Under the Scars

Америка, 2005 год.

Дазай впервые поднялся в офис Скотта в четверть двенадцатого, уже ближе к обеду, из-за чего американец особенно злился, смотря на совершенно беспечный вид медленно вошедшего в его кабинет юноши. В светлой руке Осаму сжимал стаканчик кофе, провод от наушников наполовину скрывал широкий шарф, каштановые, тронутые мелким дождем волосы, но уже успевшие подсохнуть, растрепались на ветру. Он не спешил, в каждом движении молодого человека читалась то ли лень, то ли нежелание вообще приходить на свое новое и первое в его жизни официальное рабочее место. К иронии самого Фицджеральда, первым, о чем спросил медленно занявший стул напротив него Осаму был именно стул. Точнее отсутствие спинки на нем. Вне больницы они виделись во второй раз, но американец, к неприятному удивлению для себя, не заметил особой разницы во внешнем виде юноши: все та же болезненность, нездоровая худоба и тусклые волосы, что он уже для себя подметил в клинике. Он ждал извинений за опоздание, или хотя бы оправданий, но Осаму молчал, смотрел в сторону и расковыривал ногтем пластиковый край крышки картонного стаканчика с кофе. Ему не хотелось здесь быть, как и переезжать в дом Фицджеральда, но Мори не оставил выбора, кроме как находиться под присмотром в Америке. Вопрос с академом решился благодаря Скотту, но оформление гринкарты вместо просроченной учебной визы стояло на паузе, и это делало прибывание кареглазого юноши в Штатах очень шатким. Он был зависим от раздраженно постукивающего колпачком ручки о дерево стола американца, ведь блондин с помощью связей мог повлиять на процесс оформления карты, когда одна только мысль о возможном возвращении в Японию обдирала Дазаю сердце. На тот момент он был полностью уверен, что разорвал последнюю связь со своим прошлым. ─ Для тебя какие-то особые правила, или же ты думаешь, что волен делать, что хочешь в моей фирме, если ты ─ сын Огая? ─ тон голоса Фицджеральда звучал напряженно, но без явного оттенка злости, как могло показаться Дазаю вначале. ─ Я бы мог понять, если бы у тебя не было возможности добираться на чем-то получше метро, или другого общественного транспорта через весь Нью-Йорк, но, ─ мужчина выдержал паузу, специально привлекая на себя внимание собеседника, ─ но для тебя я выделил автомобиль и личного водителя, но ты так дерзко проигнорировал мой жест, ─ поднявшись с черного, кожаного кресла, Скотт подошел к закинувшему ногу на ногу Дазаю. ─ Я дал обещание Мори заботиться о тебе, но ты демонстративно делаешь все, чтобы избежать этого, ─ сжав пальцами спинку занятого юношей стула, блондин хотел было наклониться к нему, но заметив следы пластырей под воротом светло-коричневого свитера, передумал. ─ В будущем не трать время на кофе, ─ Скотт отошел в сторону, повернулся к собеседнику спиной, ─ в каждом офисе моей компании есть кофе-машина, и мой кабинет не исключение, ─ мужчина коснулся сенсорной панели огромной, явно стоящей свыше тысячи долларов кофе-машины, ─ обычное молоко, его аналоги, как ты помнишь, я веган, ─ послышалось едва ли различимое шипение начавшейся промывки, ─ а также всевозможные сиропы, сахар, сахарозаменители, зерна и прочие добавки еженедельно пополняются в нижнем отделе шкафа: один обычный, другой в виде морозильной камеры. ─ Блондин бесшумно поставил стеклянную чашку под засочившиеся струи. ─ Ты решил, к какому юристу прикрепишь меня? ─ полностью проигнорировав замечание американца, отозвался Дазай. ─ Я здесь на неполный рабочий день, но ты сказал, что это не отразится на деньгах. ─ Меркантильность со стороны подчиненных не приветствовалась Скоттом, однако сейчас он не обратил особого внимания на это, словно утверждение Осаму было чем-то очевидным. ─ Сюда попадают немногие, успешно проходя последний этап собеседования, остаются ─ единицы, поэтому в моей компании одни из самых высоких зарплат по сравнению с остальными. В деньгах ты не будешь обделен. ─ У меня даже не было собеседования. ─ Твое появление здесь ─ особый случай, но правила к тебе применимы такие же, как и ко всем. Кроме разве что увольнения, можешь считать, это гарантом с моей стороны. Дазай усмехнулся, но поставивший перед ним чашку с горячим кофе Скотт сделал вид, что не заметил насмешки. Не сказать, что между ними было напряжение, скорее, легкое неудовольствие от необходимости тесного и долгого сотрудничества. Аренда снятой Анжело для Дазая квартиры должна была закончиться только в следующем году, но все равно Огай настоял на переезде к Фицджеральду, чему юноша продолжал противиться до сих пор, демонстративно не желая перевозить туда свои вещи. Жизнь в богатом особняке не привлекала его, если и вовсе не отталкивала, ведь помимо светловолосого американца придется взаимодействовать и с его семьей. Юноша протянул руку к стеклянной, больше рассчитанной для чая чашке с кофе, но Скотт опередил его, ловко перехватив маленькую ручку, после чего смочил губы, но продолжил держать чашку на весу. ─ Этот кабинет не рассчитан на двоих, как ты заметил по стулу, ─ спустя время продолжил Скотт, ─ но юрист, к которому ты будешь прикреплен, это я, так что постарайся в следующий раз проявить большее уважение, чем сегодня. Дазаю не нравилась эта новость, ровно, как и необходимость подчиняться решениям Скотта, даже если те объективно могли упростить его жизнь. Первый год его в Америке был потерян, а он даже на шаг не приблизился к своей реальной цели спешного переезда в Штаты, если, наоборот, не отдалил себя от нее еще дальше изначальной позиции. В психиатрической больнице ранее грызущая его изнутри тоска выплеснулась наружу, а раскрошенное, изрезавшее язык и гортань стекло смешалось с металлическим вкусом крови, как никогда лучше знакомым юноше. Осаму выписали две недели назад, и за них он посетил психиатра четыре раза, согласно расписанию, его часы посещений каждую неделю ─ вторник и пятница. Особняк Фицджеральда, несмотря на его красоту и роскошь, напоминал ящик Скиннера, где вместо подопытного животного занимал сам Дазай, когда снятый Анжело лофт казался кареглазому юноше особенно свободным сейчас. ─ Не дай твоей жалости ко мне лишить себя своей визитной карточки ─ махровой гордыни, Скотт, ─ Дазай откинулся на спинку гостевого стула, отметив про себя ее неприятную жесткость, ─ во мне нет благодарности, и она не появится позже, если ты надеешься на это, ─ он говорил честно, но не особо задумывался о том, чтобы корректнее подобрать слова, ─ сидя здесь напротив тебя и вбивая всю эту бумажную хуйню в ноут, я упускаю еще больше времени. ─ Достаточно, ─ Фицджеральд со скрежетом зубов оборвал диалог, ─ это больше тебя не касается. ─ Менее холодным голосом продолжил светловолосый мужчина, с заминкой заняв свое место в кожаном кресле. ─ Каким бы ни было твое прошлое, сейчас оно не связано с тобой. У тебя, мальчика из трущоб, есть шанс получить достойную жизнь, стать породистым псом, а не остаться помойной шавкой до конца своих дней, коей ты был рожден, уж прости. ─ Обычно блондин избегал открытой грубости, считая, что едва ли она его красит в диалоге, но сейчас мужчине хотелось сказать настолько резко, чтобы окончательно оборвать желание его собеседника дальше развивать эту тему. ─ Тебе никогда не станет легче, если ты продолжишь гоняться за призраком, Осаму, а нас с Огаем ─ вынуждать способствовать тебе. В комнате отдыха пахло парфюмом секретаря, да и в целом казалось слишком надышенно. Защелкнув за собой дверь, Фицджеральд устало закинул ноги на спинку дивана из тонкой, белой кожи, поставил на живот макбук, только сейчас высвободив время, чтобы ответить на пропущенный звонок. ─ Ты давно на часы смотрел? ─ холоднее снега голос ответившего только с четвертого раза на видео-звонок Огая невольно заставил блондина поежиться. ─ Или разница часовых поясов ни о чем тебе не говорит? ─ несмотря на глубокую ночь, Мори не выглядел так, словно он только что поднялся с постели: его волосы были по-рабочему строго собраны в хвост, да и сам он был одет все еще в деловой костюм, разве что только без галстука: в районе шеи была на несколько пуговиц расстегнута рубашка, открывая вид на выступающие, обтянутые тонкой бледной кожей ключицы. ─ Ты для меня расстегнул рубашку? Похвально, но в следующий раз расстегни и пиджак ─ так у тебя будет больше шансов, что я продолжу тебя слушаться, Мори. ─ Сверкнув идеальной белизной зубов, отозвался легким уколом усмешки Фицджеральд, что едва ли могло прийтись по вкусу отложившему ручку дону «Портовой мафии». ─ Твой щенок не только показывает зубки, но и пытается кусаться, ─ оттянув ленту дорогого галстука с шеи, продолжил американец, ─ но, что еще ужаснее, он не собирается отступать от своей цели, и я ничего не смогу сделать со своей стороны, если он уйдет. Огай перевел взгляд с лица американца куда-то в сторону, словно не хотел выдать подтверждение слов Скотта в своих глазах. Комнату на заднем фоне слабо освещал тепло-медовый свет нескольких настольных ламп и приглушенных торшеров в рабочем кабинете. Было настолько тихо, что в динамике ноутбука слышалось дыхание красноглазого мужчины. Его усталое лицо хоть и не выражало каких-либо явных эмоций, но тень грусти все же можно было считать с него. ─ Воспитай из него профессионала, ─ спустя несколько минут нарушил затянувшуюся паузу Огай, ─ тебе это посильно, я знаю, ─ по категоричности интонации в оборвавшемся голосе становилось понятно, что Мори не собирается уточнять причину своего адресованного Фицджеральду требования. ─ Я не думаю, что он жертва. ─ Одни только требования, но ничего взамен, ─ Огая невозможно было купить за деньги, единственная валюта, за которую можно было требовать от него все ─ это Дазай. ─ Расстегивай пиджак, и это не просьба, ─ отставив в сторону ноутбук, светловолосый мужчина подошел к мини-бару, расположенному ниже выключенной плазмы, после чего он извлек темную бутылку виски. ─ Мне надоели твои указания Огай, да и в целом вся ситуация не вызывает у меня особого восторга, ─ наклонившись, он достал из морозильной секции недробленные кубики льда, вслед за чем добавил их с приглушенным стуком о дно бокала в ранее разлитый в него виски. ─ Ты говорил с Хао Линем, главой китайского синдиката? ─ Скотт грубо оборвал тему, не желая углубляться в природу взаимоотношений красноглазого дона и его воспитанника. ─ Не стоит недооценивать связи Чайнатауна не только в Японии, но и у меня здесь, ─ несмотря на то, что взаимодействие с китайской мафией всегда казалось опаснее всего, но «Ецянвэй» даст тебе все, что ты запросишь, если тебе будет, что предложить взамен: таков принцип главенствующего синдиката, ─ Фицджеральд был более, чем осведомлен о верхах криминального мира, что позволяло ему вести дела по обе стороны закона. ─ Сделка не состоится ─ у «Дикой розы» нет сторонников, и, прежде чем, поговорить с господином Линем, нужно получить одобрение господина Фэя, а моей организации на сегодняшний день едва ли это представляется возможным, ─ у «Портовой мафии» не было достойного козыря для игры с китайцами, что прекрасно осознавал ее лидер, нисколько не кривя душой, ─ едва ли от «Ецянвэя» в этой ситуации будет толк, и информация, за которую если мы даже и найдем чем заплатить, вряд ли окажется шире ранее известной нам, ─ Мори подпер подбородок одной рукой, устало выдохнул, после чего зажег сигарету. ─ Одно с другим не связано, да и косноязычие Фэя в подобном вопросе только усугубит и без того откровенно сложную ситуацию. Я искал везде, где у меня есть хоть малая крупица власти, но дальше того, о чем мне было известно уже в девяносто восьмом году, еще будучи личным врачом моего дона-предшественника, я ни насколько не продвинулся, а личные, бездоказательные доводы ─ это не то, что следует скрупулезно обсуждать. Прошлое Дазая ─ это его обвязанная вокруг шеи веревка, на которой и повеситься не выйдет, и развязать уже невозможно: бечевка плотно срослась с кожей. ─ Но неужели он тебе ничего не рассказал дальше того, что тебе уже известно? ─ удивление светловолосого американца было ожидаемым. ─ Ты назвал мальчишку не жертвой. Не хочешь поделиться мыслями? ─ Фицджеральд сел на диван, расположив макбук на низком журнальном столике. ─ Не советую называть Осаму «мальчишкой», ─ стряхнув пепел в стеклянную, практически полностью заполненную пепельницу, отозвался Огай, ─ несмотря на возраст, он был лучшей гончей в моей мафии, и ему явно костью в горле встанет твое пренебрежение, ─ кончики обтянутых в белую перчатку пальцев подрагивали с зажатой между них сигаретой, ─ не делай скидку на его состояние сейчас: твоя неуместная для Осаму жалость обернется гневом для тебя, и еще большей болью для него, и боюсь, что в следующий раз он действительно переступит точку невозврата, и ни ты, ни я, ни, тем более, одна психиатрическая клиника не смогут ему помочь. ─ Меня искренне веселит то, как ты пытаешься меня запугать, ─ Скотт усмехнулся, одновременно с чем закинул ногу на ногу. ─ Если бы я хотел избежать последствий, то я не ввязался бы во все это даже ради тебя и совершенно бесценной возможности давить на тебя в обмен на свою помощь Дазаю, ─ американец говорил вальяжно, практически пренебрежительно, ─ поговори с ним сам, не через психиатра, пока он все еще расположен к тебе. И пока доверяет, пусть и далеко не все. ─ Доктор Гарсиа настаивает на глубоком гипнозе. ─ Он запрещен. ─ Она требует моего согласия. Осаму еще не исполнилось двадцать один. ─ И ты согласишься? Речь о твоем мальчике, Мори, а не просто рядовом подчиненном. ─ Идея стороннего вмешательства у Скотта вызывала явное отторжение. ─ Ты, как врач, лучше меня знаешь, насколько уязвима психика. Особенно его психика… Не легче ли использовать психодраму, как один из вариантов проигрывания ситуаций со встречей своего триггера? ─ Нам неизвестен его триггер, поэтому психодрама будет бесполезна, как ты можешь сам понять. Гипноз даст результат, но его проведение остается спорным, если учитывать полное отсутствие доверия Дазая к доктору Гарсиа. Я хочу провести сам сеанс, если он даст мне на это свое разрешение. ─ У тебя нет для этого специфических знаний, или ты хочешь повторить свой опыт... Твоей семьи, чертовых фанатиков, проводивших над тобой самолично экспериментальный опыт терапии, больше напоминающей ритуал какого-то культа с жертвоприношением и членовредительством, когда они тоже использовали полный гипноз, и это оставило неизгладимый след на твоем сознании, ─ Фицджеральд не вопрошал, а скорее наседал на своего собеседника, заставляя того увидеть схожесть его метода с методом его семьи, ─ причины разные, но исход у вас будет один: ты не поможешь, ты навсегда запрешь его в одной комнате со своим самым большим страхом, своей собственной рукой провернув на двери от нее ключ. Зверушка Скиннера… Только вслушайся, он уже чувствует себя подопытным, вынужденно посещая психиатра. ─ Что ты предлагаешь? ─ Чтобы он сам рассказал. ─ Мужчина откинулся на спинку дивана, бросив беглый взгляд в сторону едва уловимого шороха за дверью. ─ Тебе.

***

Япония, 2018 год, наши дни.

С силой сжав скользкое от пота плечо Дазая, Накахара опустился на тощие, бледные бедра в последний раз, ощутив в себе чужое семя. После третьего раза практически подряд у него уже не стоял, но синеглазый мужчина, достигнув собственной разрядки, не снялся с чужого члена. Выждав несколько минут, чтобы снизить накаленную до предела чувствительность после собственного оргазма, Чуя продолжил двигаться, каждый раз опускаясь, он сильнее и сильнее сдавливал руками костлявые плечи, стараясь не обращать особого внимания на заметный дискомфорт. С приоткрытого окна задувал холодный ветер, с ободранного подоконника струйками сочилась на смятые, насквозь испачканные семенем, алкоголем, потом и прочими выделениями простыни талая вода. Вчерашние, распитые в одиночестве бутылки спиртного отозвались пульсирующей головной болью наутро, из-за чего кареглазому юристу едва ли хотелось сегодня подниматься с кровати раньше двух часов дня. Они целовались с Накахарой мокро, на языках обоих чувствовалась горечь послевкусия поднявшегося с желудка вчерашнего виски, вперемешку со спермой, никотином и слюной. Обведя бледно-розовые губы партнера, Осаму заметил шершавую, тут же принявшуюся крошиться корочку своего подсохшего семени. Ребра прижимались к ребрам, когда правой, особенно исполосованной старыми шрамами рукой Дазай давил на открытое перед ним горло любовника, ощущая движения выпирающего кадыка под пальцами. Они оба чувствовали усталость после сегодняшней ночи еще большую, чем до того, как приехали в особняк. Сзади на стене проходила обнажающая дерево под слезшими обоями трещина, которая не давала забыть постоянно смотрящему на нее Накахаре о собственных сколах в отношениях, ведь, по словам, Дазая это была их последняя совместная поездка. В неотапливаемой комнате самой кожей холоднее всего ощущалось безразличие отстранившегося после близости кареглазого юриста, что, вытерев рот тыльной стороной ладони, молча поднял с пыльного ковра брошенные брюки. Несмотря на желание выговориться, прояснить ситуацию, Чуя тоже избегал любой возможности начать окончательно ведущий к их разрыву диалог: пока партнеры оба не поднимали эту тему, то оставалась какая-то призрачная иллюзия надежды, что Дазай не был изначально категоричен в своем решении. Ночь закончилась. Безжалостно последовавший за ней день в гротеске напоминал о конце. Дазай одевался медленно, с какой-то леностью ему давалось каждое движение, что невольно задерживало его в этой холодной, как вампирский склеп комнате. На кровати Огая остался их след. Под бордовым, грязным и покрытым слоем пыли балдахином. От осознания этого возникало неприятное чувство осквернения, будто бы они богохульно сделали это в церкви, а не на обычной кровати в полностью зашторенной комнате в расположенном на отшибе особняке. Сейчас, после секса Накахаре казалось мерзким видеть собственную сперму на дорогом постельном белье из шелка Мори, хоть едва ли теперь эти вещи принадлежали дону, но его запах. Его ни с чем не спутываемый запах мокрой кожи, сигарет и пороха все еще чувствовался в его спальне даже на темно-кровавой ткани запыленного балдахина. Он не спешил подниматься, все также оставаясь в постели, синеглазый юрист молча смотрел в сторону практически полностью одевшегося Дазая. Уже давно не осталось ничего общего, а эти разовые, бессмысленные встречи ради близости ─ не больше, чем призрачная иллюзия, больная попытка на пепелище развести новый костер. Связь по-прежнему не ловила, и мужчина даже не знал, что происходит сейчас во внешнем мире: казалось, само время застыло в этом доме. Потрепав блеклую шерсть немолодой, запрыгнувшей на кровать с четвертой попытки собаки, Чуя заметил какой-то жгут на шее, проведя по нему рукой, он предположил, что щенком собаке была привязана на горло тонкая веревка, что с возрастом просто срослась с кожей. Теперь предстояло еще больше возни, ─ мысленно про себя заключил синеглазый юрист, в очередной раз попытавшись хотя бы оттянуть бечевку, но неожиданно кончиками пальцев он нащупал еще какой-то предмет в районе шеи корги: небольшой металлический овал, вывернув который мужчина заметил выгравированную на английском надпись. «Келли, 1963 год». Напрягая зрение, он хотел получше рассмотреть местами стертую надпись, но собака дернулась, взвыв то ли от реальной, то ли от фантомной боли, с резкостью пули спрыгнув на больные лапы с кровати. ─ Что? Прочел надпись про 1963-й год? ─ Осаму застегнул последние пуговицы на рубашке. ─ Я предупреждал тебя, что не стоит подбирать то, что выбросили. Собака принадлежит этому времени, а ты своему. ─ Кареглазый мужчина коснулся оконного стекла поверх плотной шторы. После излишне выпитого алкоголя раскалывалась голова, давая понять, что тебе уже давно не двадцать лет, дабы не проходить через похмелье по утрам. ─ Охуенная попытка в иронию, но ни одна собака не может прожить около пятидесяти пяти лет, так что кто бы ни оставил на его ошейнике надпись, но у него явно свои проблемы с головой, ─ не желая продолжать походящий на идиотизм разговор, Накахара отвернулся в сторону двери. ─ Как знать, ─ голос подошедшего со спины Дазая раздался возле самого уха, вслед за чем он ощутил прохладное прикосновение рук к открытым плечам, что заставило все же синеглазого юриста развернуться, ─ надеюсь, у нас больше не будет с тобой причин видеться дальше рабочих моментов в суде, ─ Осаму наклонился, придержав одной рукой острый подбородок партнера, он поцеловал его в губы настолько небрежно, словно хотел поскорее поставить точку после совместно проведенной ночи, ни на секунду не задержавшись языком в чужом рту. ─ Сейчас не самое лучше время даже для отношений на одну ночь, ─ как бы опережая возможный вопрос рыжеволосого любовника, продолжил Дазай, ─ мне бы хотелось не тратить свои силы на кого-то вроде тебя, ─ убрав колено со смятой постели, Дазай поднял с прикроватной тумбочки оставленный с ночи бокал Накахары с белым полусладким, залпом осушил его полностью без особого желания. ─ Проверь еще раз связь, иногда с этого крыла особняка ловит: я собираюсь вызвать тебе такси. Уверен, после моих слов тебе самому не захочется возвращаться на моей машине назад. ─ Он все еще стоял здесь, на расстоянии вытянутой руки, но по ощущениям, словно на другом конце пропасти. Они пахли друг другом, однако этого было недостаточно, чтобы хоть как-то задержаться в жизнях обоих. Разблокировав брошенный на кровать телефон, Чуя поднял руку вверх, заметив, как слабо принялось мигать одно деление связи. Смахнув случайно несколько уведомлений из социальной сети, мужчина загрузил свою личную страницу: под сделанным несколько часов назад не им репостом записи до сих пор продолжал в режиме онлайн идти шквал комментариев. Всмотревшись, синеглазый юрист заметил около десяти вложений в один пост ─ судя по непрогрузившемуся колесику, это были видео, и, нажав на одно из них, с трудом загрузившееся, увиденное заставило его руку дрогнуть. ─ Что происходит? ─ резкая смена выражения лица партнера заметно напрягла присевшего на край кровати Дазая. ─ Что ты, блять, еще увидел там такое? ─ кареглазый мужчина начинал злиться, ощущая открытое игнорирование его вопросов. ─ Сюда, ─ одним резким движением он вырвал из ослабевшей руки телефон, поднеся экран поближе к лицу, но уже в следующее мгновение отбросил смартфон в сторону, ощутив неприятно уколовший его спину под одеждой холодок. ─ Эта запись не с камер наблюдения, я всегда выбираю безлюдные, слепые зоны… Законным способом оно никак не могло попасть в сеть, да и в машине я трахался не только с тобой, так что уж точно не допустил бы такую оплошность, засветившись где-то перед городскими камерами. ─ Было видно, как Осаму начинает настигать молниеносно набирающая обороты паника. ─ Здесь десять видео, Дазай. И только одно из них со мной. ─ С титаническим усилием заставил себя произнести хоть что-то все еще пребывающий в оцепенении от увиденного Накахара. ─ Это не может быть случайностью. Это закономерность, ─ сжав край испачканного в алкоголе шелка простыни, продолжил все тем же отстраненным, словно полностью лишенным эмоций голосом Чуя, ─ на видео выбран ракурс так, чтобы не было видно моего лица, а по отдельным частям тела практически невозможно идентифицировать конкретного человека на кадрах в отличие от тебя: твое лицо видно в анфас, ─ паника Дазая перешла в ярость: мужчина смахнул с прикроватной тумбочки несколько бутылок вина вместе с бокалами, заставив темные осколки с громким стуком разлететься в стороны. ─ Кто-то пытается намеренно дискредитировать именно тебя.