Мое жасминовое бесстрашие

Lauv – Who (feat. BTS)

Три года спустя

– Кто-нибудь будет рамен? А, я последний заварил. – Хен, ты не видел мои штаны? – Ребята, простите, я, кажется, опять сломал в душевой обе ручки... Мин Юнги сидит в общей комнате на диване и честно пытается работать. Вокруг по-прежнему творится дурдом, а открытый разворот тетради остается девственно белым. Из-за неплотно прикрытых штор выглядывает теплое майское солнце, на столике рядом стоит стакан с любимым Корриврекан. С тумбочки напротив фоном вещает телевизор. Со стороны кухни, кажется, запахло горелым... – Хосок, это точно не твои тосты? Эй, – недовольный голос едва не сбитого с ног Джина за спиной смешался с хихиканьем Тэ и щекочущего его Гука. Прекрасный день. Что может быть лучше? Карандаш в пальцах Мина скрипит, угрожая сломаться. ...А сейчас к новостям из мира культуры. Сегодня утром в Южную Корею прибыла молодой парфюмер из Франции, автор нашумевшей линейки ароматов и лауреат премии FiFi Awards – Ю Дже Ин... Когда в телевизоре звучит знакомое имя, Юнги на автомате прислушивается и хватает пульт, чтобы сделать погромче. – Передаю слово моей коллеге, которая встретила Джеин-сонбэнним в аэропорту. Кадры сменяются, и на экране возникает девушка в причудливой полупрозрачной блузке. Короткая юбка (совсем не похожая на длинное и относительно скромное платье), сумка от Гуччи, очки Картье. Уверенный голос, умело отвечающий на все вопросы журналистки, даже несмотря на толпу вокруг. Кто это? – Я благодарна Корейской ассоциации парфюмерной индустрии за предоставленную возможность, – экранная Джеин кланяется. – Во время встречи мы сможем обсудить проблемы стандартизации ароматов и творческого сотрудничества между парфюмерами Азии и Европы. Участие в ежегодной конференции очень важно для меня. Я готова делиться опытом и работать в том числе на благо моей родины... Что-то изменилось. Она стала другой. Эта Ю Дже Ин – успешный парфюмер, который не стесняется камеры, своих чувств и мыслей – в сознании Мин Юнги не стыкуется с той милой, немного застенчивой девушкой, которая три года назад убеждала его полюбить Париж. Это точно она? Джеин (или все-таки Юджени?) говорит что-то еще, улыбается в камеру точно такой же искренней и яркой улыбкой, какой улыбалась Юнги, жующему сэндвич на Елисейских полях. Мин смотрит на эту прежнюю улыбку, но все равно видит не ту Джеин, которую... Тогда видел. Ему бы хотя бы минуту, чтобы разобраться, где здесь правда и где ложь, но телеведущая его не щадит: – Можете поделиться планом вашей рабочей поездки? – Я пробуду в Сеуле неделю, чтобы посетить все запланированные мероприятия, – уклончиво отвечает Джеин, поглядывая на часы. – Прошу извинить, но мне пора. – Благодарю вас, Джеин. С вами была Кан Гаен с прямым репортажем из международного аэропорта Инчхон, Сеул... Дальше Юнги не слушает, задумчиво опуская подбородок на грудь. Джеин теперь тоже богатая и знаменитая, и он, получается, приложил к этому свою руку. Можно радоваться: он не знает деталей, но догадывается, что дела девушки пошли в гору после их встречи. Ю Дже Ин поверила в себя, исполнила мечту, достигла успеха... Но радоваться не хочется. Даже наоборот. Наверное, он конченый эгоист, иначе почему это его так бесит? Увлеченный своими мыслями Юнги не замечает, что вокруг телевизора собралась вся группа. Даже Чонгук перестал щекотаться и переводит взгляд с экрана на Юнги и обратно. И вдруг выдает: – Это что за девушка была, хен? Та самая, к которой ты в Париже бегал, что ли? Юнги медленно, как обнаруживший раздражитель робот-убийца, поворачивает голову и прожигает его взглядом. Гук наивно хлопает длинными ресницами и смотрит в ответ без капли страха. В глазах у него озоруют чертята. – Мы чего-то не знаем? – заинтересованно вскинувший брови Намджун даже роняет на пол отломанные ручки. Вот ведь догадливый макнэ. Воспитали на свою голову. Юнги чувствует, как щеки слегка розовеют, но демонстративно склоняется над тетрадкой. Отпираться все равно бесполезно, проще съязвить. – Ага. А еще она меня прокляла и забрала мою душу, – Мин исподлобья вопросительно смотрит на Чимина, который единственный из всех мог что-то знать, но тот начинает активно качать головой. Ребята посмеиваются на откровенный сарказм, но Гук все равно смотрит с хитрым прищуром. Саркастичный тон хена его не пугает. Потому что Юнги и сам знает, что это правда. Ю Дже Ин действительно прокляла его вдохновляться глупым Парижем и забралась в душу. И это ее "я пробуду в Сеуле неделю", сказанное прямо в камеру так, будто не для всего мира, а для него лично... Эта двусмысленность, эти перемены в (мало)знакомой девушке заставляют его сходить с ума. Может, это и правда знак? – Это знак, хен, – вслух подтверждает его мысли Чимин, когда новости заканчиваются, и мемберы расходятся по своим делам. Как и коварный макнэ, Пак с улыбкой ему подмигивает, хлопая по плечу. Юнги в ответ только закатывает глаза, морщится. Когда вокруг него появилось столько предсказателей?

***

Корейская ассоциация парфюмерной индустрии заседает в башне в самом центре Сеула. Из окна припаркованной на обочине машины Юнги видит стеклянную громадину бизнес-центра – и толпу репортеров, окруживших вход. Как коршуны, они впиваются мертвой хваткой в каждого мимо проходящего и пытают, наставляя камеру на лицо. Юнги в теплой толстовке зябко ежится. Главный вход отпадает. Какие у него варианты? Пролезть через канализацию? Слишком грязно. Нанять вертолет и прилететь на крышу? Слишком пафосно. Вскарабкаться вверх по стене? Он не человек-паук. И вдруг периферийное зрение выхватывает подъезжающий к зданию грузовичок кейтеринговой компании. В голове сразу созревает план, и Юнги ползет на заднее сиденье – переодеваться. Пару минут спустя стройный парень в деловом костюме от Chanel и надвинутой чуть не до самого подбородка панаме неспешным и полным достоинства шагом идет вслед за грузчиками с коробками еды. – Вечер добрый, – меняя голос, басит Мин. – Вы из ресторана... – косит взгляд на разрисованный бок грузовичка. –...Jungsik? Мужчина останавливается в недоумении, но кивает. – Да, господин, – отвечает подчеркнуто вежливо, явно замечая дорогой костюм и ауру таинственности вокруг. – Чем я могу вам помочь? Юнги с готовностью приосанивается. – Я... Технолог-дегустатор, вот. Ресторан нанял меня, потому что сегодня на ужине в этом здании будут особенно важные гости. Я должен проконтролировать качество всех блюд перед подачей, – к концу монолога Юнги уже чувствует себя увереннее и для убедительности даже кладет одну ладонь на другую перед собой. Но настоящий сотрудник ресторана так легко убеждаться не спешит. – Вот как. А в ресторане нам ничего не сказали, – взгляд его еще раз обводит Юнги, но теперь с подозрением. – Как вас зовут? Я могу увидеть ваше лицо? – Нет! – испуганно кричит Юнги, замечая, как поглядывают на них от главного входа скучающие журналисты. – Понимаете, я очень известная личность. Я приехал специально из Парижа и не хотел бы... – И откуда же вы приехали? – уже, скорее, с интересом, чем с подозрением спрашивает грузчик. – Я никогда не был в Париже... Вот вы где там работаете, господин? Юнги чувствует, как по виску ползет холодная капелька пота. Доигрался. Ему бы сейчас сказать что-то по-французски, но он ничего не знает. Ладно, почти ничего. Была не была. Этот мужик же не был во Франции. – О, я сотрудничаю с старейшим в Париже рестораном, – гордо начинает Мин, поправляя галстук. – Он называется... Tour de vin croissant, – Юнги причмокивает пальцами в жесте "ок" (он видел, как настоящие французы так делали). – Лучший ресторан во всей Франции. – Лучший ресторан во всей Франции... – мечтательно повторяет за ним грузчик и с тоской смотрит на потрепанную форму, коробку в руках. Потом вдруг находится. – А если вы француз, почему вы так хорошо говорите по-корейски? – Э... Ну, я учил язык специально, всегда мечтал съездить в Корею... – Минвон! Ты чего там болтаешь? Горячие закуски стынут, скорее неси их сюда! – на счастье Юнги, лихорадочно придумывающего правдоподобный ответ, грузчика зовет его коллега, и он, кланяясь убегает вперед. Горизонт оказывается чист, и Юнги, оглянувшись, проскальзывает в здание через открытую дверь на ресторанную кухню.

***

The Weeknd – Call Out My Name

Внутри не особо легче: журналистов нет, но его все равно в любой момент могут узнать. Юнги запоздало думает, что проще было посетить конференцию с официальным визитом. Но тогда все внимание прессы было бы приковано к нему, и у них с Джеин не получилось бы нормально поговорить. Поэтому ему приходится пониже натягивать панаму в коридорах и перемещаться по запасным лестницам. Стоит ли говорить, что в итоге он заблудился? – Кто строил этот гребаный бизнес-центр... – шипит себе под нос Мин. Снаружи все выглядело гораздо проще. Наконец, впереди виднеется дверь, которая, по его расчетам, должна вести в пентхаус, где тусуются парфюмеры. Юнги дергает ручку, с облегчением понимая, что не заперто, и выходит прямо... ...на крышу. Мгновенно образовавшийся сквозняк срывает с его головы панаму и уносит ключевой предмет конспирации в неизвестном направлении. Черт. Парень с досадой хлопает дверью. Все равно пути назад у него теперь нет. Без панамы он чувствует себя голым. Позор поражения скребет горло, нестерпимо хочется закурить, но вокруг ни души. – Мин Юнги? Или он думал, что ни души. Почему кто-то зовет его по имени этим голосом? Потому что на скамейке у стены в паре метров впереди сидит Ю Дже Ин, которая замечает его и от неожиданности чуть не роняет из тонких пальцев такую же тонкую сигарету. Вот так встреча. На ловца и зверь бежит. – Ты не изменился, оппа, – Джеин, точно такая же, какой он видел ее на экране, наклоняет голову вбок и обводит его спокойным взглядом. Юнги мгновенно принимает по умолчанию равнодушный самоуверенный вид (будто не он только что убивался из-за панамки) и подходит ближе. – А ты теперь еще и куришь. Демонстративно игнорируя ее слова и не глядя на девушку, Мин садится рядом. Джеин в ответ улыбается так же понимающе, как тогда. – Твоя очередь докапываться до меня и мешать мне курить. Все по-честному, – усмехается. Джеин понимает, что спрашивать, как Юнги оказался здесь, бесполезно. И не спрашивает – просто наслаждается тишиной, по которой за полдня с местными болтливыми парфюмерами уже успела соскучиться, и приятной компанией прямиком из прошлого. – Ты изменилась. Юнги рубит сплеча, сразу говорит то, что думает. А чего тянуть? Может, Джеин курит всего по одной сигарете, сейчас встанет, уйдет, и окажется, что он зря тащился сюда через весь город. Еще и с ебаными приключениями. Джеин выдыхает сладковатый дым через приоткрытые губы. – На самом деле, не особо. Просто научилась играть на публику. – Полезный навык, – согласно кивает Юнги. – Но все равно грустно. – Почему? Джеин смотрит с недоумением в больших глазах. Кажется, ему удалось сбить ее с толку. – Успех и слава требуют больших жертв, – веско, со вздохом говорит Мин, всматриваясь в распластанный внизу город. – Такова их цена. Джеин, затягиваясь, хмурится. – Разве не ты говорил мне забить на всех и ничего не бояться? – немного резко отвечает она. – Знаешь, когда мне было очень херово, когда голова уже не соображала, формулы расплывались перед глазами и от перегрузки обоняния буквально отваливался нос, я слушала твои песни. Они стали для меня стимулом не сдаваться. Ты через столькое прошел, вдохновил меня на такой же путь, а теперь жалеешь? Не поздно ли? Я не знал, что у тебя получится зайти так далеко! – хочется крикнуть в ответ, но Юнги успевает вовремя прикусить язык. Если скажет, это будет конец. Лауреат премии, французский парфюмерный посол в Корее, автор целой ароматной линейки... Возможно, это даже не все. Он действительно не задумывался о том, как высоко метит Джеин, но ей об этом знать не обязательно. – Прости, я не это имел в виду, – Мин устало трет виски. Закурить хочется еще больше. – Я... Я просто... Ну, волнуюсь, что ли, – он неловко проводит рукой по волосам, отводя взгляд в сторону. – Мне бы хотелось, чтобы ты, в первую очередь, оставалась верной себе, а потом уже деньгам и работе. И звучит вроде честно и не так сопливо, но ведь он говорил себе, что ничего не чувствует. Лгал? Джеин выдыхает и едва заметно улыбается. Конечно, она понимает, что Юнги имеет в виду. После первых успехов ей не раз предлагали сделать коммерческий аромат за хорошие деньги, но она не поддавалась искушению и выбирала только сердцем, не умом. По уму она была бы раз в пять богаче – и в столько же раз несчастнее. Кто знает, с чем вообще стало бы ассоциироваться ее имя. Многие из предложений были откровенно подозрительными. Наверняка, у Юнги с продюсированием та же история. Джеин смутно понимает, почему он может сердиться, но все еще не понимает, почему ему не все равно. Мало ли что и какой глупой девочке он сказал три года назад. Ее поступки уже не его зона ответственности. Совесть замучила? Вряд ли, это не про Мин Юнги. Остается только один вариант, о котором она еще тогда запретила себе думать. – Юнги, – любопытство оказывается сильнее страха. – Почему мой успех тебя беспокоит? Мы же вроде не конкуренты. Мин с шумом выдыхает, без слов принимает протянутую тонкую сигарету и, прикурив, с наслаждением затягивается. На удивление не слишком сладко или легко. Вполне сносно. – Сам не знаю. Просто... Скучаю по той Джеин, которая учила меня есть круассаны и таскала по музеям. Почему-то именно эти дурацкие круассаны и музеи – и экскурсовод – вспоминались в самые тяжелые времена. Джеин молчит, а Юнги возвращается мыслями в крайний день европейского тура. ...пахнет круассанами, (не)любовью к Парижу, надеждой, присыпанной опьяняющим жасмином. На щеке фантомом из прошлого застывает нечаянный поцелуй. Девушка рядом улыбается немного грустно. – Знаешь... – возникает секундная пауза, как будто она окончательно взвешивает все за и против. – Ничто ведь не мешает нам повторить. Прилетай в Париж, если хочешь, а вообще... Вообще это ты мне теперь должен прогулку по Сеулу, – ровный взгляд становится хитрым. Юнги в ответ фыркает. – И как ты себе это представляешь? – он невольно озирается, ожидая, что из-за угла сейчас выскочит папарацци. – Мы оба теперь важные птицы. Хочешь дать журналистам повод для сплетен? – и хотя слова его звучат, как дедовское ворчание, на дне лисьих глаз слишком явно загорается огонек. Джеин ухмыляется. – Как, как... Как в старые добрые: ночь, лестница, балкон, пробежка, – она смеется. – Я это серьезно. Все самое интересное ведь происходит ночью. Думаю, ты это уже понял. Мин страдальчески вздыхает, прикрывая веки и на минуту притворяясь спящим. – А как же твои новые друзья? Партнеры? – лениво язвит он. – Парфюмеры не ходят бухать после работы и выпытывать друг у друга пьяный компромат? – Ходят, – Юджени поджимает губы. – Но мне ничего не стоит притвориться падающей с ног из-за дикого джетлага. Ощущение дежавю. Ситуация повторяется с точностью до наоборот. – Ладно, – бросает Мин, будто делает одолжение. Как сказал бы Чимин или Чонгук – это судьба. – Завтра в десять? – В одиннадцать. Чтобы и твои, и мои точно улеглись. Юнги мысленно усмехается. Бантаны и сон в одиннадцать ночи? Да его всей группой собирать будут. – Договорились. – И не опаздывай, Мин Юнги, – добавляет Джеин, освещая черноту за распахнутой дверью в коридор своей коронной улыбкой. Почему внутри так приятно, когда она зовет его по имени?