Искусство Камисато: Аратаки Итто

      Вечерело.       Из-за Итто, подвластной ему магии «ничего-не-деланья» и семейной атмосфере в маленьком домике в деревне Хиги, Аято совсем перестал торопиться домой. Красный о́ни был прав касательно того, что его не хватятся до вечера, если ничего критичного не произойдёт.       Сомневаться в том, что мир сошёл с ума за несколько часов из-за того, что Аято нет на месте, как-то не получалось. Это всё Итто виноват. Он всему виной. А ещё… эта прекрасная пожилая женщина, которая подарила Аято столько тепла и родительской любви, сколько он не получал годами. С детства.       Он чувствовал, что влюблён в эту женщину. Точнее влюблён в её любовь к Итто, в её тихий спокойный голос, в её желание накормить Аято. В то, как сильно она хотела видеть «свою радость» счастливым, сытым, полным сил и делала для этого всё, что только могла.       Разве такую женщину можно не любить?       В имении Камисато было тихо. Аято чувствовал себя странно из-за того, что он вынужден пробираться в свой дом. Бывают ситуации, когда он тайком уходит из него — это правда. Но возвращался он всегда через парадную дверь.       И сейчас было бы точно так же, если бы не одно «но».       Мужчина обернулся через плечо. Его взору предстали красные рога, такого же цвета глаза и улыбка, что в мгновение ока расцвела на губах, едва стоило Итто увидеть лицо Аято. Глава клана опустил взгляд с глаз на клыки. Он протянул руку, останавливая её в нескольких сантиметрах. — Можно? — Что угодно. — Они острые? — Острее, чем ты думаешь. — Откуда ты знаешь, как я думаю? — Ты же человек. И мерки у тебя человеческие.       Взгляд Аято заострился. Кажется, он пришёл в бешенство всего за одно маленькое, совсем ничтожное мгновение. Похолодел, налился сталью. Голос звучал учтиво, тихо и спокойно, но Итто видел больше, потому что смотрел сквозь. Вглубь. Он знал, что Аято только и делает, что сменяет одну маску другой. — Это расовая дискриминация, Итто. — Вовсе нет. — Совершенно да. Ещё раз услышу… — Ударишь меня? — Ударю? — действительно удивился. — Разве я когда-нибудь п?.. — На Ватацуми. Ты ударил меня.       Аято старательно вспоминал, когда такое было. Это не может быть правдой. Глава клана Камисато всегда. Всегда решает вопросы диалогами. Не поднимает ни голос, ни, тем более, руку на тех, кто его окружает. Это касается всех. Семьи, подчинённых. Тех, с кем он спит, это тоже касается. — Ты меня ни с кем не перепутал? — Нет. — Я не бил тебя. — Ударил. — Когда? — Когда заботился обо мне.       Итто широко улыбнулся, и Аято прыснул со смеху. Он вспомнил. Вот теперь всё встало на свои места. Мужчина подал руку чуть вперёд, указательным пальцем поддевая клык. То надавливал, то гладил. Смотрел то в глаза, то на подушечку пальца, что белела от нажима. — Поранишься. — Ты вылечишь меня. Рука же в порядке. — Самоуверенно… Но да, вылечу. Однако не буду причиной твоих травм. Хочешь убиваться — убивайся так, чтобы я не видел.       Аято приподнял уголок губ, лукаво улыбаясь. Его ладонь скользнула в сторону, огладила упругую кожу щеки, острую скулу. Куда-то за ухо, к затылку. Пальцы главы клана сжались на волосах, и голову Итто повело чуть назад.       Поддался, только неумолимым взглядом смотрел на своего возлюбленного. На его губах всё так же поигрывала самодовольная, уверенная во всём и, в первую очередь, в самом себе, улыбка. — Что за пренебрежение мной? — Не нравится? — Я думал, ты горы свернёшь ради моего касания. — Если заслужишь. — Заслужу? — он утробно хихикал. — Это ты должен заслужить, чтобы я захотел. — Не веди себя со мной высокомерно, Аято. Я осажу тебя. — Есть необходимость? — Нет. Её нет. Ты такой, потому что ты расслаблен. Я думаю, что это настоящий ты. Точнее какая-то часть настоящего тебя. — Она пахнет высокомерием? — Тоже нет. — Тогда что? — Ты делаешь это специально. Таким способом ты пытаешься держать меня на расстоянии. Проводишь между нами черту. За ней мы классно трахаемся, а перед ней — мы чужие люди. Ты хочешь этого. — Откуда у тебя столько понимания ситуации? — Это ты сейчас сказал, что я выгляжу глупее, чем оказалось на деле? — Нет. Никогда не считал тебя глупым. Я не могу переваривать глупых людей. Моё общение с ними ограничено на сто процентов. — Тогда что? — Просто удивлён, что ты так глубоко анализируешь мои действия. — Ты очень умён, Аято. Мне не сравниться с твоей проницательностью, холодным и расчётливым умом. Я не такой жестокий и сотканный изо льда, как ты. Я не такой бесчеловечный… как ты. — К чему ты? — К тому, что мне не хватит ума, чтобы понять тебя головой. Всё, что я могу, — наблюдать и чувствовать. Чувствовать я всегда умел. Наблюдать учусь в последнее время. За тобой, тем, что ты делаешь, с каким выражением лица ты это делаешь. — Ты понял то, что сказал, только потому, что наблюдал за мной издалека? — Не только. Бабуля многому научила меня. Она помогла мне понять людей. Между мной и людьми огромная пропасть. — Не такая уж она и огромная… эта пропасть…       Ему было грустно слышать подобное. Аято ужасно не нравилось, что ситуация с ёкаями такая острая. Есть очень много глупых людей, которые не видят ничего за своей непроходимой тупостью. Это непомерная ноша, несоизмеримая беда, тянущая на самое дно любого человека на пути к саморазвитию и самосовершенствованию. — Она дала мне так много, Аято, что мне не перечислить всё. Я понимаю тебя в том числе из-за огромного жизненного опыта, который мне передала бабуля. — Госпожа потрясающая, — на грани слуха. — Да. Я с тобой только благодаря ей. — Она знает? — Не знает никто. — Хорошо. — Так вот, Аято…       Итто потянулся рукой назад, к затылку, грубо отцепил руку возлюбленного от своих волос и выровнял голову. Крепко держал его за запястье. Они в который раз смотрели друг другу в глаза. Аято снова чувствовал, как Итто давит на него. Сжимает все внутренние органы в его теле одним лишь взглядом. — …не веди себя со мной высокомерно. Не пытайся оттолкнуть меня пренебрежением. Не показывай, что играешь со мной. Твои игры — это удел тех, с кем ты работаешь, кто тебе подчиняется, и так далее. Я — другой. — . . . — Со мной ты будешь чувствовать. Будешь самим собой. Хочешь ты того или нет. Я вытащу тебя из-за огрубевшей корки, за которой ты прячешься. Из-под злого толстого льда. Я получу все эмоции, которые ты способен выдать. И они будут настоящими. Ты услышал, что я сказал тебе?       Аято грубо выдернул руку из захвата Итто. Хотя это выглядело так, словно его в тот же момент хотели отпустить. По крайней мере все пальцы красного о́ни разжались в то самое мгновение. — Я похож на глухого? — Ты похож на того, кто слышал меня, но не услышал. Слышать и слушать — это разные вещи. Слышал, но слушал ли? — Я всё услышал. — И что скажешь?       Аято развернулся к нему спиной и распахнул окно. В этом месте оно никогда не закрывается на затвор. Он точно знал, что сможет проникнуть в имение через него. — Где мои перчатки?       Итто бесшумно улыбнулся красивому, белому с нежно-голубым отливом, затылку. Был уверен, что Аято смутился. Чувствовал, что осадил его и поставил на место. Не мог сказать наверняка возымеет ли это какой-то эффект прямо сейчас, но это однозначно должно зародить зерно более доверительных отношений между ними.       Он надеялся, что Аято пересмотрит свои взгляды на него и перестанет видеть в нём только тело, которое нужно ему голым в его распоряжении. Итто хотел, чтобы тот больше смотрел на его личность, считался с её наличием.       Аратаки Итто не пустышка. И ему было важно, чтобы его мужчина знал об этом. Что не так прост, каким кажется на первый взгляд. Хотел донести до него, что он верный. Во всех отношениях. Верен себе, своим принципам, своим желаниям. И, конечно, будет верен своей любви.       Аято должен чувствовать себя рядом с ним в безопасности. И морально, и физически. Быть уверенным в нём. Чтобы мог верить и доверять. Другого Итто не желал видеть между ними.       И он знал, что убедить Аято будет тяжело. Заставить смотреть, вынудить захотеть интересоваться, познать глубину структуры его души. Изучить её изгибы, возвышенности и впадины.       Итто всё ему покажет, если тот будет смотреть. А если нет… заставит!       Красный о́ни обнял его сзади за талию. Ладони съехались на животе, и он переплёл между собой пальцы. Касался губами шелковистых волос Камисато Аято, вдыхал их запах, шептал в них. — У меня. Твои перчатки у меня. — Это уже вторая пара, — так же тихо.       Итто уже не просто думал, что Аято смущён, он был уверен. — Хочешь, я заплачу их двукратную стоимость? — А ты знаешь, сколько они стоят? — ехидно. — Дорого. — Как две трети того проклятого сервиза. — Сколько?!       Аято развернулся в его руках и крепко прижал ладонь к губам. — Тише ты…       Итто коснулся кончиком языка его ладони, и глава клана сразу же одёрнул руку. — Не дури. — Поцелуй меня. — Не здесь. — Целуй и здесь, и не здесь.       Аято отпихивался от него, отстраняясь, а потом двумя руками небрежно толкнул в грудь. Итто отшатнулся, потому что уступил. — Сказал же, не здесь. — Ты вечно убегаешь от меня, Аято. — Ты вечно напираешь. Отстань от меня. — Не могу. Да ты и не хочешь, чтобы я отстал. Ты просто… невероятно… смущён… Аято…       Он снова приблизился к его лицу. Каждое новое слово звучало тише предыдущего. Итто подцепил пальцами его подбородок и мягко-мягко поцеловал в губы. Глава клана не вспыхнул, но засуетился.       Итто ликовал. Куда же подевалась дерзкая самодовольная личность или сущность Камисато Аято? Ледник растворился в горячих словах Аратаки Итто? Кто-то казался ему сейчас очень нежным и открытым. Даже ранимым.       Ему нельзя перегибать, иначе Аято закроется от него. Он был внимательным к нему и действовал очень осторожно. Не хотел и не собирался загонять его в тупик, вынуждать жаться по углам.       Силён не тот, кто унижает других или кого страшатся. А тот, за кем комфортно и тепло. За чьей спиной спокойно. Тот силён, кто укроет от всех бед и переживаний. С кем ничего не страшно.       Итто знал, что он такой. Настолько сильный и духовно богатый, что укроет за собой Аято от всего, что только тот пожелает. Ему хватит сил, чтобы быть рядом с таким, как Камисато Аято.       Выдержать все его личности, все его маски, все его колкие отказы. Не страшиться его слов и действий. Выудить из-под толщи неприступного льда то кроваво-красное, пылающее сердце. Изнывающее от тоски, боли разочарования и одиночества.       Итто вытащит Аято. Поднимет с колен этого и без того ужасно сильного мужчину.       Он отпустил его и отступил чуть назад, чтобы тот чувствовал себя комфортнее. Не влезал больше в его личное пространство. Думал. Думал о нём. — Скажи, глава Камисато, где мне находиться, чтобы не создавать тебе проблем? — У меня на виду. — В кабинете? — В спальне будем. Но сначала мне нужно поработать немного. — Конечно. Ведь сейчас лишь закат. Поздний вечер, который ты мне обещал, наступит ещё не скоро. Чем я могу заниматься всё это время? — Чем хочешь. Что найдёшь — бери. — Хорошо. Тогда, прошу вперёд.       Итто улыбнулся ему, а Аято нахмурился. Молча развернулся лицом к окну, запрыгнул на подоконник и бесшумно спрыгнул вниз. — Где второй Глаз Бога? Ты забрал его.

***

      Смотреть, как кто-то работает — это потрясающее зрелище. Но только не тогда, когда не сидится на месте. Итто не мог просто сидеть и ничего не делать так долго. Его просто оставили наедине с самим собой и всё!       Аято не смотрел на него, не разговаривал. Всё, на что тот отвлекался — чашка злого холодного кофе, который он посасывал с непроницаемым выражением лица. Итто даже не был уверен, что главе Камисато нравится этот напиток.       Служанка принесла ему кофе, потому что он её вызвал. И на этом всё. Никто не приходил и не трогал Аято вот уже какой час кряду. А Итто, который облежал постель главы клана со всех сторон во всех положениях, скоро начнёт выть в потолок от скуки. Это невозможно.       Нельзя так долго лежать и ничего не делать, когда это не приносит удовольствия. — Аято. — Что надо? — Мне скучно. — Сплясать тебе? — А есть желание? — Совершенно нет, — перекладывая бумагу в сторону и подтягивая ближе другую.       Его взгляд всего на мгновение оторвался от стола, и Итто подумал, что тот сейчас посмотрит на него, но нет. Взгляд главы Камисато лишь бегло пробежался по рабочей области стола и никуда за её пределы не убегал.       Красный о́ни устало застонал. Покрутился на постели, покатался из стороны в сторону, затем решительно сел и потёр ладонями лицо. — Я ухожу. — Давай. — Ну и пока.       Итто подпрыгнул на постели, подскакивая на ноги. Потянулся и размял плечи. Несколько раз присел, нырнул головой низко вниз и резко вздёрнул её вверх. Приглаживал волосы, поправляя причёску. — Хороший вестибулярный аппарат, — безразлично. — Спасибо.       Итто принялся шарить по шкафам и полкам. Искал полотенца и какую-то простую одежду, в которую мог бы втиснуться. Нашёл рубашки Аято. Вытащил одну из шкафа и подозрительно смотрел на неё. — Не влезу… — совсем тихо.       А что он терял? Пф…       Рубашка упорхнула на постель. Он принялся быстро раздеваться. Накидка полетела на пол. Перестал слышать, как кисть макают в тушь. Аято не двигался. А Итто не поворачивался к нему. — На меня смотришь? — Что ты делаешь? — Сказал же, что ухожу. — Правда уходишь?       Что-то просквозило в этом вопросе, что заставило Итто улыбнуться и повернуться к главе Камисато лицом. Всё, что было на нём до пояса, осталось за пределами тела. Красный о́ни небрежно скинул одежды на постель. — Правда. — Куда? — Пойду мыться. — Опять? — Мне скучно, Аято-о-о… — страдальчески. — Ладно. Сделай так, чтобы тебя никто не видел. — Конечно. Я схожу в хозяйскую купальню, да? — Знаешь, где она? — Найду по запаху твоего семени. Ведь если ты не занимаешься сексом, значит сидишь в купальне и разрабатываешь моторику запястья. — Не так часто, чтобы ты шёл по запаху, как дикий пёс. — Что же ты тогда делаешь, если даже не кончаешь? — Я похож на того, у кого есть время без дела совершать однотипные движения рукой? У меня нет времени спать, но есть время, чтобы дрочить? Ты действительно так думаешь?       Итто пожал плечами и развёл руки в стороны. Аято продолжил писать. От былого смущения в нём снова ничего не осталось. Он вернулся в своё привычное состояние и сейчас был никем. Не Аято и не глава клана. Что-то среднее. — Как ты расслабляешься? Как отдыхаешь? Что дарит тебе радость? Что вдыхает в тебя жизнь? — Правда не знаешь? — Не знаю. Но очень хочу знать. Что это, Аято? Что делает тебя счастливым? — Не что. Кто. — Кто?.. Хм. И кто же?       Аято поднял взгляд, откинулся на спинку стула и крутил в пальцах кисть. Итто не мог не заметить, насколько сексуально и вызывающе это выглядело. Ему было крайне трудно не сексуализировать его, потому что он голоден. Ему необходима близость с ним, чтобы перестать кидаться.       Взгляд сиреневых глаз приковался к нему. Медленно скользил по груди вверх, к ключицам, лицу и обратно вниз. — Только не говори, что парень-метла. Никогда не поверю. — Аяка, — быстро. — А-а-а… Принцесса. Ну конечно, я мог догадаться. — Мог. Но не догадался. — Ты очень любишь её. Это видно. — Люблю — это неподходящее слово. Это не любовь. Я убью за неё, разрушу, уничтожу, пожертвую, сожгу. Я сделаю всё, чтобы она спала спокойно и ни о чём не тревожилась. Её никто не обидит. Понимаешь меня?       Итто сглотнул. Это прозвучало спокойно, но так ужасно и холодно, словно Аято уже вошёл во вкус. Сейчас он, как никогда хорошо, видел тёмную волну Камисато Аято. Жестокий, беспощадный, смертоносный.       Красный о́ни взял с постели рубашку, пролез в рукава и попытался натянуть её на плечи. — Даже скрипит от напряжения… Что за ерунда? — Ты шире меня. Не замечал? — Но не так, чтобы не влезать в твои вещи. — Как видишь, — безразлично. — У тебя тоже прекрасно раскачана мускулатура спины. Плечи широкие, а не узкие. Грудь тоже раскачана. Какого чёрта я совсем не влезаю? — А ещё ты выше. — Ненамного. Какой у тебя рост? — Сто восемьдесят восемь.       Итто скрутил губы трубочкой. Разница, конечно, есть. — Сто девяносто пять. — Семь сантиметров. Это много. — Не так уж и много. — Ведь мы вещи меряем, верно? Для одежд — это много. — Ладно!       Итто одёрнул края рубашки и всё равно пытался влезть в неё. Не сходилась на груди. Не хватало добрых сантиметров десять, может двенадцать. Он был возмущён. — Что за чёрт?! А ну! Раздевайся, Аято! — Ага, конечно. Уже. Что-то ещё? — Ну померяй. Я хочу посмотреть. — Она свободно на мне сидит. Что ты хочешь увидеть? — Вот это и хочу. Надевай. — Позже. Я надену её для тебя позже, ладно? — Ладно…       Итто уступил, потому что Аято тоже уступил. «Позже» — это не категорическое нет. Это значит, что нужно всего лишь подождать какое-то время, чтобы глава клана смог оторваться от дел. — Я пошёл. — Хорошо. — Не скажешь, чтобы я был тише и никому не попался на глаза? — Разве ты сам не знаешь? — Знаю. Но думал, что ты начнёшь причитать. — Ни к чему. — Доверяешь? — Пока что — да. Предашь меня или моё доверие — не вернёшь. — Это касается и тебя, Аято. Я обещал, что твоя репутация не пострадает из-за меня и я это сделаю. Благодарен, что ты находишь в себе силы верить мне. — Я верю, потому что ты не бросаешь слов на ветер. Если говоришь — делаешь. Я ценю. Спасибо, Итто.       Аято чуть улыбнулся, и красный о́ни растаял. До чего же этот глава Камисато сладкая булка… Вот бы всегда таким хорошим был, как сейчас.       Мужчина кивнул ему и направился к двери. Едва хотел взяться за ручку, как в неё тихонько, совсем ненастойчиво, как будто несмело, постучали. Итто обернулся к хозяину имения, задавая немой вопрос.       Аято оживился. Вмиг стал выглядеть лучше. Красный о́ни пришёл ко мнению, что этот восхитительный мужчина понимает кто пришёл по манере стука в дверь. Он видел счастье и нетерпение на его лице. Решил, что это может быть только один человек.       И это вовсе не парень-метла. — Секунду, — мягко, но громко. Тише он добавил, обращая взор к Итто. — Поставь ширму и посиди за ней, ладно?       Сказано — сделано. Красный о́ни кивнул и без промедления приступил. Быстро собрал всю свою атрибутику, растянул ширму возле постели и скрылся за ней. — Заходи, пожалуйста.       Аяка приоткрыла дверь и заглянула внутрь. Аято ласково улыбнулся ей и поманил пальцем к себе. — Работаешь, братец? — Совсем нет. Просматриваю отчёты.       Итто нахмурился. Что за наглая ложь в лицо любимой сестре?! — Можно мне к тебе? — Конечно.       Аяка прикрыла за собой дверь, и Аято сразу же отложил все свои дела. Закрыл тушь, убрал кисть, отодвинул бумаги. Некоторые прикрыл другими, чтобы не было видно сути. Это не выглядело подозрительно. Так, словно он просто освобождает пространство.       Камисато Аяка подплыла ближе и первым делом склонилась над братом, заключая в нежные девичьи объятия. Обвила руками плечи, прижималась к его щеке. Аято гладил её по распущенным серебристым волосам. Чувствовал себя лучше, чем всё время до этого. — Где ты был? — Немножко отходил по делам. — Ты не ночевал дома. — Заметила, значит? — он тихо посмеивался. — Не совсем. Я приходила к тебе утром, чтобы сказать, что пойду сегодня гулять с Ёимией в город. — Опять Ёимия?.. — немного недовольно. — Она хорошая, братец. — Она дикая.       Аяка заулыбалась и немного отстранилась, отодвигая лицо назад. — Как Аратаки Итто?       Красный о́ни подскочил на месте. Почему всё вечно сводится к нему?! Нашли себе камень преткновения?! Он чуть-чуть выглянул из-за ширмы. Первое, что бросилось ему в глаза — компрометирующая поза молодой госпожи Камисато.       Хоть у неё и достаточно длинное платье, но сейчас она стояла к нему спиной с прямыми ногами и склонилась вперёд, обнимая брата. Платье поднялось. Итто прекрасно видел её голые бёдра во всей красе. До ягодиц не доходило, но это было близко. Ткань слишком высоко поднялась.       Ему было неинтересно смотреть на это, но уже представил, как Аято вышибает из него душу голыми руками. Он затряс головой и задвинулся обратно. Его сердце забилось чаще и появилась одышка. Хотел развидеть это. Забыть-забыть-забыть!       Забыть и никогда больше не видеть. Оно ему не надо. — Ты думаешь или не знаешь, что сказать, братец?       Аято правда растерялся. Она застала его врасплох. Он молчал, его лицо не выражало никаких эмоций. Наследница клана лишь невесомо кивнула ему и вновь прижалась. — Можешь ничего не отвечать. Я приходила утром, но ты не впустил меня. Значит, тебя не было. Затем я спросила в комиссии приходил ли ты. Там мне ответили, что тебя не видели уже неделю. Если ты не здесь и не в комиссии — значит тебя нет. — Сказала кому-то? — Нет, — она качнула головой.       Серебристые длинные волосы съехали на лицо Аято. Он закопался в них носом, прижимая девушку ближе к себе. Гладил по затылку и спине. — Зачем мне говорить кому-то, братец? Тома хотел к тебе прийти, но я отвадила его. Сказала, что ты очень занят. — Спасибо, Аяка, — так тепло. — Что он хотел? — Тома неистовствует. Аратаки Итто сегодня снова не явился в комиссию за поручением. Он сбежал, братец? — Нет. Выполнял моё поручение. Я объясню Томе позже. Завтра он придёт. — Хорошо. Ты гулял? — Не совсем. — Кто она?       Аято засмеялся, и Аяка отпустила его. Поправила волосы, убрала их за спину и осматривалась по сторонам, чтобы отыскать стул. Он стоял возле постели. Чуть за ширмой, за которой находился Итто.       Глава клана проследил за её взглядом и быстро понял, что она хочет. Нельзя. — Почему ты не заплетена? — отвлекал её. — Я… — она неловко опустила взгляд. — Если у тебя есть немного времени, я хотела попросить тебя, чтобы ты заплёл меня. Если можешь. Если ты хочешь, конечно.       Аято протянул к ней руку и сел ровно. Аяка улыбнулась уголками губ и счастливо кивнула. Начала вытаскивать резинки для волос, ленты, заколки, украшения. Несколько гребней разной толщины и разным расстоянием между зубцами. Он не был сильно удивлён. — Подготовилась? — Я не знала, что тебе может понадобиться, поэтому взяла всего по чуть-чуть. Я счастлива, что у тебя в принципе есть время на меня. — У меня всегда будет время на тебя. — Тогда, я возьму стул? — она указала пальцем.       Аято улыбнулся ей. Выглядел спокойным. В ту сторону даже не глянул. Стул противно заскрипел, когда его отодвинули назад. Глава клана несколько раз хлопнул себя по колену, приглашая молодую госпожу Камисато. — Хочешь? — Ну… — она сжалась в плечах и убрала руки за спину. — Это как-то по-детски. — Да неужели? — он улыбался ей и говорил очень по-доброму. — Ну… — Запрыгивай, Аяка. — Мгм.       Она кивнула снова и без лишних слов забралась на колени. Придвинулась поближе, сложила ладони на свои ноги и опустила к ним взгляд. Немного мялась, сжимала пальцы. Ей очень нравилось проводить с ним время. Аято всегда нежен с ней, как ни с кем другим. Она знала и ценила это. Но ей всегда хотелось чуточку больше.       Много не бывает. — Что тебе заплести? — Что захочешь. — Давай гребень с толстыми зубцами.       Аяка потянулась к столу, взяла нужный и протянула руку за спину через плечо. Аято принял гребень, и девушка хотела было увести руку назад, но глава клана мягко поймал её за запястье. Едва ощутимо коснулся тыльной стороны ладони поцелуем и сразу же отпустил. — Благодарю, госпожа Камисато.       Она смутилась. Это чувствовалось. Заёрзала на коленях и поникла. Мужчина несколько раз огладил её волосы, длина которых достигала его бёдер и погрузил гребень, прочёсывая пряди. — Чем ты сегодня занималась? — Мы с Ёимией… — Опять Ёимия… — Не ворчи. Мы готовили центр Инадзумы к празднику. Я видела Сару и Шинобу. Они были недалеко от Тэнрё. Что-то обсуждали. — Вы были вдвоём? — Да. — А Тома? — Хлопотал в имении. Переживал о тебе и сказал, что останется в комиссии на случай, если явится Аратаки Итто. Без него мне было скучно. — Без Томы? — Да. — Почему? — Мне… нравится проводить с ним время.       Гребень застыл в волосах. Руки Аято замерли в том же положении, что и были. Они долго молчали. Даже Итто почувствовал напряжение сквозь ширму. Вряд ли оно существовало между теми двумя, но ему самому стало жутко неловко. Его вообще раздражало то, что он во второй раз прячется за ширмой, когда к Аято кто-то приходит. — Ведь он твой друг, верно? — Да, — она кивнула. — А тебе? Тома друг тебе, братец? — Он… — руки снова зашлись движением. Проглаживали длинные гладкие пряди. Он долго молчал, прежде чем выдавить несчастное: — Да. — Увлекись кем-то. Ты совсем одинок. Я не тот человек, что нужен тебе. — Что ты говоришь? Только ты и нужна мне. — Я — твоя сестра. Я знаю, как много ты сделал для меня. Но я говорю о человеке, который стал бы для тебя чем-то бо́льшим. Я не хочу, чтобы ты был один. Влюбись в кого-то. — Считаешь, в Инадзуме есть девушка, которая может влюбить меня в себя? — Никто не сможет тебя заставить, братец. Ты влюбишься только если позволишь себе это. — Мне никто не нравится. — Тогда… не обязательно девушка.       Аято снова замер. Смотрел в макушку, что отблёскивала чистотой и силой. Аяка не хотела ставить его в глупое положение. Она сглотнула и продолжила: — Просто люби кого-то. Хочешь женщину, хочешь мужчину. Кто-то тоже должен любить тебя. С этим проблем не будет. Тебя невозможно не любить, если узнать чуть ближе. Просто кто-то должен увидеть это в тебе. Подпусти. Позволь любить себя и позволь любить себе. — Почему ты говоришь об этом? — Ты ужасно одинок. И я никак не заполню эту пустоту в твоём сердце. Я хочу, чтобы ты был счастлив. — С тобой я счастлив. — Нет, братик. Это другое. Ты понимаешь о чём я. Это совсем другая любовь и другие чувства. — Говоришь, будто со знанием дела, — он усмехнулся.       Положил гребень на бедро и принялся подбирать височные пряди. Вплетал их в основную длину. Создавал объём, немного выпуская тугие прядки. Плёл что-то увлекательное. — Со знанием. Я влюблена. И хочу, чтобы ты тоже чувствовал это. Пока что он меня не замечает, но я думаю, что время ещё просто не пришло, братец.       Аято не нужно было спрашивать, чтобы понимать. Он и не собирался ничего уточнять. Просто слушал, что она говорила ему. Принимал за честь то, что Аяка рассказывает ему о своих мыслях и чувствах.       Тем временем Итто залез головой под подушку и изо всех сил прижимал её к ушам. Он вообще не хотел этого всего слышать! И видеть голые бёдра Аяки он тоже не хотел! Всё не так, как должно быть! — Любить тебя легко и приятно. Позволь кому-то. — Кому? — Кому хочешь. — Никому не хочу. У меня очень много работы. Я слишком плох для отношений. — Это неправда, братец. Ты внимательный и заботливый. Настолько подходящего человека для отношений ещё поискать нужно. Ты безумно комфортный. С тобой ничего не страшно.       Аято усмехнулся. Потянулся вперёд и поцеловал её в макушку, после чего сразу же продолжил плести. — Ты судишь по тому, какой я с тобой. Но упускаешь, что я не хочу дарить себя кому-то кроме тебя, Аяка. У меня есть младшая сестра и я обязан сд… — Ты не обязан. И ты уже сделал всё и даже больше. Теперь, пожалуйста, займись собой. Не будь одиноким. Иначе я рассержусь.       Он ничего ей не ответил, лишь улыбался. И она, кажется, чувствовала его улыбку. Сидела смирно и тихо. Они больше не разговаривали до тех пор, пока Аято не закончил. Ему не потребовалось много времени. Делает это далеко не в первый раз. К тому же, её текстуру волос, их гладкость, послушание в его руках и прочие детали мужчина хорошо знал.       Заплетать Аяку было комфортно. Её волосы поддавались любым манипуляциям. — Дай мне две ленты и широкую резинку.       Наследница клана протянула руку, передала всё, что он попросил и вновь застыла. Ленты шуршали, резинка стягивалась на волосах. Кажется, Аято что-то изобретал, чтобы поднять длину лент до уровня её волос. Это нужно, чтобы хорошо смотрелось.       Аяка не видела, но чувствовала, что это что-то высоко поднятое и красивое. Ей не терпелось посмотреть. С замиранием сердца ждала, когда же брат закончит. — И заколки. — Две? — Да.       Аято повернул в сторону её голову, взял с раскрытой ладони небольшую красивую заколку с подвесками и заколол боковые пряди. Проделал то же самое с другой стороны и довольно кивнул сам себе. — Прекрасно. — Всё? — Да. — Спасибо, братец. Я могу идти смотреться? — Да. Только вот куда тебе причёска на ночь глядя? — У меня ещё есть некоторые дела в комиссии. И я хочу поговорить с одним человеком.       Аято понял, что она заплеталась ради одного диалога с тем человеком. Связать всё между собой было не так уж и сложно. — Тогда беги. — Я буду не поздно. — Будь осторожна. — Как всегда.       Она поднялась с его колен, убрала все свои безделушки со стола Аято и повернулась к нему лицом. Плавно повела головой из стороны в сторону, чтобы волосы закачались. — Как я выгляжу? — Сногсшибательно, как и всегда. Ты прекрасна, Аяка.       Девушка улыбнулась, вновь склоняясь над братом. Обняла его, как прежде, и мягко коснулась поцелуем щеки. — Спасибо, братик. Спасибо, что у тебя всегда есть время для меня. Я пойду. — Не задерживайся.       Аяка кивнула ему и быстро покинула спальню главы клана. Аято вздохнул, смотря на закрытую дверь. Думал о том, что она сказала ему. В частности, о том, что влюблена. Вот ещё беда… Что за чёрт?..       Он догадывался в кого. Если соединить все её слова о личностях, планах и прочем — не трудно догадаться, что это за таинственная персона. — Беда…       Итто вышел из-за ширмы. Всё ещё был в рубашке Аято и, кажется, не собирался вылезать из неё. Подхватил полотенце и пошёл к двери. У него не было намерения что-то говорить и считал, что глава клана тоже ничего не собирается обсуждать. Тот вообще выглядел очень задумчивым.       Дверь за Итто закрылась.