О бедном студенте замолвите SLOVO

Слава первый раз был так поздно в универе по учебным делам. Темные коридоры, эхо от поворота ключа в дверном замке, безлюдная кафедра, заваленная книгами и стопками папок - все это казалось ему чем-то необычным, сказочным. – Проходите и давайте быстро, – преподаватель включил свет и, не раздеваясь, сел в кресло, указав Славе на соседнее. – Показывайте, что там у вас. – Вам не жарко будет? В пальто? – нерешительно спросил Слава, протягивая тетрадку. – Очень мило, что вы беспокоитесь, не замерзну ли я, не будет ли мне жарко, – ядовито ответил препод, но пальто все же снял. Слава притворился, что обращались не к нему, и преувеличено внимательно стал разглядывать стеллажи с папками. Тем более, что смотреть на преподавателя было просто-напросто опасно: он выглядел весьма и весьма соблазнительно. Сегодня у Славы не было руслита, и препода он за сегодня еще не видел, поэтому, когда тот снял пальто, Слава в буквальном смысле офонарел. Он думал, им запрещено ходить ТАК. «ТАК» означало – в джинсах и черной футболке без рисунка в обтяжку, чтобы видно было бицепсы и ключицы. Из-под рукавов виднелись татухи и вместе с бицепсами будоражили воображение бедного Славки. Он и до этого заметил, что с фигурой у нового препода полный порядок, но чтобы настолько – даже не мог представить. – Вячеслав, вы как собираетесь в школе работать? У вас же не почерк, а пытка, – вырвал его из фантазий недовольный голос. Почерком своим Славка гордился: идеальный, ровный, почти каллиграфический, он был предметом зависти всего курса, восхищения преподов и множества комплиментов от тех, кто списывал у Славы лекции. Но на сегодня у него были коварные планы, и почерк всего на один день стал совершенно нечитаемым. – А что? – беспечно откликнулся Славка, – Я всегда так пишу. Зато не просит никто тетрадки переписывать. А то один раз девчонки у Вани взяли на первом курсе античку переписать и потеряли. Перед сессией прямо. Я после этого специально стал коряво писать, чтобы не просили больше. – Умно, – хмыкнул препод, – но мне-то уж могли написать поразборчивей. Вот это, например, что за крокозябры? – Где? – Слава придвинулся ближе и посмотрел, куда ему указывали. – А это… Это… Он сделал вид, что усиленно вспоминает, но все мысли его были только о молодом красивом мужике, почти вплотную к которому он сейчас сидел. – Это, вроде бы, ээээ... Дайте, я сейчас контекст посмотрю. Он взял из рук преподавателя тетрадку и, как будто бы случайно, коснулся его пальцев. Тот, что удивительно, руку не отдернул, как это обычно бывает, когда прикосновение неприятно или неожиданно. Слава уставился в свою тетрадь. Похоже, он так намудрил с почерком, что теперь на самом деле не понимал, что же он там понаписал. – Знаете, Максим Евгеньевич, я че-то тоже не понимаю, – Слава закрыл тетрадку и глупо улыбнулся. – Ну, если одно слово не понимаете, вы его пропустите и дальше проверяйте. Если что, потом сообразим вместе, что там должно быть. – В одиночку соображать будете, – проворчал препод и снова раскрыл тетрадь. – У вас, Слава, еще полторы недели впереди. – А у нас с вами сколько? – вдруг тихо спросил Слава и погладил его коленку. Преподаватель повернулся и посмотрел на него в упор. – Что значит «у нас с вами»? У нас – до сессии, – холодно ответил он. – А дальше? – Слава не отводил взгляда и гладил его ногу, постепенно пробираясь все выше. – А дальше на пересдачу придете. К Мирону Яновичу. Уберите руку. – Вам не нравится? Я не нравлюсь? Или мужчины вообще? – Вячеслав, рекомендую вам еще раз послушать курс о профессиональной этике и убрать уже руку. – Уберу, – спокойно, но твердо пообещал Слава, – когда вы ответите на мой вопрос. Я не нравлюсь? Или не нравятся мужчины? – Карелин, я хоть и не могу написать заявление на вас за сексуальное домогательство, но в глаз дать всегда могу. И не допустить до экзамена. Слава убрал руку. – Могли бы просто ответить и все. Я бы понял, не дурак. Нет, надо комедию ломать, – проворчал он, забрал тетрадь и вышел из кабинета.

***

Мирона трясло. Он не ожидал, что элементарное касание ему так понравится. Или виновато было длительное воздержание? Или ему все же нравился Карелин? В любом случае, он повел себя тупо. Сидел, как дурак, уговаривал его убрать руку, когда надо было сразу смахнуть ее, да и дело с концом или на самом деле засветить в глаз. Но нет, продолжал сидеть, строжился, а втайне надеялся, что Карелин руки не уберет, а наоборот, сделает что-то еще. Усилием воли Мирон вспомнил подслушанный разговор. Карелин к нему подкатывает только потому, что сейчас он красавчик и потому, что не узнал его. Если бы Мирон не стал менять имидж, его ждала бы насмешка над чувствами. Если бы с самого начала сказал студентам, что они ошиблись, Карелин бы сразу догадался, из-за чего такие перемены и тоже растрепал бы всем, что препод в него влюбился. Такие мысли немного отрезвили Мирона и еще раз утвердили его во мнении, что Карелин мудак и вестись на его провокации не стоит. Может, он тоже так экзамен выпрашивает. Мирон посидел в кабинете еще немного, выжидая, чтобы Карелин точно ушел и они не пересеклись случайно по дороге до метро. Еще предстояло выдержать две пары с ним завтра: лекцию и практику. В том, что их надо будет именно выдерживать Мирон не сомневался. Карелин был из тех людей, которых гонят в дверь, но они с завидным упорством лезут в окно.

***

Слава вернулся домой жутко злой на препода, на себя, даже на Федорова, что свалил в середине семестра, подложив им такую свинью. Ну, как свинью… свинтуса, скорее, который держался, как крепость, и не желал отвечать на элементарный вопрос и который очевидно тащился, пока Слава гладил его по ноге. У Славы на такие вещи нюх был. Да еще Ванька со своим мужиком зажимался в комнате. Слава вставил наушники и врубил погромче музыку, чтобы не слышать и не завидовать, что у кого-то есть личная жизнь. Спустя часа два Ваня наконец освободился и прислал ему сообщение. «Ну, че, как прошло? Подкатил к своему красавчику?» Слава выключил трек и пошел в комнату к другу, чтобы пожаловаться на свою горькую судьбинушку.

***

Вторник для Мирона был тяжелым: две смены, возвращение домой в час пик, когда вагоны на его ветке метро шли не просто переполненные. Казалось, что на какой-то станции стоит специальный человек, как в Японии, и утрамбовывает пассажиров. Он пропустил два состава, прежде чем ему удалось впихнуться в вагон, где поток сзади сразу расплющил его о впередистоящего мужика. Сзади тоже кто-то приклеился, но Мирона это мало тревожило. Из карманов у него тащить нечего, рюкзак он держал в руке, и сейчас казалось, что свободно шевелить он может только ступнями и кистями. Так он проехал две станции, и на каждой казалось, что места уже нет, но народ все равно ухитрялся как-то попадать в вагон. Мирон очередной раз вздохнул, порадовался бесплатному, но очень сомнительному массажу в метро, и в этот момент ему на ухо зашептали. – Максим Евгеньевич, вы на следующей выходите? Мирон помотал головой, но уже через секунду сообразил две вещи. Первую: на следующей станции двери так же открывались сзади, а не впереди него. Вторую: откуда случайный пассажир мог знать его имя? Не просто его, а то, которым он представился студентам. И вместе с этим пришло подозрение про третий пункт: кто мог стоять прямо за его спиной. Вплотную к нему. Кто-то выше него. Кто-то, кому хватило бы наглости не просто спросить, а почти коснуться губами уха. Кто-то по имени Слава Карелин. Наверное, Карелин на такой эффект и рассчитывал, поэтому выждал, пока до Мирона дойдет, и зашептал снова: – А давайте выйдем, погода отличная. Как раз погулять можно. Мирон подумал, что Карелин пьяный, и повернулся, чтобы сказать ему об этом, но чуть не столкнулся с ним носами. Глаза у Славы были такие голубые и такие сумасшедшие, но он был трезвый. Мирону показалось, что Карелин сейчас поцелует его прямо в вагоне метро, чего остальные пассажиры не поймут. Он сверкнул глазами и отвернулся. Слава просунул руку вперед и погладил его кисть. Совершенно безнаказанно и откровенно, пользуясь теснотой. Мирон сердито передернул плечами, но Карелин опять зашептал. – Максим Евгеньевич, ну давайте пройдемся. Вы только на вчерашний вопрос мне ответьте, и я отстану, если ответ будет отрицательный. На любой из вопросов. А Мирон как раз сейчас мог дать положительный ответ на оба вопроса. Славина ладонь скользнула под рукав и погладила запястье там, где бился пульс. Мирон занервничал еще сильнее. Потом рука так же неожиданно исчезла. Поезд подъезжал к станции, и Мирон подумал, что Карелин просто собирается выходить и наконец отстанет от него. Это оказалось верно лишь отчасти. Карелину действительно нужно было выходить, но перед этим он снова пропихнул руку, только теперь засунул ее Мирону в карман и что-то туда положил. Когда двери закрылись и в вагоне стало свободнее, Мирон вздохнул с облегчением. Теперь он мог хотя бы повернуться, тем более, что следующая станция была как раз его. Неужели они со Славой живут так близко? Или он просто выслеживал его, а потом вышел на первой попавшейся остановке, когда не получил согласия? В любом случае, было неприятно, что Карелин следил за ним. Как-то крипово. Выйдя на платформу, Мирон засунул руку в карман и нащупал там бумагу, скорее всего записку. Он вытащил и развернул ее. Все было очень просто, как в школе. На клочке бумаги были указаны номер телефона, ники в нескольких соцсетях и отчаянная просьба написать хоть где-то. Потом шло слово «пожалуйста» и куча восклицательных знаков. Мирон решил, что Карелин истеричка и манипулятор, смял записку и сунул ее в карман, чтобы потом выкинуть в ближайшую урну. Когда он вышел из метро, ему позвонил заведующий кафедрой, и всю дорогу до дома Мирон обсуждал с ним рабочие вопросы. Дома его ждали голодный и заскучавший кот, несколько заказов на контрольные работы для школьников и пицца в морозилке. Завтра был выходной, и жизнь благодаря этому не казалась совсем уж дерьмовой.

***

Мирон проверял работы до поздней ночи и утром решил поспать чуть дольше обычного. Это вылилось в то, что в одиннадцать его разбудил домофонный звонок. Протирая глаза, Мирон поплелся к домофону, гадая, кого могло принести. – Да дома он, у него выходной, – услышал он, нажав кнопку. – Кто, – проскрипел Мирон спросонья. – Свои, че дрыхнешь-то до обеда, – бодро ответил Ванька. Мирон открыл дверь и уселся на пуфике в прихожей, думая, за чем Ваня сегодня к нему мог бы заехать. Вроде бы никаких планов у них на сегодня не было. Через пару минут дверь открылась. На пороге стоял Ванька со своим парнем. Мирон мысленно заорал «да ну нахуй!», а Ванькин парень вполне себе вслух, но тоже изрядно удивленный, сказал: – Здрасьте, Максим Евгеньевич, – и непонимающе оглянулся на Ваню. – Здравствуйте, Иван, – Мирон отошел вглубь коридора, пропуская гостей и радуясь, что Ванька, по всей видимости, не рассказал Светло, что они едут сейчас к его другу Мирону за какой-то херней, и что всеобщий пиздец пока откладывается. – У вас же занятия вроде бы должны сейчас быть? – Да, я, это… – Светло смутился. Разумеется, он не рассчитывал на то, что придется объяснять свой прогул вот так внезапно. – Максим, э-э-э, – хвала всем богам, Ванька сообразил, что не стоит называть Мирона настоящим именем, – у Вани вопрос был по курсовику, он хотел работу вообще-то заказать, ну, к сессии, ты понимаешь. – Теперь уже не получится, – Мирон криво усмехнулся и развел руками. – Надо было в интернете искать, там вероятность такой встречи гораздо ниже. Но я могу предложить вам чаю. Светло помотал головой. – Мы пойдем, спасибо, Максим Евгеньевич. Извините, что так вышло. В это время в прихожую выбежал кот и потерся Ваньке об ноги. Светло тут же присел на корточки и заворковал с котом. – Как его зовут? – он поднял голову и посмотрел на Мирона. – Лил Хесус, – смутившись, ответил Мирон. Что ж, хотя бы коту народ радуется всегда искреннее, чем ему. – Такие котики, кстати, счастье приносят, в курсе? – сообщил Ванька и тоже наклонился к коту, почесал его за ухом, потискал пузо. – Ладно, Ми… Макс, мы пойдем. Извини, что разбудили. Закрыв за гостями дверь, Мирон пошел на балкон и выкурил три сигареты подряд. Руки никак не желали прекращать трястись, а сердце – так быстро колотиться. Он достал телефон и написал Ване: «Как будешь один, срочно позвони». Ваня набрал ему через полчаса. – Знаешь, кто это был? – взволнованно сообщил Мирон в трубку. – Мой студент. Друг того парня, который написал мне любовное послание. – Ваня? Ни хера себе поворот событий. – Представь себе. Мало того, лучший друг. И тогда в туалете именно он прикалывался вместе со Славой насчет того, что я мог в него влюбиться. И он соглашался, что я унылый престарелый задрот. – Блять, Мирон, хуй знает, как на это все реагировать. А почему он тебя Максимом Евгеньевичем назвал? Мирон кратко пересказал Ване историю своего нового имени. Тот поугарал, но посоветовал слишком не заигрываться, чтобы не было мучительно больно, когда тайное станет явным.

***

Ваня Светло прогулял сегодня пары и был этому очень рад. Точнее, сначала рад не был, потому что спалился перед преподом по руслиту и не смог заказать курсовик за три копейки, как ему обещал Ванька. Гарантировал качество и «по знакомству скидку хорошую попросим у него». Курсовик теперь нужно было заказывать за обычную цену, и это немного удручало, тем более, чеканных монет у Вани в этом месяце было негусто. Он пришел домой, встретил там грустного Славку, который вчера пришел сердитый, проторчал весь вечер в телефоне, без конца открывая то одно приложение, то другое, и ничего Ване не рассказал о причинах своего говенного настроения. Хотя Ваня и так догадывался: препод все еще стойко держал оборону. Но теперь Ваня знал, как приободрить Славу, и готовился поделиться с ним важной информацией, конечно, не бесплатно. Курсовик в качестве оплаты подойдет. – Славян, а что ты такой грустный? – Ваня заглянул к нему в комнату, мило улыбаясь. В ответ в него прилетела плюшевая акула. – Слав, у меня есть кое-что, что тебя развеселит, – Ваня обнял акулу и зашел в комнату. – На хуй траву, – буркнул Слава, не отрываясь от созерцания телефона. – Это не трава, Слав, это пизже в миллиард раз. И я тебе это подарю, если напишешь мне курсач. – Теряю тапки, – огрызнулся Слава. – Подари сначала, а потом я подумаю. – Пообещай, что напишешь, и я тебе кое-что расскажу. – Обещаю, – Слава наконец поднял на него недовольный взгляд. – Кровью нигде расписаться не надо? – Неа, – Ваня лучезарно улыбнулся и уселся с ним рядом. – Я сегодня, вот с час назад буквально, был в квартире твоего Макса. Максима Евгеньевича, Славочка. – Пиздишь! – Слава недоверчиво вытаращил глаза. – Я дам тебе адрес в обмен на курсач, – Ваня все так же улыбался, довольный, что в его жизни все сложилось столь удачно. В том, что Славка сделает ему курсовик в лучшем виде уже через пару недель, он был уверен на все сто. – Ваня, блять, я прямо сейчас его начну писать. Давай адрес. И как ты у него оказался-то? – О, это очень интересная история, – загадочно начал Ваня.