График уборки или жизнь за перегородкой

Вместо тепла — зелень стекла Вместо огня — дым Из сетки календаря выхвачен день Красное солнце сгорает дотла День догорает с ним На пылающий город падает тень — Кино, «Перемен»

Под ногами хрустел пожухлый снег. Ветер, наконец успокоившись, перестал царапать щеки, от того по улице можно было ходить даже не укутавшись в шарф по самый нос. На небе ярко и, как считал Олег, насмешливо, светило солнце, необычно ярко для Питера и зимы. Всё на улице словно бы нарочито было приветливым, приятным и красивым. И несмотря на казалось бы хорошие погодные условия Олегу было некомфортно. И дело не в тяжёлой сумке в руке или неудобной одежде... Он всем телом ощущал липкое, противное и прилипчивое чувство, которое окутывало с ног до головы, цеплялось за кожу, щипало и холодило под одеждой. Он не мог понять что это за чувство — страх ли? паника? отвращение или ужас? — но стоило ему взглянуть на Серёжу, как он начинал тонуть и задыхаться в этом чувстве. Серёжу шатало из стороны в сторону. Его тело стало тряпичной куклой, набитой под завязку крупой. Ноги вечно путались и вообще создавалось ощущение, что упади он сейчас на холодную землю — больше не встанет, так и останется лежать на снегу, замерзнув до смерти... Ах, да. Он ведь теперь не может замёрзнуть до смерти Олег держал его крепко, за руку, ведя по сути лишь оболочку, безвольное тело без разума и мыслей. Его голова сейчас была просто пустой, ни единой мысли в его новой жизни. — Я не понимаю, — произнёс Жан, почти упав за стул, с досады вздохнув. Фонарик, которым он минуту назад светил парню в глаза, упал неопрятно на стол и откатился к стене. Олег нервно постукивал пальцами по подоконнику, смотря на Разумовского, что сидел на стуле и смотрел в никуда. Взгляд его стал в раз серым, тусклым и замыленным... Он выглядит как покойник, которого таскают за ниточки и заставляют двигаться, но совсем не как только что рождённый вампир. — Рефлексы в норме, первые признаки вампира уже проявились — клыки втянуты, перевоплощение идёт вполне по обыкновенному пути, — задумчиво протянул вампир и приподнял голову Серёжи за подбородок. Тот не сопротивляясь поддался. — Но молодые вампиры всегда активны после обращения. Что же с ним не так... — Может дело в том, что он метис? — неожиданно вмешался, строящий у двери Шура. Он вскинул головой и прошагал до Разумовского, показательно щёлкнув пальцами перед его лицом. Когда он вновь не отреагировал, парень, вздохнув, продолжил. — В нём уже была вампирская кровь. Может, случилась... Ну, передозировка? — Не думаю, — произнёс Жан, почесав по чёлке. Олегу почему-то этот жест показался несколько забавным... — Просто не может быть такого, что у него случилась передозировка, ведь процесс метаморфозы запущен и кровь адаптируется вновь, подстраивается уже под организм вампира... Проблема скорее в его реакции. Возможно, что-то с мозгом? Его тело почти перевоплотились, но разум застыл будто... — ...у покойника. — закончил за него Шура и рвано вздохнул, покосившись на стоящего ровной струной Олега. — Да, — подтвердил Жан и кивнул, отходя вновь к столу и вчитываясь тут же в какие-то бумаги. — Мозг замер. Обмер. Но у него есть все ресурсы, чтобы его восстановить, вот в чем проблема! Его регенерация, из-за его родословной и использования крови из кулона, и так была на хорошем уровне, но теперь она увеличена втрое. Но он как будто не хочет ею пользоваться. Возможно, сильно повреждён мозг? — Дело не в крови или его мозге. Он сам не хочет восстанавливать разум. Я бы сказал, что дело в его характере, — уверенно проговорил Олег, смотря пустым взглядом куда-то в пол. — Объясни? Что значит в «характере»? — опешив, выдал Де Шамм. — Хочешь сказать, что он может намеренно сдерживать регенерацию? Это ведь физиологическая особенность, он не может просто её останавливать, только если... — Только если просто не прикажет себе. — Волков свёл брови к переносице и посмотрел на Серёжу. Становилось тошно при виде его такого. Не верилось, что он был совсем другим не так давно... Совершенно иной человек. — Перед обращением Серёжа сильно сомневался. Но он просто хотел домой и выбрал стать вампиром, чтобы всё это просто кончилось... Возможно теперь он жалеет об этом и не желает принимать нового себя... Олег тяжко вздохнул, вновь с грустью посмотрев на Серёжу. Неужели он всё же так жалеет о своём решении? Что-то определённо мешает ему принять себя таким и это что-то гложет его настолько, что он готов быть безвольным телом, лишь бы не думать вновь о причине своего разочарования. Но Олег его не осуждал, он вполне понимал его. Он, после смерти своей семьи, тоже искренне желал, чтобы его мозг просто отключили. Чтобы не думать о том, что произошло, чтобы забыть... От этой мысли почему-то становится ещё хуже. Олег рвано вдыхает холодный воздух и чуть прикрывает глаза, шагая чуть медленнее. Внутри всё разрывается на куски и горит. Он хотел бы помочь Серёже. Хотел бы разделить его боль. Хотел бы понять его. Хотел...

он слишком многого хотел, но не мог сделать ничего из этого.

И это было неоспоримой правдой с которой граф не мог не согласиться. Он, видимо, не мог помочь никому в этом мире. От его помощи всем становилось лишь хуже... — О произошедшем молчим, — неожиданно вырывает его из тёмных мыслей Шура, шедший по его правую руку. Он выглядит разом и подавленным и озлобленным — эмоции на его лице, в общем-то, были слишком различны, чтобы Олег мог разобрать хоть одну из них. Единственное, что Олег мог понять и принять (ведь чувствовал ровно тоже самое) было чувство дикой усталости. Шура тоже, как и все они, выглядит безумно уставшим и замотанным. — Конечно, — отвечает Олег быстро и подтягивает Серёжу за локоть вновь. Тот не вырывается и лишь неопределённо мычит. Вампир с силой сжимает зубы и прикрывает глаза. Как ему хочется достучаться до него. Сказать, что всё хорошо и всё кончилось. Они дома. Но сейчас он навряд ли поймёт его слова. Даже если Олег очень захочет их до него донести... ...однако Олег не из тех, кто так быстро сдаётся, потому он наклоняется к его уху и тихо произносит, вкладывая в свои слова искренние свои эмоции и желания: — Ты дома, Серёжа. Ты в безопасности. Тебе никто не сделает больно, я об этом... Позабочусь. — на последнем слове он запинается, а внутри же что-то неприятно копошится, отдавая дискомфортным ноем в затылок. И ему вдруг даже кажется что Серёжа ведёт головой так, будто кивает. И как будто сильнее сжимает его руку. Будто не может сказать, но показывает всё жестами. Олег сжимает сумку в другой руке и поднимает глаза к небу, улыбаясь. Наверное, он всё же начинает сходить с ума.

***

— Боже... — Лера, насколько помнил Олег, верующей никогда не была, но увидев их на пороге произвольно выдала именно это, прикрыв при этом рот рукой... — Евгений, они вернулись! Они все выглядели ужасно, потому реакцию на лице девушки и вышедшего за ней Евгения можно было понять. Их лица как-то странно вытянулись и замерли в эмоции смеси страха и беспокойства, направленного поочерёдно то на Серёжу, то на Олега, то на Шуру. — Ребят, давайте не сейчас только опрос устраивать, хорошо? — вновь подал голос парень, шагнув в квартиру. Олег, потянув Серёжу за руку, проследовал за ним. Никогда раньше граф не был так рад увидеть родные коридоры квартиры, вдыхать её родной запах... — С ним... Точно всё в порядке? — неожиданно тихо, но взволнованно поинтересовался Евгений, идущий совсем рядом с Сергеем, опустившим голову и как и прежде смотрящим в никуда. Олег вздохнул. — Будет, как только он отдохнёт... — произнёс вампир неуверенно. Откуда ему знать будет ли Серёжа в порядке? Теперь это зависит лишь от него! Олег его переубедить не сможет. Но попытается, в любом случае... Наконец, пройдя по коридорам в окружении Леры и Евгения они таки подошли к комнате Серёжи. — Я уложу его спать, — сказал Волков, а сам покосился на Шуру, что тут же ему кивнул. — Пожалуйста, не волнуйтесь, всё будет... Хорошо. — Сергей? — позвала Лера и чуть коснулась руки парня. Олег отчего-то весь похолодел, боясь что именно сейчас проявятся его вампирские инстинкты... Он просто не знал выйдет ли у него сдержать такого буйного на характер, теперь вампира, Серёжу. Не хотелось ни вредить Разумовскому, ни подвергать Леру или Евгения с Шурой опасности... — Олег, если ему понадобится медицинская помощь, ты знаешь к кому обратиться, — подняв голову, произнесла девушка, смотря глаза в глаза Олегу. Граф лишь тихо кивнул и открыл дверь.

***

Серёжа камнем упал на кровать. Его руки и ноги распластались по кровати, всё бельё тут же смялось... Олег оглядел комнату. Здесь... Явно тщательно прибрались. Обыкновенного для Серёжи бардака не наблюдалось. Всё было чистенько, убрано на свои места, а шторы плотно задёрнуты... Граф повёл голову в сторону и посмотрел на Серёжу. Его глаза были открыты, но выглядели простыми мутными стекляшками, вставленными в глазницы. Тёмные скулы стали мертвенно бледными и придавали ему вид какого-то нереального существа... Ни человек, но и ни вампир. Кукла. Олег сглотнул ком, подбирающийся к горлу. То, что он видел перед собой выглядело по своему жутко. И ужасно некомфортно... — Серёжа, — он позвал его и потянул вновь за руку, пытаясь усадить парня на кровати. Серёжа никак не отреагировал, лишь прижался спиной к стене и повёл взглядом в сторону. — Ну, ничего. Ты ещё придёшь в себя. А сейчас пора... Кхм, поужинать? Мужчина принялся копаться в сумке и вскоре достал оттуда небольшой пакетик с кровью. «дашь ему кровь как только вернетесь домой», — велел Жан. Он сказал, что это может помочь ему принять свой облик, однако верилось Олегу в это с трудом... — Так, открой рот, — сказал он, встав на колени перед парнем. Он, как и ожидалось, не двинулся... — Ладно. Давай по другому... Он, очень осторожно и так, чтобы не доставить юному вампиру дискомфорт, надавил на его подбородок и приоткрыл рот. Изловчившись с пакетом он поднёс его к самому языку юноши и на него покапали алые капли. Жан сказал, что для первого раза много не нужно, потому уже спустя пару секунд Олег убрал от его рта пакет. Он думал, что Серёжа сам сейчас закроет рот и проглотит кровь, но он этого не сделал, так и оставшись с открытым ртом... — Серёжа, выльется ведь! — воскликнул Олег и также осторожно прикрыв рот за подбородок. На его губах правда всё равно остались алые следы от крови. На секунду для Волкова всё замерло. Он вновь уповал на чудо, что вот сейчас Серёжа наберётся энергии, оближет губы от крови и станет таким же, как и раньше... но этого не произошло Кровь так и осталась на его губах, а взгляд всё также был пустым, ничего не выражающим. Олег склонил голову к коленям парня и с силой сжал руки в кулаки. Не вышло. Опять. Он не ожил. Он всё ещё мёртв. Внутри Волкова что-то резко обрывалось и катилось вниз, разбиваясь вдребезги. — Серёжа. Ты ведь... Достоин жизни, — начал мужчина, всё ещё не подняв голову. — Не знаю, что ты придумал там в своей голове, заставив себя не оживать. Но ты не должен так страдать. Ты должен жить. Ты не хочешь быть вампиром, ты верно считаешь нас монстрами, но... У нас такая же жизнь. Мы не монстры, мы лишь отличаемся от людей. И нет ничего плохого в том, чтобы быть человеком, а потом стать вампиром. Ты выбрал свою жизнь, Серёжа. Прими её, прошу... — он сжал зубы так сильно, что нижняя губа вдруг закровила. — Прошу... Серёжа, прекрати исчезать себя, Саша бы никогда не позволил бы себе, чтобы ты страдал! Олег вскинул головой, сведя дрожащие брови к переносице и сжав зубы, смотря горящими глазами на... Пустые стекляшки. Олег смотрел в эти глаза с минуту. Он не мог поверить в то, что... В то, что он мёртв. Он не принял свою жизнь. Он истязает себя... Он не поверил даже словам о его брате. Олег и сам не знал насколько это правда, сказал лишь для красного словца, но судя по тому как по Серёже ударило его смертью, они были безумно близки. Но даже эти слова не сработали. Граф окончательно опустил голову. Руки, раскрытыми ладонями, упёрлись в пол. Он сделал всё что мог, но Серёжа даже не двинулся. Он даже не вздохнул. Неужели это и вправду лишь оболочка, а не он сам? Неужели он умер? Неужели он не смог стать вампиром? Неужели он умер? Неужели он убил его? Голова начала гудеть и взрываться... Нужно было настоять и отправить его далеко отсюда, чтобы он забыл обо всём этом кошмаре. Он бы мог жить как раньше. Разумовский сам согласился, да, но Олег всё равно чувствовал вину за то, что не отговорил. Не отговорил лишь из-за своего желания его не отпускать. С чего он вообще вдруг стал об этом заботиться?.. На голову опустилась ладонь. Олег замер, думая о том, что ему показалось. Померещилось, лишь глюки. Лишь кажется, что к его макушки кто-то прикоснулся. Ведь не может такого быть, просто не-воз-мож-но... Однако нет, не казалось. Всё было реальным. Ладонь: мягкая, холодная, но... Живая. Не кукольная, не мёртвая — человеческая. И знакомая до ужаса... Эту ладонь он сжимал по пути домой из театра. Ладонь Сергея. Серёжи. И он окончательно убедился в этом, стоило юноше сжать её. — Сп-... Спас...Спас-сибо. — едва слышно сказал он. Серёжа. Он сказал. Олегу хотелось кричать от счастья, но вместо этого он лишь аккуратно кивнул. Мужчина понимал, что Серёжа ещё не до конца принял свой новый облик, однако... Он вероятно шёл к этому. И он наконец принял то, что может жить... Что может не страдать.. Пусть пока он ещё не двигался особо и не говорил, он более хотя бы не выглядел мёртвым. Постепенно он становился вампиром. И Олег почему-то был этому безмерно рад...

***

— Если честно... Он выглядит как покойник... — дрожа и шепча, проговорила Лера, грея руки о кружку. «Ну...», — подумал Олег и сглотнул вязкую слюну. — «Это не так далеко от правды» — Вы уверены, что ему не нужна никакая помощь? Может таблетки, терапия у психолога? — всё не унималась девушка. Олег вздохнул и исподлобья посмотрел на всех, кто собрался за столом. Лера выглядела искренне переживающей и желающей помочь, Евгений был необычайно хмурым и задумчивым, за всё время их своеобразного ужина он не сказал ни слова, кроме каких-то совсем односложных ответов. Шура сидел не за столом, вдали от них, на подоконнике с кружкой чай (или кофе. Олег не был уверен, что тот себе налил), смотря в окно. На улице, в свете мигающих фонарей с тусклым серо-жёлтым светом, были видны падающие белые хлопья снега. Он шёл не переставая вот уже час и не ясно, когда он в принципе закончится... Всё же завтра сугробы будут по колено. — Не сейчас, — наконец ответил Волков, смотря всё также в окошко. — Ему и без того здорово досталось. Пускай пару дней он хотя бы отдохнёт, а там... Кхм, полиция, разбирательства, может и психолог... Если он захочет. Внутри что-то странно кольнуло и он поднял голову на Шуру. Тот кивнул его словам и вновь отвернулся. Конечно, утаивать от них такое не хотелось. Но и объяснять им всё о вампирах и особенностях Разумовских он не хотел, да и не имел право, по сути... Поэтому приходилось врать и о полиции, и о разбирательствах... С кем, интересно? Рубинштейн убит самим Разумовским, его помощница неясно куда сбежала, а Алтан замял это дело перед государственной полицей, что, по идее, должна была заниматься этим делом заместо их... — Он уснул? — неожиданно подал голос поэт и посмотрел чуть исподлобья, явно пытаясь скрыть переживание. Вся их реакция ощущалась странно. До того, как с Серёжей случилось это несчастье, они были разрозненны, жили в своих маленьких комнатках, вечно пререкаясь на кухне. Но даже тогда они были родными друг другу, пусть и в меньшей степени, чем сейчас. Ибо сейчас все без исключения объединились и готовы помочь Серёже... Олег непроизвольно улыбнулся. От этого чувства стало так тепло... — Да. Думаю, проспит ещё долго... — протянул тогда граф и отпил чаю. — Я буду на чеку, на всякий случай. А сколько время? — Десятый час. — отозвался Шурик, спрыгнув с подоконника и проходя к столу разминая затёкшие мышцы. Широко зевнув, добавил также. — Не знаю, как вы, но я спать. — Я тоже пойду, — Олег встал вслед Шуре и задвинул за собой стул. — Только посуду... — Олег, всё хорошо, мы помоем. Вы устали, идите спать. — произнесла Лера, чуть сохмурившись. Однако увидев несколько поражённое лицо Волкова она прыснула от смеха. — Ты постоянно убирал за нами, теперь мы сами справимся. Отдыхайте. Олег задумчиво кивнул и прошагал до своей комнаты в раздумьях. И вправду ведь, он так заботился о них всех всё время до этого, неужели он не заслуживает того же от них? Хмыкнув и как-то странно, будто смущённо, вздохнул он шагнул за порог своей комнаты и... Застыл. Он и забыл, что здесь, в отличие от комнаты Серёжи, всё ещё был полный кавардак. Листовки, вырезки и всё о вампирах... Какое счастье, что Лера или Евгений не полезли в его комнату, иначе... — Они могли бы узнать, если бы зашли сюда... — разнёсся голос Шуры за спиной. — Но они не зашли. — Твоя удача, — хмыкнул парень, пожав плечами. — Ты сделал то, о чем просил Жан Иванович? — Да, — коротко отозвался мужчина, почесав затылок. — Он не особо отреагировал... Точнее, он отреагировал на мои слова, но не на кровь. — Даа, задачка... — протянул Шура, уперевшись в дверной косяк и вздохнув. — Всё будет хорошо, — будто для самого себя проговорил Олег, смотря в пустой и тёмный угол своей комнаты. — Он выйдет из этого состояния, я помогу ему, обязательно. — Зачем? — с усмешкой проговорил парнишка и поднял глаза на него. Увидев недоумение, вздохнул, и пояснил. — Ну зачем так печёшься о нём? Может меня так долго не было, но я помню, что ты никогда не относился к нему как к кому-то хоть сколько-нибудь близкому. Может раньше у тебя было желание укусить его из-за запаха, но сейчас то что? Какой толк? — Я... — Олег застыл, слова встали поперёк горла. «Зачем?» — а правда. Зачем? Зачем помогал ему в расследования о смерти Саши, зачем побежал сломя голову спасать, зачем сейчас хочет помочь вернуться к нормальной жизни? Зачем он в принципе тогда согласился сходить с ним в театр?. Ведь именно тогда, похоже, всё и началось... Только что? Неужели все они стали для него такой семьёй, что он будет защищать любого? Да, он будет защищать их всех, вот только... Будет ли внутри него такое же чувство, рьяное желание помочь и буквально вернуть к жизни, что сейчас он испытывает? Такое чувство, когда смотришь на Серёжу и хочется сделать всё что угодно, лишь бы спасти его, сохранить и... Укрыть, быть может? Да. Укрыть. Спрятать... Чтобы никто не сделал ему больно. Может он чувствует вину за то, что так вышло, а может дело в том, что ему банально жаль Разумовского? Без родителей, друзей, даже родной брат умер ужасной смертью... А ещё их судьбы во многом похожи и Олегу не хотелось бы, чтобы он испытывал то, что когда-то испытывал он. Одиночество, отчаяние, боль. — Ну так и? — всё допытывается Шурик. — Не знаю, — ведёт он плечом. Хмуря брови, продолжает. — Но уверен, что хочу помочь ему. — Чудной же ты, граф, — смеётся парень и устало улыбается. — ...но только такой же чудной как Разумовский может помочь ему. Если ты всё же поможешь ему, то, думаю, он будет безмерно тебе благодарен. — Да что благодарность... Главное, чтобы он просто жил и не страдал никогда. Ему уже достаточно горя в жизни. Кроме этого мне ничего не нужно...

***

Будто бы солёный воздух бьёт в лицо, заставляя насилу жмуриться. Волосы развиваются из стороны в сторону и приятная прохлада чувствуется по всему телу. Приятно, прохладно, уютно... Серёжа мелко ведёт мизинцем, лениво и вполсилы ощупывая местность вокруг себя. Он лежит в чём-то мягком и всепоглощающем, тонет в этом горячем месиве, проваливается. Глаза предательски закрыты и поднять их не хочется вовсе. Слишком сложно, да и зачем ведь и без того хорошо, не страшно и комфортно. Нет надобности даже двигаться, лишь поддаться этим зыбучим пескам, провалившись под них с головой и чувствовать на коже солёный, морской ветер. Кричат чайки где-то высоко над ним, бухаются вниз, дабы поймать рыбы, с небольшим хлопком и брызгами воды. Идиллия. — Интересно получилось, — Серёжа вздрагивает и сам не понимая как раскрывает глаза широко-широко, тут же жмурясь от закатного солнца, что слепит его. Он... На пляже? Понимает это вскакивая, садясь в песке и оглядываясь по сторонам. Волны раскатом бьются о берег и камни, что стоят там же. Поистине неспокойное море, волны к концам сильно пенятся... Он оглядывается и часто сглатывает, раздумывая над тем не казалось ли ему... — Стоило бы тебе раньше рассказать, — и вновь! Серёжа крутит головой и наконец видит... Сашу, что сидит на большом камне и смотрит на него сверху вниз. Он выглядит также, как и в последнюю их встречу... Брови всё также извечно хмурые, сведённые у переносицы, волосы, ещё короче его волос, ярко рыжие, которые были и у него, но в детстве. Даже одежда — безразмерная толстовка и джинсы, а на ногах большие и старые кеды. Это Саша, без сомнений. — Быть может вышло бы этого избежать. Его рука указывает точно на него и он, всё ещё поражённый и окутанный ужасом, опускает голову. Вся его одежда, руки, ноги, всё перемазано в крови. Тёмные, бурые и ярко красные пятна тянутся от горла до середины бёдра. Всё в ярких полосках и всё ужасно удушающе пахнет железом. — С-саша... — едва может сказать он заплетающимся языком. Всё тело бьётся в каких-то судорогах, заставляя его извечно вздрагивать и сжимать пальцы на руках. — Значит теперь ты один из них? — голос у брата тихий, спокойный и непривычно ровный, без восторженных или возмущённых надрывов, без стиля, идентичности. Словно робот-говорилка, в которую вставили нужные слова... — Стал тем же зверем, что убили меня? Голова начинает гудеть настолько сильно, что парень с силой сжимает зубы и секунду спустя понимает, что прокусил язык до крови. — Саша, я... — говорит он булькающие, пока из рта хлещет кровью на песок. Капли, падая, сворачиваются в небольшие мокрые шмотки. — Я не хотел. То есть я... Брат не двигается. Он восседает на камне, будто на троне и смотрит восковым лицом на него, не изображая, даже не пытаясь показывать никаких эмоций. Маска. Посмертная. — Не хотел? Неужели заставили? — он театрально склоняет голову вбок и Серёже кажется, что его голова сейчас просто слетит с плеч, как мешок картошки. — Или ты всё же предал? — Нет... — он чувствует, как земля, в буквальном смысле, уходит из под ног... Песок начинает куда-то стремительно сыпаться, словно бы перевернули огромные песочные часы. — Нет! Я не предатель! Саша, я не хотел! Я не знал, что тебя убили и...и! — Но всё равно стал вампиром. Монстром. А я ведь так боялся, что они тебе навредят, а в итоге ты сам стал одним из них. — он, и вправду как нечто механическое, не живое, усмехается. Песок разом весь исчезает, раскрывая будто чью-то голодную пасть. Серёжа падает в самый её центр, наблюдая за тем как его брат смотрит на него всё тем же мёртвым и холодным взглядом. — Саша!!! Я лишь... Я лишь хотел жить!!!

«я лишь хотел жить!!!»

— А-А-А-А!!! — Олег подскакивает в кровати, слыша из соседней комнаты оглушающий крик, едва ли не вой. Надрывный и громкий, граничащий с плачем и истерикой. «чт... что вообще... где... что... кто?» —проносятся вопросы в голове, он даже не успевает понять их смысл, сплетая с кровати и быстро одеваясь, дабы поскорее выскочить из комнаты. Крик, к моменту когда он встаёт с кровати, чуть стихает, но всё равно не исчезает до конца. Олег врезается в косяк двери, едва не вырвав её саму с корнями. Ногами путается в ковре и едва не падает на пол, но хватается как-то за стену и в полной темноте пробегает к комнате Серёжи. Глаза постепенно привыкают к темноте и он может увидеть очертания бьющегося в истерике парня, хватающего ртом воздух и ударяющего кулаками по постели. Волков также не понимает, как именно запрыгивает на его кровать, беря того едва ли не на руки и тут же попадая под удары. Он бьёт его по бокам, царапает за уши, когда тот наклоняется, чтобы схватить его под грудью и обездвижить, кричит и, кажется, задыхается, заходясь в приступах кашля. У Олега по лбу градом льёт пот. Вот теперь он абсолютно точно не знает, что делать. Боже, он даже не знает, что с Серёжей! «а вдруг», — болезненно проносится в голове шальная мысль. — «всё же его наследственность сыграла роль и теперь... Нет!» Волков с силой жмурит глаза и сжимает губы, лишь бы не думать о плохом. — Я предал... — хрипя, после нескольких вздохов, доносится наконец и Олег замирает, всё ещё держа его в руках, схватив поперёк груди. — Я предал его! Я его убил! Я монстр!!! Как бы гнусно это не звучало, но Олег вздыхает от этих слов с облегчением. Значит, с его здоровьем всё нормально... С другой стороны то, что с ним сейчас происходит — ещё хуже. — Шшш, Серёжа, спокойно... — пытается шептать граф, прижав его спиной к своей груди, но тот вновь начинает биться, заряжая головой прямо по его носу и воет как раненый зверь... — Чёрт! Серёжа, усп... Ай! Успокойся, Серёжа!! Конечно такой вой, что они, но по большей части Серёжа, подняли, не был оставлен без внимания, потому уже скоро в коридоре зажёгся свет и послышался топот, приближающийся к ним. — Что... Такое? — опешив от такой картины, говорит Лера. Она в одной лишь пижаме, с спутанными волосами и сильно жмурится, видимо пытаясь разглядеть всё. За ней подбегает и Евгений, сонный с маской для сна где-то в кудрях, но не менее перепуганный и Шура, смотрящий на всё и часто моргая. — Ему приснился кошмар, видимо. — шипит тогда Олег, вновь сжимая вырывающегося Разумовского. Видя, как Шура начинаешь шарить рукой по стене тут же вскрикивает. — Не надо! Не включай свет, хуже б-будет!.. Лера, ты можешь принести успокоительное, пожалуйста?! — Д-да, сейчас. — еле как выговаривает Лера и уносится тут же на кухню, растолкав парней, стоящих за её спиной. — Вам нужна... Помощь? — разом произносят Шура и Женя, всё ещё стоя в дверях, будто не решаясь зайти. — Нет, я справлюсь сам! — кричит в ответ граф и переворачивает Серёжу, опрокидывая на спину и держа руки на его запястьях, коленями пытаясь сдержать его ноги. — Справлюсь! Серёжа! Шура, быстро поняв планы Олега, дёргает Поэта за руку и уводит, вероятно, на кухню. — Серёжа, успокойся! Ты не монстр! — повторяет он, однако Серёжа вновь толкается в его руках и пытается ненамеренно ударить его головой. — Приди в себя! Но тот не реагирует никак на его слова, лишь повторяет, уже совершенно охрипнув, имя брата и слова прощения и своего предательства. «нет, так не пойдёт», — решает Волков, когда тот весь выкручивается и едва не вырывается из его хватки. — «он молодой вампир, он может делать это хоть всю ночь, не переставая и не уставая... Надо что-то делать, срочно!» — Вот! — неожиданно появляется Лера с кружкой чего-то тёплого, таблетками и ещё чем то, Олег не может с такого угла разглядеть. — Лера, что с ним!? Девушка бегает глазами по телу и лицу парню и нервно вздохнув, выдаёт: — Похоже на истерику, но он задыхается, поэтому это паническая атака... — И что... Ай! — Серёжа всё же ударяет его годовой по подбородку и Олег чуть отшатывается, но старается держать хватку. — Надо, чтобы он восстановил дыхание! — Он не сможет! — вскрикивает тогда Олег, понимая, что с носа течёт кровь. — Он неадекватен, не выйдет у него! — Тогда... Тогда... — Лера перебирает в своей голове варианты и сомневаясь, чуть подрагивает. — Нужно, чтобы он задержал дыхание... Я сейчас, держитесь! «да как?!», — думает Олег, когда Серёжа вновь ёрзает ногами и пытается выкрутить кисти рук. Волков смотрит в его лицо и не может не вздрогнуть: всё красно-бледное от истерики и удушья, дорожки слез, ведущие и к шее и к рту... Задержать... Дыхание? Олег раздумывает с пару секунд над тем, как он может заставить его задержать дыхание. Надавить на грудь? Нет, опасно. Может сжать его горло? Это уже вариант, только если он перестарается и его регенерация не справиться? Просто закрыть рот рукой? Он прокусит его ладонь и напьётся крови, а о том, что будет потом Олегу даже думать страшно... И что остаётся?! Волков жмурит глаза и резко отпускает его ладони, переводя руки куда-то пониже щёк, на челюсть, притягивая к себе. Серёжа не кусает его, может из-за того, что он так сильно напирает, держа его голову на весу и вжимая его в кровать всем телом, стараясь не дать ему ни разу не вздохнуть. Постепенно всё его тело становится мягким и весь он опадает в его руках. — Пха! — наконец, когда вампир отстраняется, Серёжа заходится в кашле, но вздыхает полной грудью, чуть сгибаясь пополам. Волков и сам чуть запыхавшийся отстраняется, слезая с парня. Забегает Лера, странно на него косясь и проверяя тут же пульс и давление Серёжи, всё ещё находящегося немного не в себе. Она быстро поит его успокоительными и обещает вновь вернуться через пару минут, видимо ища что-то у себя в комнате. У него звенит в ушах и жар по всему телу. Он, ничего не слыша и, кажется, не видя, проводит рукой по мокрым волосам и хмыкает сам себе. — Олег?.. — всё же доносится до него потерянный и тихий голос Серёжи. Волков насилу поворачивается и смотрит на парню. Его всё также трясёт и выглядит он, как какой-то котёнок: мокрые волосы прилипают на лоб и щёки, заплаканные глаза он то и дело жмурит, пытаясь, видимо, хоть что-то увидеть. Олег вздыхает. Всё кончилось. — Всё. Всё прошло... — он разводит руки в стороны совершенно не сомневаясь и не раздумывая, словно бы так и надо и Серёжа почти падает на него, утыкаясь куда-то в шею и сжимая руки в кулаки на его футболке. — Всё хорошо. Олег чувствует что-то странно тёплое и одновременно с тем невероятно одинокое и брошенное и ему не хочет упускать эту неясную ниточку, хочется вечно держать её в руках... Быть может это и есть та связь, о которой говорил Жан?.. Олег не знает и пока даже не хочет знать, он лишь не отпускает Серёжу из нелепых полуобъятий и сжимает руки на его спине в ответ, обхватывая и сильнее прижимая к себе. Ему хочется закрыть его собой... — Олег... — шепчет Серёжа и он едва может расслышать его голос. — Что?.. Пауза. Долгая и тянущуюся неприятно и нудно. Но Олег его больше не спрашивает, понимает каково ему сейчас потому дозволяет сидеть так и ощущать рваные и жаркие чужие вздохи на своей шее. Пускай приходит в себя и лишь после этого говорит... — Отвези меня на кладбище, прошу... — говорит и сразу же весь сжимается, вцепившись в его плечи. Но тут уже Олег, опешив, отстраняет его, всё ещё правда держа руки на его плечах, но всё же чуть отодвинуть Серёжу от себя. — З-зачем? — голос, так не вовремя, дрожит и Олег по напускному кашляет, словно прочищает горло. Серёжа и в этот раз долго молчит и пока Олег смотрит в его глаза он отводит взгляд и часто-часто вздыхает. Наконец, собравшись с мыслями он кивает и переводит взгляд на мужчину, смотря без страха глаза в глаза, говоря: — Я... Я хочу отпустить его.