Я подарю тебе букет белой сирени

Темно. Холодно. Грязно. Мерзко. Очень много глаз. Все они смотрят с жадностью, с похотью, со всеми самыми отвратительными качествами, что только могут быть присущи бывшим людским созданиям, таким, казалось бы, жалким и ничтожным; по сравнению с ними «демон» звучит высоко, звучит могуче, звучит значимо, не то что какой-то там «человек». Но нет. На самом деле, всё совершенно не так. В демоническом обличии все самые мерзкие человеческие качества оказываются утрированы до невозможности, выставлены на показ, словно экспонат в музее. Если при жизни ты был ленив — в аду и вовсе помрёшь от того, что тебе будет лень даже подняться на ноги; если жаден — будешь отбирать себе всё, что только возможно, у других, ни в чём не повинных созданий; если жесток — тебе, можно сказать, повезло, в аду такие легко приспосабливаются и становятся самыми ужасными, самыми известными садистами и мучителями, которых все боятся до дрожи в коленях. А если же ты был похотлив, то будучи демоном однозначно станешь грёбаной секс-игрушкой для всех желающих. Так и случилось с Энджелом. Его демоническое тело с самого начала имело все признаки, возбуждающие наиболее запретные чувства у всех грешников. И если сначала ему это даже нравилось, то сейчас уже давным-давно надоело. Его всё чаще начал посещать стыд за каждое своё действие. Стыд! У порноактёра! Разве такое вообще бывает? Да, бывает. И ещё как. Вот и сейчас, когда толпа невидимых и в то же время ярко сияющих испорченностью глаз окружила его со всех сторон, пока он, полностью обнажённый и закованный в железные кандалы, сидел на грязном, заляпанном белой тошнотворной субстанцией, холодном полу, на него накатил безумный приступ стыда. Такой сильный, что хотелось рыдать, хотелось сорвать с себя плоть, лишь бы избавиться от этого греховного тела, но у него попросту не было на это сил, как моральных, так и физических. Нет, это был не такой стыд, как у школьниц, которые сделали что-то неловкое в присутствии какого-нибудь смазливого мальчугана, на которого уже давно положили глаз. Это не то чувство, когда щёки розовеют и всему лицу становится жарко. Это был стыд, смешанный с отвращением к самому себе, когда лицо, напротив, становится бледным, как поганка, слегка зеленоватым от подступающей тошноты от своих собственных действий, от одного своего вида в зеркале. Но тут, в одно лишь мгновение, всё вокруг озарил яркий свет. Сперва не особо заметный, он становился всё ярче и ярче, пока и вовсе не заставил Энджела зажмуриться. Когда он, поражённый этой неожиданностью, наконец открыл глаза, то с изумлением и недопониманием увидел нечто странное. Жадные глаза под воздействием чудесного света полностью испарились. Теперь всё вокруг было озарено этим светом, от лицезрения которого становилось так приятно, так комфортно, так безопасно. Кандалы ослабли и вовсе спали с худощавого демонического тела, наконец заставив Энджела ощутить долгожданную свободу. Он поднял взгляд наверх. Кто, интересно, снизошёл к такому жалкому существу, как Даст, кто нашёлся такой добрый и отзывчивый, кто протянул ему руку помощи? Сверху свисала веточка сирени. Нежная, светлая, белоснежная, чистая, она свисала и словно тянулась своими невидимыми руками к Энджелу, словно хотела его спасти, уберечь. И он потянулся ей навстречу: привстал на колени и попытался достать до неё руками. Только сейчас он заметил, что эту веточку держала чья-то ладонь. Демон прищурился, пытаясь рассмотреть, кому же она принадлежит, но тут… *** Энджела резко окатили холодной водой. Он тотчас распахнул глаза и подорвался со своей кровати, в ошеломлении уставившись перед собой, чтобы увидеть, какой ублюдок посмел это сделать И тут же он потерял дар речи. Ему подумалось, не спит ли он всё ещё, но, протерев руками глаза и хорошенько проморгавшись, он всё же убедился в реальности происходящего: не кто иной, как Аластор стоял прямо напротив него с пустым ведром в руках, невинно улыбаясь своей хитрющей улыбочкой. — Доброе утро, — с энтузиазмом произнёс Радио-демон, отставляя ведро в сторону. — Прошу прощения за столь неприятный способ разбудить тебя, но иного варианта, увы, не оставалось, так как ты ни в какую не хотел просыпаться. Удивление вскоре быстро сменилось на злость. — Ты башкой ударился, рогатый?! — взвился Энджел. — Какого хера?! С какой вообще стати ты меня будишь?! И кто разрешал тебе вламываться в мою комнату?! — Шарлотта разрешила. Она велела тебя разбудить любым способом до десяти часов утра, так как сама со своей верной спутницей Вегги вынуждена была отлучиться на важную встречу с отцом. — Чего? Хочешь сказать, она оставила всю работу в отеле на нас?! — Получается, что да. Она ещё попросила нас с тобой прогуляться до магазина украшений. По её мнению, отель выглядит достаточно блекло, так что нужно «сделать его поярче». У Даста чуть челюсть не отвалилась. Эта наглая девица совсем ошалела! Отправить их вдвоём чуть ли не на другой конец Пентаграмм-сити?! Она же знает, что они друг с другом совсем не ладят! «Ах, вот как, должно быть… — тотчас дошло до Энджела. — Она хочет, чтобы мы… сдружились?.. Типа для сплочения коллектива, да? Вот бредятина!» — Блять… — процедил он себе под нос, после чего заговорил уже в полный голос. — А доставку оттуда заказать нельзя? Не убирая улыбки с лица, Аластор лишь отрицательно покачал головой. Даст раздражённо вздохнул. — Ладно, — лениво проговорил он. — Вот только благодаря тебе нам придётся выйти позже. Я не могу выйти на улицу с мокрой головой, потому что на меня всегда все смотрят и, соответственно, могут заметить это недоразумение. А я этого не могу допустить! — Как пожелаешь, — улыбнулся Ал, направляясь к двери, что вела в общий коридор. — Как закончишь, спускайся вниз. Я буду ждать тебя возле выхода. «Вот мудак, — подумал про себя Энджел, когда Радио-демон покинул комнату. — Как мне теперь кровать сушить?!» Издав тяжёлый, раздражённый вздох, он приступил к собираниям. Для него очень важно всегда выглядеть так, чтобы все на улице себе шеи ломали, пытаясь рассмотреть его во всех деталях. Всё должно быть идеально: от причёски до обуви. Иначе… А что, собственно, иначе? Что изменится? Энджелу только сейчас пришёл в голову этот вопрос и поставил его в ступор. Он знает, что ему надо выглядеть шикарно, но… для чего? Для остальных? А какое ему до них дело? «Ну да, точно, — горько усмехнулся Даст у себя в мыслях. — Мне-то никакого дела до них нет. Но Валентино… Я же, в конце концов, его продукт…» Спустился вниз Энджел с тяжёлой от мыслей головой. Его вновь терзали противоречия и сомнения, но обо всех них он тотчас забыл, увидев Аластора, как ни в чём не бывало стоявшего возле распахнутых дверей отеля, заложив руки за спину, и разглядывавшего что-то в открывавшемся отсюда пейзаже Пентаграмм-сити. Даст остановился у него за спиной и тихонько кашлянул, привлекая к себе внимание. Он заметил, как оленьи уши Радио-демона в ту же секунду дёрнулись и повернулись в его сторону. Это показалось Энджелу настолько смешным и в то же время очаровательным, что он едва сдержал смешок. Однако, от Аластора ничего скрыть нельзя. — Что тебя так позабавило? — спросил он, даже не оборачиваясь. — Да забей, — настроение Даста тотчас переменилось, и его голос вновь приобрёл раздражённые нотки. — Давай побыстрее покончим с этим. Красноволосый демон наконец неторопливо повернулся к Энджелу, и его неизменная улыбочка заставила того до безумия захотеть хорошенько вмазать по этой оленьей роже. — Ты возился над своим внешним видом ровно один час и тридцать минут, — ехидно заметил Аластор. — Ты действительно считаешь, что твоя внешность — это самое ценное, что у тебя имеется? Даст опешил от такого вопроса, поскольку сам в последнее время нередко его себе задавал. Однако, он в то же мгновение лишь ещё больше разгневался. — Я что, на допросе? Какая тебе разница?! — Всего лишь хотел поинтересоваться. Однако, раз ты не можешь мне ответить, то, думаю, можем начать наш путь. «Наконец-то…» — выдохнул про себя Энджел и тотчас вышел вперёд, быстрым шагом направившись к выходу с территории отеля. Он вздрогнул от неожиданности, когда Аластор буквально в одну секунду догнал его и оказался прямиком сбоку. Даст вновь с трудом сдержал приступ гнева. Он терпеть не мог, когда этот нахальный тип вытворял какие-нибудь свои выкрутасы, как будто бы специально, чтобы выпендриться перед всеми, мол, «смотрите, какой я классный!» Отчасти, он, наверно, завидовал, что всё внимание достаётся Аластору, а не ему. На студии Энджел привык, что все только и мечтают о встречи с ним, мечтают поговорить с ним, расспросить обо всём на свете. Но здесь, в отеле, всё внимание было приковано к этому тупому Радио-демону, ведь он такой странный и необычный. Кроме того, Дасту было крайне неловко находиться рядом с Аластором. В первую очередь, потому что он прекрасно помнил все свои недавно появившиеся из ниоткуда мысли на его счёт, а также и потому, что если их заметят вместе, то обязательно по всему грёбаному аду поползут всякие неприятные слухи, от которых у Энджела могут возникнуть серьёзные проблемы. Именно поэтому во время всей этой так называемой «прогулки» он пытался идти как можно дальше, пытался отстать, дабы никто не подумал, что они с Радио-демоном идут вместе. Однако, сбежать от Аластора было не так уж легко. Стоило Энджелу сделать маленький шажок в сторону, как и тот тут же его совершал, оказываясь всё на таком же, достаточно близком расстоянии. Даста начинало это конкретно выводить из себя, так как прохожие уже стали бросать на них удивлённые, заинтересованные взгляды и перешёптываться друг с другом, и от мыслей о том, о чём именно они шепчутся, Энджела тут же бросало в краску. В конце концов, он не выдержал и, не особо громко, дабы никто вокруг не расслышал, проговорил своему спутнику сквозь зубы: — Слушай, можешь отойти от меня хоть на чуть-чуть?! Все пялятся! Мало ли, вдруг ещё подумают что-то не то… Аластор сперва вопросительно поморгал глазами, но вскоре, поняв, что имеет ввиду Энджел, тотчас же метнулся на другую сторону дороги, по которой они шли. Непонятно отчего Даст ощутил острый укол обиды. «Я же просил чуть-чуть отойти… — косо поглядывая на Радио-демона, оскорблённо думал он. — Неужто я настолько отвратительный?» От этой мысли сделалось так тоскливо, что Энджел, сам не поняв, как и из-за чего, погрузился в переживания, опустив голову и тупо идя вперёд, затуманенными глазами рассматривая землю под ногами. Вернулся в реальность он лишь тогда, когда кто-то коснулся его плеча. Обернувшись, Даст увидел перед собой Аластора. — Мы пришли, — улыбаясь, оповестил он, указывая на находящуюся совсем рядом витрину, за которой был расставлен самый разнообразный декор на любой вкус. — Ага, хорошо… — отрешённо отозвался Энджел. — Иди ты. Я подожду здесь. — Как скажешь. Я постараюсь быстрее, чтобы не заставлять тебя долго ждать. И, на последок ещё раз продемонстрировав свою улыбочку, он скрылся в дверях магазина. Энджел лишь тяжело вздохнул и прислонился спиной к стене здания, сложив руки на груди и глядя прямо перед собой. Мимо проходили самые разные демоны, и большинство из них бросало на него хотя бы один маленький, коротенький взгляд. Самые же фанатичные могли как бы невзначай останавливаться неподалёку и рассматривать известного актёра во всех подробностях, исподтишка даже пытаясь его сфотографировать, после чего тут же быстрым шагом уходили прочь, по своим делам. Энджела уже нисколько это не удивляло, он давно к такому привык. Главное, что не трогали его, и то хорошо. Он поднял свой взгляд к небу красноватого оттенка и вновь улетел в дебри сознания. Такое с ним часто случалось в последнее время: он постоянно анализировал всего себя, свои слова, свои действия, свои повадки. И всё чаще они стали вызывать у него негативные ощущения. Настолько негативные, что порой хотелось навсегда провалиться в небытие. Он даже не сразу заметил, когда некий скрытый в тени соседнего переулка незнакомец резко и больно ухватил его за запястье и грубо затащил за угол, зажав рот. Когда же Энджел наконец понял, что происходит, он хотел было возмутиться, вырваться и обматерить этого уёбка всеми существующими нецензурными выражениями, но в следующую же секунду после того, как он это решил, по его голове пришёлся сильный удар каким-то тяжёлым предметом. Настолько сильный, что в ушах тотчас встал отвратительный звон, голова закружилась, и ноги, не удержав обмякшее туловище, уронили его на холодный асфальт. Последнее, что Энджел помнил, — это то, как незнакомец за ноги куда-то его потащил. А после этого сознание окончательно погрузилось во мрак.