О дикий новый мир II / Победа Шрёдингера

      Нас всех запугивали тяготами Казарм (или как их здесь ласково называют, Зверских Казарм или Лапами Зверя) так долго и тщательно, что, наверное, следовало свернуться в клубочек и рыдать без остановки. Но, назовите меня мазохистом — я был в восторге от каждой минуты, проведенной там. Я сразу почувствовал, что нахожусь там, где должен быть. Военные лагеря не шли ни в какое сравнение с тем, что происходило здесь. Да, ни разу не удалось выспаться. Первые полчаса каждое утро мое бедное тело двигалось на автопилоте, стараясь игнорировать мучительную (но приятную!) боль во всех мышцах. Несмотря на почти 4000 калорий, которые в нас запихивали, есть хотелось все время.       Камиль прислала коробку энергетических батончиков, но ее конфисковали. В остальном, это был самый безумный и захватывающий аттракцион за все мои 18 лет. Ни одна компьютерная игра с этим не сравнится! Например, один раз мы стояли на одной стороне глубокого оврага и нам нужно было переправить команде на другой стороне ведро воды. Причем, кроме самого ведра у нас не было ни одного инструмента. Или одному человеку доставить через поле двоих «раненых» одновременно за 4 минуты. Они вообще любили давать нам всякие задания на время. Практически ни одна пробежка, преодоление препятствия, плавание или ползанье не обходились без того, чтобы в конце на тебя не наорали, что ты опоздал на 3 секунды. Чего еще желать?       Может, больших удобств? Куда уж больше! У нас даже душ был каждый день. Ну как, душ… Такая 4-литровая бутылка воды со шлангом. И целых две влажные салфетки. Думаете, нам не хватало развлечений? Опять мимо. За день происходило столько всего, что как только командовали отбой, большинство валились, как подкошенные. Я, например, ни разу не запомнил момента контакта с тем, что здесь называлось подушкой. То есть, я видел, как она начинает приближаться, а потом уже утро. Днем был час свободного времени, но я или зубрил Библию Кадета или писал письма Денни. На первое письмо у меня ушла почти неделя, потом я понял, как это делается, и стал укладываться в три дня. Два раза он мне даже ответил по одной странице. Содержание писем было такое:       * Больше половины: о том, как у них там все круто, и как они то из огнемета стреляют, то баллистические ракеты запускают (на 95% уверен, что это вранье);       * Значительная часть про то, как по мне скучает Шварценбахер, который собрал и засушил для меня букет или сделал медальон из гильзы (мы все понимаем, что это значит на самом деле);       * Последние две строчки: жутчайшие, не поддающиеся пересказу, непотребства. Ради этого стоило ждать ответа по три недели.       Я знал эти письма наизусть. Ненамеренно. Просто после того, как нам каждый день давали кучу странной и бессмысленной информации для запоминания, мой мозг стал откладывать в память все подряд. А послания от Дэйва я перечитывал раз по 10… В общем-то, читать было больше нечего. Нам не разрешалось брать с собой ничего, кроме религиозной литературы — и только на бумажных носителях. Счастливчики, вроде Джареда, всегда готовы были поделиться своей Библией или книгой, которая называется «Иисус, Павел и Закон Божий» или «Как возник наш мир» (спойлер: его создал Бог, а не ваши сатанинские Большие Взрывы), но это было не самое захватывающее чтиво.       Кстати, писать оказалось не так уж и скучно. Когда это было для Дэйва, у меня в голове снова прокручивался прошедший день. А как-то раз я внезапно написал рассказ. Это был невероятный полет фантазии! В этом рассказе было оригинально всё: место действия (тренировочный лагерь военной академии), герои (кадеты, инструкторы и сержант) и сюжет (день из жизни лагеря во время БКТ). Имена изменены, все совпадения случайны. А теперь самое странное: я его еще и прочитал. Вслух! Прилюдно! Нет, это не произошло в специальный день, когда мы изучали, как терпеть пытки (это третий год обучения), это было в предпоследний день, когда в Казармах проводят Большой Гала-концерт.       Засуньте два пальца в рот и прислушайтесь к звуку. Нет, подальше. Вот этот. Он хорошо передает мое отношение к таким мероприятиям. Поверьте, обычно это полный отстой. И уж конечно, я не собирался там выступать. Но кадет Чи каким-то образом убедила меня, что это потрясающая идея — пойти и облажаться на глазах у пятисот человек. Не знаю, как она это сделала. Наверное, проявила чудеса красноречия и изобретательности и сказала: «Ну, Мэтью, ты же такой талантливый!». А так как я всегда был падок на комплименты от женщин… В общем, я вышел туда и внезапно имел большой успех. У меня этому только одно объяснение: дьявольски хитрая стратегия нашего командования. Сначала они изолируют кучу вчерашних выпускников школ (которые, надо признать, далеко не глупы) от общества и его раздражителей. Ты, буквально общаешься с внешним миром минут 10 в общей сложности, и то, если тебе есть, куда звонить. Твое самое большое развлечение за это время — попасть хлебным шариком в чей-нибудь стакан воды за обедом. А тут — бац! — и целый концерт! И ты впервые за шесть недель слышишь музыку, пусть это всего лишь чувак, который играет на гитаре и, закрыв глаза, поет: «Поклоняюсь тебе, Иисус, я всей душой и телом…». Или гигантский черный парень, который танцует как робот. А потом кто-нибудь еще анекдот расскажет со сцены — и в зале овация! Не буду скрывать, даже я проникся моментом и свистел и аплодировал наравне со всеми. А уж когда стали показывать нарезку из видео и фото последних недель — это произвело настоящий фурор, и всех захватило чувство товарищества, восхищения собой и гордости за то, что удалось преодолеть.       Меня захлестнуло ничуть не меньше, чем остальных, потому что я мелькал чуть ли не в каждом третьем кадре. Да, вот так внезапно выяснилось, что я, мягко говоря, люблю быть в центре внимания.       Еще один немаловажный вопрос: как обстояли дела с дедовщиной или изуверскими ритуалами приема в кадеты? Как будто просто тренинг каждый день — это недостаточное изуверство. Но две пытки все же были: газовая камера и последние два дня полностью.       Газовая камера или, как ее здесь называют, «Комната Слез» — это супервеселое мероприятие. Если захотите повторить дома, вам понадобится: — Здание, желательно, нежилое или в котором живут ваши недруги; — Штук 20 кадетов, которые плохо понимают, что сейчас с ними произойдет; — Противогазы — по количеству кадетов; — Слезоточивый газ — много слезоточивого газа! Весь, который найдете. Ход мероприятия: 1. Приоткрываете дверь и закидываете внутрь здания баллоны с газом; 2. Ждете, пока он заполнит помещение; 3. Кадеты строятся в цепочку, кладут руку на плечо впередиидущего и заходят в помещение; 4. Когда все внутри, первый кадет снимает противогаз, поворачивается ко второму и рапортует о заранее заготовленной ситуации. Рапорт нужно знать наизусть, только проговорив его без ошибок, можно выходить (выбегать, выползать) из здания; 5. Стойте у входа и фотографируете кадетов, у которых отовсюду текут слезы, слюни и сопли.       О, совсем забыл! В список оборудования добавьте пару тошнильных баков, потому что понадобятся они очень многим. К счастью, мой рвотный рефлекс довольно легко контролируется.       Вторая пытка намного дольше. Все начинается с того, что время сна урезают до пяти часов, и до завтрака вы бежите 4 мили. Ничего особенного, только кто-то опять содрал себе все мозоли. Потом сразу после завтрака начинаются бесконечные полосы препятствий: до обеда — налегке, после обеда — в снаряжении. И все — на время и технику. Провалить нельзя. Не та техника — будешь повторять, пока не будет та. После ужина ведь уже все? А вот и нет! Врубают прожекторы, ты скидываешь снаряжение и снова идешь на утреннюю полосу. Но тут сюрприз! Поменяли технику! И тебе нужно изо всех сил слушать инструктора, потому что ошибиться опять нельзя. Начал накрапывать дождь, что даже здорово, потому что помогает не вскипеть. Ноги уже не очень хорошо держат, а руки трясутся. А в паре шагов от тебя второй инструктор кричит другому кадету совсем не те инструкции, что нужны тебе, но твои уши упорно слышат его лучше чем то, что относится к тебе. Дождь идет сильнее, ты погружаешься в грязь и начинаешь думать, что страшилки про умерших здесь кадетов уже не выглядят невероятными. Немного пробивает на истерический смех, потому что начинает казаться, что скоро все закончится. Ха! А кто будет доставлять джип на вершину горы? Сэр, что Вы имеете в виду? Что непонятного, кадет? Вы шестеро должны доставить этот чертов джип на вершину этой гребаной горы. Он же всего 2 тонны, а дотолкать его нужно всего лишь каких-то 1300 футов — неужели так трудно?! И ваша команда на остатке здравого смысла думает: ну, ребята, это наверное, все-таки задание на логику и тактику, давайте думать, как на нем въехать на гору. А-ха-ха, наивные! Нет ключей и на всякий случай и бензина, а если вы еще не поняли намека, инструктор прокричит, что с вами сделает, если вы сейчас же не упретесь и не начнете его толкать.       Похоже, мозг отключился, но ничего — тело само дотащилось до финиша и лежит себе в луже. Но тут приказывают встать и идти спать. Ты сначала игнорируешь приказ и получаешь штрафные отжимания — всего пять, но это бодрит и вспоминается, что душ еще не израсходован. Со всей этой глиной его явно не хватит, поэтому ты сначала оттираешься футболкой, штанами — чем угодно — это все равно последний вечер. Потом немного обливаешься водой и падаешь спать на четыре часа. После подъема отбиваешь засохшую грязь, ловишь завтрак, который нужно съесть во время экипировки, взваливаешь на себя 30 кг и идешь в Пойнт. 12 миль. Зато не на время.       И не веришь своим глазам, когда ноги заносят тебя в ворота. Но тут возникает дежавю — как будто вернулся твой первый день: на тебя снова со всех сторон кричат старшие кадеты. Это серьезно сбивает с толку твой почти отключившийся мозг. Но тут нужно просто постараться понять, в какую роту тебя распределяют, прийти на место дислокации, забрать свои вещи и уйти в отведенную комнату. Эту программу-минимум я выполнил и сидел в комнате (двухместной на этот раз), пытаясь сообразить, что люди обычно делают, чтобы снять ботинки. Неподалеку, прямо на полу, примерно в таком же состоянии сидит кадет Кевин Гейтс. И тут я вспомнил, что обещал Дэйву появиться сразу после распределения. Не скажу, что у меня появилось второе дыхание, но, по крайней мере, я смог встать и сказать: — У меня вечерняя месса. До скорого!       Гейтс кивнул, а я отправился в путь к общежитию Дэйва. Я показал неплохое время: вместо пяти минут шел всего 10.       Когда Дэвид увидел меня, он сказал: — Я не думал, что ты буквально воспримешь мои слова про прийти сразу после марш-броска. Ну, ладно…это даже интересно. — Поздравляю, кадет! — Йохан пожал мне руку. — Я бы тут покидал приветственные блестки, но их потом выметать хлопотно. — Спасибо, — я огляделся и счел за лучшее сесть на пол. — У вас есть еда? — Печеньки? — Шварценбахер кинул мне пачку. — Пойду посмотрю, что есть в магазине. — Да ладно, Шварц, не надо. — Я настаиваю, — он вышел. — Я просто обожаю этого чувака, — сказал я, жуя печенье. — Рад слышать, — Дэйв сел рядом со мной. — Ты все еще в каске. — Ага. Руки заняты.       Он расстегнул и снял с меня каску. — Ну, хоть оброс немного. — Завтра побреюсь наголо, — я почесал затылок. — Ты знаешь, что это уже не обязательно? — Зато буду еще брутальнее выглядеть, — я высыпал в рот последние крошки и дотронулся до подбородка Дэйва, который был бледнее остального лица. — И что, у меня такой же оригинальный загар? — Да, но в несколько меньшей степени, потому что мы гораздо больше времени проводили в снаряжении. — Неужели? Хочу узнать об этом все, — я потянул его на пол, но уже после первого поцелуя сказал: — Упс, в горизонтальном положении я засыпаю. Может, я немного посплю, а ты можешь воспользоваться моей беспомощностью, окей? — Обязательно. Но знаешь, где бы я тебя сейчас хотел видеть? В душе. — Точно! Настоящий душ! Только у меня, кажется, больше нет сил. — Не беспокойтесь, кадет, я к вашим услугам, — Дэйв стащил с меня ботинки. — Шварц сейчас вернется. — Ну и что? Мы будем прилично себя вести. — Да? Вот черт. — Он завтра на каникулы уезжает. — Ну, тогда еще ладно. А мне, правда, ничего не нужно делать? — Только встать и сделать два шага.       Тут стоит упомянуть, что в этом корпусе была такая роскошь, как умывальники в комнате и отдельный душ (помещение где-то 80×80 см с лейкой в потолке и одним крючком на стене) — такими премиальными удобствами не могло похвастаться ни одно другое общежитие.       Когда Дэйв стянул с меня и выкинул за дверь душевой почти все, он присвистнул и сказал: — Красота. — Тебе тоже кажется, что у меня объем мышц значительно увеличился? — спросил я, напрягая бицепс. — Это да. Но я имел в виду, что на тебе живого места нет.       Я попытался оглянуться на свою спину. — А, это… Плохо закрепил трос, он провис, и я проехал спиной по гравию. Бок и нога — это я слетел с кольев на «кочках», а остальное…не помню уже. — Предупреждаю, что я здесь! — крикнул из комнаты Шварц. — Можешь не закрывать глаза — я одет, — сказал Дэйв. — Спасибо и на этом. — С задницей что? — спросил Дэйв. — Это помню. Зацепился за проволоку вчера. Мне дадут новые штаны? — Вряд ли. Шварценбахер, дай перекись. — Не-а. Я ни за что туда не пойду. Это слишком похоже на завязку порнофильма. — Вообще нет. Тащи, говорю.       Йохан принес спрей и светским тоном спросил: — Так значит, ты в роте D?       Я непонимающе посмотрел на него, а потом вспомнил, что написал маркером на запястье D3, чтобы в творящемся хаосе не забыть, куда меня распределили. — Да. И у меня новый сосед. — Симпатичный? — А вот это уже странно, — покосился на него Дэйв. — Я не против, если ты выйдешь отсюда. — Просто пытался поддержать разговор. — Спасибо, Шварц, — сказал я. — Не то, что я не обожаю прилюдно обнажаться, но сейчас я не в лучшей форме.       Йохан вышел, а Дэйв включил воду и пошептал: — Ты в отличной форме. — Спасибо, ты тоже. Можно мне сегодня тут остаться? — Сейчас узнаем, — Дэвид приоткрыл дверь. — Йохан, мы можем кое-кого приютить на одну ночь? — А мое зрение и слух не будут подвержены воздействию неподобающего контента? — Нет, — хором пообещали мы. — Тогда, конечно! Ура, вечеринка!       Не знаю, была ли вечеринка, потому что уснул, как только доел все, что Шварценбахер принес из магазина. Сквозь сон я слышал, как Йохан сказал: — А разве у них нет рапорта в 07:30 каждое утро? — Конечно, есть. Но разве два величайших ума человечества не придумают, как решить эту проблему? — Посмотри, он такой милый, когда спит! — Я тебе сейчас врежу. — Дэйви влюбился! Дэйви ревнует!       Раздался грохот, и я приоткрыл глаза: — Не ссорьтесь, я вас обоих люблю.

***

      На следующее утро мне больших трудов стоило вспомнить, где я, и почему никто не кричит «Подъем!». Вскоре в моем поле зрения появился Дэйв и сообщил: — 11:30. Через полтора часа у тебя репетиция парада, а потом академический тест. — Какой еще тест? У меня SAT 1450. — Это стандартная процедура. Пойдешь и покажешь, на что способен, а то попадешь в группу с теми, у кого жалкие 1300. — Хм, — я заглянул под простыню. — Насколько терпимо тут относятся к нудистам? — Я принес твою форму, — Дэйв открыл шкаф. — И ты теперь должен своему соседу по комнате — он вызвался добровольцем на рапорт сегодня утром. — Как тебе удалось его уговорить? — С чего это старший кадет будет кого-то уговаривать? Я просто сказал: «Новый кадет Гейтс, завтра на рапорт идешь ты. Будь в коридоре за пять минут до начала. И покажи мне, где вещи нового кадета Кёрка». Учи меню, — он бросил мне листок бумаги. — Это всё еще нужно делать? — Весь год. Кодекс Поведения, пункт 2. — Там нет такого. — Новый кадет, Кодекс поведения, пункт 2. Я жду. — Да, сэр! Я никогда не сдамся по своей воле. В роли командира я никогда не сдам своих подчиненных, пока у них имеются средства сопротивления. Слушай, а потом надо сдаваться или подорвать себя вместе с отрядом? — А это ты узнаешь в третьем семестре. — Можно твою щетку взять? — Нет, конечно! Что это вообще за вопрос? — Я бы с тобой своей щеткой поделился. — Спасибо большое, но нет. К счастью, у меня есть новая, — Дэйв достал из ящика зубную щетку. — О, удобно! Я как будто уже сюда переехал. Отвернись. — Что? — Мне нельзя пользоваться твоей щеткой, тебе нельзя смотреть, как я одеваюсь. — Бред какой-то. Это неравнозначно. И к тому же, тебе же хочется, чтобы я смотрел. — Мало ли что. Наказание есть наказание.       Но как только я подошел к раковине, Дэйв тут же оказался позади меня. — Если не идти на обед, у нас еще есть полчаса, — сказал он, покусывая мочку моего уха. — Я не был на построении перед завтраком. Второй раз не явиться — это прямо совсем нехорошо. — Ты прав. Нам точно это утро тоже с рук не сойдёт. Пошли сегодня в таверну? — Мне нельзя выходить. — Знаю, она здесь, на территории. — И я смогу переночевать у тебя снова? — Нет. Завтра утром ты хоть как должен рапортовать сам. Хотя…если вернешься в свою комнату до 5… Здорова ли корова? — прошептал он мне на ухо. — Она бежит, она дрожит и мел внутри нее лежит…она…что-то там… — Новый кадет Кёрк! Как же вы не помните самую простую выдержку из Библии? — Так нечестно! Ты меня отвлекаешь! — В том-то и дело! Ты должен помнить информацию и оперировать ей в любой ситуации. — Ну, хорошо. Давай снова. Она бежит, она дрожит, и мел внутри нее лежит. Млечный сок, извлекаемый из самки этого жвачного животного, отличается высоким содержанием полезных веществ в n-ной степени, — не без труда договорил я. — Очень средне. Ну, а теперь простая вежливость диктует тебе пойти в свое расположение, поблагодарить нового кадета Гейтса и идти на построение вместе с ним.

***

      С соседом по комнате мне и вправду повезло. Он не стал задавать лишних вопросов и только попросил в следующий раз лично предупреждать о внештатных ситуациях. — На всякий случай предупреждаю, — сразу сказал я. — Но ты понимаешь, что завтра утром… — Я буду уже на месте. — Ну, окей.       Да, это был разительный контраст с Джаредом и Ракешем!

***

      Когда мы шли в таверну, я засунул руки в карманы, чтобы случайно не коснуться Денни. Нет, напрямую он не сказал, что этого не надо делать, но по тому, как вел себя он, это было очевидно. Чего стоило одно то, что он назвал меня «бро»! Это было настолько странно, что даже шутить по этому поводу не хотелось. — Основная цель — это, конечно, просто развлечься и расслабиться, — сказал Дэвид. — Но тебе неплохо будет и завязать новые знакомства. Там, вполне вероятно, будет и пара-тройка преподавателей. — Прекрати это. Я и так вполне общительный, обойдусь без обсуждения плана действий. — Это на всякий случай. Я знаю, что ты изменился, Мистер Популярность. Я видел фото с БКТ. — Правда? Ты просматривал новости? — Мне все равно перед сном заняться было нечем. — Подожди-ка! Но ведь доступ к порталу имеют только сами кадеты и члены их семей! — Я попросил пароль у Камиль, вот и все. Кстати, она приедет на зачисление. — Денни, а ты уедешь на каникулы? — Нет, я израсходовал свой отпуск в феврале. — Извини. — За что? Я ни о чем не жалею.       Таверна была довольно экзотическим местом. Конечно же, везде запрещалось курить. Вокруг были исключительно люди в форме (в одной и той же. Повседневной, за исключением преподавателей). Отличающейся только погонами, шевронами и нашивками. Мало кто пил алкоголь, потому что мало кто дорос. Но все без умолку говорили, разбившись на группы или смотрели игру (запись какого-то местного футбольного матча). — О, здесь кадет Чи! Пойду поздороваюсь с ней, — сказал я, увидев Юки. — Ты не против? — Нет, конечно.       Первый час пролетел незаметно, я даже немного забыл про Дэйва, пока мы с Юки и еще парой людей с нашего курса пересматривали фото и предавались воспоминаниям. Скоро парни ушли, и мы с Юки обсудили, какую специальность выберем.       Потом к нам подсел чувак с третьего курса. Мы познакомились, он спросил, откуда мы, и как нам понравился БКТ. Было немного странно, что он влез между Юки и мной и на ее ответы только коротко кивал, а мне задавал кучу уточняющих вопросов. Потом оказалось, что он тоже играет в хоккей, и мы стали говорить об этом. Чи стало скучно, и она ушла. Тут он (кажется, его звали Мейсон или Майкл) предложил купить мне пива. Я не был уверен, законно ли это, но он уверил, что на одну пинту все закрывают глаза. Как-то дальше спорить было бесполезно, и я согласился. Но как только передо мной поставили кружку, меня тут же за плечи обняла рука Дэйва, и он сказал: — Извини, что долго. Нужно было кое-что уточнить по поводу экстерната, — после чего он, как ни в чем не бывало, поцеловал меня. Причем, не просто коснулся губами, а так, будто мы не виделись целый месяц. На фоне того, о чем мы негласно договорились по пути, это было, по меньшей мере, непоследовательно. Я понял, что это было, только после того, как этот Мейсон или Майкл сказал: — Извини, Дженкинс, он ничего не сказал. — В смысле? — не понял я. — По-моему, мы очень много разговаривали.       Он меня проигнорировал. — Это же первокурсник? Когда ты успел? — Не твое дело, Картрайт. До свидания!       Картрайт ушел, даже не сказав мне пока, и тут до меня окончательно дошло. — О, черт! Так это так выглядит? — Не делай вид, будто думал, что с тобой просто так решил поболтать старший курсант. — Так и есть! Знаешь, меня же еще никто никогда не пытался склеить. Я должен быть польщен? — Ты должен прекратить так зазывно улыбаться и подумать о своей репутации. — Моя репутация в надежных руках, — я быстро поцеловал его, пока он не успел уклониться. — Ну, здорово, — пробурчал он. — Теперь об этом будет знать весь кампус. — А это плохо? — Это неидеальное развитие события, так скажем. Но что ж теперь… Пошли уже отсюда.       Я с радостью согласился.