Искусство Камисато: Аратаки Итто

      Под покровом ночи, в отблесках лунного света и воды, Аято выглядел настолько прекрасно, что не хватит слов, дабы выразить свои мысли прямо словами через рот.       Его волосы, что под воздействием лунного света казались ещё более синими, более глубокого оттенка, более холодными, сияли, словно чистый скрипучий снег морозным утром.       Итто хотелось увидеть, как сейчас выглядят его глаза, но пока что он сохранял прежнее положение тела и даже не порывался двигаться куда-то. Единственное, что вылез чуть больше, чтобы видеть двумя глазами, а не одним, а то тошнить начинало. — Итак, многоуважаемые. Я хочу знать, где он? — Кто?       Камисато Аято чуть улыбнулся и снисходительно кивнул им. Прощал либо непроходимую тупость, либо желание казаться на равных или, даже, в выигрыше. — Где Аратаки — Первый и Величайший — Итто? — Не здесь. Мы его надёжно спрятали. — Правда? — Аято хмыкнул. — А мне кажется, что это вовсе не так. — Отчего же? — Имел удовольствие слышать ваши диалоги какое-то время. Смею заключить, что многоходовые комбинации — не ваше призвание. — Что это значит? — Обычно, самураи умны. Они воины. А воины — это стратеги в ста процентах случаев. По крайней мере одиночные воины, речь не об армии. — . . . — Кстати, вы всё-таки допустили ошибку в написании моей фамилии. Вам должно быть стыдно. — Это же умный писал! — Видимо, не такой уж и умный, — усмехнулся мужчина. — Нижняя горизонтальная линия во втором иероглифе по длине такая же, как и сам иероглиф, а вы почему-то сделали её на треть короче. Я практически оскорблён. — Практически? — Был бы, если бы мне не было так плевать. Мой вопрос звучит так же, как и прежде: где Аратаки Итто? — Не здесь, — рассмеялись самураи. — Ну конечно, — уклончиво, снисходительно. — И как же многоуважаемые господа умудрились поймать его? Вероятно, с божьей помощью?       Они не понимали его тонких уколов, которые прятались за словосочетанием «многоуважаемые господа». Кайраги слышали поддельное уважение к себе, а за ним ничего больше уловить не могли. — Он — демон. — Я знаю. И что? — У демонов есть слабости. — Господа знают слабость Итто? — Чего же там не знать?.. Люди с давних времён прогоняли красных и синих о̀ни бобами. Это известно даже малым детям. Неужто такому важному, помазанному человеку, как глава Камисато, это было неизвестно?       Один рассмеялся, и остальные подхватили. Чувствовали себя умнее Аято. Тот тоже улыбнулся им, делая какой-то причудливый жест рукой, якобы извинялся за свою неграмотность и необразованность в данном вопросе.       Итто не видел жест, так как Аято стоял спиной, но прекрасно понимал, как его возлюбленный позволяет им кататься по себе так, как тем хочется. Единственное, что было ему невдомёк, почему они всё ещё разговаривают, если глава Камисато призвал Харан.       В отличие от кайраги, Итто хорошо знал, что Аято во много-много раз умнее его самого. А сам красный о́ни превосходил в такое же количество раз общее развитие самураев.       Вывод: если Аято стоит — значит, так надо. А если так надо, значит, и ему дёргаться не нужно, иначе своим внезапным появлением он может что-то испортить главе Камисато. Этого ему бы не хотелось.       Стоял на четвереньках смирно, словно так и нужно.       Его взгляд зацепился за причудливую штуку на левом бедре Аято. Он точно помнил: Глаз Бога у него на правом бедре. Всегда там был. А сейчас мужчина видел нечто, что по очертаниям очень сильно напоминает Глаз Бога, на левом бедре. — Почему он не светится?.. — на грани слуха.       Это было странно. Итто думал, что Аято перевесил свой Глаз Бога на другое бедро. Никогда такого не видел, но это имело место быть, ведь это не запрещено, верно? Другой вопрос: почему Глаз не сияет, как ему положено?.. — Выглядит так, словно…       Потёр глаза, чтобы лучше видеть. Думал, что из-за отравления у него могут быть погрешности зрения. Тело уж точно ведёт себя так, словно не его собственное.       Скривился и хотел выругаться. Ладони-то… в песке…       Был так увлечён этим проявлением, что совсем не думал о том, что перед носом. Теперь он вообще ничего не видел. Глаза слезились и болели. Итто вновь вылез головой за скалу, утирал запястьем слёзы, что постоянно текли, и всматривался в непонятный ему Глаз Бога. — Вы отравили его?       Голос Аято звучал не просто «несколько иначе», он звучал кардинально иначе. Небрежная улыбка слышалась так же хорошо, как и прежде, только эмоции глава Камисато сейчас испытывал совсем другие. — А что, если так? — Мне надоело. Я устал от общества многоуважаемых господ. Кого-то настолько же глупого, как все вы, я уже давно не видел. — Глава, ты осторожнее. — Бесполезные, — процедил Аято и перебросил меч в другую руку. — Как-то ты изменился… — Не забывай соблюдать субординацию. Не забывай своё место в пищевой цепи. Твой рот может обращаться ко мне только с приставкой «господин» в каждом предложении. — Та тварь отзывалась на «ты». —Тварь? Той «твари» я позволю обращаться к себе как угодно. Ему дозволено так много, что вам совершенно невдомёк, сколько же это. Так много, как никому.       Кайраги переглянулись и перешёптывались на тему того, что ранее им в лицо заявил Итто о Аято. Решали, действительно правда ли то, что они любовники? Разве глава Камисато сейчас не сказал о том, что трахается с Аратаки Итто почти прямым текстом? — Однако я никому не позволю называть его тварью. Это разрешается только мне, если я захочу так обращаться к нему. А я ненавижу подобные клеймённые обращения.       Мужчина занёс меч над головой и встал в стойку. Красный о́ни прекрасно знал её. Это боевой стиль клана Камисато о котором он читал, узнавал везде, где мог, и всегда хотел посмотреть. Узнать его с первого взгляда было легко для него. — Суйю, — спокойно, безэмоционально. Только дурно становилось внутри от этого голоса.       Правое бедро Аято, где должен быть его Глаз Бога, вспыхнуло. Несложно заключить, что это всё-таки его Глаз и он находится на своём месте. Тогда… что это за ерунда слева?..       Мужчина снова вытер запястьем слезящиеся глаза и несколько раз моргнул, желая избавиться от песчаного дискомфорта. Копался, пока белые цветки камелии не распустились. Застыл, едва не раскрывая рот.       До этого Итто удавалось увидеть только Сэнхо, которое его совсем не интересовало. Да и это искусство Аято не использует, значит не несёт в себе столько ценности. Сейчас он заворожённо наблюдал, как распускаются цветки Суйю. Это было так потрясающе, что у него зрачки задрожали от восторга.       Увидеть главу Камисато — означает расслабиться.       Не то, чтобы Итто чувствовал себя некой бедовой дамой, или дамой, попавшей в беду, но если Аято здесь, значит ему и двигаться больше не придётся, если честно.       Из солидарности, конечно, мужчина собирался подняться на ноги и вступить в бой вместе с возлюбленным. Что-то как-то пока не шлось. То ли думал, то ли ноги не слушались, то ли засмотрелся на искусство Камисато Аято.       Самураи прибегнули к использованию элементальной инфузии. Таинственные талисманы будто из ниоткуда появились в их руках. Эти изделия, изготовленные по утраченной технике Камуны, заряжают катаны кайраги силой элемента.       Итто немного напрягся, когда в поле его зрения замелькали две огненные катаны. Это было не так страшно, как четыре электрические. Переживал, что сила элемента вступит в инфузию с Суйю, в центре которой стоял Аято, и его ударит разрядом молнии.       Сжал в пальцах Камнеруб и вознамерился выскочить на врага. В первую очередь, ему было критически необходимо защитить главу клана, что, по совместительству, являлся его возлюбленным.       Неприятные чувства в животе и теле дали о себе знать, как никогда вовремя. Это не останавливало его. Но остановил пренебрежительный смешок Аято и быстрая смена стойки. — Слишком медленно.       Левое бедро всего на мгновение мигнуло ослепительным белым светом, не таким, как сияет правое. Не глубоким синим, а снежно-белым, лишь с небольшим отливом. Мигнуло, Аято дёрнулся вперёд, сразу же возвращаясь на место, будто никуда с него и не двигался, и погасло, словно мёртвое.       Мокрые кайраги заледенели в мгновение ока. Итто не совсем хорошо видел из-за тонны песка в глазах, но был уверен, что во время рывка, с клинка Харан геппаку фуцу сорвалось нечто, похожее на ледяной, острый и очень быстрый луч.       Выглядел так, словно растягивался от гарды до острия, а когда ринулся вперёд, то в мгновение ока разросся в длину, по меньшей мере, в несколько раз, поражая огромную зону. Шесть самураев — это не предел, который, при необходимости, задел бы Харан геппаку фуцу.       Итто казалось, что он и шеренгу из двадцати человек прошьёт. Или не шеренгу. Неважно. Даже если бы враги стояли в какой-то хаотичной куче, их всё равно поразило бы. Всех до единого.       Глаз загорелся на момент атаки и погас в тот же момент, когда луч растворился. Или это луч исчез, когда Глаз Бога погас.       Не нужно быть гением, чтобы понять, что это другой Глаз Бога. Не тот, что принадлежит Камисато Аято. — Что за?.. — преддверие откровенного шока.       Харан геппаку фуцу переместился в другую руку посредством переброса в воздухе. Стойка главы клана снова изменилась. — Кёка, — быстро.       Водяная иллюзия возникла из ниоткуда. Взорвалась в центре скопления кайраги, но все стояли на своих местах. Итто предполагал, что ледяные фигуры самураев разорвутся в ничто, как только иллюзия поразит их. Он удивился, когда ничего не произошло.       Уловил какой-то странный звук, как будто звенит или дребезжит лезвие клинка Харан. Аято удобно повернулся к нему немного боком, и мужчина как раз увидел, как чёрные перчатки скользят по ширине закалённой стали вниз, к гарде. — Это вибрирует Харан?.. — одними губами.       Очередной презрительный смешок вырвался изо рта Аято. Глава клана довёл руку до эфеса и мягко ударил по основанию клинка ребром голого, сексуального запястья. Дребезжание тотчас стихло и кайраги рассыпались на неприглядные ледяные куски. Настолько мелкие, что можно суп варить…       Итто поджал губы. Верил, был уверен, что увидел только что нечто запрещённое, о чём Аято совсем не хотел бы говорить ни с ним, ни с кем-либо ещё. Вообще никто не должен знать о втором Глазе Бога.       Он не знал, как сейчас поступить. Не переживал за себя в том плане, что Аято сделает с ним что-то ужасное после этого. Например, скажет Сюмацубан убить его. Этой мысли мужчина не допускал. Но ему ужасно не хотелось смущать главу Камисато. Ставить его в неловкое положение, заставлять объясняться, смущать, в той или иной мере. Кроме секса.       Если Аято вообще можно смутить таким способом… Под сильным сомнением. — Бляха… И что я должен сделать?..       Итто закрыл глаза и потёр их снова, чтобы они помогли ему думать. Он и сам не знал, как это должно работать, но считал, что поможет. Встал на колени и агрессивно продирал запястьями глаза, что часто меняют свой цвет с красного на тёплый жёлтый. Так тёр, что, казалось, мог добраться через веки до ромбовидных зрачков.       Он снова выглянул из-за пещеры, чтобы посмотреть на Аято. Тот стоял на том же самом месте. Ничего не изменилось в его расслабленной и благородной позе, если не считать того, что Харан геппаку фуцу уже отправился обратно в печать.       Итто подскочил на месте, едва не теряя сознание от степени испуга. Видел, как красивая и сочная, покачивающаяся из стороны в сторону задница уси, вышагивает прямиком к Аято. Красный о́ни хлопнул себя ладонью по лбу и прикусил нижнюю губу. — А ну вернись! Ты куда пошёл?! Вернись ко мне немедленно! — эмоционально орал на него так тихо, что вообще не слышно.       Но нет, виляющий коричневый хвост с остроконечным жёлтым концом восхитительно качался в такт ходьбы демона-быка. Итто схватился за голову, болезненно впиваясь чёрными ногтями в кожу. — Вернись, твою за ногу мать, сюда! Куда ты вышагиваешь, богема?!       Демон-бык подошёл к Аято вплотную и протяжённо замычал, обращая внимание мужчины на себя. Глава Камисато опустил голову, мягко улыбнулся быку и присел на корточки. Совсем не выглядел удивлённым, когда увидел его.       Итто отшвырнуло от края выхода из пещеры. Он демонстративно рухнул на спину, словно умер от полученного шока, прижимая тыльную сторону запястья ко лбу.       Актриса…       На самом деле он действительно ужасно переживал, чтобы не доставлять проблем Аято. — Извини, я совсем не понимаю, что ты говоришь мне.       Тот замычал снова и ткнулся твёрдым лбом в голень Аято. Мужчина не знал, как реагировать на это. Бык явно что-то хотел от него, однако языковой барьер был очевиден и ощутим, как никогда и ни с кем.       Глава клана снял перчатку, протянул ему раскрытую ладонь и опустил её к самой земле, чтобы никак не смутить быка из-за его небольшого роста. Относился к нему очень уважительно, несмотря ни на что.       Маленькие ёкаи — всё равно ёкаи.       Бык замычал и посмотрел на мужчину, возвышавшегося над ним. Аято встал белоснежной штаниной на одно колено и сгрузил на него свободное предплечье. — Поздороваешься со мной? — чуть ближе поднёс ладонь к быку.       Тот снова замычал, но коротко, будто согласился. Аято, по крайней мере, посчитал, что это может быть только согласие. Бык поднял маленькую короткую ножку и аккуратно поставил копыто в дружелюбную ладонь. Только вес не перекладывал.       Глава Камисато обворожительно улыбнулся ему, выдыхая добрый смешок. Итто вновь завалился на спину без сознания, теряя дар речи. Только встал, чтобы посмотреть, что там происходит, как наглым образом был вынужден замертво рухнуть снова. — О боги… Что он делает?.. — чувствовал лёгкое смущение.       По крайней мере, внутри всё бурлило, дрожало, и было такое ощущение, будто ему щекотно на уровне внутренних органов.       Итто поднёс тыльную сторону ладони к своей щеке, чтобы проверить этот ужас. Холодная кожа прижалась к тёплой скуле. Не горит. Всё в порядке. Просто чуть-чуть смутился. Это казалось ему жутко интимным.       Вовсе не то, что раздеваться и стоять с голым членом перед одетым Аято. Это он мог без проблем. А вот то, что Аято так общается с уси… Действительно приводило каждую клеточку его тела в трепет.       Подслушивал… — Ты мне не покажешь, где от меня прячется твой хозяин? — Аято осёкся и мысленно выругал себя. Нахмурился, сглотнул и начал вновь извиняющимся тоном. — Не хозяин, прости. Друг.       Бык отрицательно покачал головой и тихо замычал. — Не извинишь?       Он топнул копытом, намекая на то, что Аято мыслит не в ту сторону. По удачному стечению обстоятельств, глава клана был весьма понятливым и умным человеком. — Хозяин?       Демон-бык снова покачал головой, только в этот раз положительно. А затем снова топнул копытом. — И друг? — предположил Аято.       В ответ получил одобрительное протяжённое мычание. Мужчина тихонько засмеялся. Этот мягкий бархатный звук разливался в воздухе, достигал пещеры, слуха Итто, отбивался от стен небольшого каменного сооружения. Красный о́ни расплылся в широкой улыбке.       Был всё так же смущён, как и прежде, но чувствовал, что никогда не ошибался в Аято, и этот мужчина действительно лучший человек из всей расы. Он такой один. Другого нет и не будет.       Итто захотелось раздеть его прямо сейчас. Либо встать перед ним на колени с высунутым языком, либо отдаться ему, либо взять самому. Плевать. Как захочет Аято. — Так ты покажешь мне, где он прячется от меня? Я уверен, что с ним всё в порядке, но он упорно отказывается выходить. Ведь он в порядке, правда же?       Демон-бык отчётливо услышал в его интонации одновременно уверенность и неуверенность. Вероятно, глава Камисато чуть-чуть сомневался из-за того, что кайраги сказали о том, что отравили Итто бобами.       Аллергия — аллергией, но отравление при принятии во внутрь — это другое. И Аято было известно об этом.       Впрочем, бык вышел к нему как раз потому, что Итто всё это время что-то там мялся, крутился на месте, то терял сознание, то внезапно обретал его вновь. То переживал, то восхищался, то восторгался, то прозревал… В общем, демон-бык утомился смотреть на то, как Итто тыкается, словно слепой котёнок.       Решил, что от Аято будет больше толку, чем от хозяина.       Бык махнул головой за себя и смотрел в ту сторону. Аято чуть улыбнулся ему. Хотел погладить по голове в знак благодарности, но стеснялся делать это. Вдруг тот подумает, что это неуважение или пренебрежение? Всё-таки, это — ёкай. Он демон и бык в одном флаконе, а не кошечка.       Сдерживался, хоть ему и было ужасно интересно, какая на ощупь его короткая тёмная шерсть.       Бык как будто понимал или чувствовал. Ткнулся головой в ногу Аято и склонил её, словно предлагал. Глава клана улыбнулся вновь, так как не смог сдержаться. Вспомнил, что Итто тоже без проблем разрешал ему трогать рога. Но думал, что красный о́ни позволяет ему, потому что влюблён в него, а не потому, что на самом деле не против. Видимо, это работает не совсем так. — Тогда, если ты не против, давай я понесу тебя, в знак благодарности.       Уси как-то странно посмотрел на него, а Итто прыснул со смеху, едва стоило ему услышать. Давился своими яркими эмоциями, чтобы не создавать шум. Прижал обе ладони к губам и катался затылком по влажному холодному песку.       Хотел увидеть это собственными глазами. Подскочил на четвереньки и быстро подполз к выходу из пещеры. Подсматривал. Успел как раз вовремя. Смотрел, как Аято пытается взять демона-быка с обеих сторон за бока и поднять на руки.       Попытался несколько раз, но даже от земли оторвать не смог. Ни на сантиметр!       Замешательство вперемешку с задумчивостью было выщерблено у него на лице. Итто чуть душу не отдал, пока пытался сохранять тишину. Едва не удавился смехом. Это было так мило, что у него не было сил терпеть. Однако он всё ещё не выказал своего местоположения. Это стоило ему двух жизней. — Не понимаю… — так удручённо…       Бык замычал и повернул голову к Аято. Тот, конечно, ничего не понял. Отрицательно покачал головой. — Извини, мне невдомёк, что ты сейчас хочешь сказать мне.       Демон-бык какое-то время подумал, а затем снова поднял свою маленькую ножку с красивым копытом. Вытянул шею, указывая на неё Аято, и тот чуть повёл головой в сторону. — Сделать, как было прежде?       Бык замычал, и глава клана протянул ладонь так, словно они снова должны были поздороваться. Копыто опустилось в центр, и запястье Аято вместе с предплечьем прижалось к песку. Мужчину повело в сторону согласно инерции. Он так удивился, что на мгновение это отразилось на его лице. Всего на долю секунды, не больше. — Вот… как… — Эй! Ты что вытворяешь?! Это же больно. Ты не думал, что сделал ему больно? — возмущался Итто.       Бык громко и протяжённо замычал, а красный о́ни отмахнулся от него. — И слышать не хочу. Глупости говоришь. Давай-ка, возвращайся. Если ты оставил на моём прекрасном мужчине синяк — я тебе это припомню. — «Моём»? — беззвучно.       Бык поднял ногу, и Аято выровнял корпус, потирая запястье. Он снова мягко пихнул главу клана в голень, а в ответ получил обворожительную улыбку. Мужчина прекрасно мог понять демона по мимике и поведению. Это было очень увлекательно. — Всё в порядке. Мне не больно. Кто бы мог подумать, что ты такой тяжёлый. Видимо, это твоё не истинное обличие, да? Если ты такой тяжёлый, значит у тебя соответствующий массе размер тела. Уверен, ты очень большой.       Аято перевёл взгляд к Итто, поднимаясь на ноги. Тот выглядел очень уверенно всего мгновение назад, а сейчас его словно ледяной водой облили. Рассмеялся, махал перед собой руками и пятился назад. — Глава Камисато… — Забыл моё имя? — Прекрасно помню. — Чудно. Что ты тут устроил, что мне пришлось идти за тобой?       Итто почесал затылок. Чувствовал себя несколько виноватым перед ним. — Извини. К утру я был бы на месте. Из-за бобов я провалялся без чувств около полутора суток, как оказалось. Я подвёл тебя? — Вовсе нет.       Демон-бык вернулся в печать, и Аято принялся отряхивать ладони от песка, который насыпался с маленького копыта. Его глаза немного округлились, когда он увидел яркую гематому в том месте, куда ранее приземлилась нога быка. Странно, но боли мужчина совсем не чувствовал. Наверное, это «пока что». — Извини, что тебе пришлось идти сюда. Я уже почти выбрался. Ты пришёл за мгновение до того, как я собирался нарезать их на кружочки. А может на квадратики или ромбики... Хотел решить в процессе. Конечно, это не оправдание. Я понимаю, но… — Глупости, — перебил мужчина, убирая одну руку за спину. — Это ерунда. Не хотел бы — не пришёл бы. Ведь тебе понятно это, Итто?       Они находились друг от друга на расстоянии, но жар, что внезапно возник между ними, густо висел в воздухе, пронзал их обоих. — Понятно.       Красный о́ни вернул Камнеруб в печать и решительно двинулся к своему возлюбленному. Собирался как минимум возместить себе порцию объятий за шесть дней и, если всё хорошо пойдёт, то и секса. Правда, успел подумать о том, что тут грязно, чтобы раздевать Аято.       Неподвижная фигура Камисато Аято никак не реагировала на движение в свою сторону. Стоял спокойно. Едва Итто подобрался достаточно близко, как мужчина отвернулся от него. Полез в карман за перчаткой и быстро натянул её на травмированную ладонь.       Красный о́ни смотрел на него неоднозначно. Это что? Отказ? Размышлял: надавить или не стоит? — Как ты себя чувствуешь? — Здоров, как бык. — Что-то болит? — Вовсе нет.       Аято повернул к его лицу взгляд сиреневых глаз, преисполненный обжигающим льдом. Взор вмиг похолодел, наливаясь стальным блеском. Итто засмеялся. Первым желанием было отступить на шаг назад, но что-то не давало ему это сделать. Это в любом случае не страх. Он не боялся Аято. Это, скорее, трепет или волнение. — Если ты мне лжёшь — не подавай виду. — Почему ты так решил? — Тебя накормили бобами. Думаешь, я поверю, что тебе хоть бы хны? — Ну… Я не задыхаюсь, и ладно. Мужчины не страшатся подобной ерунды! Пару дней и я буду как б…       Аято влепил ему подзатыльник, повернулся в сторону и пнул кусок головы кайраги, что лежала на его пути. — Ай! — нарочито наигранно. Да ещё и за голову ухватился. — Ты что?! Я же болен! Я пострадавшая сторона! — Вот и веди себя как потерпевший. — Потерпевший требует, чтобы его поцеловал этот шикарный мужчина.       Аято как раз брёл в сторону погасшего костра, чтобы развести пламя снова, как Итто схватил его за локоть и развернул к себе. Ладони без разрешения поползли по лопаткам и талии главы Камисато, прижимая его ближе к себе.       Тот стоял спокойно, но смотрел не так, как в ту ночь. Так, словно ему безразлично всё, что связано с Итто. Красный о́ни не поддавался этим играм разума. Знал, что он неотразим и восхитителен. Что весьма, или даже очень, интересует Аято, и что тот сорвался ночью на Ватацуми только ради него.       Других вариантов не было. — Не сейчас, — холодно. — Сейчас. — Нет, не сейчас. — Сейчас, Аято. — Ты слышишь, что я говорю тебе? — несколько раздражённо. — А когда? — мученически. Ужасно страдальчески. — Отпусти.       Итто разжал объятия, и глава Камисато выскользнул из его рук. Вернулся к костру и принялся разводить огонь. Красный о́ни был возмущён. — Ты сам меня слышишь? Отвечай, когда я спрашиваю. Не нужно игнорировать меня. — Что? — он повернулся через плечо. — Я спросил: когда? — Когда я закончу и, если будет время. — Закончишь… что? — Присядь, пожалуйста. Живот болит? — При чём тут живот?! — Отвечай, иначе я тебе тоже не буду. — Да, — выдохнул он, уступая ему. — Да, болит. — Вернись в пещеру и посиди там спокойно. Я скоро приду к тебе. — Что ты делаешь, Аято? — Есть чувство удушья? — Устойчивое. Почему я должен отвечать тебе, а ты мои вопросы игнорируешь?       В этот самый момент он увидел, как тот достал из-за пазухи сбор лекарственных трав и показал их, отметая все вопросы на корню. Среди них были плоды аниса, трава тимьяна, корень солодки и сосновые почки. Итто восхищённо удивился демонстрации.       Думал, что Аято не хочет его, злится или ещё чего похуже из-за того, что он видел другой Глаз Бога. Вообще, идей было множество. Он ещё не успел их все обдумать, но сейчас им не было места в его голове. — Ты… собрался лечить меня? — Задолбался искать ингредиенты посреди ночи, если честно. — Зачем? — Вряд ли ты бы бросил меня таким способом. Если ты не пришёл — тебя поймали. А поймать такого, как ты, могли только бобами. Больше нечем. Мне известно, что ты силён и на что способен. Мне не боязно отправлять тебя на опасные зачистки, потому что ты невероятен. — . . . — И, если ты не пришёл, значит тебя отравили. Аллергическая реакция может быть слишком агрессивной. — Переживаешь, что я умру?.. — Не умрёшь. Вижу, что ты вполне неплохо стоишь на ногах. Но отвар ты выпьешь. Это понятно? — П… Понятно…       Аято отвернулся к костру. Принялся мастерить водяную баню, чтобы правильно приготовить травы.       Итто был потрясён. Смотрел в его спину. Как тот на корточках, а иногда становился коленями на грязный песок, занимался тем, чтобы улучшить самочувствие о́ни. Да, Аято прав, что он плохо себя чувствует, но ему вполне хватает силы воли, чтобы не убиваться по этому поводу и молча терпеть. Как и положено мужчинам!       Сейчас был так растроган до глубины души, что не знал, как выразить свои эмоции… — Спасибо…       Прошептал ровно на ухо Аято, мягко обвивая руками его плечи. Прижимался к сгорбленной спине, что всегда держала идеально ровную осанку, и только сейчас, когда надо помочь Итто, глава Камисато горбился над костром и стоял на коленях. — Ты восхитительный. Настолько невероятный, что словарного запаса в моей бестолковой голове совсем не хватит, чтобы выразить хоть часть восхищения тобой. Аято… — Не за что, — тихо ответил мужчина, не отвлекаясь от своего занятия. — Я заметил абсолютно всё и оценил тоже всё. Высоко оценил. Всё-всё-всё, что ты сделал для меня сегодня и не только сегодня. Всякий раз, как можешь, ты что-то делаешь для меня. Разве это не любовь? — Нет. — А что же? — Я не выношу расовую дискриминацию. Пока я у власти — буду искоренять эту заразу. — Это прикрытие. — Как скажешь. — Аято… — горячо выдыхая где-то совсем рядом с ушком. — Ты любишь меня? — Нет, — быстро, невозмутимо. — Любишь. — Нет. — Любишь. — Что за глупая игра? Совсем не похоже на бои оникабуто. — По пути сюда я поймал одного. Он настолько большой и мощный, что уделает любого твоего.       Аято оскалился и повернул к нему голову. Итто подцепил его этим уверенным высказыванием. — Поймаю жука и покажу, где твоё место. Что-то ты зазнался. — Покажешь… Обязательно покажешь, где моё место… — сговорчиво. Был согласен на что угодно. Приблизился лицом, пока Аято смотрел на него, и оставил на губах влажный чувственный поцелуй. Совсем не знал, ответят ему или оттолкнут. Глава Камисато весьма непредсказуемый мужчина. Прочитать его просто невозможно.       Мог сделать и то, и то, совершенно не давая подсказок. В этот раз обошлось без грубостей. Итто ответили, раскрывая уста. Обычное касание губ плавно перетекло в соприкосновения языками.       Аято отвернулся, грубо разрывая поцелуй. Вернулся к делу. — Сядь, я сказал. — У тебя потрясающий самоконтроль, — усмехнулся Итто, отпуская его.       Выровнялся в спине и внезапно почувствовал, как тяжело и неприятно внутри. И в животе, и в горле. Будто что-то застряло в трахее и пыталось его несильно поддушивать. Не обращал внимания. Не подавал виду. — Я не верю тебе. — Касательно чего? — Не верю в то, что ты не любишь меня. — Не люблю. — Ты любишь меня. — Как угодно. — Любишь. — Жить в иллюзиях нехорошо. Когда они пойдут прахом — будешь разбит. Я честно говорю тебе, что не люблю. А ты надумываешь себе свою влажную мечту. — Как грубо. — Зато честно. — Не верю. — Сядь. — Сейчас сяду. Последний вопрос. — Хорошо. Я слушаю. — Ради кого ещё ты готов сорваться посреди ночи из Инадзумы на Ватацуми? Не забыв собрать при этом лекарственных трав? Стоять на коленях в одеждах, которые даже грязные куда чище, чем мои чистые. Кроме своей семьи, разумеется. — Ради Томы, — быстро и как всегда невозмутимо.       Итто нахмурился. Это совсем не то, что он ожидал услышать от него. Этот ответ внезапно больно пришёлся по нему, но мужчина сдержал удар. Молчал какое-то время, после чего развернулся и побрёл в сторону пещеры. — Пойду, сяду, как ты и просил. — Давай-давай, — мягко прозвучало в ответ.