Анестетик по венам

Масаев откладывает телефон на тумбочку и слышит, как в прихожей хлопнула дверь. С прошлого вечера они с Нурланом не виделись и не разговаривали. Хоть это ощущалось в груди каким-то мутным осадком и лёгкой тревогой, но парень был не намерен первым менять ситуацию. До этого он всегда поступал именно так – попирая свою гордость и самоуважение пытался идти на контакт. Но не сейчас. Воспоминания так же свежи, как порезы у запястья, и так же раздражают тупой болью. Спустя некоторое время Тамби слышит приближающиеся к комнате шаги. Статный казах молча садится на кровать рядом с Масаевым. Тот в свою очередь не поднимает на него взгляд, нарочито игнорируя. – Прости меня. – глухо произносит Сабуров, потирая ладони. – Я помню, что сделал и мне ужасно за это стыдно, правда. Его собеседник молчал. Стэндапер, выждав паузу, продолжил. – Обещаю, больше такого не повторится. Я буду стараться быть сдержаннее. Извини меня. - казах не отрывает взгляд от партнёра. – Тамби, пожалуйста. – мягко, почти ласково говорит мужчина. Заметив, как черты лица Масаева смягчились, Сабуров подсаживается ближе и осторожно берёт того за руку. Вновь выжидает несколько секунд, наблюдая за его реакцией. Он решает долго не ходить вокруг да около, свободной рукой мягко разворачивает лицо Тамби к себе и целует. Масаев правда старался быть непреклонным, но после робких, нежных поцелуев сдаётся, отвечая. Как только Нурлан понял, что вернул к себе расположение парня, целует более напористо, впиваясь в мягкие губы. Не желая тянуть время, Нурлан толкает партнёра в плечи, заставляя лечь, сам полностью забираясь на кровать и ловко нависая сверху. Вместе с возобновившимися горячими поцелуями Тамби чувствует, как тонкие пальцы Нурлана подбираются к молнии на его джинсах. Вместо ожидаемого возбуждения кабардинец лишь чувствует усталость. Он отводит чужую руку в сторону. Нурлан отстраняется, вопросительно глядит на Тамби. – Прости, но давай не будем. – тихо говорит парень. – За сегодня я правда очень устал: целый день съёмок. Я бы хотел отдохнуть. – Ты серьёзно? – презрительно бросил Сабуров. – Сколько времени мы с тобой не спали, а ты сейчас заявляешь, что хочешь слиться? Давай, скажи ещё что голова болит. Я никогда не прошу тебя ни о чём, а ты не можешь даже уделить мне грёбаный вечер? Голос Сабурова звучал всё громче, звеня холодными нотками стали. – Я тут, как дурак, вымаливаю у тебя прощение… Ты вообще должен быть благодарен, что я тебя хочу. Не разочаровывай меня. Нурлан нависал над Тамби грозной тенью, не отводил долгий, невыносимо тяжёлый взгляд. Масаев внутренне сжался, под весом смутной вины. – Ты прав. - прозвучал сдавленный голос Тамби, – Извини. Масаев дотрагивается до лица Сабурова и робко прикасается его губ своими. Напряжение в воздухе в этот момент, кажется, немного спало. Но от прежней ласки Нурлана не осталось ни следа. В эту ночь Тамби искусал губы в мясо, в попытках подавить вырывающиеся из горла стоны боли. Чтобы в очередной раз не раздражать, берущего своё, Нурлана. Утро Тамби началось с неприятной боли почти во всём теле, которая планировала усиливаться с каждым движением. Прошипев сквозь стиснутые зубы от неприятных ощущений, Тамби приподнялся на кровати. Вторая половина кровати пустовала. Присутствие Нурлана в квартире выдавал лишь мерный треск сковороды на кухне. Ещё немного придя в себя, он поднялся с кровати, взял из шкафа пару вещей и тихо прошёл в ванную комнату. Контрастный душ помог окончательно проснуться, но, кажется, не был способен смыть с тела грязь, что Масаев ощущал на себе после вчерашней ночи. Липкая, чёрная, казалось она покрыла саму душу и отдавалась ломотой в мышцах. Тамби неспешно оделся. Задержался над умывальником, разглядывая в зеркале своё отражение. Изучая его, пытался вспомнить, каким он был прежде. Ведь напротив него был совершенно другой человек. Лицо его было бледным, почти болезненным. Тёмные круги под глазами казались сейчас почти тёмно-коричневыми. Из груди вырвался тяжёлый, громкий вздох. Скоро гримёрам придётся накладывать уже тонны тоналки, чтобы скрыть их. Отражение его ужасало, но почему-то мало удивило. Он вышел из ванной комнаты. Не успел Тамби сделать и пары шагов от дверей ванной, как позади послышался тактичный, привлекающий внимание кашель Нурлана. Парень обернулся. Сабуров смотрел на партнёра с недовольством, едва ли не со злобой. В руках он держал телефон Тамби. – Не хочешь объяснить? – сухо произнёс казах. Тамби взял свой телефон, на дисплее которого было сообщение. Илья Макаров: «Тамби, пожалуйста, приезжай. Мне очень нужно с тобой поговорить. Я так тебе благодарен» – За что этот хер тебя благодарить собрался? – строгим тоном спросил Сабуров. – Да ещё и просит приехать. Ты и адрес его знаешь? Мелкая шлюха. - мужчина едва не сплюнул от отвращения. – Ты не так всё понял, – принял попытку объясниться Тамби, но был грубо прерван. – А что тут можно понять не так? От меня ты ночью шарахаешься, а тут какой-то мужик просит тебя приехать. По-моему, очевидно. Что же ты ему такого сделал, что он тебя аж благодарит? Мне ты ничего такого не делал. Не старался так, видимо. – Да послушай ты, – попытался вклиниться в этот монолог Масаев, но безуспешно. Он видит, как ярость застилает мутной плёнкой глаза Сабурова. Тот делает шаг навстречу. – Давай, иди к нему. Да только кому ты кроме меня нужен? Если бы не я, ты бы до сих пор был один. Потому что никто в здравом уме не станет встречаться, а тем более трахаться, с таким жиробасом как ты. И столько жестокости было в этих словах, столько ледяной насмешки. В горле у Тамби пересохло. Сердце застучало как бешенное, отдаваясь дробью ударов в рёбрах. Кажется, грозясь переломать их от нахлынувшей обиды и злости. Даже привкус слюны во рту казался другим. Ядовитым. На миг Нурлан почти слышит смех. Тот подобен ртути. Тамби поднимает глаза на Сабурова. Сейчас даже коридорные лампочки светили иначе – тускло и жёлто. Словно обличая внутреннее уродство стэндапера. Кабардинцу впервые захотелось быть честным, и он наконец произнёс слова, которые не смог бы произнести даже у себя в голове. – Ты отвратителен. Я устал от тебя. Ты удивительная мразь, Сабуров. – ровным тоном отчеканил Тамби. Прошёл к входной двери мимо Нурлана, толкнув того плечом. Молча взял ключи от машины и ушёл, хлопнув дверью. Кабардинец ехал к дому Макарова, по памяти выстраивая маршрут, цепляя из памяти нужные повороты, перекрёстки и углы домов. Он паркуется у знакомого подъезда, выходит из машины во двор с мобильным в руке. Поднимает взгляд на многоэтажку, что в свете ночных фонарей была куда более привлекательной. Он скользил взглядом по чужим окнам, каждое из которых сейчас казалось тёмным и враждебным. Парень присаживается на лавочку, сжимая телефон в руках. Зачем он приехал? На что рассчитывает сейчас, сидя у чужого подъезда? Возможно, не стоило тут появляться вовсе. И если бы он сейчас не чувствовал себя настолько разбито, вряд ли бы зацепился за столь формальное сообщение Ильи. Тамби глубоко вздыхает, прикрывая лицо руками. А мрачные мысли вновь ползут в душу сладкой гнилью. Случившееся стало последней каплей, со всей жестокостью обнажая правду, к которой тот был слеп. Сердце гоняло не кровь по сосудам и венам, а боль и тоску. И ведь оно никогда и не останавливалось. Стучало, стучало, отдаваясь дробью ударов в висках. Выжигало все чувства, оставляло после себя лишь звенящую, бесконечную пустоту. Глаза защипало. Тяжёлая капля сорвалась с ресниц на грязный тротуар под ногами. Масаев вздрогнул, когда тяжёлая ладонь опустилась на плечо. – Тамби? – послышался знакомый голос, – Всё хорошо? Ты приехал, почему не позвонил? Кавказец наспех вытирает глаза рукавом, поднимая взгляд на высокую фигуру Макарова. Тот выходил из подъезда выкинуть мусор, в белой домашней футболке, чёрных шортах и тапочках. Тамби прочистил горло, прежде чем ответить. – Прости, просто задумался о своём. Я как раз собирался позвонить. – с выученной полуулыбкой Тамби показывает Макару телефон в руке. – Тогда пошли. – Макаров брякнул ключами и оба они направились к подъезду. Поднялись на нужный этаж парни в обоюдном молчании. Илья открыл дверь и впустил Тамби вперёд себя. Не успел Масаев даже наклониться, чтобы разуться, к его ногам подбежала маленькая белая чихуахуа. Она с любопытством и опаской осматривала гостя. – Заранее извиняюсь за шерсть, – сказал Макар, пройдя мимо Тамби вглубь квартиры, – Чай? Кофе? – Чай, пожалуйста. – ответил Тамби. Наконец разобравшись с кроссовками, парень медленно двинулся из прихожей. – Располагайся. Щас всё будет. – послышался голос Ильи из кухни. Масаев прошёл в зал и присел на диван. Спустя пару секунд он заметил большого рыжего кота, вальяжно растянувшемуся на кресле. Кот даже не соизволил открыть глаза. Чуя запах чужака, тот лишь отвернулся мордой к спинке. Квартирка хоть и была сама по себе небольшой по площади, была очень светлой и уютной. Белые обои, кремового оттенка мебель, приставка, стоящая у стены. Тамби тут же осёкся и остановил себя от осмотра комнаты. Для его воспитания это было не очень корректным и приличным. И вот уже Илья появился в дверном проёме с двумя кружками в руках. Он аккуратно поставил из на кофейный столик у дивана. Присел рядом с Тамби и резко вовлёк его в свои объятья. – Спасибо тебе, – сказал Илья, прижимая друга к себе, – Ты не представляешь, как я благодарен тебе за помощь. Тамби чувствует, как крепкие объятья здоровяка затрудняют дыхание, но проигнорировав этот факт, обвил руками спину Ильи в ответ. Макар отстранился через несколько секунд. – Это действительно большая сумма. Мне неловко. Я постараюсь это как-то возместить. – проговорил Макаров, глядя на Тамби. А Масаеву этот взгляд напомнил благодарного маленького щенка. – Прекрати, мне ничего не нужно. Я искренне хотел помочь тебе и твоей сестре. И ни о каком долге я не желаю слышать, ты понял? Макаров поджал губы, но всё же согласно кивнул. Тамби добродушно улыбнулся. Время шло незаметно. Илья заказал еду, они разговаривали на совершенно разные темы, успели даже разок сыграть в приставку Макара. Спокойствие и безмятежность Тамби разрушилось в миг, когда тот посмотрел на настенные часы. Время близилось к позднему вечеру. На улице зажглись фонарные столбы, косо освещая своим устало-жёлтым свечением комнату. – Илья, слушай, тут такое дело, – неуверенно начал Масаев, – У меня сейчас кое-какие трудности, можно мне переночевать у тебя? Илья даже улыбнулся от той робости, с какой тот попросил об этом. – Конечно. Ещё спрашиваешь. Мой дом – твой дом. Хоть месяц тут живи. – он встал, чтобы включить в комнате нормальный свет. – Спасибо. – сказал Тамби, оттягивая ворот своего чёрного худи. Илья, заметив это, присел рядом на диван. – Тебе в этом не жарко? – блондин указал на худи Масаева. – У меня тут с отоплением проблемки. Пора бы его отключить, а в нашем подъезде всё тянут. Может снимешь? Глаза Тамби заметались в панике. – Нет, – излишне резко сказал Тамби, следом добавляя, – Всё хорошо, правда. Илья наблюдает за тем, как Масаев начинает нервничать, хоть и пытается это скрывать. – Не говори, что стесняешься меня. – как можно деликатнее попытался сформулировать Макар. – Речь-то ведь о банальном комфорте. – Илья, – чуть снисходительным тоном начал Тамби, – Ни тебе, ни мне не нужно это зрелище. Макаров прекрасно осознаёт, что попытки переубедить Тамби в чём-либо тщетны. И его слова ничтожны, в сравнении с тем количеством оскорблений, шуток и замечаний, которые Тамби вероятно выслушивал о своём внешнем виде за всю жизнь. От понимания этого факта сердце Ильи обливалось кровью. Поэтому блондин молча встал и направился к себе в комнату. Спустя пару минут странного шума и возни, Макар возвращается в зал с вещицей в руках. Тамби вопросительно поднял бровь. – Сам то я вроде тоже не маленький, – он протягивает одежду Тамби. – Самая большая футболка, которая у меня есть. Понятия не имею, зачем я её покупал. Наверное, тоже по пьяни, как розовое худи с единорогом. В общем, примерь. Я думаю, тебе должна подойти. Тамби принимает футболку из рук Ильи, мало надеясь на чудо. Илья тактично выходит из комнаты и идёт запихивать свои разбросанные по кровати вещи обратно в шкаф. Масаев снимает худи. Разворачивает в руках чёрную футболку, оценивающе оглядывая её. Будто стараясь вместить в неё свою воображаемую проекцию. На вид она действительно кажется достаточно большой. И в самом деле, она оказалась подходящего для Тамби размера. Илья остановился у косяка, довольно наблюдая за удивлённым Тамби. – Я ж говорил, – подал голос Макар и подошёл к другу, – Теперь будет твоей, когда будешь бывать у меня. Тамби благодарно улыбнулся, поправляя футболку. Блондин берёт руку друга. А Тамби с ужасом осознаёт это, но уже слишком поздно. Пальцами Илья осторожно проводит по едва зажившим багровым порезам, что пересекают запястье Масаева. Тому хочется вырвать руку, убежать, скрыться. Но он лишь стоит и стыдливо смотрит в сторону. Беспомощно корит себя за то, что разочаровал друга так быстро. – Не больно? – тихо спрашивает Илья, поглаживая раны большим пальцем. Тамби мотает головой. Кожа Тамби мягкая под подушечками пальцев, почти бархатная. Его хочется касаться. Другой рукой Илья поглаживает запястье чуть выше порезов. – Что с тобой происходит? – блондин поднимает внимательный, обеспокоенный взгляд на Тамби. Ему так хотелось понять, что на самом деле скрывается за улыбкой Масаева, улыбкой, что видимо намертво въелась в кожу. Что погубило огонь в этих больших, почти детских глазах. Оскорбило обидой, залило незаслуженным стыдом его ангельски чистую душу. Что причина страданий, которыми нагло поругано запястье. А Тамби чувствовал, будто расщеплялся, раздваивался между желанием солгать и сказать всю правду, какой бы жалкой она не была. Правда делает больно, иногда она убивает. А иногда спасает твою жизнь. – Я не выдерживаю – Я ничего не чувствую – Помоги мне! Мысли роились в голове, поднимались из самой глубины души. Он очень хотел сказать правду. Но был к этому ещё не готов. – Хочу верить, что временные трудности. – сказал кабардинец, с трудом заставляя себя не прятать глаза от друга. Илья отступил. Выпустил чужую руку. – Ты во сколько обычно ложишься? – спросил Макар, в попытке избежать неловкости. – Когда как. – пожал плечами кабардинец. Оба комика решили перед сном глянуть какой-нибудь фильм. Выбор обоих пал на пересмотр бессмертной классики: старого доброго Рокки. В полумраке комнаты негромко звучал телевизор. Тамби лежал на диване, а Макар предпочёл устроиться у дивана, сидя на полу. На середине фильма блондин встал за стаканом воды. Поднявшись, его взору представилась милейшая картина в его жизни: Тамби спал, поджав ноги и обхватив себя руками. Илья расправил скомкавшийся у спинки дивана плед и укрыл им Масаева. Выключил телик и бесшумно покинул комнату.