О бедном студенте замолвите SLOVO

Весь остаток дня Мирон провел в страшных нервяках, ожидая, что с минуты на минуту к нему собственной персоной заявится Карелин и снова начнет поползновения в сторону его тушки. Он подрывался на каждый шорох на лестничной площадке, крался к двери и припадал к глазку, высматривая нежданного гостя. Но площадка оставалась пустой, и Мирон каждый раз чувствовал себя одураченным: в глубине души он хотел, чтобы Карелин пришел к нему. Объяснять это себе он не хотел и не мог, предпочитал игнорировать. Под вечер он написал диспетчеру расписания, чтобы консультацию поставили в регулярном режиме на семь вечера, но в пятницу. Кому надо, тот придет даже в пятницу вечером. И кого он не отказался бы видеть – тоже. Тот – тем более.

***

Первым порывом Славы было собраться и пойти по названному Ваней адресу. Перекурив, он решил, что такой ход был бы слишком очевиден и ожидаем. Наверняка, их препод тоже просек, кому Светло побежит сливать адрес в первую очередь, он же не дурак. Слава решил действовать умнее и изящнее. Наверняка, их красавчик-преподаватель сейчас дергается и ждет Славиного визита. И он обязательно будет, только неожиданно, чтобы никто никуда не успел спрятаться или свалить. Придумывать варианты было приятно, хотя Слава и совмещал это с курсачем для Ваньки. Но за такую инфу никакого курсовика не жалко было.

***

В пятницу на парах Слава вел себя смирно и к преподу лишний раз не подходил – не хватало еще спугнуть его таким напором. Все свои предыдущие действия Слава напором совсем не считал. Подумаешь, за коленку помацал да в метро погладил по руке. Это все даже не прелюдия, а прощупывание границ. Они оказались вполне гибкие: в морду Слава не получил, никаких последствий по учебе тоже пока не было. Значит, можно было рискнуть еще. Что-то подсказывало ему, что его и дальше пустят, надо только проситься правильно. Когда в четверг утром, придя в универ, он увидел в расписании на постоянной основе консультации по пятницам, то довольно ухмыльнулся. Теперь можно будет на законных основаниях тусоваться на кафедре, прикидываясь непонимающим. Или вообще прийти на спецкурс и заниматься дополнительно. Для учебы полезно, опять же. Радость усиливалась от того, что девчонки, увидев такое новшество в расписании, дружно загундели: вечер пятницы не устраивал почти никого, поэтому желающих нашлось немного, только особо упертые в учебе и Слава, у которого были свои мотивы. К семи вечера в коридоре у двери на кафедру тусовались две отличницы и Слава. Девчонки стебались над ним на тему его внезапной влюбленности в нового препода, Слава отвечал полным согласием и рассказывал о своих планах по соблазнению. Как говорится, хочешь что-то спрятать – положи на видное место. Поэтому он и выбрал эту тактику – посплетничают пару дней, а потом забудут, и никому дела не будет, для чего Карелин на самом деле таскается на кафедру каждую неделю. Ровно в семь дверь открылась. Оказалось, что препод в гордом одиночестве сидел в кабинете, запершись. Слава подумал и высказался вслух, что это странно, но потом увидел его уставшее немного помятое лицо и все понял – преподаватель просто спал. Слава пожалел его мысленно и решил в шутку предложить свое надежное плечо в качестве подушки, но потом, когда девчонки уйдут. – Ну что, с кого начнем? – спросил препод, потирая виски. Одна из девушек вызвалась быть первой, сославшись на то, что у нее скоро электричка, вторая подругу поддержала, и Слава таким образом снова оказался в хвосте, чему очень обрадовался. В половине восьмого девчонки, получив ответы на свои незамысловатые, по мнению Славы, вопросы, попрощались и ушли. Препод испуганно оглядел кабинет, где они были теперь только вдвоем, как будто от Славы исходила какая-то реальная угроза. Или он на самом деле за такой короткий срок сумел заебать бедного мужика? А ведь он с самыми лучшими намерениями! – Максим Евгеньевич, можно кое-что спросить? – Слава мучился этим вопросом все время, пока здесь были девчонки, и сейчас не мог идти дальше, пока не узнает ответ на него. Препод дернулся и затравленно посмотрел на него, но кивнул, разрешая. – Вы на Федорова похожи так. Вы не родственники случайно? Лицо у преподавателя странно искривилось, Славе даже показалось, что глаз дернулся от тика. – Я-то уж думал, – облегченно выдохнул препод. – Родственники, дальние. У нас деды родными братьями были, получается, что он мне троюродный брат. А вы с какой стати этим интересуетесь? Слава улыбнулся: Ваня оказался прав, что новый препод похож на Яныча. Его затопило облегчение: почему-то сперва подумалось, что за такие вопросы может прилететь, и его, как минимум, отправят домой, как максимум, хер знает, что произойдет. Но препод, похоже, совсем не разозлился за такое бесцеремонное вмешательство в личную жизнь. Может, и на что другое не разозлится? – Да мы с ребятами в группе поспорили просто. Одни говорят, что похожи, другие, что – нет. Че-то вот я спросить решил. Извините, если что. – На что хоть спорили? – ухмыльнулся препод. – Так, на интерес. В смысле, не спорили мы на вас. Разговор зашел просто, ну и вот. – Передайте, что правы оказались те, кто говорил, что мы похожи. – А вы не знаете, почему он от нас отказался? – осторожно спросил Слава. Он вдруг испугался, что Федоров так впечатлился тем придурочным письмом, что мог сделать с собой что-то. Прикол приколом, но быть причиной чьей-то смерти в Славины планы не входило. А Федоров казался именно таким чуваком, которому тараканы могут всякую херобору нашептать, и он их послушался бы. – Он не только от вас отказался. По семейным обстоятельствам вынужден был уехать. Мы закончили его обсуждать? Возвращаемся к Бабелю, – отрезал препод. Слава кивнул, вытащил тетрадь, раскрыл ее и начал преувеличенно внимательно что-то искать.

***

Когда Карелин спросил Мирона о нем же самом, стало страшновато. Мирон часто боялся всякой херни, особенно когда люди начинали интересоваться его персоной не в связи с учебой, а просто так. Прежний Мирон наверняка впал бы в панику, покраснел, побледнел, не нашелся бы с ответом и, возможно, начал бы заикаться, а то и в обморок грохнулся. Но Ваня, наверное, и правда сотворил с ним что-то невероятное или по крайней мере, помог этому. Потому что Мирон очень быстро нашелся с ответом и даже никак внешне не выдал своего волнения. А потом еще и смог заткнуть Карелина, так что тот действительно занялся работой. Еще с полчаса они обсуждали предмет, а потом снова произошел пиздец. Карелин в процессе обсуждения подвинулся к нему очень близко, а Мирон этого не заметил. И теперь, закрыв тетрадь и отодвинув ее на край стола, Карелин мягко накрыл своей ладонью его ладонь. – Максим Евгеньевич, у вас девушка есть? – тихо спросил Карелин, разглядывая свою тетрадь. – Слава, вы с первого раза не понимаете? – голос у Мирона дрогнул. Ему вдруг ужасно захотелось, чтобы Слава не понимал, чтобы он пошел дальше. Хотя бы попытку сделал. – Просто скажите, трудно вам, что ли? – упрямо повторил Карелин. – Не трудно. Нет девушки, – буркнул Мирон, уставившись на их ладони. Какая-то часть его не хотела, чтобы Слава убирал свою руку, но это было абсолютно неправильно, он сам должен был выдернуть ладонь и выставить Карелина вон. Написать на него какую-то бумагу в деканат, да хоть в глаз пиздануть. Ну хоть что-то! – Нет, – эхом отозвался Карелин и уже через секунду наклонился и прижался губами. От неожиданности Мирон дернулся, свободной рукой оттолкнул Славу и выдернул другую руку. – Ебанулся? – заорал он на Карелина совсем не по-преподавательски. Тот только молча качал головой. Мирона это мгновенно отрезвило. – Извините, Вячеслав, не должен был матом на вас орать. Но и вы тоже… Слава поднял на него тяжелый взгляд. – Вы мне правда нравитесь, Максим Евгеньевич, честно. Не вру. Вам сколько лет? Не сильно же вы меня старше? Если вам парни не нравятся, скажите. Честно скажите, нет, мол, Слава, я только по девчонкам. Я сразу отвалю, и дальше у нас исключительно деловое общение будет. Я же не идиот. – У нас и сейчас должно быть только деловое общение, Вячеслав, – Мирон честно старался смотреть Карелину в глаза, но почему-то упирался взглядом в губы, которые так и не удалось поцеловать толком, распробовать. Пухлые, манящие губы. – Опять вы… – поморщился Карелин. – Но точно не по девчонкам, это теперь ясно. – Но и не по вам, – брякнул Мирон, и сам испугался своих слов. Слава вытаращился на него, как будто Мирон его ударил. Он беспокойно бегал взглядом по его лицу, ища опровержение жестоким словам, и не находил его. – Идите домой, Вячеслав, – Мирон поднялся, отошел к окну, открыл его, достал сигарету. Смял фильтр, похлопал по карманам в поисках зажигалки. Сзади никаких звуков не было. Мирон повторил: – Идите домой, Слава. Пожалуйста. Карелин громыхнул стулом, но дверь вопреки ожиданиям Мирона не хлопнула. Наоборот, Слава подошел и встал с ним рядом, протягивая зажигалку. – На. Что-то мне подсказывает, что ты врешь, – он так резко перешел на ты, но Мирона это сейчас вообще не парило. Он и сам не против был бы. Он был только против Славиного присутствия здесь, потому что боялся натворить чего-нибудь такого, о чем потом будет жалеть. – Слав, домой иди, – Мирон сказал это их отражению в окне. Карелин стоял совсем близко, касаясь его плечом. Мирон так и не прикурил, а когда между лопаток легла широкая Славина ладонь, он понял, что уже и прикуривать-то поздно. – По мне же, да? – Слава наклонился и прошептал в самое ухо. Сломанная сигарета полетела вниз на улицу. Зажигалка оказалась зажатой меж двух ладоней. Одна была Мирона, другая – Славы. Во второй раз Мирон не оттолкнул. В этом виноват был только подоконник, в который он вжимал Карелина, так что и отталкивать сильно было некуда. Его так долго не целовали! Он так долго никого не целовал! Губы упругие, мягкие, но не девчоночьи. И хватка у Славы крепкая, свободной рукой он прижимал Мирона к себе, словно боясь, что тот может снова что-нибудь выкинуть. Мирону совсем не хотелось ничего такого делать. Как хорошо, что можно было держаться о подоконник свободной рукой! Он помогал понять, что все это реально. И губы эти, и язык, и рука, несмело поглаживающая спину, и как Слава вжимался в него, демонстрируя возбуждение. Когда Мирон и сам стал тереться о Славку, то словно опомнился, сразу же разорвал поцелуй и отскочил, нервно отряхивая несуществующую пыль с рубашки, поправляя что-то. И очень вовремя. В двери что-то заскрежетало, и Мирон отошел от Карелина еще дальше. Тот тоже спешно приводил себя в порядок. На пороге показался охранник. – А я думаю, не все ушли, что ли. Проверяю вот, на пульт сдавать надо скоро, – принялся объяснять он свое появление. – Думал, ключ сдать забыли, а свет горит. Непорядок. – Мы курили тут, ничего? – нашелся с ответом изобретательный Карелин. Охранник потянул носом, пытаясь учуять запах. – Да мы в окно, – поддержал легенду Мирон. – Не пахнет вроде? Вы нас не выдавайте. На улицу не охота было идти: пока оденешься, пока дойдешь. А мы тут курсовую обсуждали и решили, не отходя, так сказать, от кассы. – В последний раз только, – нахмурился охранник. – А то мне же еще и влетит. – Мы уходим уже, – закивал Мирон суетливо. – Вячеслав, у вас куртка где, в гардеробе? Карелин кивнул. – Гардероб-то уже закрыт давно. Гардеробщица ушла, говорит, буду я его ждать, двоечника этого, тунеядца. Это про тебя она, – охранник кивнул на Карелина. – Пойдем, я открою. Спать уже шел бы домой, пока сессия не началась. Слава усмехнулся, быстро вышел в коридор и уже оттуда почти крикнул: – До свидания, Максим Евгеньевич. Мы договорим в следующую пятницу по курсовику моему? Мирон кивнул и закрыл дверь. Он подождал еще, чтобы не столкнуться со Славой по дороге к метро. Целоваться с ним было потрясающе, но дальше не будет ничего. Это был единственный раз. Он так Карелину и скажет. Завтра или в понедельник. В понедельник у него нет пар в Славкиной группе, ни лекции, ни семинара. Во вторник, значит. Обязательно скажет. А может быть, Карелин и сам не захочет ничего более? Пососались, потискались, да и хватит. Может, ему именно этого и надо было? Галочку поставит, что строптивого препода уломал, и готово. И Мирон свободен. Это было бы идеальным решением. Мирон не влюбился в него, за пару дней переломается, переболит. Хотя и болеть-то особенно нечему. Карелин просто студент-раздолбай. Мимопроходящий. Окончит универ, и они оба друг о друге и не вспомнят. А Мирон сейчас может кучу парней себе найти. Надо только приложение установить. Этим сегодня вечером он и займется. В метро у Мирона еще мелькнула смутная надежда, что Карелин снова караулит его, но долговязой фигуры нигде на платформе не наблюдалось. Внутри кольнуло разочарованием, но Мирон напомнил себе о планах установить приложение и усилием воли заставил себя мечтать о предстоящих знакомствах с кучей классных парней. Парней, которые не будут строить на его счет коварных планов и писать ему идиотских писем, чтобы потроллить. Парней, которые будут с ним исключительно вежливы и милы. Парней, которые, наверное, не будут его так отчаянно целовать, как это делал Карелин час назад. Парней, ни одного из которых не будут звать Слава. Мирон об этом позаботится.

***

Полночи Мирон просидел в приложении, разглядывая мужиков разной степени красивости и сексуальности. Кого-то лайкал, и симпатия оказывалась взаимной, с кем-то успел даже пообщаться и назначить встречу. Ему уже прислали штук пять дикпиков, от которых Мирона чуть не вывернуло. Он пожалел девушек, которые подвергаются идиотским атакам гораздо чаще мужчин, и заблокировал долбоебов, отправляющих хуи без разрешения. Где-то за полночь в горле запершило, а тело начало ломить. Мирон выпил таблетку и лег спать, надеясь к утру оклематься и пойти на пары. Часам к шести ему стало гораздо хуже, а градусник показал выше тридцати девяти. Отзвонившись в универ и отменив на сегодня пары, Мирон вызвал врача. Сам по себе он бы отлежался до понедельника, но руководство велело при малейшем чихе оставаться дома и сдавать тесты. Сонная дама в регистратуре районной поликлиники велела ждать «в течение дня, я откуда знаю, когда» и отключилась. Мирон усмехнулся бесплатной медицине, нашел что-то жаропонижающее в аптечке и с чистой совестью снова отправился спать. Под вечер его разбудил звонок домофона. Врач действительно пришла в течение дня. Поднявшись в квартиру, она, не разуваясь, прямо в коридоре, запихала Мирону в горло какую-то палку, потом запаковала ее в колбу, сообщила, что через три рабочих дня будут результаты и ушла. Такое стремительное посещение врача в его жизни было впервые. Теперь получалось, что до среды он точно остается дома. Плохо, конечно, зато выспится. Мирон улегся поудобнее. Температура спала, и он решил, пока есть время, отменить все назначенные на неделю свидания, надеясь, что это не будет выглядеть слишком глупо и трусливо. Все, кроме одного парня, отреагировали спокойно, кто-то даже пожелал скорейшего выздоровления, а один одаренный разразился километровой простыней о тупости Мирона. Суть сводилась к тому, что он, мягко говоря, на любителя, и не ему бы выебываться, сначала назначая свидания, а потом внезапно отменяя их. Когда Мирон дочитал до конца, к нему снова вернулось то гадкое чувство, которое он испытал в туалете, когда случайно подслушал планы Карелина. И это при том, что сейчас в приложении у него были новые крутые фотки, сделанные Ваней, и на них Мирон не выглядел «на любителя», это точно. Мирон снова грузанулся на тему своей неудачливости и отстойности, а ведь он почти поборол это чувство в себе. Срочно нужно было услышать слова хотя бы какой-то поддержки. Он набрал Ване, но тот был очень занят и сбросил его, отписавшись, что перезвонит утром. Мирон тоскливо покурил на балконе и ушел спать, напившись таблеток. Ваня героически приехал утром и привез лекарств, еды. Посидел с полчаса, подбадривая Мирона, подобно героине фильма «Самая обаятельная и привлекательная». После его визита Мирон опять почувствовал себя увереннее и решил, что тот неадекватный чувак просто разозлился из-за отмены встречи с таким сексуальным мужиком как Мирон. Ну и хрен с ним. Зато Славе он по-настоящему нравится, если тот не врал. Но опять же, нравится не Мирон Федоров, а невесть откуда взявшийся препод, его заменяющий. Уверенный в себе красавчик. В унылого Мирона Яновича с его загонами и тараканами Карелин влюбиться точно никогда не мог. Мирон думал, что за выходные отболит и перестанет, но к вечеру воскресенья он все еще с замиранием сердца вспоминал их поцелуй и то, как Слава терся о него, как прижимал к себе, с каким ужасом смотрел, когда услышал «не по вам». Мирону так хотелось надеяться на искренность и взаимность! Он с грустью вынужден был признаться себе, что влюбился в Карелина.