Under the Scars

Острые предметы ранят, острые предметы режут, но они едва ли причиняют Дазаю боль. Дазай помнил, как красно-коричневая рвота, словно кофейный сгусток, наполняла рот в перерывах с кашлем, пачкая черное пальто державшего его тогда за костлявые, оцарапанные ногтями плечи Огая. Приезд Мори в Штаты через два дня после единственного, сброшенного на первых трех гудках звонка под Рождество. После ухода из мафии темноволосого воспитанника и катастрофическая нужда в почти что полностью закончившихся за три месяца проживания в Нью-Йорке деньгах не смогла заставить юношу связаться с бывшим наставником, плащ коего, подаренный на восемнадцатилетие, он сжег, вылив на дорогую ткань остатки любимого, привезенного из Германии матерью Элис в год ее рождения виски Огая. Он избавил начальника от двух вещей: его самого ценного, затратного и не оправдавшего ни единой надежды эксперимента ─ себя и единственной оставшейся после смерти танцовщицы вещи, символа слабеющих с каждым годом воспоминаний лидера «Портовой мафии» о времени его жизни в Берлине. Мори говорил, в Элис от нее ─ все, но ничего при этом от него. Она не его дочь, она дочь женщины, которую он любил. Разница выглядела настолько отчетливой, что, кажется, резала слух. В голове звучали слова доктора Мерседес Гарсиа, темнокожей американки в молочном, пахнущем больницей и утренним кофе с корицей, тем, что обычно заваривают за десять минут до выхода из дома, наскоро суша спутанные волосы феном, халате: «что именно вы пытаетесь проглотить: эмоции или воспоминания?». Дазай не ответил ей, он молча смотрел на слегка потертые носки ее вишневых туфель, после чего спросил о сигаретах. Разговоры с доктором Гарсиа являлись частью медикаментозной терапии наравне с присутствием Огая в Штатах, но сейчас, стоя перед зеркалом в ванной комнате, кареглазый адвокат не мог видеть ни лица своего предпочитающего сидеть большую часть сеанса нога на ногу психиатра, ни ощущать знакомый холод руки сквозь тонкую ткань перчатки сжимающего его ладонь Мори. Мерседес Гарсиа, с которой адвокат высшего ранга разговаривал около трех раз в месяц по скайпу на протяжении последних пяти-шести лет, после возвращения в Токио, прислала по факсу еще один подписанный ее рукой с двумя золотыми браслетами на запястье рецепт транквилизатора. Напротив, кареглазый адвокат не искал обезболивающего, он пытался искромсать что-то внутри себя, разодрать вместе с органами то, что давило изнутри на ребра, болезненно пробивало молотком кости. ─ У тебя есть еще зубная щетка? ─ Он был уверен, что закрыл за собой дверь, повернул скользкой от растаявшего снега рукой ручку, сразу как вошел в ванную, поэтому голос бестактно переступившего порог Накахары заставил адвоката вздрогнуть, выронить из трясущихся пальцев окрасившуюся кровью кнопку. В юности они долгое время жили в одной комнате, поэтому отсутствие личных вещей рыжего в доме Дазая по началу обоим мужчинам показалось непривычным, но когда тебе несколько лет как за тридцать и в твоем стакане на ванной полке до сих пор стоит одна единственная зубная щетка, по детской привычке повернутая щетиной на восток, начинает озадачивать скорее вероятность нахождения в комнате чьих-либо вещей, помимо своих, чем их отсутствие. ─ Возьми мою, ─ щетина несильно, но заметно на первый взгляд размахрилась, по темно-синему стержню с затертым логотипом зубной щетки скатилось несколько крупных капель проточной воды, ─ недавно я сделал механическое отбеливание, вся эмаль стерта, ─ свободной рукой он зачесал мокрые, спутанные волосы назад, ─ поэтому мне дантист всучил эту срань с запахом шалфея или еще какой лежалой травки, так что не блевани в мойку сразу, как откроешь тюбик, ─ помимо щетки адвокат высшего ранга протянул бывшему напарнику смятый тюбик зубной пасты. ─ Выбираешь грубую механику, когда есть лазер, ─ рефлекторно синеглазый юрист провел языком по верхнему ряду зубов, ─ отсутствие боли явно не твоя прерогатива, ─ босой ступней адвокат низшего ранга провел по мокрому, лишенному какого-то специального обогрева кафелю, задел кончиками пальцев смятые, брошенные возле переполненной корзины с грязным бельем брюки. ─ Предлагаешь мне чистить после тебя? ─ худощавая, аккуратная рука Чуи сжала зубную щетку вместе с местами продавленным тюбиком пасты, подушечкой большого пальца он оценивающе провел по слегка размягчившейся щетине. ─ Да здесь кусочки твоего ужина застряли. ─ Можешь чистить пальцем или спать с грязным ртом, если тебя чем-то не устраивает моя щетка, ─ развернувшись и положив скользкие ладони на раковину, сухо ответил темноволосый юрист, ─ только не веди себя сейчас, как Эдди из «Оно» со своей коллекцией всевозможных антисептиков, у меня нет для тебя ни запасной щетки, ни запасного ингалятора, ─ Осаму злился, после прочтения «Оно» лет в шестнадцать-семнадцать он часто подъебывал низкорослого напарника, когда тот начинал привередничать по поводу именно бытовой гигиены, зная, что подобное сравнение лишь сильнее заставит агриться рыжего, однако мужчина и не думал, что вообще когда-нибудь еще вспомнит об этом. ─ В зале есть диван, он захламлен, но если хочешь, то стряхни все вещи на пол, ─ кареглазый адвокат сменил тему, зажав между пальцев лежащую на керамическом дне раковине кнопку, ─ на антресоли можно поискать гостевой футон, так что… ─ Не утруждайся: меня устроит твоя постель. ─ Дазай добился желаемого: его слова задели низкорослого адвоката, сформировав у того мнение, что кареглазый юрист изначально не планировал оставлять его после близости на ночь. В принципе, через несколько часов рассвет, а Кэл заканчивала патруль после трех, так что мужчина мог не опасаться за свою репутацию, выставив адвоката низшего ранга за дверь. ─ Расспрашивать тебя о сегодняшнем бессмысленно? ─ намекая на ситуацию в полицейском участке, ровным голосом произнес повернувшийся к двери Накахара. ─ Мы столько разговаривали за последнюю неделю, что последующие лет десять я буду рад провести, не слыша твоего голоса, Чуя. Давай не усложнять обычный секс чем-то кроме секса? ─ Да? А у нас с тобой когда-нибудь получалось его не усложнять? ─ синеглазый адвокат захлопнул за собой дверь, очевидно, чистить зубы он собрался на кухне. Встречу с Накахарой возле покрытой инеем Фемиды можно было сравнить с разогретым в микроволновке кофе. Вроде вкус все тот же, но целый бокал скорее захочется вылить в мойку, чем сделать хотя бы один глоток. Синеглазый адвокат прав: им еще ни разу не удалость удержать отношения на уровне одной интимной близости ─ каждый раз, так или иначе, но оба партнера незаметно переходили грань просто любовников. От скомканных, насквозь пропитанных свиной кровью брюк пахло. Возвращаясь домой и затушив каблуком туфли окурок с яркой красной полосой крови на месте обхватывающих его фильтр губ, Осаму не с первого раза провернул ключ в заледенелой скважине. Тыльной стороной ладони он толкнул железные, покрытые неровным слоем инея ворота, но на расстоянии нескольких шагов от них, где ведущая к дому дорога уходила в тень, ногой Дазай наступил на то, что являлось неизменным атрибутом большинства по-настоящему успешных людей ─ на дерьмо, выскобленное из прямой кишки хейтеров. Каблук порвал целлофановый пакет, забрызганные свиной кровью брюки чернели до середины голени, к подошве оксфордов прилипли куски срезанной шкуры, под которыми, к удивлению сверкнувшего фонариком мобильника Чуи, вперемешку с разрезанной на несколько частей селезенкой и прочими потрохами животного лежала скомканная, липкая от крови фотография кареглазого адвоката с последнего интервью, после юбилейной победы. Каждый раз ожидаемо, но привыкнуть к ненависти сложно, даже если она является одной из составляющих успеха. Нередко возле здания областного суда темноволосый мужчина не мог развернуть свой автомобиль ─ толпа размахивающих самодельными плакатами людей вперемешку с журналистами из всевозможных газет преграждала выезд, в последний раз, представляя интересы одного известного руководителя холдинга, идущего фигурантом по уголовному делу о легализации полученных преступным путем финансовых документов, на костюм адвоката высшего ранга кто-то из протестующих выплеснул полное нечистот ведро. Правда, ситуация сыграла на руку внешне оставшемуся полностью хладнокровным Дазаю: сам судья помог ему отмыть пиджак в туалете, а произошедшее только укрепило позиции поклонников темноволосого юриста ─ их кумир остался не только беспристрастен и спокоен, но и не стал заявлять на нарушителя в полицию, посчитав его недостойным даже толики внимания. Профессия адвоката публична, выбирая ее, следует учесть различные возможные последствия работы на стороне защиты, хотя прокурорам порой достается не меньше: в кабинете Катцэ только в прошлом месяце устроили две проверки в надежде на хоть какие-то, способные стереть блеск с его репутации доказательства. Кареглазый мужчина присел на край ванны: ему тоже показалось, что за прошедший день слишком много раз пришлось вспомнить об Амамии: икота на ближайшие сутки прокурору гарантирована. Между пальцев юрист снова перекатил острие кнопки. ─ Ты до сих пор общаешься с Огаем? ─ он не рассчитывал после сказанного услышать Накахару так скоро, но рыжий, расправив наволочку на второй подушке, казалось, полностью остыл от произошедшего в ванной. Видимо, возраст сгладил его характер, особенно, если сравнивать Чую с тем совершенно не умеющим себя контролировать мальчишкой, кем он был в пятнадцать-шестнадцать лет, тогда за любое не так понятое синеглазым исполнителем слово можно было всерьез лишиться языка. ─ Тебя даже пароль не остановит, если ты решишь просмотреть мой телефон? ─ двуспальная кровать скрипнула под весом присевшего на ее край темноволосого юриста, наклонившись вперед, он выдвинул нижний ящик светло-коричневого комода, извлек сложенную в несколько раз футболку того же серого цвета, что и домашние, свободные штаны. ─ Много документов моих клиентов в сохраненном прочитал? ─ У тебя на пароле всегда одна дата, а биометрические данные ты ссышь оставить где-либо, кроме крайней необходимости: в банке или аэропорту, ─ рубашка адвоката низшего ранга настолько смялась, пропахла смешанным с антиперспирантом потом и окончательно потеряла свой товарный вид, что Чуя был искренне рад возможности завтра не снимать пальто в адвокатской палате. ─ Я выдернул твою зарядку, и на экране высветилось смс и пропущенный от Мори, так что повторю еще раз: какого хуя он все еще терпит тебя? Ты наебал его, уйдя из мафии, выучился на юриста в Штатах на деньги с его карты, а сейчас как ни в чем не бывало договариваешься на завтра о встрече после суда? ─ спать в нижнем белье было бы холодно, халат покрывали липкие подтеки спермы, по причине чего Накахара не одолжил, а именно взял из шкафа Дазая большую ему на несколько размеров, но довольно теплую и приятно прилегающую к телу толстовку. ─ Никогда не задавался вопросом, почему родители терпят своих взрослых детей? Ах, да, у тебя же нет родителей и даже тех, кто бы по определенным причинам очень хотел в них сыграть. Как терапия, замещение. ─ Осаму поставил будильник на электронных часах с треснутым экраном, с грустью осознав, что спать ему осталось не больше четырех часов с учетом занимающей минимум полтора часа дороги. ─ Тебе Огай будет точно не рад, а тому, что твоя задница объездила мой член ─ тем более, в четверг прошлого месяца моя бывшая ненаглядная девушка принесла десяток свадебных каталогов, чтобы Мори помог ей выбрать для меня фрак, ─ кареглазый адвокат говорил обыденно, его не особо волновало мнение наставника, но лишний раз не хотелось обострять некоторые темы, например, о влиянии Накахары на решение оставить Осаму его предначертанное доном место следующего главы «Портовой мафии». Сейчас у Огая есть другой наследник, так что Дазаю нет необходимости пренебрегать общением с человеком, спасшем его от самого себя: безумного и полностью отчаявшегося, сидящего на запорошенном снегом полу, подле разбитых бутылок водки в съеденной одиночеством квартире на двадцать пятом этаже небоскреба в Нью-Йорке. ─ К темно-вишневой подкладке гроба не плохо бы подошел черный фрак, ─ синеглазый юрист выключил свет, прикосновение его острого колена к ноге заставило Дазая повернуть в его сторону голову, ─ с ней ты тоже не усложнял обычный секс чем-то кроме секса? ─ Она дочь десятого по степени влияния во всей Японии человека, так что мне пришлось несколько месяцев изображать героя романтической дорамы о юристах, когда мне было бы гораздо проще стать подсосом ее отца, чем отточить до совершенства свой актерский талант, ─ ладонь Накахары легла на плечо адвоката высшего ранга, одновременно с чем рыжий ощутил его прохладные пальцы на своей спине, под байковой тканью толстовки. Дазай натер член, да и вряд ли у Накахары остались силы продолжить. Он провел прохладной ладонью по линии позвоночника, приспустил резинку нижнего белья, на мгновение задержавшись на ягодице, кареглазый мужчина вошел двумя пальцами в партнера, ощутив привычную мягкость после близости и жар. Адвокат высшего ранга согнул пальцы, почувствовав тотчас сжавшую его плечо руку рыжего. Зубы несильно зажали подрагивающий кадык бывшего напарника, кончиком языка Осаму слизал пару крупных, скатившихся по тонкой, будто женской, шее капель пота. За окном блестел белее крестов на могилах снег под слабым светом фонарей, от волос и кожи низкорослого юриста едко пахло сигаретным дымом. Сколько бы Дазай не спал с Накахарой, но он не мог назвать адвоката низшего ранга доступным, напротив, он позволял прикасаться к своему телу, но никогда не предлагал его, как большая часть партнеров Осаму преимущественно женского пола, из-за слепой покорности коих юристу довольно быстро наскучивало трахать их: к примеру, он не мог вспомнить не единого раза, когда бы Чуя вставал перед ним на колени не для того, чтобы отсосать. Рыжий не удерживал его, не настаивал и ни о чем не просил. ─ Ты же так отодвинул мою руку в участке, ─ сжав покрытое царапинами поверх старых шрамов запястье темноволосого адвоката, Накахара резким движением убрал его ладонь от себя. В ту ночь Дазаю приснился не то, что бы странный сон, но один из тех, которые бы ему не хотелось запоминать. Мужчина видел мертвецов в талой, незамерзающей воде с посиневшими, одутловатыми лицами, серо-черное небо протянулось над голым лесом, напоминавшие куски пыли облака скрывали звезды, за темными, дрожащими на ветру ветками он слышал Ее. Сбивающееся, хриплое дыхание, быстрые, но утопающие в снегу шаги, шорох наспех размотанного с шеи шарфа: заблудилась, ее нога задела натянутую, подобно струне, желтую, оградительную ленту следственного комитета, мокрый капрон чулок зацепился за кору высохшего дерева, коричневые, доходящие до середины спины кудри растрепались. Сотовая связь не ловила, двигатель ее автомобиля заглох, слишком далеко свернула с проезжей трассы в поисках телефонной вышки, или же хоть кого-нибудь, способного помочь. Японские леса не так страшны, как шведские, но взять тот же лес самоубийц Аокигахара: неупокоенные, страдающие и не могущие покинуть проклятое место призраки повешенных сведут с ума, если позволить им хотя бы на секунду взять верх над разумом, поверить в показанные усопшими иллюзии, ведь, если невозможно мертвым уйти, то они заберут за собой. Перелесок на окраине префектуры чем-то напоминал Осаму ту местность: по крайней мере, ощущения он испытывал те же, если, идя на поводу у свободолюбивого ястреба, заходил вглубь. Он был не в своем теле. Животное. Запах крови беспомощно бродящей между деревьев девушки ударил в нос, кожей темноволосый мужчина чувствовал ее страх, и чем больше тот сковывал сердце брюнетки, тем увереннее он сжимал в ладони охотничий, со старой деревянной рукоятью нож. Она пришла на его территорию, он не следил, лезвие, кромсающее ладонь, напоминало о силе, о силе страшной и разрушительной, в другой руке Дазай чувствовал тяжесть томагавка, коим уже через несколько мгновений он станет дробить заблудившейся ребра, пока пятерней, среди белых обломков костей не нащупает осклизлую печень. Должно быть, что-то подобное хотел услышать Куникида от Осаму в участке, но эксплуатировать свои преступные наклонности, дабы приблизиться мыслями к мыслям убийцы, кареглазому мужчине не хотелось: злишне сильное погружение могло в какой-то момент отрезать его от реальности, а надеваемая даже ради раскрытия убийства личность преступника ─ поглотить его собственную, настоящую. Порою бывшему исполнителю «Портовой мафии» казалось, что он заглушил в себе инстинкт, вроде того, как Арси приспособилась к жизни среди людей в покрытой тяжелой тканью клетке, но стоит лишь дать почувствовать себе «запах крови», и все полетит к чертям. Убийца есть убийца. И воспоминания о сладости проводимых кареглазым наследником пыток навсегда останутся с ним, закаменеют внутри, облепят грубой коркой органы, которую даже сотне проглоченным иглам не расковырять. Профанация. Пустая попытка надевшего чужую шкуру волка стать овцой. Резкий сигнал будильника в одночасье разбил на десятки осколков тревожный сон, медленно поднявшись на кровати, адвокат высшего ранга заметил на подушке пятно ─ несмотря на холод в комнате, его пробрал пот, помимо чего юрист также увидел подтек крови на светлой ткани, видимо, во сне снова треснули губы. Осень сгнила, но чернь подмерзших листьев осталась под ногами. Дазай ничего не мог предложить на завтрак, кроме банки растворимого кофе. В холодильнике мужчина не нашел даже яиц, а, наткнувшись на все еще невыброшенный пакет скисшего молока, и вовсе наглухо захлопнул дверцу. Темноволосый юрист слышал, как урчал пустой желудок прислонившегося к подоконнику Накахары, одной рукой он держал налитый до краев черным кофе бокал, а другой стряхивал пепел тлеющей сигареты на пыльное дно стеклянной пепельницы, отрывая от губ окурок, проводил стороной с зажеванным зубами фильтром по краям. Поставив чашку со сколом на ручке в мойку, адвокат высшего ранга вспомнил, что у него должна быть где-то на антресоли в прихожей кофемашина, однако кофейные капсулы к ней мужчина уже больше полугода не покупал. Сегодняшнее утро напомнило юность, когда оба исполнителя не особо заморачивались по поводу приготовления завтрака. Так, парочка бутербродов, кофе и две сигареты, лишь редкими днями разбавляемый поход в ближайшую кофейню за круассанами рацион ─ в молодости ты почти никогда не задумываешься о последствиях сухомятки. Дазай перебил оставшуюся после черного кофе горечь водой из под крана, после чего ответил на сообщение Огая. Признаться, у Осаму растянулись бриджи для верховой езды еще в прошлом месяце, а про покупку новых юрист вспомнил лишь вчера в обед, когда решил уточнить место и время их встречи с наставником, отчего адвокат высшего ранга предложил заменить привычную прогулку на лошадях ужином в европейском ресторане, где все равно можно было заказать по желанию гостя роллы. Нежная «Филадельфия», тарталетки с морепродуктами и белое вино ─ неплохое окончание тяжелого дня, полного судебных разбирательств. Первый четверг и последний вторник каждого месяца Дазай собирался с Мори, за исключением праздников вроде дня рождения, или Рождества. Иногда встречи оказывались вынужденными, а иногда, наоборот, расслабляли, особенно, когда дон не заводил разговор о сексуальной жизни юриста, или, что еще хуже, не настаивал на посещении вживую доктора Гарсиа. Гораздо проще было давиться транквилизаторами, чем сидеть на кресле и просто молчать до конца сеанса, смотря на стертые носки туфель ожидающего от него хотя бы короткого предложения психиатра. Он написал, что, возможно, задержится ─ последний процесс должен быть у судьи Кобаяси, да и в принципе на стороне обвинения один не самый приятный Дазаю прокурор, картавящий и беспричинно затягивающий процесс своими бесконечными отступлениями от темы. Дело не самое интересное, поэтому приглашать в качестве слушателя бывшего начальника на свое выступление Дазай не собирался, посчитав лучшим вариантом просто забронировать столик на более позднее время. К тому же завтра выходной, есть возможность, наконец, отоспаться, если только, конечно, Доппо не заявится к вечеру с двумя бутылками крафтового пива и кипой новых материалов по заброшенному даже следственным комитетом делу, при виде которых, как минимум, нужно сделать задумчивый вид. Жизнь в Токио во многом отличалась от жизни в Америке, работа в юридической фирме Фицджеральда сполна насытила Осаму судебной практикой, к тому же заложила первые камни его безупречной на сегодняшний день репутации. Скотт казался Дазаю неплохим адвокатом, и, к слову, он научил его все тонкостям перекрестного допроса. Не вернись он в Японию, сейчас бы не пришлось переживать за экзамен в коллегию. Адвокат высшего ранга предусмотрительно припарковал автомобиль вдали от головного здания коллегии. Со стороны могло возникнуть немало вопросов по поводу появления двух конкурирующих адвокатов в одной машине, а если они встретят кого-нибудь из знакомых, с кем виделись вчера, то внешний вид рыжего способен и вовсе навести на ненужную мысль. Согласно японскому этикету, считается не самым лучшим тоном появляться в одной и той же одежде на работе несколько дней подряд, может создаться впечатление, что сотрудник дома не ночевал. С учетом того, что Дазай не был одет в одно и то же, подозрения о человеке, у кого мог остаться на ночь адвокат низшего ранга, без всяких сомнений лягут на его оппонента. «В Штатах на это бы никто не обратил внимания» ─ автоматически мелькнуло в мыслях кареглазого юриста. Накахара смотрел в окно, он медлил: экс-напарник решил дать возможность Осаму показать себя не только с привычной для него стороны мудака. Рыжему не хотелось чувствовать себя шлюхой, которую попросту высадил на дороге клиент после того, как хорошенько отъебал. Они не в постели, и целовать в губы Чую Дазай считал вовсе необязательным, но, зная характер некогда занимавшего роль его половины «Двойного черного» партнера, адвокат высшего ранга все же наклонился к лицу Накахары, одновременно положив ладонь на его бедро. Касание языков получилось прохладным, а рука слишком притворно огладила стройную ногу. Синеглазый юрист, первым выйдя из машины, захлопнул за собой дверь. Легкий морозец кусал руки курящего без перчаток Накахары, сигаретным дымом и привкусом никотина на языке он так же демонстративно, как и кареглазый конкурент, перебивал вкус его губ и аромат чуть горьковатого парфюма. Может, именно из-за этого никогда и не получалось не усложнять?