в котором было открыто штук 10 файлов, — точно уже участвовать не буду. Да, это шантаж. — Ты самый преданный человек в мире. Ты меня не бросишь, — Дэйв сжал мои руки. — Есть такая вероятность, — я отпихнул его руки и потер уставшие глаза. — Поэтому, для подстраховки, я, пожалуй, застрелюсь. — Нет! Мэтт… — Да. Это для твоего же блага. Вот и подумай, как расставить приоритеты: взять себя в руки сейчас и выйти на изначально запланированную дату или сдрейфить, промедлить и потом отскребать мои мозги со стен здесь. О да, я сделаю это прямо здесь, так что тебе потом еще и депозит за квартиру не вернут.       Я сделал вид, что пошел спать. Дэйв выключил свет, но продолжал сидеть, уставившись в монитор. Я, как ни странно, в конце концов, уснул на пару часов, а утром проснулся, когда Дэйв вернулся с пробежки. Выглядел он так себе, на 32, минимум. — Ну что, мне можно расслабиться и начать сочинять предсмертные записки или мы продолжаем по-старому? — первым делом спросил я. — Продолжаем, — он сбросил кроссовки и упал на кровать. — Ты прав. Мы даже материально не можем себе позволить еще один год. — Если не уйдем на полную занятость в наркобизнес. — Вот именно. Мы там только что вышли в ноль, правда, попутно покрыв склад и услуги Майлса. Можно, конечно, попробовать привлечь инвесторов…       Я молчал. — Возможно, мы найдём кого-то, у кого есть свободный миллиард, который лежит без дела… Мэтт, прекрати никак не реагировать! — Денни, на что ты готов ради миллиарда? — Ты так говоришь, как будто я хочу эти деньги для себя. — А для кого? Для сирот и голодающих? Никто, абсолютно никто, не даст тебе просто так даже миллион — я что, серьёзно, сейчас сказал «даже»? Ты будешь связан на всю жизнь, я, мать твою, буду тоже должен непонятно кому. Никогда больше не возвращайся к этой теме. Так что с личным составом? — Урезаем на 120 человек. — Ладно. Ты же помнишь, что это не военная операция в своей основе? — Теперь-то уж точно нет, — Дэйв перекатился на меня и серьезно посмотрел в глаза. — Теперь мы должны, как никогда, работать с информацией. Нам мало апдейтов раз в полгода. Нам нужен постоянный доступ. — Я не смогу взломать сеть GRL. — Понимаю. Но мне кажется, что в штабе есть люди, которые смогут. — Черт, опять вербовка? — Ага, — Дэйв стянул с меня одеяло. — Чувак, ты на амфетаминах? — Нет, просто я снова чувствую воодушевление. Поделиться? — Ну, и каким путем оно передается?