О дикий новый мир II / Победа Шрёдингера

      Всю старшую школу я по-страшному ботанил. В основном, потому, что не знал, чем занять то свободное время, что оставалось. Дошло до того, что мой GPA стал 4.8. Вскоре после моего 16-го дня рождения отец ушел от нас. Нет, не в мир иной. Оказывается, даже такие дряхлые старики (ему было 65) пытаются устроить свою личную жизнь. Я не особо расстроился, но не понял, почему должен остаться жить с Камиль. — Она просто умрет без тебя. — сказал Марсель, — да, мы с тобой знаем, как с ней бывает тяжело, но ты — самое важное в ее жизни. — Не слышал ничего нелепее. Это не я самое важное, а Сам-Знаешь-Кто. — Ты несправедлив к ней. Она когда узнала про военную академию, чуть не свихнулась от страха за тебя. — Да я, может, еще и не поступлю туда… — вот так мне стало ее жаль, и я остался.       Да, военная академия. Как выяснилось, что я иду туда? Дэвид позвонил и сказал: — Через два года ты поступаешь в Пойнт. — Почему? — Потому что тебе идет форма, — и прежде чем я успел начать глупо улыбаться, он сменил тон: — Потому что я иду туда в следующем семестре, и потому что тебе неплохо было бы специализироваться в операционных исследованиях. — Ну, ладно. — Для справки: это была просто информация. Хватит уже соглашаться с каждым моим словом. — Окей. Я не иду туда. Я же на самом деле всегда мечтал стать дизайнером. — Чего? — Одежды. Или нет, украшений! Ты же знаешь, как я обожаю золото и стразы.       Дэйв расхохотался. — Красивый, да еще и остроумный. Ты определенно осчастливишь какую-то девушку. — Непременно. Как раз сегодня планирую осчастливить парочку селянок. — Удачи! А теперь серьезно. Оценок твоих и спортивных достижений должно хватить, надо добавить пару волонтерских проектов и рекомендацию от члена Конгресса. — Ого! Где я ее возьму? — Давай подумаем, если начнешь за год до выпуска, ты должен все успеть. Напишешь сенатору штата, члену конгресса и вице-президенту — ну так, для подстраховки. — Вице-президенту, говоришь? Мы не размениваемся по мелочам, ага? — Да, в этом нет ничего особенного. У меня была рекомендация от президента, конечно же. — Конечно же. — Привилегии генеральских детей, знаешь ли. Не волнуйся, я уверен, что скоро достану приглашения на пару мероприятий, и если ты будешь целеустремлен и очарователен, у тебя будет сколько угодно рекомендаций. — Постой-ка, это не такой завуалированный намек, что я должен буду с кем-то переспать? — Ни в коем случае! По крайней мере, пока… Репутация — это наше все! — Спасибо. Особенно за «пока». А что там с волонтерством? Дома для бездомных строить? — Пойдет. Ты уже понял, что в ближайшее время я дома не появлюсь? В этом году у меня последний шанс поступить — потом я буду для них слишком стар, так что почти сразу после выпуска я отправляюсь на БКТ. — О, круто! Пришлешь фотки? В форме. Или без. — Что за «без»? Имеешь в виду, в гражданском? — Конечно, что же еще.

***

      Наверное, нетрудно догадаться, о чем была моя единственная мысль в день 18-летия? Скорее всего, с родителями я вел себя, как полный урод, особенно, если учесть, что мне подарили машину (не новую, ясное дело, но с нашими доходами и это было роскошно). Но меня абсолютно ничего не волновало, кроме вопроса о том, когда же позвонит Дэйв. Сам я позвонить не мог. Во-первых, у него было весьма ограниченное определенное время на личные звонки, а во-вторых, хотелось убедиться, что он не забыл про этот самый важный день.       Но, конечно, он все помнил. В девять вечера я получил фото и почти сразу звонок. — Дженкинс, где дикпики?! Локоть, серьезно? — вместо приветствия спросил я, падая на кровать. — Я догадываюсь, что тебе и этого хватит. — Возможно…подожди секунду, — я щелкнул камерой, и через мгновение Дэвид притворно возмутился: — Мистер, вы ужасно прямолинейны! Угол съёмки немного поменяй, а впрочем… Заметно, как я краснею? — Нисколько. Так что, мне до лета так и довольствоваться этим сексом по телефону? — А кто тебе сказал, что будет какой-то секс по телефону? — Но ты же чувствуешь себя обязанным теперь тоже отправить мне что-то поинтереснее локтя? — Нет, не чувствую. Это жутко вызывающе и непристойно. — Ну вот же! Уже началось! Все, как я люблю… Ну, так что: июль или август? — Я буду на летнем полевом тренинге. — Так нечестно! Ты обещал! — Я завтра приеду.       У меня чуть сердце не выпрыгнуло. — Что?! — Я подумал, что нужно проверить твои документы для поступления и помочь подготовиться к собеседованию. — Я встречу тебя в аэропорту, у меня теперь машина есть. — Я прилетаю в 15:00. — Я не опоздаю. — Но у меня есть одно условие. — Ну, что за черт! Почему я единственный в мире не могу позволить себе беззаботных отношений? — Хорошо, я не приеду, и ты ищешь себе беззаботные отношения. — Нет, ну, Денни… — Ты в курсе, что это не мое имя? — Это мое имя для тебя. Так что за условие? — Ты все расскажешь родителям. — Вот уж нет! — я принялся почти бегать по комнате. — Успокойся. Так будет правильнее. Иначе они будут воображать себе неизвестно что. — А так они будут воображать известно что! — Мэтт, повзрослей уже. Можно подумать, они ничего не подозревают. — Нет, конечно! Да я выгляжу большим гетеросексуалом, чем президент Лиги гетеросексуалов! — Трудно оспаривать такой сильный аргумент. Но они еще два года назад спрашивали, не замечал ли я за тобой «странностей». — Но ты же сказал, что нет? — Я сказал, что им нужно с тобой об этом поговорить, а не со мной. — Здорово! — Так что? — Конечно, я это сделаю! Как будто дожидаясь рождества три года, я в последний момент решу уехать в Оман! — Молодец. Увидимся завтра. И, Мэтью, с днем рождения. — Спасибо. Выезжай сейчас, чтобы не опоздать на самолет.

***

      Это была бессонная ночь. Меня постоянно кидало от предвкушения встречи с Денни в ужас перед разговором с родителями. Я ведь надеялся, что мне никогда не придется им ничего говорить. В этом нездоровом ажиотаже я решил прояснить несколько технических деталей. Интернет, сначала выдавший пару полезных страниц, попытался утянуть меня в пучину разврата, теша моя самолюбие тем, что я мог с чистой совестью кликать «да» в ответ на вопрос «Вам есть 18 лет?». Но, знаете что, некоторые люди не знают меры, когда начинают обсуждать какой-то вопрос. Я тогда окончательно понял, что такое «слишком много информации», и решил не беспокоиться по этому поводу. В конце концов, с Дэйвом мне нечего было опасаться.       А вообще, меня всегда мучил вопрос: как люди спят с незнакомцами? Как вынести, когда тебя даже просто лапает чужой человек с чужими руками, незнакомым запахом, который тебя совсем или почти не знает? Разве эта перспектива не тошнотворна? И, тем не менее, многие находят это очень даже неплохим видом деятельности. Это они ненормальные или со мной что-то не так? А вдруг я случайно обнаружил ту отличительную особенность клонов, которую все так долго и тщетно искали? Что, если мы физически не способны, например, на измену? Клонинговые компании добавят это в свою рекламную брошюру. Скажем, вот так: «У вас неверная жена? Клонируйте ее, и через пару десятков лет вы получите улучшенную версию, неспособную на измену! Предупреждение мелким шрифтом: наша компания не гарантирует, что клон будет любить и хранить верность именно вам».       В 6 утра я отключился, обложившись будильниками. В 12 я уже вскочил, привел себя в неотразимый вид и пошел искать Камиль. Она расчищала дорожку к калитке от мокрого снега и немного удивилась, увидев меня. — Я думала, ты в школе. — Нет, планы поменялись. Надо тебе кое-что сообщить, — я уже набирал номер Марселя, чтобы не пришлось повторять два раза. Когда он ответил, я поставил телефон на громкую связь. — Привет. — Привет, совершеннолетний гражданин! Как дела? — Отлично. Срочные новости: я гей, — после этого я отключил телефон и пошел к машине. — Бенуа, сейчас же вернись! — потребовала Камиль. — Он не вернется. А я, может, и да. Но не сегодня.       Сердце у меня так билось, что я серьезно опасался потерять сознание и влететь в ограждение шоссе, но, конечно, не остановился, чтобы успокоиться. Были небольшие опасения, что Дэйв мог значительно измениться, но когда он появился в зоне прибытия (в которой я проторчал два часа, измучив всех постоянными вопросами, вовремя ли сядет рейс из Вестчестера), моё беспокойство рассеялось, я бросился к нему и даже без «привет» прямо-таки набросился и принялся целовать так, будто от этого зависела моя жизнь. В перерыве я выпалил: — Я все еще тебя люблю, как видишь. Не получилось от меня отделаться. — А я ведь все усилия к этому приложил, ага? — Охренеть, ты такой клевый! Это новые мышцы? — я провел рукой по его спине. — Так ты на 100% уверен? — Дэйв прикоснулся к моей щеке, чем вызвал новый раунд затяжных поцелуев, которые прервал только недовольный голос какого-то пассажира: — Ради бога, отправляйтесь в мотель! — Секунду, — прошептал я Дэйву и повернулся к возмущенному гражданину. — Эй, я ждал этого человека три года, так что идите на хрен! — Да хоть 50, мы не обязаны на это смотреть!       Что бы я сделал в обычной ситуации? Как минимум, обложил бы его отборными ругательствами, но сейчас мне не хотелось терять ни секунды. Я взял Денни за руку и втащил его в первый попавшийся туалет, а там и в кабинку. Сумка мешала закрыть дверь, и пока я затаскивал ее, Дэйв спросил: — И что это все значит? — Ну, Денни, тут до города почти час ехать! — Ты рассказал родителям? — Конечно! — Опиши-ка, как это было. — Что за недоверие! — Я жду.       За три секунды я передал весь разговор, если его можно так назвать. — Плохой мальчик, — Дэйв схватил меня за ухо и вытолкал из кабинки. — Прекрати! Мне не нравится эта прелюдия! — Я тебя сейчас еще и отшлёпаю. Будешь знать, как формально подходить к моим требованиям. — Ну, извини. Я могу как-то загладить свою вину? — я засунул руку ему под футболку и почувствовал, как бьется сердце. — Конечно, можешь. Пошли. Где твоя машина? — На бесплатной стоянке. Что мне сделать? — Поздравляю. Вместо того, чтобы сейчас же поехать в отель аэропорта, мы поедем к твоим родителям. — Нет! — Тебе нужно поработать над долгосрочной памятью. Это было обязательным условием. И это просто мое любимейшее занятие — встречаться с твоими родителями и объяснять им, что я не собираюсь подсадить тебя на наркотики, заразить чем-то, принуждать к групповому сексу…что там еще? — Ну, все остальное, вроде как, правда. Так ты со мной идешь? — Краснеть, так вместе.

***

      В машине Дэйв скинул мою руку со своего колена. — На дорогу смотри. Ты наказан. Давай обсудим твою мотивацию для поступления в Пойнт. Что ты будешь писать в письме? — Дорогие дамы и господа! Только от вас зависит моя дальнейшая судьба. Я должен быть с единственным человеком в мире, который оказывает на меня положительное влияние и может держать меня в рамках. А, кроме того, он дико сексуальный. Они посмотрят на тебя, скажут: «С этим невозможно спорить», и примут меня. — Не паясничай. Но ты же не серьезно? — О, абсолютно! Чувак, ты секси. — Тоже мне, новости. Но ты ведь не идешь в академию только из-за меня? — Конечно, иду! А это что, плохо? — Это не может мне не льстить, но это как-то неправильно, ты, вполне вероятно, потом пожалеешь об этом. — Даже не беспокойся. Я же вовсе не против всех этих военных штук. — Если ты просто «не против», тебе будет непросто, ведь ты будешь с этим круглосуточно, как минимум, 4 года. Так что там еще? — Хочу приносить пользу и защищать свою страну? — Уже лучше, но не так в лоб. Можно еще немного добавить про твое происхождение, взросление, и как самодисциплина помогла тебе не сойти с правильного пути. — Окей.       Когда мы подъехали к дому, я увидел машину отца. — Черт, черт! Денни, может, не надо? — Дыши, — он положил руку мне на плечо. — У них уже было некоторое время переварить информацию. И думай о том, что, что бы ни произошло, через час мы уже будем вместе в душе. — Ну, зачем ты это сказал? У меня теперь в голове совсем пусто стало! — Хорошо, я начну.       Родители сидели на кухне. Успокаивало то, что они не ругались и не рыдали. — Добрый день, Марсель, Камиль, — Дэвид пожал руку отцу и поцеловал Камиль в обе щеки. Я отодвинул табурет к стене и сел к ним в пол-оборота. — Дэвид, как здорово! — обрадовался отец. — Какими судьбами? — Я… — начал было он, но Камиль перебила. — Ты уже знаешь, что выкинул Бенуа? — Сколько раз… — подскочил я. — Молчи лучше! Я пока что твоя мать и буду называть тебя так, как хочу!       Дэвид занял третью сторону стола. — Это, без сомнения, ваше право. Так что выкинул Бенуа? — он намеренно подчеркнул это имя, а когда я горестно застонал, показал мне средний палец за спиной. — Ему взбрело в голову, что он гомосексуал, — сказала Камиль, и мне захотелось биться головой об стену от дикости всего происходящего. — А это не правда? — Что ты имеешь в виду? Но он же собирался в эту академию, на военные сборы, черт знает куда еще! Как все это совместимо? — Ну, мне это не мешает, — сказал Дэйв. За этим последовала мертвая тишина, а потом отец осторожно спросил: — Так ты?.. — О, да! На полную ставку.       Тут меня начал разбирать смех. — А вы как бы не видите связи? — спросил я. — Откуда он здесь взялся посреди учебного года именно в этот момент?       Это было такое попрание многолетних устоев и раскол всех шаблонов, что Камиль закрыла лицо руками, видимо, чтобы глаза не вылезли из орбит, а Марсель смущенно кашлянул и сказал: — А нам не следовало узнать об этом раньше? Намного раньше? — А раньше нечего было узнавать. Я сам получил эту, хм, информацию относительно недавно. Не про себя, про Бенуа. Со мной-то все с самого начала было ясно. — Может, мы могли и дальше оставаться в неведении? — поинтересовался Марсель. — И я о том же! — вставил я. — Это как-то нечестно, не думаете? И, чтобы не вызывать лишних подозрений, я бы хотел сразу поговорить начистоту и ответить на все вопросы. Первое, что вы должны знать, мы встречаемся…вроде того.       Камиль, наконец, отняла руки от лица, оставив шесть красных полос от пальцев, и перевела взгляд с меня на Дэйва. — И давно это продолжается?       Дэйв посмотрел на часы. — Часа полтора. — Это что, шутка такая? — Нет, правда. Меня же в последние годы даже в городе не было. — И как все так быстро произошло? — Пф, быстро! Кому как! — воскликнул я. — Я хотел сказать, что вам не о чем волноваться, — умиротворяющее сказал Дэвид. — Я позабочусь о вашем сыне. — А сейчас ты не мог бы уйти? — процедила Камиль. — Нам нужно обсудить семейную проблему. — Боюсь, что нет. И я бы не называл это проблемой. Так у вас есть вопросы? — Ты разве не мог найти себе кого-то своего возраста? — Видите ли… — начал Денни, но мне больно было наблюдать эти мучения, и я быстро подсел к столу рядом с ним. — В общем так, он ни в чем не виноват. — Прости, но в таких ситуациях ВСЕГДА виноват старший, — сказал отец. — Он прав, — сказал Дэвид. — Ни хрена! — я сжал его руку. — Я там был и знаю, как все происходило! Никто меня не соблазнял и уж, тем более, не совращал. Я просто люблю его, — мы посмотрели друг на друга, и мне стало все равно, как будет дальше развиваться ситуация с родителями. — Мне кажется, мы тут всех смущаем, — Дэйв отодвинулся от меня. — Нам пора. Мэтью, тебе нужно взять какие-то вещи? — Да. Я на пару минут. Ты тут в порядке будешь? — Не сомневайся.       Видимо, они так и просидели молча, пока я не вернулся с сумкой. — До свидания. Он завтра вернется. — Нет, — помотал я головой. — Послезавтра, — уточнил Дэйв. — Нам нужно поработать над заявлением и мотивационным письмом. — Ну, конечно, — саркастически произнесла Камиль. — Постарайся вернуть его без видимых повреждений. — Вы меня не слышали? Бенуа теперь — самое ценное в моей жизни, я не причиню ему никакого вреда. — Денни, мы уходим, — я потянул его за рукав и не стал ни с кем прощаться. За дверью я прижался к нему. — Ну, теперь-то все? Уже можно ехать предаваться непристойностям? — О, да, определенно! Если, конечно, ты не хочешь парочку непристойностей уже в пути. — Хочу, конечно! — Отъезжай на стоянку за городским советом — там сейчас почти никого нет. — Я пойму, что мне нужно делать? — Ты очарователен! Тебе пока ничего делать не нужно.

***

      В отеле мы провели часов сорок, причем, оказывается Дэйв ничуть не шутил, и мне, действительно, пришлось писать чертов черновик мотивационного письма! А обстановка для работы была совсем неподходящая, уж поверьте! И там же случилось то, что окончательно доказало, что я ничего не знаю об этом мире. И я сейчас говорю не о сексе. О котором я не буду говорить вообще. Кроме того, что недостаток опыта я компенсировал повышенным энтузиазмом. И того, что это было невероятно! С легкостью №2 в Топ-10 лучших дней моей жизни. Почему не №1? Ну, тут вмешался этот предварительный разговор с родителями и Большое Откровение…       Я с трудом продвигался к концу второго абзаца письма, когда Денни подошел и начал массировать мои плечи, потом наклонился и почему-то прошептал мне на ухо: — Я тебе должен в чем-то признаться. — Ну, наконец-то! А то я уже начал думать, что ты меня совсем не любишь. — Даже не представляю, что могло привести тебя к такому выводу… Нет, я не про это… Черт, мне все-таки нужно бухло. Камень, ножницы, бумага? — Алё, одному из нас нет 21. — Значит, закажем в номер, — Дэйв зашел в меню отеля. — А мы можем себе это позволить? — Я на полной стипендии — привилегии офицерских детей, как видишь, мне особо некуда и некогда тратить карманные деньги, удачные инвестиции 7 лет назад, плюс такая мелочь, как трастовый фонд. Ты никогда не замечал, что я особо не бедствую? — Так я удачно устроился? Купишь мне гоночный мотоцикл? — Нет, конечно. Может, к выпуску… Ну у них и выбор! Окей, что здесь наименее ужасно? — Так мы будем ждать, пока ты напьешься, или уже начнешь, а то я не знаю, чего ожидать. — Начнем с того, что я никогда не был в Аргентине. — Я так и знал! У тебя же даже ни одного фото оттуда нет! Ну, и где ты был? На реабилитации, в тюрьме или просто сбежал из дома? — Значит, так ты обо мне думаешь? Нет, ничего подобного. Отцу удалось протолкнуть меня в суперсекретный проект по линии разведки. — В 16? Прости мою подозрительность, но даже для тебя это слишком рано. — В какой-то мере могу согласиться, но это могла быть единственная такая возможность в жизни, и упускать ее из-за каких-то формальностей… Впрочем, по документам мне было 19. Что здорово облегчало организацию досуга. — Даже слышать ничего не хочу о твоём досуге! Но про остальное — да. Так что ты делал? Был под прикрытием в банде? — Не путай отдел расследований и военную разведку. Мы полгода были на запрещенной территории, причем, близко к объектам удалось поработать только первые 7 недель. Потом наш вертолет сбили, что ни по каким расчетам не должно было случиться, просто физически не могло произойти из-за практически нулевых технических возможностей…черт, я не знаю, как их назвать, противника? Нет, пожалуй, наблюдаемых. Короче, они сбили вертолет, который приблизился ночью. Три человека погибли, а нас, остальных, отправили на четыре месяца в какую-то дыру дожидаться транспорта домой. Вот это было испытание! Я помню постоянный холод и скуку, особенно вначале — там только и оставалось, что испанский учить. Потом, несмотря на запрет, мы все-таки выбирались из лагеря. В какой-то момент мы наткнулись на оружейный склад…ну как, наткнулись, мы почти точно знали, где он должен был быть…и жизнь стала намного занимательнее. Но один человек все равно застрелился, а еще один — пропал без вести. — Это где-то в Южной Америке? Если вы были в горах, там, действительно, холод, и низкий технический уровень «наблюдаемых»… — Не совсем…       В дверь постучали. Дэйв обернулся полотенцем, открыл, сказал «Спасибо, Алан» и вернулся с бутылкой и двумя бокалами. — Откуда ты знаешь этого чувака? — честно, я не хотел этого говорить, но как-то само вырвалось. — Кого, Алана? Точно не помню, кажется, я его трахнул в кладовке, пока ты спал. Тебя устроит такой ответ? — Извини, — я попытался быстро сменить тему. — Ты неправильно понимаешь значение слова «бухло». Под ним подразумевается крепкий алкоголь, предпочтительно дешевый, но иногда и пиво. А это что? Шато Блан д’Адор Сирк 1846 года? — Это набор слов какой-то… Хотя… Шато Блан звучит, как коробочное вино за 5 долларов. Нет, до этого я еще не опустился, а до 1846 года не дорос. А что, хороший был урожай? — Можно ты не будешь задавать такие вопросы человеку, который, кроме пива, в своей жизни ничего не пил? — Так тебя еще развращать и развращать… — Да, так что нельзя терять ни минуты. Только одна просьба: можно я не буду разбираться в вине? Вообще, из всего гейского мне нравится только спать с мужчинами, остальное — так себе. Или нужно брать весь пакет? — Нет, можно выбрать опции. На, не разбирайся, пей, — он протянул мне бокал. — Роскошно! Мой первый алкоголь не прямо из бутылки или банки. Хочешь, я начну говорить с французским акцентом? — Почему бы и нет? Так что, месье, какие у Вас первые впечатления от той части «гейского пакета», который Вы решили приобрести? — Что, в наше время уже недостаточно стонов и восклицаний «О да, еще!»? Нужно еще и бланк отзыва заполнить? Хм…а эта штука отличается от пива. — Глубокое и тонкое наблюдение, — Дэйв уже наливал себе второй бокал. — Возвращаясь к нашему разговору… Это не Южная Америка. И пообещай, что это останется тайной, иначе я тут же попаду под трибунал и в тюрьму на 25 лет…в лучшем случае. — Обещаю, а то тоже придется узнавать государственные секреты, выдавать их кому-то и надеяться попасть с тобой в одну тюрьму. — Ты понимаешь, что за 9 лет мне и в голову не пришло кому-то об этом рассказать? Но тебе я доверяю, как никому больше. — И я очень за это благодарен, — голова уже приятно кружилась, и я посчитал, что в этот момент вполне уместно поцеловать его руку. — Ты такой странный, — Денни посмотрел на меня как-то по-новому. — В хорошем смысле этого слова, да, черт, ты настолько смелее меня! Нет, не возражай! У меня бы не хватило смелости сказать все, что ты сказал мне тогда, в лагере. И с твоими родителями… Я же своим так ничего и не сказал. — И это после твоего спича о честности?.. — я не мог не чувствовать некоторое разочарование. — Ну, у меня ситуация несколько другая была… Не оправдание, знаю. Но мне просто хотелось, чтобы это как-то само случилось и, желательно, в мое отсутствие, поэтому я попросил сестру как бы невзначай «слить» информацию. И она провернула все прекрасно! Просто однажды за ужином, когда отец спросил, куда я исчез, она сказала: «По-моему, они с Адамом в поход ушли. У них там годовщина или что-то типа того». И когда отец поинтересовался, годовщина чего, она как ни в чем не бывало ответила: «Отношений, чего же еще. Упс… А вы не знали? Ну, теперь знаете. Передайте соль». На следующий день отец спросил: «Так нам не ждать новую миссис Дженкинс?». Я ответил, что, определенно, нет. Потом он спросил, не собираюсь ли я познакомить их с Адамом, на что я ответил отрицательно, объяснив, что это все равно только до осени. Он вздохнул с облегчением. Больше мы на эту тему не говорили. — Со мной, по крайней мере, им знакомиться не нужно. Хотя они могли уже забыть, что рядом с тобой всегда ошивался некий Мэтью. — Ты мне так нужен, — Дэйв притянул меня ближе к себе. — Временами я сожалею, что люди несправедливы к тебе, но потом я думаю: никто не знает и не видит тебя так, как я, это как будто ты принадлежишь только мне. — Никакого как будто. Я только для тебя. — Вот это я и имею в виду! Люди так не говорят! Они все время от чего-то страхуются! Знаешь, прямо читается такая мысль: «Ты вполне ничего, но вдруг подвернется кто-то лучше? Пока сойдет, но давай друг к другу сильно не привязываться. Без обид». А что плохого в обидах? Лучше ничего не чувствовать? Ходить вокруг, подбирая правильные слова? — В это Мерло Гламур что-то добавляют? — спросил я. — Если да, спасибо им за это, мы с тобой так не разговаривали лет 10. — Не может быть! — Может. В основном, это были разговоры по делу или, наоборот, без смысла. Или о политике, или о дискриминации. — Почему ты меня не остановил? Почему просто не встряхнул и не сказал: «Дэйв, что ты несешь? Какой во всем этом смысл? Все, что нужно, уже перед тобой!»? — Хм…помнится, я примерно так и сделал. Но, знаешь, всему свое время. У меня есть подозрение, которое я изо всех сил отпинываю: если бы я тебя уломал тогда, это бы довольно быстро закончилось. — Да, в подростковом возрасте все меняется по пять раз на дню. — Ну ты и болван! Я не про себя, а про тебя! Ты был не готов ко мне тогда. Спасибо, что вместо того, чтобы из вежливости переспать со мной и постепенно удалиться, ты взял время на раздумье. — Я дал время на раздумье тебе. — Если тебе так хочется думать… Об этом даже спорить не стоит.

***

      Каким-то образом мы оказались в кровати, а бутылка опустела. Мой первый бокал так и стоял немного недопитым. За окном было уже полностью темно. Дэйв сидел, а я лежал головой на его бедре и смотрел в слегка кружащийся потолок. — Как я теперь уеду? — он расслабленно гладил мою грудь. — Протрезвеешь и уедешь, — стараясь не отрываться даже на секунду, я ногой выключил лампу. — Пожалуйста, не бросай меня, — совсем тихо сказал Денни. — Ты что, совсем ненормальный? Я слишком долго тебя ждал. И вот еще что. Не смей завтра сожалеть или смущаться из-за того, что сегодня наговорил. Со мной можно все. Со 100-процентной и неотзываемой гарантией, что я все пойму правильно. Даже когда ты этого не хочешь.       Сначала я почувствовал, как он покрылся гусиной кожей, а потом услышал: — Я тогда был Там, в Европе. Если точнее, сначала на территории Италии, потом в Германии. Там живут люди, и их довольно много. Они построили настолько странное государство, что ты и представишь себе не можешь. И мой отец работает во всем этом. Он каждый день встает, пьет свой кофе, принимает настроенный на определенную температуру душ, идет в свой кондиционированный кабинет и начинает рабочий день, который заключается в том, чтобы отслеживать, как люди живут там, сбившись в кучу, и решает, какую еще подачку им кинуть, чтобы они вдруг не передохли все от гриппа или засухи.       Я не стал задавать никаких вопросов. Это было настолько невероятно, что явно было правдой. — Вот это я понимаю потерять невинность. И что нам теперь делать с этой информацией? — Не знаю, Мэтти, пока не знаю. Но делать явно что-то нужно. Там все-таки… Когда я начинаю думать об этом, мне кажется, у меня голова разорвется. И я должен рассказать тебе больше, но не могу. Все, я на нуле.       Мы легли лицом к лицу. — Я еще никогда ни с кем не спал, — вдруг понял я. — Ведь точно! Максимум, с кем-то в многоместной палатке в разных спальных мешках. — Тогда у меня есть для тебя пара советов. Сегодня тебе, конечно, хочется, чтобы мы уснули в объятиях друг друга и всякое такое. Можно и попробовать, но хочу предупредить, что в большинстве случаев это жарко и неудобно. И еще плохая идея любоваться, как кто-то мило спит, пока у тебя самого затекает шея или рука. — Ничего, я рискну.

***

      Утром я проснулся от того, что выспался, и в ужасе скинул одеяло. И да, конечно, Дэйв уже сидел в кресле в спортивном костюме, листая планшет. — Черт, который час? Сколько времени я потерял? Почему ты меня не разбудил? — Потому что ты спал, как убитый. Видимо, переизбыток впечатлений. А я тут сижу и беспокоюсь о ресурсах планеты. — Каким образом? — Я уже сорок минут назад вернулся с пробежки, но не иду в душ, потому что очень неэкономно идти туда не вместе. — Точно.

***

      За завтраком (я был такой голодный, будто не ел неделю) Дэйв спросил: — Что ты думаешь о том, чтобы жить со мной в кампусе? — А что, мы рассматривали какие-то другие варианты? — я пошел за добавкой бекона. Да, мы решили выйти в свет на полчаса. — Но я не могу этого обещать, — уточнил Дэйв, когда я вернулся. — В любом случае, разве ты не хочешь подумать об этом? — Нет. — Это будет очень много времени вместе. — Очень на это надеюсь. — Бытовые проблемы… — Денни, не сгущай краски. Мы не собираемся пожениться и жить в особняке, устраивать барбекю для соседей и рассуждать о проблемах с прислугой. Это всего лишь чертово общежитие! Там слишком аскетично, чтобы задумываться об удобствах или неудобствах проживания. Ну, что там есть? Стол и две кровати? — Двухъярусная кровать, — поправил меня Дэйв, утаскивая с моей тарелки пару полос бекона. — О! — я на секунду задумался. — Это может стать проблемой. Хотя, нет, проблема решена: я буду сверху. Мне же можно выбирать на правах вновь прибывшего? — Ты осознаешь, насколько ты спонтанно-непристоен? — Нет, это же спонтанно. В общем, я уверен, что я прекрасный сосед по общежитию. Что ты так на меня смотришь? Это правда. — Я, кажется, уронил карту от номера. — Да нет, вот же она. Ах, в этом смысле…       Не думаю, что это стоит повторять в обычных условиях, но за поздним завтраком в загородном отеле посреди недели, не в сезон — вполне может пройти безнаказанно. В данном случае только одна старушка через три столика спросила, все ли со мной в порядке, и я показал ей окей. Потом Денни, как ни в чем не бывало, сел обратно и допил сок. — Еще пара полок и гардероб. В комнате. Кстати, столов тоже два. Тебя устроят такие условия?       Я только кивнул.

***

      Днем я снова засел за пытку под названием «мотивационное письмо», но моей сосредоточенности хватило только на пару предложений. Потом я начал украдкой бросать взгляды на Денни, и это зрелище было настолько интереснее того, что я писал, что я решил запечатлеть его. — У современной молодежи явные проблемы с концентрацией внимания, — прокомментировал он. — Что ты делаешь? — Сделаю миллион снимков тебя и открою свою концептуальную персональную выставку. Вот видишь, у меня пробуждаются артистические задатки. Мы так оглянуться не успеем, как я уже буду выщипывать брови и печь маффины.       Дэйв, прищурившись, посмотрел на меня. — По-моему, с твоими бровями все в порядке, а маффины ты никогда не будешь печь, это противоестественно в твоем случае, — но через пару минут он произнес то, что заставило меня содрогнуться: — А вот депиляция понадобится. — Что?! — Можно, конечно, и бриться, но это гораздо чаще и, в конечном итоге, дольше. — Ты серьезно? — Абсолютно. Кстати, в академии советую тебе сосредоточится на плавании. Там никому и в голову не придет задавать лишние вопросы по поводу идеально гладкой кожи.       Минут через пять Дэвид снова взглянул на меня, а я все так и сидел, буравя его взглядом исподлобья. Он тяжело вздохнул и отложил планшет. — Ты прекрасен такой, как есть, и все такое, и не обязан прислушиваться к моим пожеланиям, но я бы на твоем месте не стал сразу говорить нет. — Я говорю нет. Что теперь? Ты меня бросишь? — Из-за волосатой груди…если это можно так назвать? Нет, конечно. Просто иногда нужны компромиссы. Я тоже готов прислушаться к пожеланиям. Ну, что мне сделать? — Так нечестно! Ты идеален! — Ты настолько обезоруживаешь меня такими высказываниями, что я готов простить тебе все. — Буду знать. Но, Денни, это же, черт возьми, наверное, невероятно больно. — Что? — Депиляция. — Серьезно? — он только хмыкнул и покачал головой. — Я даже не буду на это отвечать, чтобы не скатиться к вульгарностям. И вообще, сосредоточься, через полчаса я проверю твой черновик.

***

      Семь часов, наверное, пятьсот фото (которые должны были мне помочь продержаться до следующей встречи) и много чего еще спустя, я отвез Дэйва в аэропорт. Перед паспортным контролем я так вцепился в него, будто тонул. — Денни, неужели ты не можешь прилетать каждые выходные? Ты же можешь себе это позволить. — Не так все просто. Со следующего года я хочу взять вторую специальность, и нужно срочно выбирать: сравнительная политология или все-таки исследование иностранных государств. Это повлечет за собой серьезные изменения в учебном плане, что-то нужно сдавать экстерном… Короче, куча работы. Не говоря уже о том, что увольнение вообще чёрта с два получишь. — Но, хотя бы приблизительно, когда? — У меня есть идея. Почему бы не приехать тебе? — Отличная мысль, если не считать того, что она не очень-то выполнима. — Вполне себе. В марте будет открытый уикэнд, ну да, обычно туда приезжают за год до поступления, но… Может, тебе захочется остаться на ночь, чтобы ознакомиться с достопримечательностями Вест-Пойнта… — Я, определенно, попробую. — Рад слышать. Мне пора. А ты тут не делай глупостей, окей? — О чем ты? Я настолько законопослушен в последнее время, что директор школы уже забыл мое имя. — Я тебя обожаю. Все было круто. — Да, вполне ничего. Но хрен тебе, а не депиляция. Я не позволю инквизиции с воском наперевес приблизиться ко мне.       Сколько я продержался на деле? Шесть недель. До 11 марта. 13 марта в Пойнте был открытый уикэнд.

***

      Из аэропорта я поехал домой, радуясь, что в час ночи не придется встречаться с Камиль. Но она сидела в прихожей, явно дожидаясь меня, а не просто страдая от бессонницы. Не было никакой возможности обойти ее или проигнорировать, поэтому я прислонился к стене и сказал: — Ну, привет. Ты так и сидишь со вчерашнего дня? — Представь, нет. Дэвид написал, что ты скоро будешь дома. — Вот как? Спасибо ему.       Камиль сидела на нижней ступеньке лестницы. Она пододвинулась и похлопала по месту рядом с собой. — Присядь. — Спасибо, я постою. — Нини, тебе не обязательно так себя вести, — это имя, которым меня не называли лет с 6, тот факт, что Камиль перешла на французский, да и говорила почти по-человечески: без раздражения или вселенской усталости — почти заставили меня броситься ее обнимать или разрыдаться. Почти. — А что мне сделать? Убраться из дома? Это может подождать до июня? — Просто поговори со мной. — Мы что, стали говорящей семьей? — Мы всегда были говорящей семьей, пока ты не замолчал. — Так теперь и это моя вина? Может, вы и развелись из-за меня? — Нет. Из-за меня, — Камиль поднялась, закуталась в плед и встала рядом со мной, тоже оперевшись о стену. Ей приходилось смотреть вверх, чтобы заглянуть мне в глаза. — Бенуа я в таком возрасте не видела. — Если ты опять об этом, я уйду. — Подожди! Почему ты такой эгоист? Ты хочешь быть взрослым? Так веди себя подобающе! Пора заметить, что твои родители — тоже люди! Неужели я не могу поделиться своими тревогами и переживаниями? Ты хоть представляешь, каково это, когда тебя в течение двух дней заставляют все бросить и переехать в полную неизвестность? Нам даже не разрешили доехать до Бенуа и вылететь оттуда! И мы сидели в Атланте и ждали его день за днем. Потом ездили от аэропорта к аэропорту, потому что дозвониться было невозможно. Часами и днями стояли в очередях за информацией, едой, лекарствами… И еще год после этого отправляли запросы, куда только возможно. Все без результата! Мы нашли всю сборную, кроме него. Он не погиб в самолете. Это случилось Там. Они сказали, что сидели вместе, а потом он отошел куда-то с двумя незнакомцами и больше не вернулся. Этого бы не случилось, если бы мы были вместе! Это моя вина, понимаешь? — Глупости, мам. Конец света был вокруг. Были бы вместе, может, никто бы из вас сюда не добрался. — Да нет же! Я на все крупные соревнования приезжала поддержать его, может, я была даже чуть-чуть помешана на этом, а тут решила, что пора заняться своей карьерой, и пошла на трехдневный бухгалтерский семинар, будь он проклят! — Все равно не понимаю, в чем тут твоя вина. Так ты можешь заявить, что все те города и страны погибли из-за тебя. И вообще, не факт, что Бенуа не жив. — Но как это может быть? — Ну, что мы знаем о произошедшем? Они говорят, что вся территория стала непригодна для жизни и все еще опасна даже просто для посещения, но это же ерунда какая-то! Там что, везде ровное заражение и абсолютно все разрушено? С трудом верится. А если кто-то выжил, они могут добыть себе кучу ресурсов. Так что, может, Бенуа там еще и племя постапокалиптическое возглавляет. — Ох, почему ты не можешь быть таким всегда? — Потому что я тоже человек, хоть и клон. Но некоторых я устраиваю и такой. — Меня, например, — Камиль посмотрела на меня и даже улыбнулась. — Боже мой… Дэвид Дженкинс! Кто бы мог подумать! — Сам не верю, — я вздохнул и, кажется, тоже начал по-дурацки улыбаться. — Только ты же не думаешь, что я вдруг начну с тобой это обсуждать? — Не дай бог! Иди уже спать и только попробуй и завтра школу прогулять. — Нет, конечно. Теперь-то я, как никогда, буду работать на академию.       У себя в комнате я отправил Дэйву сообщение: «Из-за твоего доноса мне пришлось поговорить по душам с Камиль. Спасибо, конечно». Но, немного поразмыслив, я отправил еще одно: «То есть, спасибо. Без сарказма. Немного скучаю» Я не отрывал взгляд от экрана, пока не получил ответ: «А мне очень тебя не хватает. Тут мной никто не восхищается ☹»