Искусство Камисато: Аратаки Итто

      Аято распахнул глаза. Чувствовал себя хорошо. Ему было уютно и комфортно. Вот только он совсем не понимал, где находится.       Сиреневые глаза смотрели в деревянный потолок. Кладка была ему совершенно незнакома. Взгляд светлых глаз скользил слева-направо и обратно. Мужчина пошевелил ногой и понял, что штанов на нём нет.       Голая кожа проскользила под одеялом. Аято шире раскрыл глаза и резко сел. Одеяло упало вниз, и его взору предстала собственная нагая грудь. Выражение лица мужчины взыграло новыми красками, коих там не было испокон веков. Скорее всего, это был испуг.       Глава клана подцепил пальцами одеяло, резко дёрнул его на себя, натягивая повыше. Был растерян, совсем не понимал какого рожна происходит и где он. Побесился несколько секунд, откинул одеяло вверх, чтобы убедиться до конца.       Ничего не было. На нём не было совсем ничего.       Кроме обильного количества бинтов на запястье и ладони. Они пропитались чем-то, что пахло крайне дико и дурно. С двух сторон на зонах поражения были толстые компрессы. На них вымазали настолько избыточный слой мази, что тёмно-зелёное пятно почти просочилось наружу.       Даже этот факт никак не остудил главу Камисато. — Твою мать… — очень гневно прошипел Аято. — Итто…       Устало застонал и упал обратно в постель. Мягко. Тепло. Так удобно, что лениво двигаться. Вот только злость брала своё.       Мужчина повернул голову в сторону окна. Солнце светило ослепительно и ярко. Через неплотно забитые деревяшками оконные рамы, лучи палящего солнца, явно находившегося в зените, проникали в самую глубь этого не слишком освещённого помещения.       Вроде и светло, а вроде и полумрак. Это выглядело очень занимательно, но Аято всё так же не понимал, где находится, почему он голый, где его одежда и самое главное: где кусок энтузиазма на ногах. — С красными рогами…       Осматривался вокруг, так и не подняв головы с подушки. Пыльновато. Как будто тут не живут на постоянной основе. На улицах очень тихо. Аято не слышал ни единого звука. — Итто! — громко. Тоном главы Камисато.       В ответ получил только кукиш с маслом. Он подскочил в постели, скомкал одеяло и швырнул его ногой в конец. Бесило. Ужасно раздражало. Какого, собственно, хрена?! — Аратаки Итто!       В тонких солнечных лучах хаотично заплясала пыль, которую поднял Аято своими нервными движениями. Несмотря на то, что тут было недостаточно чисто и пыль кружилась весьма активно, дышать было легко и свободно. Никаких неудобств. — Я закопаю его под сакурой Мико в качестве удобрения. У него положительная энергетика. Будет отдавать лучи своего добра священному древу.       Он цыкнул и уронил лоб на ладонь, подпирал тремя пальцами. Думал. Его бы всё это так не раздражало, если бы Аято мог просто встать, одеться и уйти. Где бы он ни был. Однако глава клана голый, чёрт знает где находится. Видимо там же, где и его одежды. И Итто не отзывается на его зов! — Ладно… — спокойно. — Если я не вернусь в поместье, Тома закатит такую истерику, что мало не покажется никому. А что устроит Аяка…       Да, судя по солнцу, Аято заключил, что сейчас чуть за полдень. Это очень поздно. Очень-очень поздно. Никто не знает, что он ночью покинул поместье Камисато, но узнают, если придут к нему. Аяка и Тома без проблем обнаружат его пропажу. — Ох, что начнётся… Лучше бы мне поторопиться.       Аято потянулся за одеялом, завернулся в него, словно он вкусная начинка, а белые ткани — тонкое тесто. Камисато — блинчик — Аято раздражёнными тяжёлыми шагами пошёл к двери, чтобы выйти отсюда и, наконец, понять, что происходит.       Не заметить, что бельё пахло чистотой и свежестью было крайне сложно.       Утончённые пальцы толкнули косую дверь, и мужчина осёкся, издавая странный, но очень тихий звук, похожий на шипение. Это недобрый звоночек. Перед ним стояла женщина преклонных лет. Её седые волосы, собранные в тугой пучок, буквально кричали о древности и мудрости этого человека.       Выглядела дружелюбно, сговорчиво, будто всё знает и понимает в этой жизни. Аято отступил чуть назад. Совсем не подозревал, что с ним может произойти «такое». Никогда в жизни он не попадал в такие конченные ситуации, как эта. — Что ты застыл, юнец, словно призрака увидел? — Простите?.. — Что ты так угрюмо выглядишь? Тебя тут никто не обидит. Столько шороху Итто навёл, чтобы обустроить тебя, что тебе точно не о чём беспокоиться. — Госпожа, — он сглотнул, чтобы побороть раздражение, и натянул на губы милую, весьма привлекательную улыбку. — Прошу простить мне мой внешний вид. Вы не подскажете, где я? — На острове.       Логически…       Аято было трудно впитать эту информацию так, как положено. Таких размытых ответов на свои вопросы он не получает никогда. Это что-то новое, которое давно позабытое старое. — А Вы должно быть?.. — Все кличут меня Бабушкой О́ни. — Ну конечно… — беззвучно выдохнул Аято, продолжая громче. — Госпожа мне не подскажет, как я здесь оказался? — Итто принёс тебя. Не обижай его. Он — моя отдушина. Моя единственная радость. Я не дам его в обиду. Он очень старался ради тебя, понял, юнец? — Да, я понял. А… — снова сглотнул, будто у него во рту пустыня Сумеру обосновалась. — …где он? — На улице. — Госпожа не обидится, если я пройду мимо неё в таком виде? — Да ради всех Архонтов… Щеголяй, как хочешь. — Благодарю госпожу…       Аято неловко двинулся вперёд, бочком пробираясь мимо пожилой добродушной женщины. Уже почти преодолел её, как вдруг она его окликнула: — Юнец?       Мужчина застыл, а по его спине пробежал неприятный холодок. Он посильнее сжал пальцы на одеяле. — Да? — мягко улыбаясь, Аято повернул к ней голову через плечо. — Я уже очень стара, поэтому хорошо понимаю толк в человеческих отношениях. Итто — о́ни, но он лучше, чем тысячи людей. Не смей обижать его. Я слышала, как ты взывал к нему, потому и шла на твой зов. — Одна из основных целей в моей жизни — истребление расовой дискриминации, госпожа. Мне безразлично, что он о́ни. У меня другие причины, чтобы звать его так, как Вы слышали. — Он хлопотал о тебе всю ночь. Глаз не сомкнул. Кашу тебе приготовил, возился с твоей рукой, постирал твои одежды. — Пости… Что? Постирал? — Да. Что ты так побледнел? — Спасибо госпоже за то, что защищаете Итто. Вы очень добрая женщина. — Он настрадался за свою жизнь. Его так избила судьба и люди, окружавшие то тут, то там, что удивительно, как Итто стал тем, кем он есть. Не делай так, чтобы блеск и огонь в его глазах гасли. Я не знаю, кто ты, юнец, но, если он принёс тебя сюда, значит ты ему очень дорог. Подумай об этом.       Аято снова улыбнулся ей. Только в этот раз без раздражения. Пропитался проникновенностью её голоса, искренностью, желанием защитить Итто, укрыть от бед. Ему понравилось. Был готов не разжигать пламя войны с ним, чтобы не подводить эту пожилую женщину, не предавать её доверие. — Да, я знаю. Благодарю госпожу. Я лишь хочу поговорить с ним. — На улице никого нет. Тут никто не живёт. Так что ты можешь свободно выходить. — Никого нет? Мы не в Ханамидзаке? — Нет. Это Ясиори. — Ясиори… — он потёр лоб. — Разве Вы живёте не в северной части Инадзумы? — Верно. Бо́льшую часть времени я живу там, но иногда, какой-то небольшой промежуток времени, я провожу здесь. Несколько дней в месяц. — Повезло мне… — беззвучно. — Он приготовил для тебя кашу. Я следила. Должна быть вкусной. Поешь. У тебя щёки впали от голода. Не знаю твоего имени, но похож ты на голодный обморок. Бледный, как смерть. Ты не болен, юнец? — У меня просто кожа светлая. Алебастровый цвет. — Голодный обморок. Чтобы съел всё, что тебе положат. — Х… Хорошо. Спасибо. — Не спасибкай. Поешь лучше. — Я поем. Обязательно поем. Спасибо госпоже за беспокойство.       Аято подтянул чуть выше полы одеяла и побрёл к выходу из лачуги. Голода совершенно не чувствовал. Почему она сказала, что он похож на голодный обморок? Шёл вперёд, но ближе к двери остановился и обернулся к Бабушке О́ни.       Она что-то напевала себе под нос и уже была занята своими делами. Он не до конца понимал, но Аято стало так тепло на душе после диалога с ней. Она чем-то напоминала ему Фуруту, только та обращается и к нему, и с ним, как с господином.       А эта женщина совершенно иначе. Будто она действительно его родная бабушка. Такая простая, как монетка моры. Открытая, тёплая, заботливая. Ему было понятно, почему Итто привязан к ней, как к родной. Она действительно его родитель, пускай и не по крови. Для Аято она тоже за пять минут смогла стать родителем, которых у него нет уже очень много лет.       Мужчина толкнул пальцами обветшалую дверь и солнечный свет ударил ему в глаза. Аято немного прищурился, но не более. Его взгляд сразу же упёрся в голую спину Итто. Смотрел на красивые ярко выраженные мышцы. На то, как выпирали и скрывались лопатки, когда тот двигал руками. На широкие плечи, красивую поясницу, штаны, что висели чуть выше копчика. — Снова на лобке их носит… Как же это… — хотел сказать нечто вроде «вызывающе» или «провокационно», но сказал: — …эстетично красиво.       Сам не понял, как так получилось.       Итто складывал тяжёлые брёвна одно на другое. Капельки пота от тяжёлой работы блестели на его коже. Иногда срывались вниз, сбегались в одну линию. Это выглядело сексуально. Аято засмотрелся, но совсем ненадолго. Не мог позволить себе задерживаться. — Аратаки Итто.       Красный о́ни вздрогнул, чуть-чуть теряя центр тяжести у деревянной колоды, но мужчина сразу же обрёл его снова. Повернулся вместе с толстым стволом на плече. Весело улыбался. — Ты проснулся. — У меня были другие варианты? Ожидал, что не проснусь? — Что ты несёшь?       Аято мельком глянул по сторонам, чтобы убедиться, что здесь действительно никого нет, и пошёл вперёд. Ближе к Итто. — Я на Ясиори. — Да. — Это был не вопрос, а утверждение. Какого чёрта я на Ясиори? — Он ближе всего к Ватацуми. Мне нужно было отнести тебя в тёплое и комфортное место, чтобы ты не заболел.       Аято прищурился, тыкая пальцем в грудь Итто. Немногим выше соска. То нажимал, то отпускал, будто перебарывал что-то. Какие-то сумбурные эмоции. — Ты сказал, насколько я помню, а помню я хорошо, что отнесёшь меня домой. Я поверил тебе. — Так я и отнёс. — Это похоже на мой дом? — На твой? Нет. Но это похоже на мой дом. — Ты живёшь в Ханамидзаке. — И здесь тоже. Это тоже мой дом, Аято.       Глава Камисато сглотнул и прикрыл глаза, опуская голову. Думал. — Я не говорил, что отнесу тебя в имение. Это ужасно? То, что ты здесь — это ужасно? — Нет… — Извини меня, если я сделал что-то не так. Лишь хотел, чтобы ты поспал. — Где моя одежда? — Сохнет. — Сохнет! — Ты ужасно зол, да?       Аято выдохнул, поднимая взгляд к лицу Итто. — Настолько, что чувствую возбуждение. Какого чёрта ты не разбудил меня? — Выспись хотя бы один раз за свою жизнь, глава Камисато. Ты встанешь ни свет ни заря ещё завтра, и послезавтра. И каждый следующий день своей жизни. Но только не сегодня. Не в тот день, когда о тебе забочусь я. Со мной ты выспишься и отдохнёшь. Никто не будет ездить на тебе, дёргать, беспокоить, удручать. Если тебе это настолько претит, ты волен выругать меня, одеться и уйти. — Мне всяко нужно одеться и уйти. Ты хоть представляешь, что будет, если Аяка подумает, что я пропал? — Они хватятся тебя только вечером, Аято. Я знаю твоё расписание. По утрам у тебя самое насыщенное время для работы. Тебя никто не трогает до заката практически. А вот пото-о-о-ом… — Прекрати за мной следить. — Хорошо. — Лжец. — Да. И что? — Фу. Бесишь меня. Несносный.       Итто заливисто засмеялся, повернулся к кладке из брёвен, аккуратно сгрузил на неё то, которое держал на плече, и повернулся обратно к возлюбленному. — Злишься, потому что я прав? Ты сегодня такой эмоциональный. Расслабился со мной? — Замолчи. — Настолько зол, что чувствуешь возбуждение, да? Это звучит чертовски интригующе! Аратаки — Король Создания Уюта и Покоя — Итто хочет прочувствовать это на себе! — Ну так прочувствуй.       Аято двинулся вперёд без предупреждения. Итто не подозревал, что нечто подобное имеет место быть. Глава Камисато схватил его за запястье и дёрнул на себя. Направлял свою руку так, чтобы пальцы Итто проникли в заумные изгибы одеяла.       Он прижал его ладонь к своему члену в тот момент, когда их губы сомкнулись. Аято целовал напористо и грубо. Горячий сухой язык нагло проник между раскрытыми устами Итто. Тот растерялся на какие-то несколько мгновений, но быстро собрался.       Свободная рука притянула Аято за талию. Столкновение их тел вышибло из лёгких главы Камисато весь воздух. Ладонь накрыла член, прижимая его к животу, и плавно поглаживала.       Итто усмехнулся сквозь поцелуй, клыком прихватывая нижнюю губу будущего мужа. Аято тянул её на себя до тех пор, пока тот не отпустил. — Что это с тобой?       В сиреневых глазах трепыхалось пламя. Вот сейчас Итто видел, что глава Камисато полон сил, бодр и невероятно зол. Смотрел, как Аято прижимает язык к нижней губе, медленно слизывая с неё остатки поцелуя. — Всё в порядке, Аято? — Не вынуждай меня опускаться сейчас на колени. — Не вынуждаю, — призадумался… — Чтобы… что?.. — Чтобы взять в рот. Тебе когда-нибудь отсасывали на улице?       Брови дрогнули, взлетая вверх. Итто даже хватку не проконтролировал. Из-за этого вопроса у него всё обмякло и тело стало словно ватным. Он замотал головой, вытряхивая из неё этот дурацкий вопрос. Подумал, что ему послышалось.       Был уверен, что Аято точно не мог такого спросить. По крайней мере вот так, как это прозвучало. Грязно, пошло, очень сексуально. — Что делали? — Тебе. Кто-нибудь. Сосал на улице?       Не послышалось.       Зрачки Итто забегали. Теперь он и сам чувствовал дикий прилив возбуждения. Хотел, мечтал и видел эти губы, что туго обрамляют собой головку его члена. Как тогда в поместье. Он хотел, чтобы глава Камисато взял в рот ещё раз. Тогда ему было ужасно мало. — Ну ты… и оторва… Аято… — Да или нет? — Нет. — Хочешь? — Хочу. — Значит, получишь. — Прямо здесь? Погоди. Я уже пару часов таскаю эти деревяшки. С меня семь потов сошло. Сначала мне нужно вымыться. Ещё раз. — Вот как… — Ну я не могу сунуть в твой прекрасный рот нечто, которое сейчас находится у меня в штанах. — То есть, пожилая госпожа тебя не смущает? — Бабуля не выйдет. Об этом я не переживаю. Она хлопотала, что ей нужно кучу всего переделать в доме. — Ну и зря. В любом случае, если ты не готов давать в рот, значит готов брать, верно?       Итто нахмурился, соображал. В недавней спешке Аято успел заметить, что его вымыли. Кожа была везде чистой. Вряд ли существует хоть один шанс, что Итто не касался его члена, когда мыл всё остальное.       Он убрал его руку от себя, зашёл за высокую кладку толстых брёвен и сел на одно из них. Они были очень удобно сложены «ёлочкой». — Иди сюда. — Иду.       Одеяло раскрылось, и нагое тело Камисато Аято предстало взору красного о́ни. За высотой и шириной брёвен их совершенно не видно. А если пожилая госпожа всё же выйдет на улицу, Аято её прекрасно услышит. Дверь скрипит, как старый шкаф с солёными огурцами… — Ты не ответил на мой вопрос. — Повтори. Я потерял нить. — Не готов давать — готов брать?       Аято развёл ноги в стороны и опустил одну ладонь на член, совершая плавные и глубокие обратно-поступательные движения. — Да. Вполне, — опускаясь на колени меж красивых раскрытых бёдер.       Итто гладил ладонями внутреннюю сторону, губами припадая к нежной светлой коже. Целовал, касался языком. — Как твоя рука? — обжигая дыханием. — Лучше. Спасибо. — Искренне надеюсь. — Займи свой болтливый рот делом. Я хочу кончить. — Единоличник. — Ты отказался — это первое. Я возмещу — это второе. А теперь, давай, без лишних слов.       Аято положил травмированную руку на макушку Итто и открыто намекал, задавая ей направление. Придерживал член за основание, чтобы облегчить задачу гостеприимному рту.       Итто поднял взгляд красных глаз к лицу Аято и встретился там только с неприкрытой похотью. Ему нравились демоны главы Камисато. Кто бы мог подумать, что внутри незаметной тени Камисато Аято живёт… такое… — А у тебя брали в рот на улице?       Взгляд напротив заострился, и глава клана убрал руку с его головы. Ответ прозвучал быстро и без сомнений. — Да. — Кто? — Не помню её имени. Это случайно получилось.       Её… — Её? — Это произошло, когда мне было лет шестнадцать. Я был молод. — И совал куда попало? — Нет, такого не было. Никогда. — Охотно верю. Сколько тебе вообще лет? — Больше тридцати. Вот мы и познакомились. Ревнуешь? — Пф. С чего бы? Когда в последний раз у тебя был секс до меня? — Давно. Не сомневайся. — Насколько давно? — Года два. Может чуть меньше.       Итто вновь не проконтролировал свои брови, и они убежали куда-то на лоб. Ему не хотелось заставлять Аято ждать ещё больше. Понимал его желание кончить и категорически поддерживал. Почему нет? Это ужасно интригующе. — Что молчишь? Полегчало? Отлегло?       Мужчина облизал губы, увлажняя их, и они сомкнулись сразу за головкой. Язык плотно прижался к ней, соскальзывая ниже. Не собирался томить. Это не то, что сейчас нужно Аято.       Глава Камисато неожиданно выдохнул низкий стон и откинулся спиной на брёвна. Занимательно. Это же как ему хотелось этого, что от прикосновения он получил столько удовольствия?       Это раззадоривало Итто. Разжигало в нём пламя и зарождало ещё большее желание сделать Аято настолько хорошо, чтобы у него зубы сводило от наслаждения, чтобы судорога прошибала тело.       Он приоткрыл губы, опуская голову ниже. Двигался со средним темпом, понимая, что Аято неинтересны его прелюдии. Только не сейчас. Бёдра двинулись навстречу, но Итто не мог сделать то, чего тот хотел. Ему нужно было время, чтобы приноровиться.       Считал, что умеет брать в рот и делает это довольно хорошо. Нужно только чуть-чуть времени, чтобы привыкнуть к ощущениям и не напрягать горло. Тогда он сделает то, чего хочется Аято. То, чего ему самому хочется для Аято. — У тебя опять колени будут болеть… — внезапно. Немного прерывисто.       Итто ещё несколько раз двинул головой, вытягивая из возлюбленного сдавленный выдох, и выпустил член изо рта, занимая его рукой пока что. Губы касались головки, она постоянно скользила по ним из-за движений запястья. — Переживаешь обо мне даже в такой ситуации? — Я никогда не теряю головы. — Ты только что буквально вынудил меня, а теперь беспокоишься? — Ты сам встал на колени. — Я хочу, чтобы ты кончил. — Тогда, что за упрёки? Я любезно кончу в твой рот, если ты соизволишь занять его и будешь меньше сотрясать воздух высокоинтеллектуальными диалогами, что совсем не к месту сейчас, — выпалил на одном дыхании. — Да ты нашпигован, как фейерверки Ёимии. Что тебя так взбудоражило? Это всё злость? — Какой ты нудный, боже!       Итто рассмеялся. Ему так сильно нравилось это, что он едва сдерживал свой восторг. У него ни с кем не было такого, как сейчас. Так откровенно нагло его никто не хотел. Хотели, да, но не так, как его жаждет Аято. Это дарило ему потрясающее чувство внутри. Едва не рычал от собственного прилива возбуждения. — Держись. Тебе ведь нравится касаться их, верно? — Что? — Оглох? Я сказал, чтобы ты держался. Ты почувствуешь, когда сможешь управлять мной. Немного времени дай мне, и я отдам тебе свободу действий. Понял? — Да. — Вот умница.       Итто оскалился, потянулся вперёд, оставляя на животе, чуть выше лобка, влажный от языка поцелуй. Аято запрокинул голову назад, укладываясь на брёвна. — Держись. Аято. — Да, — выдох.       Здоровая ладонь обхватила шершавый твёрдый рог. Пальцы закрылись, поглаживая его. Он шумно вдохнул, затягивая в себя воздух, и поёрзал на месте, когда головка снова окунулась в жаркое влажное пространство.       Итто туго сжимал его губами, в точности повторяя рельеф члена. Это было весьма хорошо. Аято хотел двигаться ему навстречу, но имел уважение к партнёру. Хорошо слышал, как его попросили дать время.       Пальцы о́ни сжались на бёдрах, натягивая светлую кожу. Он вобрал член глубже. Головка упиралась в нёбо. Скользила по нему, тёрлась. Ему снова удалось услышать тихий, крайне эмоциональный звук. Чувствовал, как поясница Аято прогнулась из-за последнего касания.       Перебинтованная ладонь легла на губы, прижимаясь к ним тыльной стороной. Это было последнее, что видел Итто. Он закрыл глаза и сосредоточился на том, что делает. Встал чуть удобнее и изменил угол входа, чтобы принимать член Аято было легче.       Задумался о том, что навык Аято лучше, чем его собственный. Это только больше разжигало в нём огонь. Пробуждало желание учиться и становиться лучше.       Вдох. Опустился ниже, старательно расслабляя горло. Ещё ниже, губами касался лобка. Мгновение, и он вернулся к головке, кончиком языка поглаживая её. Звук наслаждения не заставил себя долго ждать. Итто так понравилось, что где-то в пояснице родились мурашки. Эти толпища разбегались по всему телу.       Он довольно хмыкнул, вновь опускаясь на всю длину. Ему так хотелось заставить Аято стонать, что сил не было. По-настоящему. Слышать реальные стоны, а не сдержанные тихие выдохи. Хотел, чтобы это было громко или, хотя бы, неконтролируемо.       Двигался осторожно, чтобы не появлялось чувство, будто он давится. У него хорошо получалось, хоть надолго Итто не мог удержать член в горле. Ему нужны были частые передышки. Впрочем, Аято, кажется, всё устраивало.       Итто поигрался с собственными ощущениями ещё пару минут, пока не почувствовал, что может отдать право управления своим ртом в руки Аято. Он приподнялся, оставляя во рту только головку и застыл, намекая. — Что? Почему ты остановился? — недоумённо.       Это нравилось ему. Это так прекрасно звучало. Он слышал некую растерянность в голосе Аято и понимал, что так будущему мужу не нравится. Тому хотелось всего и сразу в этот момент.       Итто двинул головой и вновь замер. — Посмотри на меня.       Красные глаза распахнулись, и Аято сел. Пальцы любовно поглаживали красный рог. Двигал ими так, как будто…       Улыбался, словно дразнил. Действительно оторва. Вёл себя очень вызывающе. — Я могу двигаться?       Итто единожды качнул головой, глубоко кивая. — Ответь мне.       Губы раскрылись, и член тотчас выскользнул изо рта, упал на живот. — Что ты хочешь услышать? — Я могу двигаться? — Да. Ведь я говорил тебе. — Я хотел, чтобы ты ответил мне. — Зачем? Ты же тянешь время, которое накаляет тебя. — Так даже лучше. — Чего ты хочешь, Аято? — Тебя. — Я — твой. — Ты свой собственный. Не мой. — Мой рот в твоём распоряжении. Трахнешь его или поболтаем? — Скажи мне, как я должен вести себя с тобой? — В каком плане? — В том самом. — Я не понимаю тебя, глава Камисато. — Хорошо. Я поясню. Я весьма заботливый партнёр. Ты просил время, чтобы привыкнуть. Скажи, что будет доставлять тебе дискомфорт, и я не буду этого делать. Только давай честно. Чтобы без глупостей. — Делай всё, что захочешь. Просто будь понежнее со мной, ладно? И ещё я хочу периодически вдыхать. Неприемлемого нет. Двигай так, как хочешь. Это касается и темпа, и глубины. Достаточно честно? — Спасибо за откровенность.       Аято улыбнулся ему, и Итто усмехнулся в ответ. Перебинтованная ладонь потянулась к члену. Подушечка указательного пальца подцепила вязкую капельку с головки, что привлекательно блестела. — Открой рот.       Да, конечно, он делал. Итто раскрыл губы, предвкушая её солоноватый вкус. Был не просто «не против» такой выходки. Ему хотелось, чтобы Аято сделал это. Следил взглядом за пальцем, что тянулся к его губам. Совсем близко глава Камисато остановился и резко увёл руку на себя.       Итто только и успел увидеть, как подушечка погрузилась в рот. Губы сомкнулись, и красный о́ни разочарованно фыркнул, опуская взгляд. Не ожидал, что всё закончится так. — Что за шутки?       Аято рассмеялся, вновь совершая те странные движения по длине рога. — Глава Камисато всё-таки с юмором. — Мы уже выяснили это в прошлый раз. Немножко. Как и прежде. — Да нет. Не немножко. — Обиделся? — Вовсе нет. — Всё остальное — твоё.       Только он хотел открыть рот, чтобы что-то ответить, как пальцы сжались на роге, надавливая вниз. Глаза Итто бессознательно закрылись. Член двинулся внутрь горячего рта. Аято снова блаженно выдохнул. Передышка пошла ему на пользу. Он вновь чувствовал остро, как в начале. — Я буду нежен с твоим ртом. Ты на первом месте, я — на втором. Останови меня, если что-то сделаю не так.       Итто не отреагировал на это. Был уверен, что Аято не сделает ничего такого, чтобы ему в конец не понравилось. Бёдра двинулись вглубь, а рука нажимала вниз. Это было синхронно. Плавные и спокойные движения. Глава Камисато контролировал себя.       Каждый раз, когда головка перекрывала в горле доступ к воздуху, Итто выдыхал, стоило члену выскользнуть наружу хотя бы на половину — о́ни вдыхал. Каждый темп. Это было удобно. Мужчина совсем не чувствовал дискомфорта. Горло тоже без проблем принимало.       Аято в самом деле двигался осторожно и бережно. Чувствовалось, что он думает о партнёре. Возможно даже больше, чем нужно. Или просто наслаждался, смешивая эти понятия. Итто не смел ему мешать.       Ему так нравилось то, что сейчас происходит, что сводило живот от восторга. Он переместил одну ладонь на свой член, поглаживая его через штаны. Другой рукой гладил живот Аято. Линию лобка, бёдра. — Чуть быстрее.       Это сейчас что было? Предупреждение? Итто стало смешно, но смеяться не получалось. Был немножко занят. В качестве согласия мужчина двинул головой самостоятельно, вопреки движениям Аято. — Не выпендривайся. Ты сказал, что я могу трахать твой рот так, как захочу. Выполняй, а не диктуй условия.       Возмутился. Как же он был возмущён. Хотел то ли что-то сказать, то ли вычудить что-то из кожи вон. Не успел ничего придумать. Аято так резко направил его голову вниз, требовательно толкаясь внутрь, что Итто только и осознал, как плотно примыкает губами и носом к лобку.       Горло предательски сжалось, отторгая угощение. Это произошло только потому, что он неправильно дышал в этот момент. Аято сразу же заметил. Отпустил рог, и Итто поднялся, выдыхая. — Извини. — Нет. Давай ещё раз. — Хм, — хмыкнул, склонил голову набок. — Хорошо.       Итто думал, что тот начнёт препираться. Удивился, когда Аято без промедления вернул ладонь на рог и вновь двинулся глубоко внутрь. Да, глава Камисато не переставал его удивлять. В постели он вообще не такой, как можно ожидать. Заботливый, да, но нельзя сказать, что нежный. Скорее… несдержанный.       В этот раз Итто был готов к быстрым коротким толчкам в горле. Был уверен, что Аято не пощадит его просто так. — Хорошенько вдохни.       Вот же оно… Красный о́ни коротко кивнул, глубоко вдыхая при первой же удобной возможности. Отчётливый тихий стон вырвался изо рта главы Камисато, едва стоило ему начать двигаться быстрее.       Короткая амплитуда в угоду скорости в тесном и горячем горле делала своё дело как нельзя хорошо. Итто прекрасно давалось принимать член Аято. Ему так нравилось это. Ещё больше его заводил тот факт, что это всё происходит посреди деревни, средь бела дня. Такого прилива возбуждения он давно не чувствовал, если вообще когда-то чувствовал.       Аято очень непредсказуемый и властный.       Итто гладил себя через грубую ткань штанов. Сжимал член то сильнее, то слабее. Потирал, надавливал. Ему казалось, что он кончит только от того, что слышит выдохи Аято и чувствует заполненность. Хотел большего теперь.       Ему позволяли только вдыхать, а затем снова глубоко погружались и быстро двигались в рваном темпе. Это продолжалось порядка десяти раз, пока Аято внезапно не вышел, перемещая руку с рога на член. Завершал сам.       Итто нахмурился. Был не согласен. Ударил главу клана по запястью и забрал право управления его оргазмом себе. Губы сжались на головке, стимулируя только её и уздечку. Челюсть устала и ныла от напряжения, но он выкладывался на полную, игнорируя это чувство.       На лице Аято было буквально написано, что тому нужно совсем чуть-чуть, чтобы кончить. Итто закрыл глаза, чтобы зрение не мешало ему чувствовать. Ощутил, как сперма выстрелила в нёбо. Член сокращался, глава Камисато, кажется, пропустил первый стон, который действительно можно было засчитать.       Итто значительно замедлился и двигал головой более глубоко. Помогал качественно кончить, чтобы не было ощущения, будто Аято прервали. Сокращения становились слабее, и глава Камисато откинулся на брёвна, глубоко выдыхая.       Красный о́ни смотрел, как вздымается и опускается его грудная клетка. Как от удовольствия неконтролируемо подрагивают кончики пальцев. Был доволен собой. Кажется, оргазм был хороший. Качественный.       Он ещё несколько раз двинул головой. Совсем медленно и лениво. Собрал всё семя с члена и выпустил его изо рта, оставляя на головке едва ощутимый поцелуй.       Даже и не думал выплёвывать. Это просто не пришло ему в голову. Кое-как поднялся с колен. Болели. Выли. Ничего. Его устраивало положение дел. Смотреть сверху вниз на Аято, распластавшегося на брёвнах, было сущим удовольствием. С разведёнными в стороны ногами. С заалевшими скулами. С приоткрытыми губами.       Итто схватил его за запястье здоровой руки и агрессивно дёрнул на себя. Буквально вырвал Аято из плена наслаждения. В моменте развернул к себе спиной и подхватил одной рукой за бедро.       Губы приблизились к уху. Только сейчас он громко и демонстративно проглотил угощение Аято. Держал его за плечи, обвивая их одной рукой, а пальцы второй сжимались на косточке бедра. — Тебе хорошо, верно? — Было. Пока ты не дёрнул меня. — А мне? — едва не рычал.       Итто вжимался членом в голую ягодицу Аято. Еле-еле двигался, потираясь. Глава клана усмехнулся и увёл ладонь за спину. Протиснул её между собой и пахом о́ни. Прижимал и усердно гладил. — Сам сказал, что грязный. — Я брёвна таскал. — Кстати, зачем? — Тут нужно починить кровлю. Позже распилю их и перестелю. — Зачем тебе это нужно? Ты тут не живёшь. — Бабуля живёт. Это её дом. Он ей нравится. Я сделаю то, что она хочет. — Она попросила тебя? — Нет. Я сам это знаю. — Ты потрясающий, Итто.       Аято улыбнулся ему, поворачивая голову в сторону. Целовал в губы, отчётливо ощущая на них остатки собственного вкуса. Это было забавно. — Где мои одежды? — Что прикажешь мне делать с этим теперь? — Потерпеть. Успокоится. — Не так легко. Я на взводе. Он будет стоять ещё пару часов, не меньше. — Тогда иди мыться и набросай какой-то план действий от руки, — смешок вырвался из его нутра. — Если ты понимаешь, о чём я.       Итто дёрнул его на себя за бедро, вжимаясь в ягодицу сильнее. Припал губами к плечу. То ли целовал, то ли кусал. — Аято… — Ну-ну, детка, — поднял руку, в успокаивающем жесте поглаживая Итто по голове. — Я так не могу. — Как? — Не могу теперь ничего не получить взамен. Я хочу. Хочу тебя. Я ужасно взвинчен. — Хорошо-хорошо. Поздний вечер, ладно? Я займусь тобой. Доживёшь? — Да… — через усилие над собой. — Ну всё. Договорились. Только сейчас я бы тебе всё-таки советовал избавиться от этого напряжения. Проткнёшь меня сейчас. Иди мыться и займись собой, хорошо? — А ты? — Оденусь и пойду в поместье. — Оставишь меня здесь? — Ты видишь другие варианты? — Да. Мы уйдём вместе. — А госпожа? — Бабуля тут была до меня и останется после меня. — Как скажешь.       Аято согнул руку в локте, мягко, но точно ударяя Итто в солнечное сплетение. Тот выдохнул, но не отшатнулся. — Ну, пусти. — Мог попросить. — Не захотел, — сладко, снова целуя в губы. Ещё и по щеке погладил.       Шок. Это откровенный шок. Ну что он такое? Итто испытывал столько чувств рядом с ним, что не сосчитать. И все они были такие сильные. — Подбери челюсть. — Люблю тебя. — Не порти мне настроение. — Какое хамство… — Извини. Я предупреждал тебя.       Красный о́ни весело улыбнулся и рассмеялся, отталкивая от себя Аято. — Твои одежды сохнут на верёвках за домом. Я всё отстирал. — Благодарю. Но не стоило. — Ты не можешь ходить в грязной одежде. — Как мило, — безразлично. — Хам… — Так… где каша? — На кухне. — Пойду поем. — Я вымоюсь и вернусь. Не уходи без меня. — Не буду.       Аято подобрал одеяло, завернулся в блинчик и быстро скрылся за углом дома. Принялся надевать одежды. Были слегка сыроватыми, но пахли приятно и выглядели действительно чистыми. Ни пятнышка.       На месте были все атрибуты его одеяния, кроме пары чёрных перчаток. Аято несколько раз окинул взглядом всё, что видел. — Да, тут всё, кроме перчаток. Забрал себе или забыл там? Тогда вторая была бы здесь. Как пить дать себе забрал... Вор.       Облачившись в свой привычный вид, Аято осмотрелся по сторонам. Тут было так тихо, словно и вовсе ни души. Вблизи стояло ещё несколько домов, но по ним было прекрасно видно, что они давно заброшены. — Тут в самом деле нет людей. Вообще никого нет. Мёртвая тишина.       Вернувшись в дом, первым делом глава Камисато отыскал седовласую женщину. Помог ей убрать паутину под потолком, а потом она сразу же затолкала его на кухню. В этом помещении было чисто. Аккуратная, небольшая, ухоженная.       Бабушка О́ни наказала Аято сесть за стол и наложила ему полную чашу ароматной каши. У мужчины даже живот заурчал. Пахло потрясающе. — Это правда приготовил Итто? Или всё-таки Вы, госпожа? — Итто. Я лишь контролировала. — Вам совсем неинтересно, что я здесь делаю и почему он посреди ночи принёс меня сюда? — Я целиком доверяю ему и его друзьям. Не спрашиваю. Итто сам расскажет, если захочет. Запомни, юнец, не нужно никому лезть в душу по каждому пустяку. — Я запомню.       Аято вдруг задумался о слове «друзья». Был уверен, что эта прекрасная пожилая госпожа знать не знает о банде Аратаки. И считал, что это правильно. Тоже не собирался открывать рот не по делу.       Бабушка О́ни поставила перед ним кашу и дала палочки. Мужчина тепло улыбнулся ей, душевно поблагодарил и смотрел на содержимое. Не только пахло вкусно, но и выглядело потрясающе. Теперь он чувствовал, что ужасно хотел есть. Особенно после недавних событий.       Женщина села напротив него, подпёрла ладонью подбородок и с нескрываемым то ли интересом, то ли восхищением, ждала, когда же глава Камисато приступит. — А Вы, госпожа? Вы есть не будете? — Нет. Я не голодна. — Мне как-то неловко. — Ешь, юнец.       Ужасно страшно… Аято разделил палочки и исподлобья посмотрел на неё. Забота — страшная сила. — Спасибо Вам, госпожа. — Поблагодари Итто. — Уже. Но сделаю это ещё раз позже. — Моя радость очень старался в процессе. Оцени это, юнец.       Она так отчаянно защищала его и любила, что Аято не мог оставить это без внимания. Восхищался этой женщиной, ибо кое-что о ней знал. — Обязательно. — Как тебя хоть зовут? — Аято, госпожа. — Аято и всё? — Камисато. Камисато Аято, госпожа. Извините меня. — Ой… — она охнула и выпрямилась в спине. — Что-то не так? — Глава клана Камисато? — Вроде как, — неловко улыбнулся он. — Господин Камисато. Извините старую необразованную женщину. Я знаю лично госпожу Камисато. Видела её так много раз, что за версту узнаю по походке, хоть и слепая почти. Но Вас я никогда не видела. — «Юнец» мне тоже вполне нравилось, госпожа. Продолжайте.       Аято тепло улыбнулся ей, наконец, добираясь до каши.