Under the Scars

Дазай

Måneskin ─ Torna a Casa

Она стояла к нему спиной, но отчетливо слышала топот быстро приближающихся шагов. Столько лет путешествуя из страны в страну, из города в город, единственным желанием старой гадалки стало остаться хоть где-то на одном месте. В смеси мокрой от черного, талого снега, сигаретной пыли, обрывков карт Таро, привезенных из жарких стран специй она пачкала иссохшие руки, словно бы хотела в последний раз впитать в себя все то, что окружало женщину всю жизнь. В этот раз провидица была одна, без мистических прислужников и чемоданов: просто стояла, сгорбившись, возле окрашенной копотью, но холодной бочки, бесцельно всматриваясь в пустоту. Ее грязная, липнущая к старческому телу вязаная кофта темнела от крови: весь рот был в больной крови, а то, что осталось от легких, казалось, могло в любую минуту выйти наружу во время особо сильного приступа кашля. На бочке, в сальном тряпье одиноко блестела турка: еще теплая, ее сняли с огня совсем недавно, словно умирающая женщина ждала гостя. За мгновение до того, как сильная рука Дазая сжала ее тонкую, покрытую немытой коркой грязи шею, гадалка указала трясущимся указательным пальцев в сторону бочки, после чего ладонь кареглазого адвоката на время разомкнулась на ее глотке. Провести всю жизнь, как бродячий цирк, значило не иметь ничего постоянного, ни с кем не оставаться подолгу, и нигде не иметь собственный дом. Всегда в пути, для всех желанна ночью, и противна днем, всегда налегке лишь с парочкой чемоданов с отсыревшими сигаретами, всегда с новыми гаданиями и старенькой, потертой колодой карт Таро, тасовавшейся из рук в руки. Тадж-Махал, египетские пирамиды, Великая Китайская стена, свисающие испанские мхи Луизианы, Новый Орлеан, заснеженные юрты и слепящий глаза снег ─ лишь малая часть увиденного провидицей за ее кочевую жизнь. Темные, светлые, взрослые, детские, больные, здоровые, худые и полные руки тянулись к ней с одной единственной просьбой узнать будущее, погадать по линии судьбы, опустить ладонь в баночку щиплющих кожу специй. Тяжело видеть еще не наступившие смерти других, собирать по миру, как губка, людские проклятия и уносить их в новое место с собой. Изнутри она вся переполнялась черной желчью, которая стремительно рушила ее организм. «У меня есть для тебя последнее гадание», ─ она не смотрела на Дазая, ей не нужно было видеть всю злость на лице этого человека, ведь она кожей ощущала деструктивные, переполняющие адвоката эмоции. Слипшиеся, седые у корней волосы, подобно старой мочалке, развивал поднявшийся ветер: более-менее устоявшийся штиль вновь сменялся бурей. Женщина знала свою смерть. Видела, была знакома и уже… ожидала, но все равно не могла уйти, не оставив после себя ничего своему убийце ─ всем сердцем ненавидящему ее кверенту со скверной в душе. «Возьми, чашка замотана в шаль», ─ с каждой минутой голос становился все более слабым, сиплым, хотя еще сутки с небольшим назад провидица не выглядела настолько плохо, что могла отдать богу душу в любой момент. Женщина не уговаривала, не просила и не приказывала, она просто сказала, словно это было чем-то само собой разумеющимся, тем, на что кареглазый юрист изначально не мог отказать. «Силу проклятию дает твоя вера в него: чем она сильнее, тем ты беспомощнее перед теневой стороной нашего мира», ─ слова, услышанные еще в детстве кем-то из взрослых, по сей день не были забыты в памяти откровенно отрицающего оккультизм Осаму, однако сейчас они, подобно осколкам, врезались в голову настолько сильно, что буквально выбили собой все остальные мысли. «Сейчас осталось не так много из нас, старых последователей магии худу», ─ скрипящим голосом продолжила все также оставшаяся на одном и том же месте вещунья, ─ «я знаю, тебе бы хотелось убить меня ножом, зажатым в твоей руке, а мне ─ занять твое молодое тело, согласно обряду на крови», ─ женщина закашлялась мокрым, отбирающим последние силы кашлем, ее тощую грудную клетку с отвисшей, болезненной грудью распирало изнутри, будто бы что-то бесперебойно стучало маленьким металлическим молотком по костям. В другое время адвокат высшего ранга вряд ли придал хоть какое-то значение ее словам, но сейчас почему-то смысл этих слов ощущался иначе, и это начинало выводить кареглазого мужчину еще больше из себя. Магия худу завязана на «обмане» смерти, попытках обойти ее множество раз под разными личинами, каждый раз обманывая свое время и прыгая из тела в тело. Но гадалка была другой, она следовала традициям африканских шаманов, верила в силу крови, отчего особенно чувствовала себя жалкой, ведь истекая больной, разносимой по всему организму раковые клетки кровью, она теряла всякую человеческую ценность. Там, в далекой Луизиане провидица практиковалась много раз, обменивалась опытом с такими же последователями старой магии, но толковала ее по-своему: женщина не «арендовала» молодое тело, а, наоборот, подчинялась судьбе, доживала свой век и готовилась отойти, как только закончит свои последние дела. Ее способность к перевоплощению, к «переселению» души из одного тела в другое заключалась в уничтожающем ее проклятии провидения, возможности на несколько минут заглянуть под кожу протянувшего ей руку для гадания кверента. Гадалка одалживала чужое тело лишь, чтобы увидеть не только судьбу, но и всю жизнь пришедшего к ней за пачкой сигарет клиента. Цена гадания ─ всего одна пачка дешевых сигарет, детям ─ бесплатно, но не больше трех маленьких рук за один день. Пропускать через себя сотни воспоминаний, мыслей, по-разному болящих ран не доставляло удовольствия, но, к удивлению, приносило удовлетворение. Стервятники питаются падалью, а она ─ «остатком» от увиденного. Закрыв воспаленные, растертые длинными, давно нестриженными и тронутыми грибком ногтями теряющие живой блеск глаза, женщина представила перед собой снова маленький подвесной дом на дереве, меж ветвей старой, окутанной белым мхом ивы близ Нового Орлеана, а она сама еще совсем юная сидела, поджав ноги, рядом с гремящей костями бабушкой, в жарком июльском воздухе пахло дразнящими нос латино-американскими специями: кумином, томилло и паприкой. Интересно, а у бабушки все-таки получилось сменить тело? ─ Когда сжигали салемских ведьм, тебя забыли притащить на костер, ─ с пренебрежением кареглазый адвокат вынул из под нестиранных обрезков ткани маленькую металлическую чашку, вроде той, что обычно берут в поход, а после о ней забывают в другое время, ─ сначала ты со своей шелухой появляешься в моей жизни, а затем шаг в шаг за тобой следует пиздец, ─ на этой фразе мужчина смахнул с бочки остатки порванных карт вместе с мутными, незакрытыми баночками для красных и черных специй. ─ Это наше последнее гадание: твое ─ потому что ты умрешь, как только выскажешься по гаданию, а мое ─ потому что я больше никогда в жизни не протяну ни одной шаманке руку. ─ Провидица уже гадала на кофейной гуще и раньше: путешествуя по миру, женщина освоила ни один десяток гаданий, но на кофе было одним из самых нейтральных способов, ведь она не касалась непосредственно самого человека. Без слов Осаму поднял тускло сверкающую псевдо-серебром турку, налил еще неуспевший полностью остыть кофе, а точнее темно-коричневое, отдающее каким-то едким, практически машинным запахом пойло в маленькую, изнутри опоясанную коричневыми кольцами чашку. Смотря на вязкую жидкость в чашке, хотелось уже заранее проблеваться, еще даже не отпив ни единого глотка, но, подняв взгляд на все еще стоящую к нему спиной гадалку, он залпом осушил маленькую чашку: подобие кофе было слабо теплым, не горячим, из-за чего, несмотря на всю мерзость вкуса, можно было хотя бы выпить все за раз. Мужчина оставил немного жидкости на донышке, после чего все также молча вложил чашку в протянутую в сторону тощую, напоминающую сухую ветвь руку вещуньи. Она прочитала заклятие, и ни одно во время варки предназначенного специально для Дазая кофе. «Гадание необычное, мое собственное», ─ держа чашку на расстоянии вытянутой руки от себя, отстраненно продолжила провидица, ─ «кровь ─ это главный хранитель информации о человеке. Используй свой нож для себя, а мою шею потом просто свернешь руками: много сил здесь не понадобится, все тело уже давно иссохло». ─ Слова женщины звучали очень слабо, натянуто, но в то же время безапелляционно, словно бы она в принципе не рассматривала вариант отказа со стороны кареглазого адвоката. В одночасье воздух рассекло блестящее, новое лезвие охотничьего складного ножа, и с правой ладони засочилась по тонким, узловатым пальцам Дазая небольшой струйкой ярко-красная, здоровая кровь, разбавила несколькими крупными каплями оставшееся содержимое чашки. Женщина взяла чашку левой рукой, принявшись около минуты быстро-быстро мешать остаток смешанного с набрызгом крови кофе, после чего кивком головы указала на лежащее среди порванных Таро блюдце. Закрыв им чашку, она перевернула ее, а после резко отбросила на холодный, блеклый песок. ─ Чем отличается бог от человека? ─ всматриваясь в кофейные разводы на чашке, задала обращенный к Дазаю вопрос гадалка. ─ Бессмертием? ─ у мужчины подобный вопрос вызвал одно только недоумение, нахмурившись, он скептически посмотрел в сторону несводящей глаза с сложившейся в кофейные символы темной гущи вещуньи. ─ Возможностью судить там, где человеческий суд не властен, ─ коснувшись, очевидно, сводимого болью виска, женщина отшвырнула от себя и чашку на песок, расплескала коричневую жидкость под ногами. ─ Положи руку мне на шею, ─ говорящая впервые развернулась к адвокату, ─ я расскажу тебе все, вплоть до того, чем окончится твоя жизнь, так как теперь я увидела достаточно, а не только съедающий тебя секрет. ─ С нескрываемым отвращением на лице, кареглазый мужчина все же подчинился, несильно сжал тощую шею гадалки. ─ Как только ты захочешь остановить меня ─ сделай то, зачем пришел, ─ тонкие пальцы Осаму невольно дрогнули на чужой глотке.

***

─ Ты в своем уме?! ─ Накахара всматривался в обкатывающиеся мелкие камни волны, словно бы хотел найти не так давно привязанное к тяжелому булыжнику мертвое тело гадалки со свернутой шеей. Дазай не обращал на него внимания, он держал в руке сложенный охотничий нож, стоя возле грязной, наваленной хламом бочки. Шейные позвонки хрустнули под его руками еще до того, как провидица произнесла хотя бы одно слово по поводу увиденного на дне кофейной чашки. Щелкнув зажигалкой, он поджег кончик одной из сигарет гадалки, а, затянувшись, положил ее на край бочки ─ пусть и мертвый прикурит от нее. Грязной, больной и бездомной бродяги никто не схватится ни сейчас, ни спустя время, поэтому мужчина едва ли переживал за свой ДНК на скинутом в океан теле, к тому же вода и рыбы сделают свое дело. Становилось холодно даже по сравнению с ночью, голые руки сводило, а ноги начинали неметь в тонких, явно осенних туфлях. Осаму оставил, насколько это позволила ему работящая с перебоями связь, несколько голосовых Куникиде по поводу выставленного на продажу дома. Природа их отношений со стороны для Чуи казалась излишне запутанной и отчасти даже двуличной: они оба эксплуатировали друг друга, осуществляя тем самыми взаиморасчет. Дружбой подобное невозможно назвать даже с натяжкой, скорее взаимовыгодное партнерство, существующее ровно до того момента, пока от этого виделся толк обоим. Дазай не смотрел на Накахару, чьи слова обрывал усилившийся ветер. Кожа пахла солью зимнего, обесцвеченного Тихого океана, брызги точащих мелкие камни волн которого неприятно холодили лицо. В такие моменты отвращение кареглазого юриста к этому месту натачивалось до предела, он вспоминал проведенное в Америке время, но ностальгию такие мысли все равно не вызвали, лишь оставили поверхностный осадок. Осаму работал с Фицджеральдом около семи лет, и эти годы сильно отшлифовали его профессиональные навыки юриста, сделав из него первоклассного специалиста, без труда продающегося на «юридической бирже». Но из-за случившегося возник определенный ряд трудностей, вроде отказов его собственных клиентов, и автоматической потери дел в ювенальном суде ─ вопрос о возможности представлять интересы несовершеннолетнего субъекта в качестве защитника оставался открытым. Мужчине не нравилось, как рушилась его репутация, но в то же время, он не поддавался панике, в отличие от того же Отто Мори, что, должно быть, весь день не выпускал телефон из рук, судорожно обновляя новости по хештегу. Дазай не видел смысла в подробном анализе поиска причин случившегося, гораздо более важной для него задачей оставалось банально замять слив, обставить все так, чтобы даже в такой щекотливой ситуации получить сочувствие и поддержку аудитории, ведь если публика тебе рукоплещет, то не важно в качестве кого ты пришел на казнь: палача или осужденного. Грязное тряпье загорелось в бочке, в один момент охватило пламенем остатки ушедшей жизни гадалки ─ обрывки карт, перья, какие-то клочки газет… Все горело, а после обращалось пеплом, стирая следы бесчисленных гаданий с ни один десяток лет ходящих по рукам карт. Но, уничтожая карты, уничтожаешь ли и гадания на них? ─ Ну, как тебе стало легче?! ─ рука Накахары с силой сжала предплечье Дазая, словно хотела, как можно крепче стиснуть его кости. ─ Понравился звук сломанного о камни хребта? Ты сам говорил, что он похож на треск дерева в камине, ─ оправданный гнев рыжего охватил его тело, синеглазый мужчина не смог подавить в себе в этот раз тягу высказать все бывшему партнеру по оружию, особенно сейчас, смотря на выплеснутую на скудный, безжизненный берег мутную, чуть разбавленную темной кровью воду. Накахара всегда оставался для Дазая чем-то вроде старого развлечения, к которому иногда возвращаешься, чтобы отдохнуть от чего-то нового, создать искусственно контраст. Даже сейчас не составило особого труда сблизиться с ним, хоть и прошло свыше десяти лет, но какой-то сильной заминки Осаму не заметил. Любой вид привязанности тяготил кареглазого мужчину, ограничивал его свободу, на что он достаточно агрессивно отвечал. Свое будущее он никогда не рассматривал рядом с рыжим, но, тем не менее, полностью не отталкивал его от себя, выбирая в отношениях с Накахарой что-то вроде среднего поводка: вроде и не сильно близко, но и не далеко ─ не сорвется. Достаточно занятно иметь такое развлечение, которое всегда останется с тобой, независимо от твоего обращения с ним. Осаму выдернул свою руку из-под чужой, сжавшей его предплечье пятерни, сделав несколько шагов в сторону от бывшего напарника. Мужчина терпеть не мог, когда его отчитывали, или пытались вынудить оправдывать свои действия, какими бы они нерациональными ни были. Адвокат высшего ранга чувствовал усталость, проведенные практически без сна сутки с небольшим отзывались тупой головной болью в затылке и неприятным покалыванием в воспаленных глазах. С одной стороны, ему хотелось молча развернуться от рыжего, уйти, оставив его смотреть на блеклые воды потерявшего жизнь с наступлением зимы океана, но с другой, мужчина понимал, что гештальт между ними все равно останется не закрытым, даже если он оставит все как есть: толком не вместе, но и категорически не порознь, к чему он планировал подвести еще в начале уикенда. Если Накахара придет в качестве приглашенного гостя со стороны Кенди на ее шоу, то Дазай останется в двойном выигрыше: и публично объявит об их перемирии с адвокатом низшего ранга, и получит подтверждение своих слов перед прессой, если, конечно, Чуя разделит его заранее обговоренный план, а не станет импровизировать для своей личной выгоды, хотя вероятность этого риска есть. Мужчина понимал, что в этой ситуации его бывшего напарника мало волновал слив обрезанного видео, ведь он не являлся настолько значимой фигурой в глазах общественности, как Осаму, и даже, если бы и были загружены в сеть обнаженные кадры с его лицом, то едва ли компромат мог сильно повлиять на его карьеру в отличие от неоконченного образования: если судья Цуруги всерьез решит сделать запрос в университет рыжего, то отсутствие диплома, а точнее наличие подставного документа в одну минуту перечеркнет его со относимость с юриспруденцией. Адвокату высшего ранга также казалось удивительным, что до сих пор никто, кроме пожилого Накамуры не заинтересовался подлинность его образования, ведь на каждое судебное заседание по регламенту он был обязан прикладывать свой диплом о высшем юридическом образовании вместе с доверенностью от клиента на право представления его интересов в суде и от его лица. Не состоя в коллегии, они оба по факту являлись именно представителями, не частью судебного аппарата, как если бы уже участвовали в процессах, официально состоя в адвокатской коллегии. Дазаю было хорошо известно огромное количество нюансов его работы, но можно ли было сказать подобное о Накахаре ─ вероятно, нет. На лакированной поверхности легких ботинок синеглазого юриста таял мелкими снежинками опускающийся снег. Пальцы Дазая, испачканные в его крови для гадания, отозвались дрожью на щеке удивленного подобным действием Чуи. На вкус его кровь точно металл, а на губах, будучи подсохшей, оставляла россыпь маленьких корочек. Рука, отнимающая жизнь, и рука, ласкающая лицо ─ это все еще одна рука. Сухие пальцы убрали с линии носа медно-рыжую прядь, словно бы поправляли прическу заводской кукле: без эмоций, но на отработанном механизме. Сквозь серые тучи на небе пробивались ржавые солнечные лучи, слегка подсвечивая карие глаза Осаму, придавая им большую схожесть с разбавленным льдом янтарно-коричневым виски. Поцелуй ощущался вязко, язык адвоката высшего ранга медленно проводил по чужому языку, скользя после плавно вверх по ряду зубов и самым кончиком очерчивая нёбо. Запахи крови, золы, сигарет и океанской соли смешались между собой, оставляя в памяти свою собственную ассоциацию этого места под старым мостом с массивными колонами. Обрывки Таро жевал огонь, отплевываясь несгоревшими кусочками с золотистым или серебряным теснением, которые были выполнены не из картона, а материала покрепче, не так мгновенно сгораемого. Касания языка, такого острого во время словесных перепалок, в минуты близости приносили особенное удовольствие, независимо от места: будь то рот, или же член. Имея определенную склонность считывать эмоциональное состояние другого человека, Дазаю также удавалось использовать эту способность и в сексе, с поразительной безупречностью не только отражая ласки партнера, но и при желании удовлетворяя его так, как бы именно понравилось исключительно ему, отчего даже при влажном поцелуе кареглазый мужчина скользил языком нарочито медленно, не трахая им чужой рот, какую технику Осаму использовал в постели, а, наоборот, старался расслабить, выбрав противоположный темп. Еще немного, и у обоих встанет член. ─ Это самый неподходящий момент из всех, который ты мог выбрать, ─ ладонью Накахара оттолкнул его, поняв, что все-таки не намерен продолжать сейчас близость дальше. ─ Мне надоело твое без обязательственное отношение ко мне: то ты проводишь между нами черту, то сам же ее нарушаешь. ─ Рыжеволосый мужчина прислонился позвоночником к колонне, сквозь пальто ощутил ее холод ровно такой же, какой можно почувствовать от старых могильных плит на разворошенных захоронениях. ─ У меня больше нет желания ебаться с тобой на стороне. Тебе не двадцать пять, и даже не тридцать, уже как два года, поэтому будет не лишним задуматься о нормальных отношениях хоть раз в твоей жизни вместо случайных партнеров, с большой частью из которых ты вряд ли когда после еще встречался. Разве что только на очереди к венерологу. ─ Несмотря на колкость усмешки, Дазай проигнорировал ее, приняв снова свой по обыкновению равнодушный вид. ─ Если бы у меня были венерологические проблемы, то тебя они бы коснулись в первую очередь. ─ Осаму ловко отзеркалил чужой удар в свою сторону. ─ Но ты каждый раз либо доверяешь мне, либо играешь в русскую рулетку, я до сих пор не могу разобрать, что у тебя в голове. ─ Ты избегаешь отношений. Нет. Ты бежишь от них, как не бегут, наверное, даже целый марафон. Мысль об обязательствах тебе отвратительна, как и те люди, кто требуют от тебя их. ─ Я предлагал прекратить неформальные встречи. ─ Да, в первый раз ты предложил расстаться, когда я еще был на твоем члене, и ты кончил в меня. ─ Накахара поправил волосы, будто бы хотел отряхнуться от невидимых прикосновений темноволосого партнера. ─ Ты просто гениален, блять, в том, чтобы портить момент. ─ Ты такая же дырка для меня, как и я для всех своих остальных партнеров, поэтому прекращай романтизировать обычную еблю и требовать от меня больше, чем я могу конкретно тебе дать. ─ Адвоката высшего ранга начинали злить слова Накахары, поэтому он решил прояснить ситуацию гораздо резче, чем планировал изначально. ─ Если хочешь отношений, то лучше возвращайся к своему стоматологу и проходи отбеливание зубов в его клинике бесплатно за отсос, в чем, возвращаясь к разговору о моем количестве половых партнеров, ты очень даже хорош для человека, отдающего предпочтение постоянным отношениям вместо случайного секса. Не отрицай, хуев ты сосал не меньше меня. ─ Какой же ты нахуй мудак, Осаму Дазай, ─ адвокат низшего ранга отошел от колонны, повернув в сторону голову, он даже вскользь не хотел больше смотреть на Дазая, ─ меня так еще никто не оскорблял. ─ Сжав пальцы в кулак, синеглазый юрист быстрым шагом направился в сторону дикого пляжа, туда, где заканчивался мост. «Блять».