Мое жасминовое бесстрашие

BTS – Cypher pt.4

Неспешно прогуливаясь, Юджени сворачивает с бульвара на боковую улочку. Мельница кабаре остается за углом. Несмотря на позднее время, представление еще не закончилось – даже с улицы слышно, как играет музыка внутри. Джеин задумчиво скользит взглядом по немногочисленным прохожим, по мостовой, прутьям заборчика, от частой параллельности которых (и совсем не от выпитого вина) немного кружится голова. Чтобы она не кружилась, девушка фокусирует взгляд на том, что находится за забором и замечает, как из приоткрывшейся двери черного хода вываливается и садится прямо на каменные ступеньки всклоченный парень. Точнее, не просто парень, а, вроде как, сам Мин Юнги. Стараясь быть незаметной, Юджени достает телефон и приближает картинку на камере. Так и есть: с черного хода известного кабаре только что вышел не менее известный рэпер и с наслаждением закуривает сигарету. Алкоголь или банальное отрицание не позволяет ей удивиться. Юджени опускает телефон, глупо смотрит по сторонам, ожидая, что из кустов сейчас выскочат жандармы, какие-нибудь телохранители или инопланетяне. С одной стороны, ее не должно волновать, что Юнги делает в кабаре. Даже у звезд должна быть личная жизнь. С другой… Она только-только познакомилась с группой, и такой шанс вживую увидеть одного из ее участников упускать не хочется… Живем только раз, так-то. После непродолжительной борьбы с собой Джеин вновь поднимает телефон, маленькими шажками подходя ближе. Юнги в объективе дымит, прикрыв веки и облокотившись на стену. Он так устал и, наверное, захотел просто расслабиться… − Юджени снова чувствует укол совести, но ничего не может с собой поделать. Она стоит достаточно близко и уже решает все-таки опустить телефон. Только на экран из закоулка вдруг выплывают три крепкие черные фигуры, окружая хрупкого на вид музыканта. Юджени резко опускает камеру, наблюдая, как фигуры, недобро ухмыляясь, минуют заборчик. Она, конечно, не полицейский и не криминалист, но что-то подсказывает ей, что эти парни пришли точно не за автографом. …ferme ta bouche, et je l'ai... pour ne pas vomir… − обрывки шепота на французском подтверждают ее опасения. Что делать? В голове немедленно запускается мыслительный процесс, а на опустевшей улице, как назло, никого, и никакие жандармы с телохранителями из кустов выскакивать не планируют. Время работает против Джеин, потому что один из бугаев уже бросает что-то лениво хмыкающему рэперу, а она, как единственный и чудом не замеченный свидетель, так и не придумала гениальный план. Остается довериться закипающему в крови адреналину. Доверяясь ему, Юджени красным пятном вылетает из-за угла, ловко подныривает под огромную руку одного из мужчин и вылетает вперед, закрывая собой вконец опешившего Юнги. Глаза девушки горят, ноздри раздуваются от частого дыхания, а длинная юбка платья зловеще колышется от быстрого бега. Красное, красное. Все вокруг красное, и краснее всего − ее неожиданная ярость. − Мишто явъян! Кай! Кай мири лубэныца?! Камло-о-о! – кричит Юджени не своим голосом. – Тэрэ якха сыр чиргиня! Ев саро джинэл! Гэравэс пэнго моркус, бенг рогэнса! – с безумным видом наступает на бандитов, вспоминая все самые грозно звучащие цыганские слова, которые она когда-либо слышала на работе. В длинном платье, с горящими темно-карими глазами и заколкой-цветком во всклоченных волосах Джеин действительно напоминает цыганку. Мала могла бы ей гордиться. Бандиты сначала не понимают, но глядя на взявшуюся из ниоткуда фурию, которая не собирается отступать, заметно тушуются: – Чего она там шипит? Бешеная какая-то… – шепчет один, нервно поглядывая через плечо. – Хрен ее знает. Сейчас проклянет еще, – второй сверлит «цыганку» взглядом, потом сплевывает на камни и бросает. – Ну его, парни. Пусть сам с ней разбирается. Я где-то слышал, что им дорогу переходить нельзя – жизнь накажет. Чертыхнувшись и напоследок рыкнув в их сторону, мужчины покидают задний двор, по пути опрокидывая мусорный бак. Угроза миновала. Юджени дышит тяжело, пытаясь унять скачущее в груди сердце. Что на нее нашло? Как она вообще смогла отпугнуть этих бугаев? Что-то из области фантастики. Она продолжает находиться в состоянии, близком к аффекту, когда за спиной вдруг слышится равнодушный пьяный смешок. – Браво! – хрипло кричит Юнги, зажимая в зубах сигарету и картинно медленно хлопая. – Не знал, что здесь и на заднем дворе представления дают. Юджени хмурится, отмирая и скрещивая руки на груди. – Мог бы и спасибо сказать. Парень с выражением вселенской усталости на лице закатывает глаза. – Спасибо, конечно. Но я не настолько беспомощен, чтобы сдаться в руки парочки кожаных придурков, – говорит он, глядя мимо девушки в стену и выдыхая сигаретный дым. Юджени хмурится. Рэп рэпом, но все же не так она представляла себе живого Мин Юнги. Какой нахал! – Почему ты вообще заговорил с мной на корейском? – она упирает руки в бока и намеренно делает к нему шаг. – Может, я и правда цыганка, которая их прокляла и тебя сейчас проклянет, а? Нахалы всегда ее раздражали и будут раздражать, даже если неплохо читают. – Ты из Кореи, – просто отвечает Мин, как будто цыган и оракул здесь он. – Что ты тут делаешь меня не интересует, но ты точно не местная, – отвечает он с тем же отсутствующим выражением лица. – Ну вы и нахал, Мин Юнги, – не удержавшись, хмыкает девушка. – Я не ваша фанатка, чтобы со мной так разговаривать. Это конечно, не совсем правда, но такими темпами она может и передумать. Юнги чуть изгибает бровь, без слов комментируя тот факт, что его узнали и до сих пор не бросились на шею. Интересно. – Конечно. Мои настоящие фанатки знают, чего от меня ожидать, и не устраивают скандал, – Мин наклоняется вперед и смотрит на девушку, с ухмылкой облизывая губу. – Да как ты… Как ты… Юджени задыхается от возмущения. Но в какой-то момент понимает, что действительно разозлилась на пустом месте. Этому парню нравится быть до ужаса прямолинейным и смотреть, как она бесится. Она не доставит ему такого удовольствия. – Я не знаю тебя, но ты знаешь мое имя, хоть и считаешь меня конченым неблагодарным мудаком, – Юнги снова прислоняется к стене и вдруг становится серьезным. – Хейт лучше равнодушия. Мину не привыкать разочаровывать людей и диссить хейтеров. По большому счету, ему уже все равно. Сейчас ночь, успешный рэпер Шуга остался в отеле спать, а Мин Юнги сидит на заднем дворе пошленького заведения, курит и наслаждается свободой от всего. Он может говорить то, что думает, и плевать ему на чувства этой безымянной девушки, и на то, что она ему тыкает. Он ведь не врет. У него просто своя правда. Выдохнув, девушка прямо так, в платье, плюхается на ступеньки рядом с ним и подпирает кулаком подбородок. – Может, где-то ты и мудак, оппа, но рэп читаешь классно. Мне понравилось, – говорит с той же спокойной прямолинейностью, будто бы не она только что была готова взорваться. Юнги неоднозначно пожимает плечами. Ему слишком хорошо, чтобы что-то говорить. И он уже сказал ей спасибо. Хватит. Юджени, к своему удивлению, ответа и не ждет. Ей почему-то кажется, что этому парню, о существовании которого она узнала пару часов назад, неловко принимать похвалу. Они молча сидят у черного хода кабаре, залитые тусклым светом одинокой лампочки и краснотой подсветки. Докуривший свою сигарету Мин выглядит уставшим и отрешенным. Неудивительно. В какой-то момент Джеин даже думает, что ему просто лень ее прогонять. Но все меняется , когда на улице за заборчиком в паре метров от них вдруг раздаются резкие звуки. – Il arrive!.. en courant!.. derrière moi!.. – горланит сиплый и явно нетрезвый мужской голос. – Padam!..padam!..padam!.. – подпевают ему еще два. Кажется, кто-то в эту субботу перебрал пива. Сначала бандиты, теперь пьяные гуляки. Юджени слабо морщится, но Юнги остается равнодушным. Ровно до той секунды, пока «шансонье» не начинают сопровождать свое пение музыкой. – Padam!..padam!..padam!.. – снова горланят они вразнобой, и каждое слово сопровождается какофонией фортепиано. Юнги резко распахивает глаза и поднимается со ступенек, в два шага подходя к забору. Джеин, не ожидавшая такой прыти, бежит за ним, слегка путаясь в длинной юбке. По той стороне улицы действительно идут трое подвыпивших мужчин, орущих известную песню. При этом прямо по мостовой они тащат старое темно-коричневое пианино. Инструмент жалобно скрипит, проезжаясь деревом по жесткому булыжнику. Плачут и клавиши, по которым горе-шансонье бездумно лабают, аккомпанируя себе. Выглядит это до странного нелепо. И даже жестоко. Пока Юджени задается вопросом, откуда эти люди вообще взяли инструмент, она краем глаза замечает застывшее на лице Юнги выражение шока. Секундой позже его сменяет боль, еще секунда – и его охватывает гнев. – Придурки! Куски дерьма, – шипит Мин. Юджени испуганно хлопает глазами, не узнавая в нем до ужаса (равно)душного еще минуту назад человека. – Как они… Как они так… смеют… Губы Юнги дрожат, руки сжимаются в кулаки, и сам он весь становится похожим на натянутую струну. Как будто бы это его самого или кого-то очень дорогого ему волочат по булыжной мостовой, измываясь. Юджени кажется, что разгневанный Юнги сейчас перелезет через забор и начнет колотить этих пьяниц. Но что вызвало в нем такую реакцию? Разгульное поведение? Вряд ли, в Корее и не такое бывает. Французская песенка? Тоже верится слабо. Неподобающее отношение к инструменту? Но ведь он даже не играет на фортепиано. Ведь не играет?.. Почему тогда он сейчас смотрит на инструмент с почти физическим страданием в глазах? – Эй, – девушка тихо трогает его за плечо, но тут же отдергивает руку. – Все в порядке? – спрашивает осторожно. Этот гнев, волнами исходящий от парня, заставляет ее напрячься. Юнги, как она и предполагала, уже дергает на себя калитку, как вдруг импровизированный концерт прерывает свист. К пьяной компании с другого конца улицы подбегают четверо жандармов. Двое из них оперативно скручивают нарушителей общественного порядка, а еще двое не без усилий поднимают инструмент и несут его в сторону ближайшего проулка. Все происходит так быстро. Джеин только с порывом прохладного ветра на лице замечает, что на улице снова тихо. Только из-за двери кабаре доносится приглушенная десятками занавесок музыка. Юнги все еще смотрит вслед пьяницам и полиции, сжимая тонкими пальцами заборные прутья. Губы его подрагивают до сих пор, в почти черных глазах догорает слепая ярость и что-то еще. По ощущениям, очень личное. Успокаивается он так же резко, как и вспыхивает. Опускает руки и, не глядя на девушку, идет обратно к ступенькам. – Чертовы французы, – бормочет сквозь зубы себе под нос. – Убил бы на месте… Юджени нагоняет его и все-таки хватает за рукав худи. – Ты… Так разозлился из-за пианино? – спрашивает она первое пришедшее в голову. – Что в нем такого важного? Оно же было старое и, очевидно, никому не нужное… – И что с того! – оборачиваясь, рычит парень, снова распаляясь. – Эти гандоны тащили его как мусорный мешок, кучу какого-то бесполезного хлама… Как… как будто им похер, что это музыкальный инструмент! По отчаянному голосу и новой волне злости Джеин понимает, что этот случай для Юнги многое значит. Такой внешне спокойный и немногословный парень, как он, не стал бы горячиться из-за ерунды. Старое пианино, неуважение к инструменту… Неужели он для Юнги так важен? – Оппа, – тихо спрашивает Джеин, касаясь кончиками пальцев его предплечья, от напряжения покрытого вздувшимися венами. – Пианино – что-то важное для тебя, да? Ее спокойный голос и искренний интерес слегка разряжают воздух. Юнги вдруг не без раздражения понимает, что не все вокруг с пеленок слушают BTS и знают о том, какую важную роль сыграл в его жизни один инструмент. Эта девушка, так случайно оказавшаяся рядом с ним и видевшая его взрыв, действительно пытается понять. Не то что бы он обязан объяснять ей свое поведение, но окончательно запомниться, судя по всему, новоиспеченной Арми полным грубияном не хочется. – Да, – шумно выдыхая, бросает он. – Такое же, – тычет пальцем в сторону улицы, – старое коричневое пианино в забегаловке у дома помогло мне обрести смысл жизни – музыку. Юджени чуть распахивает глаза, но продолжает слушать внимательно. Юнги сбрасывает ее руку и, шатаясь, расслабленно падает на те же ступеньки, доставая непослушными пальцами новую сигарету. – Забегаловка сгорела, а я влюбился, – хрипло добавляет он, затягиваясь и прикрыв веки. – Влюбился в гладкие ключи под пальцами и звук, который ударил сразу сюда, – он хлопает себя по груди с левой стороны. – И новую жизнь подарил. Джеин улыбается. Почему-то выходит слегка грустно, но ей приятно, что Юнги поделился с ней. – Теперь я поняла. Спасибо, что объяснил, – она подходит к парню, пряча руки за спину и задумчиво щурится. – Ты, кажется, даже писал об этом песню, да? Я что-то такое видела в интернете, сейчас вспоминаю. – Да, – Юнги коротко кивает. – Послушай как-нибудь. Если хочешь. – Хочу, – Джеин кивает. – Буду гулять по Парижу, слушать и наслаждаться. – Да чем тут можно наслаждаться? – парень брезгливо морщится. – Грязно, шумно, на каждом шагу какие-то бандиты, крысы или не уважающие музыку придурки. Тоже мне, город любви… – Ну уж нет! – приходит очередь Юджени возмущаться. – Я, между прочим, мечтаю жить в этом городе. Здесь много чего интересного и красивого. Париж меня вдохновляет. – Не верю, – Юнги щелчком пальцев отправляет окурок в урну и закатывает глаза. – Того, что я видел, достаточно, чтобы возненавидеть Париж на три жизни вперед. Ты меня не переубедишь. – Ах, так! – девушка упирает руки в бока, прожигая рэпера гневным взглядом. – Ну, тогда, оппа, готовься. Я все равно докажу тебе обратное, – Джеин ухмыляется. – Во сколько там у тебя самолет? – Завтра в шесть вечера, – на автомате отвечает он. В голове еще виснет клочьями приятно расслабляющий алкогольный туман. – Стоп. Зачем тебе эта информация? – смотрит на девушку с подозрением. Ухмылка Юджени становится еще коварнее. – Затем, что завтра я устраиваю Мин Юнги экскурсию по Парижу и заставляю его полюбить этот город, – торжественно объявляет девушка, подходя и наклоняясь на уровне его лица. В глазах напротив последовательно читаются отрицание и гнев. На смену им приходит торг. – Напомни, почему я должен жертвовать сном и свободным временем ради прогулки с какой-то девушкой по ненавистному мне городу? – недовольно шипит Юнги, исподлобья глядя на нее одним возмущенно открытым глазом. Еще недавно робкая Джеин становится ехидной. – М, дай-ка подумать… – она притворно подносит пальчик к пухлым губам, поджимая их. – Потому что менеджеру и мемберам лучше не знать, где ты пропадал ночью после концерта? Юнги смотрит на нее обиженно, как на предателя. И страдальчески вздыхает. Девчонка права. Кабаре – не то место, о посещении которого он хотел бы трепаться. И, вероятно, платить из своего кармана штраф. Если, конечно, живым и незамеченным просочится обратно в отель… На смену торгу приходит депрессия. – Тебя как зовут-то, сердобольная цыганка? – спрашивает Юнги, чтобы как-то отвлечь девушку. – Ю Дже Ин. Можно просто Джеин, – отвечает, но не дает соскочить с темы. – Так что, я зайду за тобой в девять? Глаза Юнги распахиваются и лезут на лоб. – Изверг. Никакой пощады бедному музыканту, который отпахал два концерта! – картинно возмущается он, отталкиваясь спиной от стены и сонно тыкаясь носом в согнутые колени. – Хотя бы в десять, – бурчит, не поднимаясь, через минуту. – И вообще, проще мне пережить пять минут позора, ржач Чонгука и утрату миллиона кровных вон, чем тащиться куда-то в такую рань… – Ну уж нет, ты теперь согласился, оппа, – радостно потирает руки Джеин. – Или мне выложить в сеть «случайно» сделанное фото того, как ты выходишь из кабаре? – Шантажистка, – качает головой парень. Похоже, выбора у него особо нет. – Записывай адрес. Завтра до самолета они все равно будут отсыпаться. Если закрыть дверь и повесить табличку «не беспокоить», никто его искать не будет. Это же Юнги. Закончив печатать в заметках, Джеин смотрит на парня, в глазах которого теперь читается принятие. – До встречи в десять, Юнги-оппа. И удачной дороги, – подмигнув ему и взмахнув длинной красной юбкой, Ю Дже Ин исчезает за забором. Юнги устало трет глаза и снова вздыхает, собираясь с силами для миссий «проникнуть в отель по стелсу» и «встать через шесть часов». Жестокая Ю Дже Ин точно попортила себе карму. И на что он только что подписался?