«change my way»

Почти не сомкнув глаз за всю ночь, Зульфикар поднялся раньше обычного с твёрдым намерением посетить Хюмашах, что до сих пор находилась в охотничьем домике. У него было гораздо больше времени, если бы он отправился к ней с утра, и именно этой возможностью он решил воспользоваться. Ему не хотелось упускать лишние минуты пребывания в одном пространстве рядом с ней, он хотел получить каждую доступную секунду, чтобы насладиться этим сладким и затягивающим чувством любви. Зульфикар перед уходом в последний раз взглянул на спящую Михримах и вышел. Она вызывала в нём совсем не меньше чувств, чем Хюмашах, но они не были столь сильны и не были хоть каким-то подтверждением возможной любви к ней. Ему действительно было жаль её, ведь всё сложилось так, что Султанша жила с тем, кто держал на сердце другую. Но Зульфикар изо всех сил старался быть для неё хорошим мужем и опорой в жизни, несмотря ни на что, раз уж никому из них было не по силам изменить ход событий. Пройдя в комнату, где тихо спала Хюмашах, Зульфикар ни на секунду не сомневался, что он находился на своём месте, когда был подле неё. Она казалась ему чем-то похожей на него самого, но вместе с тем была совсем другой. Вкупе всё это сильно нравилось ему и привлекало на каком-то нечеловеческом уровне. С ней он чувствовал себя в вечном огне, который мог согреть теплом своей души и мог испепелить его самого огнём страсти. — Зульфикар? Что ты тут делаешь? - спросила Хюмашах, проснувшись после того, как тот присел рядом с ней на кровать. — Прости, я не хотел нарушить твой сон, - извинился янычар, взяв за руку Султаншу. — Пока ты не уехала в свой дворец, я хочу впитать счастье каждого момента рядом с тобой. Хюмашах встретила это предложение искренней улыбкой, подвигаясь ближе к нему и обхватывая шею янычара руками. Она поняла, что то утро, когда она просыпалась, видя его, было лучшим утром. Наверное, ей действительно стоило ощутить нехватку присутствия Зульфикара в своей жизни, чтобы сейчас наслаждаться каждой совместной секундой. — Мне нужно одеться, и тогда мы можем вместе позавтракать, - прошептала Хюмашах ему на ухо, на что тот расплылся в широкой улыбке, ощущая её голос, что казался ему настоящим мёдом для слуха. — Ты, кажется, не понял, тебе стоит выйти, - добавила Госпожа, когда поняла, что он не спешил торопиться. Нехотя, но Зульфикар согласился с этим, однако пока он ещё не отпустил её из своих объятий, янычар решил поцеловать Султаншу в губы, которые были для него, кажется, способом излечения от всех невзгод. Он провёл рукой по её щеке, после чего притянул за подбородок за новым наслаждением от томного поцелуя, который вскоре приобрёл столь страстный оттенок, который вскружил голову обоим. Сердце Хюмашах, которое стучало с бешеной скоростью, выдавало всю её слабость по отношению к Зульфикару, его любви и напору, которым ей было крайне трудно противиться, ведь все мысли отошли на задний план, и всё в груди горело желанием. Однако Султанше буквально пришлось оторваться от него, хотя ей самой совершенно не пришлась эта мысль по вкусу. — Тебе стоит повременить с этим, - проговорила Хюмашах, целуя того в нос и упираясь руками ему в грудь, слегка отталкивая того назад. Зульфикар лишь смог в шутку недовольно прорычать и поскорее выйти из покоев, иначе ему было бы всё труднее противиться той страсти, которая возгоралась в нём при виде Хюмашах. Это чувство было обоюдным, однако главным тормозом для Госпожи служило то, что он всё ещё был женат, что не могло не расстраивать её. Она не знала, что происходило между Михримах и Зульфикаром, и это ещё больше терзало. Была ли между ними та же возбуждающая каждую часть тела страсть, что ощущает она сама? Была ли между ними любовь, которая заставляла биться её сердце? Хюмашах совершенно не хотелось ощущать себя запасным вариантом на фоне сестры, ей не позволяла гордость допускать дурные мысли в голову о таком. Когда Зульфикар вновь вошёл в комнату, перед ним предстала Султанша в алом платье с серебряными узорами и собранными волосами, из которых выбивалась одна прядь. Ему нравилась каждая деталь в образе Хюмашах, и так было всегда и без исключения. Порой ему казалось, что если бы он сам разбирался в женской одежде, то выбирал бы для неё точно те же фасоны и цвета. Она пригласила его за стол, и они вместе принялись за еду. — Я думаю, ты и сам прекрасно понимаешь, что наши отношения не могут продолжаться в таком виде, - нарушила тишину Хюмашах, посмотрев на Зульфикара. — Что ты имеешь в виду? — То, что тебе стоит развестись с Михримах под любым предлогом, - непоколебимо ответила та. Зульфикар прекрасно понимал, к чему клонит Султанша, но всячески хотел избежать мыслей об этом, хотя они и настигли его врасплох. Ему было по истине жаль бросать Михримах, ведь она казалась ему слишком хрупкой и невинной для жизни в гордом одиночестве. Он не мог также и отрицать, что хоть немного да привязался к ней за последние месяцы, он привык к её характеру, к их утренним и вечерним разговорам, к ежедневным выходам в прекраснейший сад. Такой выбор ставил янычара в самый тупик. Но вместе с тем было велико желание жить той жизнью, которой он так горел. Зульфикар не представлял, как сказать Михримах о желании развода, к тому же шанс того, что и она одобрит это, был крайне мал, по его мнению, ведь сама Султанша питала к нему самые искренние чувства, которые выдавали её глаза и тонко подобранные слова. Сердце, душу и совесть очень жгло представление сцены, в которой Зульфикар должен был сказать о том, что её чувства не взаимны. Он боялся обидеть её и дал себе общение, что не сделает этого, хотя и ситуация толкала на то, что бы испепелить те слова в пучине настоящей исцеляющей любви. — Я не знаю, Хюмашах, - тихо ответил тот, выкарабкиваясь из недр своих размышлений. — Мне нужно время на это. Госпожа пришла в настоящий шок от его ответа. В ней вновь возросло чувство величайшей обиды, ведь она чудесно понимала, почему он не дал ей четкого решения о разводе — у него действительно были чувства к её сестре. Кажется, худшие её опасения оправдались именно в тот момент, их и подтвердил Зульфикар такой нерешительной репликой. Обида и боль начали перерастать в настоящую злость. Для неё и её гордости этот ответ был плевком в душу, особенно, зная, что она рисковала своей репутацией, соглашаясь на встречи с ним. В тот момент наивные надежды о новых отношениях с Зульфикаром разбились о суровую реальность. — Я так и думала, - разочарованно проговорила Султанша, поднимаясь со своего места и пытаясь сдержать свои эмоции и чувства. — Хюмашах, позволь мне… — Нет! Я больше не стану слушать твой лепет о любви! Если бы в тебе действительно было то чувство, что питает меня, ты бы никогда не позволил себе колебаний, - отрезала Госпожа с широко отрытыми глазами. — Я не могу действовать так, как захочу, - серьезно ответил Зульфикар, вставая на ноги. — Ты даже не желаешь меня выслушать. — Неужели ты полагаешь, что мне интересны твои мысли по этому поводу? Ты думаешь, я настолько глупа, что не понимаю, из-за кого возникают твои сомнения? — Остановись и послушай. — Я не собираюсь больше ни секунды видеть твои лживые глаза, Зульфикар. У меня есть гордость, чтобы ставить себя на первое место. Хюмашах резко развернулась, пока на её лице ещё в последующие минуты оставалось то выражение лица, что передавало каждый спектр оскорбленных чувств. Она ушла в другую комнату и ей хотелось лишь рвать и метать, ведь слёз она уже пролила слишком много. Зульфикар же остался на месте, в корне не понимая, как ему надо было поступить; янычар лишь приложил руку ко лбу, застыв словно статуя. Он не мог соврать и сказать, что он сделает всё возможное ради развода, но также он и не смог сказать, почему у него были на то причины. Ему было очень жаль, что Хюмашах не могла и не хотела понять его мыслей и эмоций. Зульфикар не привык и не знал, какого это — действовать в своих интересах и выбирать себя, не волнуясь о чувствах другого. Ещё с ранних янычарских лет он привык всем делиться с братьями, идти им на помощь на поле боя, жертвовать собой и своей жизнью ради них. Его очень разрывало это метание между Михримах и Хюмашах. Зульфикар зашёл в покои в мрачном настроении, не заметив Султаншу в белом платье, которое сильно выделялось на фоне тёмных красок комнаты. Госпожа металась по комнате в ожидании мужа, но после его появления она выдохнула, облегчив свою ношу сомнений. Он снял тюрбан и расстегнул верхние пуговицы кафтана, после чего облокотился о стол. Михримах, увидев его в таком виде, подошла сзади и положила руку тому на плечо, после чего он повернулся и обнял Госпожу. Такое приятное для Султанши объятие нарушила лишь одна вещь — запах женских духов на шее янычара. В груди спёрло дыхание, и она медленно отстранилась от него, заглядывая ему в глаза. — Куда ты ходил? - встревоженно спросила та, понизив голос. Зульфикар прекрасно заметил изменившуюся эмоцию на лице Султанши и сразу понял, что могло его выдать. Он вновь обнял её, чтобы нарушить зрительный контакт, что его мог запросто выдать. — Я был во дворце, новости совсем плохи. Намечается восстание против Мустафы, - тихо произнёс Зульфикар, поглаживая Михримах по спине. — От тебя пахнет женскими духами, Зульфикар, - твёрдо проговорила Михримах, прижимаясь к нему как можно сильнее, боясь услышать худшее. — Благодари Хатун, что разбила твои сосуды с духами рядом с моей одеждой. Теперь все мои кафтаны пахнут так, будто я находился с сотнями женщин, - посмеялся тот, после чего Султанша вновь отстранилась от него с серьёзным лицом, показывая всем видом, что это была столь ужасная шутка. — Прости, - прошептал с улыбкой Зульфикар и поцеловал Госпожу в лоб, увидев её реакцию. — Я хочу выйти на прогулку, я давно не каталась на своей лошади, - сказала Султанша, отворачиваясь от мужа и направившись на поиски своей тёплой накидки в другой части покоев. Янычар прекрасно понял, что Михримах смутно поверила его словам, и сейчас её душу окутали сомнения. Однако он не хотел более поднимать эту тему, ведь было очевидно, что оправданиями он мог бы только усугубить ситуацию. Увидев Султаншу в таком задумчивом состоянии, Зульфикар очень напрягся, ведь вспоминал про своё обещание, что он давал себе перед их свадьбой — он не хотел разочаровывать Михримах и делать ей больно, однако сейчас он видел обратное. При виде этой картины янычара посетили сильнейшие муки совести, отчего сердце невыносимо сжалось. Он подошёл к Султанше и крепко обнял её, вновь целуя в лоб. — Я присоединюсь к тебе через несколько минут, - ответил Зульфикар, после выпуская Михримах из объятий, увидев в её бездонных голубых глазах поблекшие краски; ему на секунду показалось, что глаза её стали почти безжизненны. Госпожа кивнула ему и медленно последовала к выходу, пока янычар смотрел ей в след с нескрываемым волнением. После закрывшихся дверей, Зульфикар знатно поразился себе, ведь допустил такую оплошность, выдав себя и своё посещение Хюмашах. Он был очень обеспокоен тем, что Михримах прекрасно поняла всю ситуацию; это был честных немой диалог их глаз, что рассказывали правду за них. Проведя несколько минут в своих мыслях, Зульфикар подошёл в зеркалу, дабы застегнуть пуговицы своего кафтана. Одним движением поправив торчащие волоски своей бороды, он подхватил тюрбан и направился к выходу из покоев, чтобы составить компанию Михримах, которая уже оседлала свою лошадь. Однако на самом выходе из дворца его остановил Дженгиз Ага, что был бледнее смерти. — Аллах, Паша, Михримах Султан!.. - прокричал евнух, хватаясь руками за лицо. — Что случилось? - твёрдо и громко спросил Зульфикар, чьё сердце начало биться быстрее в несколько раз, ведь он боялся сознаться себе в том, что понимает, что могло произойти. — Госпожа упала с лошади! - Дженгиз открыл дверь из дворца, помогая пронести слугам Султаншу в свои покои. Одним движением янычар перехватил Михримах, взяв её на руки и быстро поспешив к комнате, попутно командуя позвать лекаря. Аккуратно положив Султаншу на кровать, Зульфикар взял её за холодную кисть и поправил прядь волос на лице, после чего заметил, что его рука, которая держала Госпожу за голову, была вся в крови. Внутри груди янычара застыло всё, когда он разглядывал еле сверкающие на солнечном свету тёмные пятна на пальцах. В покои срочно ворвался лекарь, что мгновенно припал к Михримах, исследуя её тело на повреждения. — Если бы на поле боя работали такие лекари, половина воинов бы отправилась к Аллаху! - взбунтовался Зульфикар после того, как несколько минут врач безрезультатно кружил вокруг Султанши, перематывая её голову и израненные руки бинтами. — Дженгиз, срочно позови Ахмеда Эфенди! Несколько минут прошли в тишине, пока Зульфикар ходил по комнате, меряя её громкими и тяжёлыми шагами. Он боялся худшего, и именно эта мысль в каждом движении отдавала сильным покалыванием ему в самое сердце. Янычар прекрасно помнил тех юношей, что слегли на поле боя после падения с коня. Однако он не переставал надеяться и уповал на Ахмеда Эфенди и Аллаха, что спасли ему самому жизнь, когда, казалось бы, это было невозможно. — Зульфикар Паша, нам остаётся лишь ждать и молиться, - произнёс подошедший лекарь, складывая руки в замок и глядя в пол. — Можешь идти, - сухо выдавил янычар, смотря в окно и на заходящее за горизонт солнце. Более всего Зульфикар боялся одного — что солнце этого дня окажется последним для Михримах. Он отчаянно сопротивлялся этим мыслям, однако, взглянув на Султаншу, его дыхание в груди спёрло, ведь он вновь ощутил где-то рядом, над ухом, тяжёлое и знакомое дыхание Азраила. Это присутствие ангела смерти Зульфикар не мог спутать ни с чем, слишком часто приходилось ему встречаться с ним. Вся комната в один момент будто погрузилась в мрак, который испарился в секунду после открытия дверей, из которых вышел Ахмед Эфенди. — Последняя надежда на тебя, Ахмед, - умоляюще произнёс Зульфикар, подбегая к лекарю, который уже стоял у Султанши. — Спаси её от смерти, как когда-то спас меня. Он осмотрел её руки, шею и ноги, делая лёгкие постукивания по некоторым частям тела и проверяя пульс. Янычар сначала сложил руки, а затем прислонил кулак ко рту, нервно всматриваясь в его действия. В один момент лекарь замер, слушая дыхание Михримах, а затем медленно разогнулся, оборачиваясь на Пашу. — Примите мои соболезнования, Зульфикар, - прошептал тот, опуская глаза. — Да простит Аллах грехи Султанши, - лекарь встал рядом с янычаром и повернул ладони к небу, зачитывая молитву. — Аминь…