О дикий новый мир II / Победа Шрёдингера

      И мы провели в этом проклятом месте еще два месяца. Чертовых шестьдесят дней после того, как я уже был по горло сыт латиноамериканской полицией, которая, типа, обращается к тебе за помощью, а потом все равно все делает по-своему; джунглями, жарой, холодом, ограниченной территорией базы, ежедневными отчетами, постоянной необходимостью облачаться в полную амуницию, одними и теми же лицами вокруг, отсутствием нормальных развлечений (не то, что я ими раньше пользовался, но я всегда знал, что вот они, совсем близко)… Я точно знаю, что если бы не Денни, я бы и месяца там не продержался, я бы прострелил себе ногу и комиссовался.       И у меня просто священный трепет вызывал тот факт, что он в своем первом настоящем выезде был один. Нет, не прямо один, но вы понимаете, о чем я — там даже с его курса никого не было. Он же описал свою стратегию так: «Сначала проживаешь один день. Когда он закончится, приступаешь ко второму, и т.д.». Круто, конечно, но для меня это бы не сработало.       Из проезжающих машин нас больше не расстреливали, потому что мы учились на своих ошибках, и теперь при досмотрах автомобилей улицу перекрывал, как минимум, бронированный Хаммер. Да, иногда это создавало пробки, но нам хотелось жить, так что было все равно.       Но там всегда было так: ты привыкаешь или отрабатываешь одну ситуацию, и тут же прорывает в другом месте. Так и тут: с патрулирования нас внезапно отправили на зачистку крошечной деревни. Если бы не часовня и табличка с названием, я бы ни за что не догадался, что это населенный пункт, а не случайные постройки в поле. По предварительной информации местных жителей там уже не было, но эта предварительная информация почти никогда не соответствовала действительности, так что мы легко могли наткнуться на целый класс начальной школы или дом престарелых.       Место для атаки было супероткрытое, и пока мы не займем первое здание, будем там, как олени в свете фар. У нас был только спутниковый снимок и, возможно, лучшее вооружение. Хотя не факт. Так как там засела группировка местного наркобарона, финансирование у них было получше, чем у нас.       Вперед отправились разведчики, которые выяснили, что территория не заминирована, и указали, как минимум, три обитаемых дома. Идеальным сценарием было бы подорвать и расстрелять всё нахрен, но из-за неопределенной ситуации с гражданским населением делать этого было нельзя.       Брифинг в тот день был каким-то лонгингом. Мы очень долго обсуждали ходы, роли и сценарии развития событий. В конце командир обычно произносил пару мотивирующих предложений, но в этот раз это была целая речь, в которой нам сообщили, какие мы молодцы, и что благодаря нам потоки наркоты в нашу страну значительно сократятся, если не исчезнут совсем. Ага… Мой моральный дух это не подняло, я так и продолжал чувствовать тошноту и подавленность, но больше всего — желание телепортироваться как можно дальше от этого места.       Выступали мы ночью, что одновременно повышало наши шансы подобраться незамеченными и перестрелять друг друга. До начала оставался час, и нужно было еще проверить оружие, закомуфлироваться и добиться комфортного уровня гидратации организма.       Это был первый раз, когда мы с Дэйвом шли на операцию вместе, поэтому мы сидели вдвоем, закрашивая лица: я — нервно и хаотично, он — как будто мы просто собираемся на какую-то Хэллоуин-вечеринку. Когда я уже второй раз, чертыхаясь, уронил банку с пастой, он развернул меня к себе и закрасил пропущенные участки, потом поцеловал и сказал: — Кёрк, пошли их всех прикончим. — Потому что мы любим убивать людей? — Потому что мы обожаем убивать людей, — кивнул он. — И давай постараемся не сдохнуть сами — у нас еще куча дел.       И вот что странно: я прекрасно помню этот момент, я помню его лицо под слоем черно-зеленой маскировки, помню его руку у себя на щеке, а дальше начинается какая-то мешанина. То есть у меня нет потери памяти, но я серьезно ни за что не воспроизведу последовательность событий, более того, у меня смешались даже операции, проходившие в разные годы и в разных странах. Если бы я не заглядывал в свое личное дело, я бы даже не мог сказать, когда именно меня ранили. А ведь нормальный человек должен помнить такие вещи? Ведь типа важно знать, в какой момент вселенная или что-то там еще предоставила тебе второй шанс? Второй, может, и да, но пятый, а уж тем более, сто пятидесятый (это я преуменьшаю, потому что в командировках у меня КАЖДЫЙ гребаный день было плохое предчувствие или даже уверенность, что уж сегодня я до вечера точно не доживу) несколько притупляют яркость восприятия.       Так что давайте я вам покажу трейлер, а вы додумывайте все остальное, представляйте какие хотите пейзажи и цели всего этого, но — внимание, спойлер! — удивительно, но мы так и не победили мировой терроризм или всю наркомафию.       Ну, например, сначала про мое ранение. Это было очень тупо, как и все происходящее там. Мне прострелили бронежилет. Нет, можете не воображать себе прямое попадание из РПГ, все было в сто раз менее интересно. Просто в тот день мой обычный колумбийский жилет отвисал от вмятины, и я надел обычный, ну, потому что была 1:1000000 вероятность, что пуля попадет в то же место, и нерасправившиеся волокна могут разойтись. Зачем же так рисковать, да ведь?       Хоть убейте, не вспомню, почему мы пошли в какой-то дом, но там точно не ожидалось ничего особенного, потому что в группе был только водитель, я и один местный, по-моему, даже не военный и не полицейский. В комнате на полу лежал мужик, а на диване сидела женщина. Он не шевелился совсем, а она смотрела перед собой остекленевшим взглядом и что-то бормотала, вцепившись себе в колени. Я подошел проверить, жив ли мужик, и тут она начала вопить и из ниоткуда вытащила пистолет.       Ладно, не из ниоткуда, из-под диванной подушки, но на меня это произвело большее впечатление, чем любой фокус. Потому что этого просто не могло произойти, у человека в ее состоянии не могло быть такой быстрой реакции. А пульс я уже нащупал, чувак на полу был жив.       И теперь мне нужно было как-то перекрыть и его, и того, что пришел со мной. По тому, как она держала оружие, было понятно, что она не знает, что делает. К тому же, ее руки так тряслись, что дуло выписывало параболу высотой с полметра. Закралась надежда, что предохранитель не снят, и она не знает, где он. Я начал говорить обычную успокаивающую чушь и сделал шаг к ней. Она закричала еще громче, но ничуть не членораздельнее. В общем, я решил просто подойти и забрать ствол. Ну, не могло произойти ничего ужасного. Мне нужна была секунда, я был в защите, она бы даже не успела дотянуться до спуска, да ведь? Нет. Эта помешанная успела выстрелить и попасть между пластинами жилета. Ну, разве я не везунчик? Тут, даже если целиться будешь, так не получится.       Я сначала подумал, что это обычный толчок в жилет, но почти сразу стало гораздо больнее, чем положено, и во рту появился странный привкус. На рефлексию не оставалось времени. Я все-таки забрал пистолет у тетки, которая впала в ступор от грохота и отдачи, и, после секундного колебания, схватил ее за волосы и вытащил на улицу. Водитель уже завел мотор и передавал информацию о выстреле, а как только увидел меня с дырой в боку, еще и об этом. Я подумал, что моя миссия выполнена, и отключился, то ли в машине, то ли просто рядом с ней.       Водитель реально спас мне жизнь, когда супербыстро вызвал помощь и никуда меня не повез, а пытался остановить кровь. Не помню, сказал ли я ему хотя бы спасибо.

***

      Отгадайте, выжил я или нет? Я вот в первый момент, когда очнулся, ни в чем не был уверен. Я до этого ни разу не был в больнице дольше часа, а тут все ощущения, которые обрушились на меня (ни одно из них не было приятным) вполне себе создавали впечатление ада.       Мне было одновременно жарко и холодно, слишком светло, слишком тихо, неудобно, пересохло горло, нос и почему-то руки, не слишком больно, но ощутимо пульсировал бок и… о да, в меня точно был всунут катетер. Я захотел сразу вытащить его, но не мог вспомнить, как двигать руками. Оставалось только прохрипеть пару ругательств.       У моего лица тут же появился стакан с трубочкой. Я все выпил и смог полностью открыть глаза и частично сфокусировать зрение. Рядом был невероятно бледный Денни. — Хреново выглядишь, — сказал я. — У тебя все нормально? — Мэтт, как тебе это удалось? — Отчет позже. Представь, я даже не очень старался. Еще воды.       Промахнувшись пару раз, я даже смог взять стакан, а потом поднял изголовье кровати выше. Не мог же я, в самом деле, совсем беспомощно выглядеть перед Дэйвом! — Давно я тут? — Сутки. Ты же уже приходил в себя. — Не помню. Я говорил что-то, о чем пожалею? — Возмутился, что я забрал все одеяло, и снова отключился. — Полагаю, ты ничего не забирал? Все равно, поделом тебе, почему меня за руку не держал, пока я не очнусь? — Тебе мою кровь перелили. Это как-то компенсирует недержание? — Пожалуй. А ты чего не на работе? — Мне, как донору, дали три выходных. — А мне сколько? — Тебя через неделю отправят домой, минимум, на полгода. — Круто! Нет, подожди, а ты? — Я тут, конечно, остаюсь. — Не-ет! Мне нужна забота. Что хоть со мной? — Тебе печень зашили. — Вот видишь! Кто будет пить за меня алкоголь и есть жирную пищу? — Ты там еще непонятно сколько в госпитале пролежишь, потом пойдешь на интенсивную терапию со своим ПТСР… — Которого у меня нет. — Если ты так говоришь, то конечно. Просто заберешь бесплатные антидепрессанты, и мы все их продадим на черном рынке. — Так и сделаю. А теперь мне можно бесплатный морфий? — Без проблем, — Дэйв выдвинул ящик тумбочки и достал наполненный шприц. — Ты уверен, что это оно? — Нет, я просто сейчас все перепробую. Тут пять шприцев. Знаешь какую-нибудь считалку? Да ладно, мне показали, что делать, — он воткнул шприц в трубку капельницы. — Денни, а как тебя сюда пустили? — Не думай об этом. И не иди на свет.

***

      Да, мне поставили диагноз ПТСР, но я думаю, это была ошибка, у меня даже не было всех этих знаменитых симптомов, ну там, провалов в памяти, вспышек ярости после триггера, потери аппетита, бессонницы, панических атак, кошмаров… Просто и до этого мои сны не отличались восхитительными сюжетами и разнообразным содержанием, ни разу не хотелось замереть и сказать: «Передайте попкорн» и, не отрываясь, следить за развитием событий. А тут они совсем исчезли, хотя спал я по четырнадцать часов. Но это, наверное, из-за антидепрессантов. Да, я все-таки начал их глотать. Но не из-за того, что они были нужны! Просто мне особо нечем было заняться, и я ужасно, как никогда прежде, скучал по Денни и боялся за него.       И в этот и так не самый счастливый период моей жизни выяснился еще один неприятный момент: оказывается, у меня не было друзей. Раньше я об этом и не догадывался! В школе у меня была моя хоккейная команда и команда по плаванию, мы много времени проводили вместе, иногда куда-то ходили после игр и тренировок, но если вспомнить, я пропускал 90% вечеринок, ко мне никто никогда не приходил в гости, я ни у кого не оставался на ночь, да черт, я даже на выпускном не был! Я был так помешан на Дэйве, что меня абсолютно не интересовали другие люди.       В академии ситуация была лучше, я много с кем прекрасно общался еще с БКТ и потом на сборах, доп. подготовке, семинарах, но опять — это были обстоятельства, которые подталкивали к совместной работе и общению, за их пределами я опять выпадал из этого круга. Особняком стоял только Шварценбахер, но даже с ним было понятно, что если бы не Дэйв, мы бы никогда не стали друзьями, он мне достался сразу типа в статусе друга семьи.       Оказывается, я был тем человеком, которому становится наплевать на всех и вся, как только у него появляются отношения. Это очень неприятные эгоистичные люди, или подростки, или экзальтированные девушки, или я. Но вот стоит нам оказаться одним на какое-то время, мы начинаем удивляться, почему это все не бегут нас утешать и развлекать. Хотите узнать, насколько я был несчастным и одиноким? Настолько, что позвонил Камиль!       Она, конечно, удивилась, но виду не подала. — Я думала, вы еще два месяца там будете, — сказала она, когда я сообщил, что уже дома. — Ну да… Меня, вроде как, ранили, и вот… — Нини! — выдохнула она в неподдельном ужасе. — Это давно было. Меня уже из больницы выписали, — я не стал уточнять, что все еще не могу стоять прямо, почти ничего не могу есть и с трудом перехожу на более слабые обезболивающие. — Почему ты нам ничего не сказал? Как ты себя чувствуешь? — Нормально. Это всего лишь печень. Ты же знаешь, человек может отдать почти половину нуждающимся и дальше жить, а у меня гораздо больше половины осталось. Большая кровопотеря, конечно, была, но мне перелили от Дэвида и потом еще прислали плазму. Я в порядке. — Как Дэвид?       Такой короткий, но эпохальный вопрос! Камиль никогда про него не спрашивала! Она и «вы»-то в отношении нас до этого использовала только один раз, чтобы сказать: «Вы не сможете жить вместе», в остальном она вела себя так, будто я живу один. Я постарался, чтобы мой голос звучал обыденно. — Позавчера был нормально. До завтрашнего вечера я больше ничего не узнаю. — Так он там остался? — Ему пришлось. — И оттуда можно звонить? Почему я об этом не знала?       Н-да… надо было быть осторожнее. Ну, не мог же я сказать собственной матери, что нам с ней обычно не о чем разговаривать? Или?.. — Нам с ним можно разговаривать, а с гражданскими — нет, — Нет. Не мог. — Бенуа Тровэйль, если ты мне врешь… — Это не мое имя. — Я думала, мы перестали об этом спорить. — Да нет. Я имею в виду, что мы с Дэйвом поженились, и я взял его фамилию. — Очень смешно. — Нет, не очень. Чуть-чуть. — Так вы это сделали или нет? Ты стал миссис Дэвид Дженкинс?       О, мама! И что это люди недоумевают, в кого это я такой неделикатный пошел? — Не до конца.       Она тяжело вздохнула, и я прямо видел, как она прижимает руку ко лбу, чтобы удержать на месте мозг. — Ты представляешь, как с тобой сложно разговаривать? — А с тобой? Ты только что назвала меня миссис! — Ну, прости, мне же никто не объяснил, кто из вас кто! — Ну, во-первых, спасибо, что сразу поставила меня на роль жены, как будто в этом есть хоть какая-то логика, а во-вторых, невооруженным взглядом заметно, что мы оба мужчины, так что это не так работает! — и про себя я сразу же начал просить: «Только, пожалуйста, пожалуйста, не спрашивай, а как?», но она сказала: — Только попробуй мне объяснить, как, это будет наш последний разговор!       Хорошая работа, Камиль! Всегда знал, что на тебя можно положиться. — Мы уже давным-давно заключили гражданское партнерство, но у брака есть пара значительных минусов, пока мы вместе служим, так что мы на полпути… нет, на 90%. — И я ничего не знала. — А ты бы хотела знать?       Она задумалась, но сказала не то, что я ожидал: — Вы уже нашли суррогатную мать?       Я не знал, смеяться над этим или возмущаться. Для начала я попытался представить Камиль бабушкой. Видите, я сразу перепрыгнул тот этап, где должен был представить себя в роли отца, потому что это было непредставимо. Непредставимее этого был только папаша Дэйв. С Камиль мое воображение тоже потерпело полное фиаско. — Мам, мне только что начали продавать алкоголь, какие еще суррогатные матери? — Но Дэвид старше. Думаю, его уже посещали такие мысли.       Наверное, стоило ее посвятить в результат нашего разговора о детях? Нет. — Мы заведем собаку. — А как же я?       Уже можно было начинать кричать, что это вообще-то моя жизнь, и я не собираюсь?.. Так поступил бы добрый человек, я был гораздо более жестоким. — Если тебе так нужно, снова клонируй мою ДНК, но боюсь, что на этот раз копия будет еще хуже.       Я был готов к слезам или швырянию трубки, но она сказала: — Ты не плохая копия. Так, средней паршивости.       И рассмеялась! Честное слово! — Ты сегодня в ударе, должен это признать. Рад, что тебе весело. — Брось, Нини! Мне пора, мы с Рори идем играть в покер. Передавай привет Дэвиду. — Да, хорошо, — я остался в полном недоумении от ее поведения, но этот звонок сделал мой вечер.

***

      Я первый раз в жизни жил один, и мне это не нравилось. Если день с занятиями и походами по врачам еще можно было пережить, то вечер и ночь доводили меня до паники, паранойи или отупения (последнее случалось чаще всего, потому что я, в конце концов, продолжал принимал таблетки). Я весь день ждал, когда Денни позвонит, а когда это случалось, я обычно уже еле ворочал языком и не мог собраться с мыслями. Не помогало и то, что на базе был только проводной интернет, звонить можно было всего с одного компьютера, предварительно записавшись и не превышая временной лимит. Во время звонка остальные обычно ждали за дверью, но все равно было ясно, что этот звонок только с большой натяжкой можно было назвать личным, поэтому мы просто обменивались новостями и пару минут молча смотрели друг на друга.       Иногда у меня случались просветления, и я демонстрировал визуальный ряд, который мог ему чуть позже пригодиться. Это было лучше, чем ничего, но в борьбе с одиночеством помогало не сильно.       В тот раз я довольно точно знал, когда Дэйв должен вернуться, но эта точность все равно предполагала -2/+24 часа, и было сложно решить, как мне добиться от себя адекватности: с медикаментами, или, наоборот, без них? Я сделал выбор против фармацевтики, и понял, что мир гораздо более яркий и шумный, чем я привык в последнее время. Это, правда, привело еще и к тому, что я бросился на землю, когда у ребенка на улице лопнул шарик, но это уже мелочи.       Я прождал до двух часов ночи и все-таки отключился, чтобы, казалось, уже через пару минут снова проснуться от шума лифта. Я видел, как открылась дверь, Денни осторожно поставил рюкзак, снял ботинки и, так и не включая свет, начал расстегивать куртку. Я больше ждать не мог и, таща за собой, как мантию, одеяло, спрыгнул с кровати к нему. Он обнял меня — холодные пуговицы и щеки, теплые руки и губы, горячий язык — и, уткнувшись в мою шею, прошептал: — Honey, I’m home.       А с меня как будто упал тысячелетний груз и, кажется, впервые с тех пор, как мы ушли из дома четыре месяца назад, я смог нормально дышать. Его рука вопросительно задержалась на моих выступающих ребрах, и я виновато произнес: — Это ненадолго, я скоро все верну.       Потом осторожно провел пальцем по шраму, который тянулся через весь мой бок. — А вот с этим будет сложнее, он никуда не исчезнет, — вздохнул я. — У меня была такая догадка… Отпустишь меня на пять минут в душ? — это был странный вопрос, потому что я все еще держал одеяло, а не его. — Нет. — Нет? — Я от тебя больше ни на шаг. Даже если это значит, что мне придется в следующий раз остаться на базе, где знахарь будет лечить меня заговорами и отваром лиан. — Это самое глупое, что я когда-либо слышал… но мне это нравится. — Тебе привет от Камиль. — О? — Вот именно. У нас был очень интересный разговор. Не знаю, может, у нее Альцгеймер начинается, и она забыла, как в начале к этому относилась, но она спросила, когда уже мы подарим ей внуков. — Сделай шаг назад. Мы немедленно этим займемся. — Давай пригласим ее в гости, и вы весь вечер будете обмениваться идиотскими шутками, вроде этой? Шварца еще пригласите — для полного комплекта. — Хорошая идея. Можно мне уже в горизонтальное положение?       Дэйв лег, не предпринимая попыток раздеться, и сразу же начал зевать. — Кстати, я думаю, Род Харди может быть внесен в список, я думаю, он 80% кандидат. — Не знаю, не знаю, по-моему, с таким именем он 100-% кандидат в порно-актеры, а не в наш звездный десант. — Ага… Значит, тебе было настолько нечем заняться? Мне стоит посмотреть историю браузера, чтобы быть в тренде? — Нет, это тебя только запутает. Мне пришлось перерыть кучу шлака, чтобы найти что-то нормальное. — Нормальное? Имеешь в виду захватывающий сюжет и остроумные диалоги, потрясающую игру актеров и нестандартное видение режиссера? — Типа того. — О, Мэтт, ты, наверное, единственный человек в мире, который не перематывает первые три, или сколько там, минут! Может, ты еще и поблагодарил всю съемочную группу в комментариях? — Конечно. И указал им на несколько ляпов в одном фильме про солдатский барак.       Дэйв расхохотался так, что, наверное, разбудил всех соседей. — Это потрясающе! С тобой я сэкономлю целое состояние на походах к психологу! — Не стоит благодарности. А у тебя есть любимый актер? — О, да! Грант Пампер. — Ты это только что придумал. — Потому что я понятия не имею, как их зовут, но раз ты считаешь, что это невежливо… — Да, весьма неучтиво. — Ну и как? Увидел что-нибудь новое? — Да нет, не особо. — Я передумал спать, — заявил Дэйв. — А ты собирался спать? Нет уж! У меня на тебя планы.

***

      Каких-то жутких ранений у меня больше не было, но это ничуть не снижает градус веселости всех остальных выездов. Из меня достали три осколка, была трещина в ноге, ножевое в район шеи (в единственной по-настоящему рукопашной), сломана рука (что не помешало мне использовать и эту руку тоже, чтобы зажимать бедренную артерию Дэйва до прихода помощи) и прочие мелочи, вроде ушиба, когда в меня прилетела чья-то оторванная взрывом рука. Там всегда было то, что могло испортить аппетит на всю жизнь.       И знаете, что самое депрессивное? Я ненавидел это все, я считал не только дни — часы, до окончания командировок, моменты перед выходом с базы были смесью усталости, отвращения, ужаса, подавленности и… предвкушения.       Потому что это чувство, когда все только что закончилось, и ты понимаешь, что, похоже, выжил и в этот раз… Этот выброс адреналина, допомина, эндорфина и всех прочих –инов и –онов, какие вы можете вспомнить, практически, взрывает сердце и выжигает мозг, потом отпускает — и это все еще весьма приятное чувство, но еще немного — и как будто ничего больше не чувствуешь, как гребаный зомби! Эмоции, которых раньше хватало, теперь кажутся бледными и незначительными, появляется сначала неясное беспокойство, подавленность, а потом уже по-настоящему ломает и хочется еще!       Наверное, большинство людей не хотели или даже не пытались анализировать происходящее, но я игнорировать это не мог. Как и Дэйв. Мы пытались это обсуждать, но выхода просто не было. Пока ты там — ты там. После окончания миссии идет официальная фаза возвращения в социум, когда за тобой постоянно следят врачи, психологи, командование, все хотят убедиться, что в поисках острых ощущений ты не станешь серийным убийцей или тайным борцом с преступностью, ну, или с собой не покончишь.       И эти меры срабатывают почти всегда. У меня, например, был момент, когда один вид человека в форме вызывал стресс и, черт возьми, даже отбивал все мысли и способности к сексу на пару дней. Я не шучу. Потом это, к счастью, прошло, но изначальное воодушевления от стиля милитари так и не вернулось. Обидно было вот так лишиться практически единственного моего фетиша!       Так мы и жили, как на американских горках, смирившись с мыслью, что пока ты в сумасшедшем доме, веди себя, как сумасшедший, у тебя есть на это полное право. Но иногда нас заносило. Нет, не в операциях, там срабатывал инстинкт самосохранения, и желание совершить что-то безумное и безрассудное быстро пропадало. Другое дело на базе в «мирные» дни. Стремление заполучить чуть-чуть экстрима то и дело одерживало верх над адекватностью, и вот мы «уединялись» уже не только в своей комнате, но и в душе (конечно, не запираясь, иначе, где же острые ощущения), в спортзале и прочих небезопасных местах. Но, то ли нам нечеловечески везло (что вряд ли, особенно, учитывая акустику в душевых), то ли нас намеренно кто-то покрывал, совершая должностное преступление, так как мы несомненно нарушали устав, но нас ни разу не поймали.