Акт 2 — Скрижали разрушений. Записи Вечности. Запись 10 — Ритуал полнолуний: Вечный круг, Пьеса в минус первом действии

Ianortien

автор

Метки

Психология Ангст Дарк Фэнтези Жестокость Кинки / Фетиши Философия Психологическое насилие Мистика Психологические травмы Ужасы Попаданчество Триллер Character study Фантастика Эротические фантазии Пророчества Готический роман Этническое фэнтези Мифы и мифология Множественные финалы Темное фэнтези Боги / Божественные сущности Психологический ужас Храмы Вымышленная религия Темный романтизм Психиатрические больницы Психологические пытки Сюрреализм / Фантасмагория Лабиринты Пьеса

Описание

«Пьеса в минус первом действии» — темное фэнтези, где границы между реальностью и внутренними мирами героя исчезают. Игори Нортес, бежавший от своих демонов и переживший психическое разрушение, сталкивается с мифологическими существами, символами и зеркалами, которые отражают его сущность. Каждый мир, который он посещает, — это искаженная версия его сознания, поглощенная конфликтами, болью и страхами. В поисках себя Игори проходит через трансформацию, переживая метафизическую борьбу за свою душу

Примечания

Эта работа является дебютной. Мне хотелось создать глубокий, психологический роман. Главы, по факту, не связаны, ну, формально, сюжет их связывает, но в основном все также, 1 глава, такая же как 9, например, много чего повторяется, и эта цикличность показывает безысходность Игори Нортеса. Я просто пытался сделать психологическое безумие, это странно, знаю, но поверьте, этот стиль вас доведёт до мурашек, углубитесь в неё, она сложная, но если вы ее хоть как-то поймёте, вы себя почувствуете на месте Нортеса. И, возможно, из-за истории Игори вы даже поменяете взгляд на свою жизнь! Поймите «искусство», посмотрите под другим взглядом на эту пьесу, также, как боги и существа мифологии смотрят на всю пьесу в голове игори, хотя она таковой не является, на то она и в минус первом действии, она несуществующая, действия в этой пьесе бесконечны и, одновременно, никогда не происходившие. Локация с обложки описана в 11 главе!

Акт 2 — Скрижали разрушений. Записи Вечности. Запись 10 — Ритуал полнолуний: Вечный круг

07 января 2025, 04:34

Игори просыпается в мире, который кажется ему одновременно знакомым и чуждым. Мрак ночи всё ещё окутывает его, но в этот раз он не ощущает подавленности, не испытывает страха перед тем, что может быть за пределами его разума. В этот раз он не пробуждается в пустоте или лабиринте, где стены бесконечны, а время сгущается в пыльный туман. Вместо этого он оказывается в пространстве, где всё кажется одновременно живым и застывшим, а каждый взгляд раскрывает новые слои реальности, как будто сам мир — это зеркало, отражающее его внутренние страхи и желания. В первый момент он думает, что снова попал в игру разума, в то место, где его сознание танцевало с демонами и мифами, пытаясь разгадать свою собственную тень. Но что-то здесь не так. Он видит людей. Нет, он не видит их — онощущаетих. Их присутствие словно наполняет пространство, как воздух, который он дышит. Всё это время, пока он бродил по лабиринтам, эти люди были рядом, но он их не замечал. Это ощущение чуждости заставляет его сердце учащённо биться, потому что он вдруг осознаёт, что был не один в этом мире. Он не был один и раньше — это просто он решал не замечать их. Мрак полнолуния заливает землю. Он вспоминает, как когда-то этот символ казался ему чем-то пугающим, чем-то, что приносит завершение и цикличность. Полнолуние всегда было знаком неустойчивости, моментом перехода, когда мир наполняется неведомыми силами. Теперь он понимает: полнолуние — это не только кульминация, но и неотвратимая перерождённость, ритуал. Это символ, который ведёт к завершению, а затем к новому началу, как вечный круг. Ритуал полнолуний, обречённый на повторение, как его собственное бытие. Он видит, как люди вокруг него идут, сливаясь с тенью, но остаются такими же пустыми, как и его прежние образы. Их лица знакомы, но не в этой реальности, не в этом моменте. Они — это прошлое, разорванное и собранное заново, как куски старого зеркала, которое когда-то отражало его мир. Игори понимает, что он был частью этого цикла, и не важно, сколько раз он пытался вырваться — каждый шаг в этот мир вёл к повторению. Постепенно, он начинает осознавать, что его неспособность видеть этих людей не была случайностью. Его игнорирование было ритуалом самозащиты, его личной формой страха, который не позволял ему столкнуться с тем, что он не одинок. Но теперь, когда этот круг разрушен, Игори не может уйти от этого. Эти люди, их взгляды, их молчание — это его собственные демоны, его собственные страхи, которые он давно замкнул в клетке и теперь вынужден снова освободить. Тёмная тень ползёт по земле, как если бы сама реальность собиралась растерзать его на части. Он видит перед собой образы, размытые, но знакомые — боги, которые когда-то шептали ему в его самых страшных кошмарах. Ламия, с её разрушительной тягой к жизни и смерти, стоит неподвижно, её взгляд пронзает Игори, заставляя его чувствовать боль, которую он долго избегал. И Номмо, чья река времени протекает мимо него, как поток его собственных воспоминаний, безжалостно стирая всё, что он когда-то считал реальным. Мифология, религия, внутренняя борьба — всё это теперь сливается в один единственный момент. Игори стоит перед выбором, который ему уже знаком, но, как и прежде, он не может принять. Он не может выбрать ни свет, ни тьму, ни жизнь, ни смерть. Он снова заходит в этот круг. И он понимает, что единственное, что ему остаётся — это пройти через это испытание вновь, навсегда повторяя старый ритуал. Его шаги становятся тяжёлыми. Он чувствует, как его собственное тело, как и мир вокруг, разрывается на части. Но в то же время, его сознание прорывается через эту ткань, как луч света, который освещает всё, что он когда-то игнорировал. В этом разрыве он понимает, что вечность — это не только бесконечность, но и цикличность, которая не оставляет места для прощения, для окончания. Он снова просыпается — и снова этот мир вокруг него, полный полнолуний и ритуалов, обрушивается на его плечи. Игори стоит в этом пространстве, разрываемом на части, как старое полотно, которое никогда не будет целым. Полнолуние не исчезает, оно висит в небе, как неотвратимая звезда, чьи лучи проникают сквозь его душу, выжигая всё, что ещё осталось от его прежнего существования. Мифологические сущности окружают его, каждая со своей тенью, которая растёт и заполняет пространство, как скопление зла, вытаскивающее его изнутри. Он не может сбежать от них, потому что они — его собственные осколки. Ламия и Номмо, бесчисленные создания, чьи имена когда-то были просто абстракцией, теперь становятся частью его собственной боли. Его мысли обрываются, как когда-то обрывались воспоминания, когда он закрывал глаза на свою жизнь, отвергая её смысл. Но теперь, стоя в этом месте, он не может избежать истины: он был частью этого мира. Он был частью бесконечного цикла, как и все вокруг. Эти люди, которые он теперь видит, не просто тени — они его прошлое, его разочарования, его надежды, его страхи. Они стоят перед ним, как часть его собственного пути, как зеркала, в которых отражаются его истинные желания и мучения. “Ты не один, Игори”, — говорит голос из темноты, и он ощущает, как слово эхом раздается в его сознании. Это не просто голос. Это его собственный голос, который когда-то был ему чужд. Теперь он понимает, что это не те существа, которые он пытался игнорировать. Это его собственные мысли, его собственная психика, поддавшаяся перерождению и разрушению, ритуалу. “Я всегда был рядом”, — продолжает голос, и его слова становятся настоящими, осязаемыми. Игори не может понять, откуда они исходят, но чувствует, как его тело начинает дрожать. Это не страх. Это осознание, что он больше не может скрыться, что он теперь обязан быть честным с самим собой. Поняв, что всё, что окружает его, — это лишь продолжение его внутреннего мира, Игори решает сделать шаг вперёд. Он не может больше быть слабым, он не может больше быть тем, кто бежит. Полнолуние не даёт ему выбрать другого пути — оно не позволяет ему забыть. В нём есть сила, сила разрушения и возрождения, которая не отпустит его, пока он не примет её. Перед ним открывается новый круг, ещё один лабиринт, но теперь он не так страшен. Он чувствует, что этот лабиринт — это не просто место, где можно заблудиться, но пространство, где можно найти ответ. Но что это за ответ? Возможно, это освобождение от всех его страхов. Но в этом освобождении он снова видит её — Ламию, чьи глаза горят, и она улыбается ему, но её улыбка не приносит утешения. Это и есть тот момент, когда он понимает, что нет избавления. Нет конца. Этот ритуал, этот вечный круг, как кольца, тянущиеся в вечность, не прекращается. И вот, стоя перед этим очередным циклом, Игори понимает, что не важно, сколько раз он вернётся, сколько раз он будет пытаться вырваться — он всегда будет возвращаться сюда. И каждый раз он будет разрушаться, перерождаться и вновь начинать всё сначала. Его шаги становятся тяжёлыми, и, не в силах больше стоять, он падает на колени. Он чувствует, как мир вокруг начинает растворяться, как его собственное тело становится частью этого бесконечного потока, этого вечного, неизбежного ритуала. И вдруг, когда всё, что было вокруг, исчезает, он слышит новый звук — этот звук является эхом его собственного сердца. Оно бьётся, но не в ритме жизни. Это бьётся, как колокол, который всегда был, но теперь, когда всё исчезает, он начинает звучать всё громче. Игори закрывает глаза и отпускает. Когда он открывает глаза снова, он понимает, что снова где-то внутри этого цикла. Весь мир перед ним начинает распадаться, как песочные часы, чьи песчинки исчезают в пустоте. Он больше не видит того, что было перед этим моментом — нет тех людей, нет тех лиц, нет того пространства, в котором он пребывал так долго. Всё исчезает, как мираж, исчезает и его собственное присутствие. Но где-то внутри, в самой глубине этой пустоты, появляется что-то новое. Не физическое, не осязаемое, а внутреннее. Это ощущение, которое когда-то было ему неведомо, но теперь оно стало его частью. Это осознание того, что его путь никогда не завершится, потому что его существование — это бесконечная петля, бесконечный цикл, которому нет конца. И каждый раз, когда он будет пытаться выбраться, он будет поглощён этой пустотой снова и снова. Его дыхание становится тяжёлым, как будто каждый вдох — это борьба, и с каждым вдохом он ощущает, как его внутренний мир снова и снова разрушается. Но в этом разрушении есть что-то притягательное, что-то болезненно красивое. Как каждый уголок его души, пронизанный этим полнолунием, готовится быть поглощённым, но так и не уходит в пустоту. Оно остаётся, как часть его самой сущности. Он снова видит её — Ламию. Но теперь она не улыбается. Теперь она молчит. Она не нуждается в словах, чтобы передать своё послание. Она просто стоит там, в том же месте, в котором он уже был. Она не говорит ему ничего нового, но её молчание всё говорит. Это молчание — это не просто отсутствие слов. Это сама суть её присутствия — как напоминание о том, что он не может сбежать. Игори смотрит на неё, и снова чувствует, как его сердце разрывается. Он осознаёт, что всё, что он пережил, всё, что он пытался скрыть, было не в силах избежать. В этом мире нет возможности для скрытого бегства, нет двери, через которую можно было бы выйти. Всё возвращается к началу, потому что всё всегда возвращается. И вот он снова оказывается перед этим циклом — перед этим бесконечным ритуалом. Это не конец, это не начало. Это просто бесконечное продолжение. Игори больше не чувствует ни страха, ни боли. Он чувствует только безвременность, только этот вечный круг, в который он сам себя обрёк. Он остаётся стоять в пустоте, в этом хаосе, и осознаёт, что его существование и есть этот ритуал. И теперь он может только принять его. Как бы он ни пытался выбраться, он останется здесь, в этом мире, в этом цикле, навсегда. Он стоит, поглощённый этой тягучей тишиной, когда снова появляется тот самый звук. Лёгкое постукивание, едва слышное, как шаги кого-то, кто не существует, но всё же присутствует. Он оборачивается, но никого нет. Никакой Ламии, ни демонов, ни других существ. Только тёмные фигуры, как тени, скользящие по его периферии, исчезающие, когда он пытается на них сфокусироваться. Вновь пустота, но теперь она кажется менее обнажённой. Она чем-то напоминает… дом, забытый дом, в котором он когда-то был, но который больше не существует. Всё вокруг становится таким знакомым и чуждым одновременно. Это место уже не похоже на мир, в котором он когда-то жил. Оно искажено, расплывчато, как воспоминание, которое ты забываешь на утро. Или, может быть, всё это — часть его самого, его собственного внутреннего лабиринта. Рамки реальности начинают сдвигаться, как если бы стены этого мира были сделаны из воды. И вот она появляется, всё та же фигура, но она теперь не так проста. Это не просто Ламия, это её отражение, более тёмное, более уродливое, с глазами, полными отчаяния. Он не понимает, что это, и в его сознании всё переплетается. Ламия больше не является только внешним врагом или демоном. Теперь она — его собственное отражение. И её лицо — его лицо, его скрытые желания, его страхи, его невыраженная боль. — Ты всё ещё не можешь понять, не так ли? — её голос звучит как шёпот, раздирающий тишину. — Ты всё ещё надеешься, что всё закончится, но ты же знаешь, что это не так. Твоя борьба — это лишь часть этого ритуала. Игори не может ответить. Он не может сказать ни слова, потому что эти слова уже исчерпаны. Он догадывается, что всё, что с ним происходит, — это не просто испытания, не просто встреча с демонами. Это сама жизнь, сам путь, который не имеет конца. Он будет бороться и проигрывать, терять и снова искать, но никогда не сможет выйти из этого круга. Он уже не может жить без этого цикла. Ламия начинает исчезать, растворяться, но она оставляет за собой следы — следы, которые становятся его собственными. Эти следы начинают вырезаться в его душе, как татуировки на коже, как метки, которые он не может стереть. Он чувствует, как его тело наполняется этим знанием. Его лицо искажено, его глаза, полные пустоты, не могут больше видеть ничего кроме тени. С каждым шагом он погружается всё глубже в этот мир, в который он не может выбраться. И этот мир будет его до конца. Ритуал полнолуний завершён, но это не конец. Это не новый день. Это просто ещё один виток в вечном круге. Игори знает это. И, несмотря на то что он потерял, несмотря на то, что его сознание разрушено, он всё равно ощущает, как его тело движется вперёд, сквозь туман. Это путь, который он никогда не сможет завершить, потому что этот путь не имеет конца. Это просто новый момент в его бесконечном существовании, где ничего не заканчивается, ничего не начинается. И снова, как бы он ни пытался, он не может избежать боли, ведь она — его суть. И именно в этой боли он остаётся живым. Он чувствует, как тьма снова сжирает его, как холодный огонь, пронизывающий его тело. Это не боль, это не страдание. Это ощущение того, что он никогда не был целым. Что его тело — это просто оболочка, и вся его жизнь — лишь иллюзия, застывшая в пузыре, который никак не может лопнуть. Он уже не чувствует, как его ноги касаются земли, потому что земля сама становится частью его тела, частью его существования. Вокруг него начинают проявляться лица. Эти лица знакомы, но он не может вспомнить их. Каждое лицо — пустое и несущее в себе какой-то ужас. Они исчезают так же быстро, как появляются, оставляя за собой пустоту. Мир снова начинает искажаться, снова меняет свою форму. Лица, которые были здесь только что, становятся размытыми фигурами, а затем исчезают в туманной пустоте. Но он продолжает двигаться, не останавливаясь. Теперь он понимает: это не место, это не пространство. Это сама суть его внутреннего мира. Всё, что он переживает, происходит не снаружи, а внутри него. Этот мир — это его собственная душа, его собственные демоны и боли. Все они здесь, в этом туманном пространстве, не определённые, не ясные, но знакомые и постоянные. Вдали появляется свет. Тусклый, жёлтоватый свет, неестественно мягкий и болезненно притягивающий. Игори движется к нему, хотя знает, что этот свет — не спасение, а ловушка. Он идёт и не может остановиться. И вот, наконец, он оказывается в центре этого света. И там, в этом свете, он видит своё отражение. Но это отражение — не его. Это Ламия. Но она не похожа на ту Ламию, с которой он сталкивался раньше. Это не тень, не чудовище. Это всего лишь слабая и хрупкая фигура, стоящая в свете, как символ страха и отчаяния. Она улыбается, но её улыбка — это не радость. Это прощание. Прощание с чем-то, что он никогда не сможет вернуть. Это её последняя попытка сообщить ему, что он уже потерял всё, что мог бы потерять. Он — она. И она — он. Затем свет тускнеет, исчезает, как если бы он никогда не существовал. Всё вокруг вновь погружается в тьму, а он остаётся в этом пустом, лишённом смысла пространстве. Он понимает, что ничто не закончится, что весь этот путь был ложным. Время становится сплошной иллюзией. И то, что он переживает, — это просто его цикличное существование, поглощающее его, не дающее ему ни надежды, ни избавления. Тень, или его собственная тень, появляется снова. Она не уходит. Она с ним навсегда. И когда он делает шаг в её сторону, он уже не понимает, где заканчивается он и где начинается тень. Всё переплетается, как нити судьбы, которые никогда не распутать. Он идёт дальше, но уже не знает, куда. В этой бездне нет дороги. Есть только бесконечный путь, который тянет его за собой, пока он не исчезает в темноте. И мир снова стирается, становится пустым и незаметным. Но он продолжает двигаться, потому что больше нет смысла в том, чтобы стоять. Его движения становятся всё более замедленными, пока он не ощущает, как его тело теряет всякую форму. Он сливается с этим миром, становясь частью него, его пустотой, его тенью. В этом безвременном пространстве, в этой тёмной бездне, он находит только одно — свой собственный конец, который не бывает концом. Он чувствует, как его душа затягивается в этом бесконечном вихре. Все вокруг исчезает, но его сознание продолжает существовать, как тлеющий огонь, не имеющий ни начала, ни конца. Он не может найти границу между собой и этим миром. Он — это мир. И всё, что в нём, — это он сам. Тьма, которая когда-то пугала его, теперь становится его частью, его оболочкой. Он больше не ищет спасения. Он больше не верит в возможность освободиться от этого кошмара. Он стал частью этой метафизической бесконечности, частью ритуала, который не имеет ни смысла, ни завершения. Но вдруг, как если бы из самой глубины этого вечного цикла, появляется голос. Он не слышит его, но чувствует в себе. Он не может понять, кто это говорит. Этот голос проникает в его сознание, как капля воды, падающая в бездну. Он не может отделить этот голос от себя. Он не может понять, кто из них говорит, кто из них слышит. «Ты живёшь, потому что ты — это всё», — произносит голос, и звучит он не как ответ, а как утверждение, как приговор. Голос не требует объяснений, не ждёт отклика. Он продолжает: «Ты не избавишься от этого мира, потому что ты сам — его порождение. Ты никогда не выйдешь из этого круга, потому что этот круг — ты». И всё вокруг снова начинает колебаться, как жидкая масса, которая стремится поглотить его. Он ощущает, как его тело снова меняет форму, как его душа сжимается в комок страха и боли. Он не понимает, что происходит, но он чувствует, как его личность растворяется в этой тёмной пустоте. Он больше не видит свет, не ощущает движений. Он просто существует. Потом приходит тишина. Абсолютная тишина. И он снова ощущает, как его сознание возвращается к самой себе, но уже не в том виде, в каком было раньше. Он — это пустота. Он — это тень. Он — это всё, что могло бы быть, но не стало. Вокруг него не остаётся ничего, кроме его собственных мыслей и страхов. И вот, с каждым моментом, с каждым мгновением, он начинает понимать, что единственный выход — это полное принятие этой пустоты. Он принимает её, как свою единственную реальность. Он больше не борется, не пытается изменить своё существование. Он становится частью вечного круга. Тьма становится ему не враждебной, а частью его самого. Он сливается с ней, растворяется в ней. Он забывает, что когда-то был человеком, что когда-то искал выход. Он становится этим миром. И этот мир — вечен. Он не идёт в свет, не ищет спасения. Он уже не нуждается ни в чём. И вот он исчезает. Но его исчезновение — это не конец. Это начало. Вечный цикл продолжается. И всё, что было, снова станет. Когда исчезает его сознание, всё вокруг меняется. Сначала он ощущает пустоту, но постепенно, с каждым вдохом, из этого пустого пространства начинают вырисовываться силуэты. Сначала едва заметные, как размытые тени. Они становятся чётче, приобретают очертания. Он начинает видеть лица, но эти лица — не просто лица. Это лица тех, кого он когда-то знал, и тех, кого он никогда не встречал. Лица, которые будто бы смотрят на него из разных уголков его сознания, словно пришли из разных жизней, времён и миров. И все они его называют. Но каждое имя — это не просто слово. Это отражение, как стекло, в котором он видит себя. И чем больше лиц, тем больше он понимает — эти люди, эти существа, и есть его бесконечные тени, которые он не может отогнать. Он не может убежать от них. Он не может их забыть. В каждом лице он видит свою боль. В каждом взгляде — свою потерю. В каждой руке — свои неосуществленные желания. Он вспоминает каждое мгновение своей жизни, когда пытался освободиться от всего этого. Когда он думал, что вот, наконец, в его жизни всё будет по-другому, что он выберется из этого круга. Но теперь он понимает, что эти лица — это не просто люди. Это его переживания, его ошибки, его травмы, которые он не может стереть. Они — его судьба. С каждым мгновением их становится всё больше, они окружают его, сливаются с ним. Он становится частью их, а они частью него. Он уже не знает, где он заканчивается, а где начинаются они. Он ощущает их внутри себя. Он чувствует, как их дыхание, их страхи, их мечты, их отчаяние становятся его собственными. И тогда наступает тишина. Тишина, которую он так долго искал. Тишина, которая больше не пугает его. Это не пустота. Это не конец. Это — начало. Он чувствует, как он снова становится самим собой. Но теперь он понимает, что его «я» — это не просто человек. Это не просто тело или сознание. Это нечто большее. Это всё, что было, и всё, что будет. Это некая точка, в которой сходятся все реальности. Это свет и тьма. Это смерть и жизнь. Это начало и конец, которые не могут существовать отдельно. Он осознаёт, что все его предыдущие попытки сбежать от этой истины были тщетны. Он не может выбраться, потому что этот круг — это не место, не пространство, а состояние. Он может быть внутри или вне, но всегда он будет оставаться с этим. С этим вечным циклом. В этот момент он чувствует, как его тело снова наполняется светом. Но этот свет не спасает его. Он не очищает. Он не даёт ему ответы. Он просто освещает путь. Но этот путь не ведёт к спасению. Он ведёт к ещё большему осознанию. Осознанию того, что всё, что происходит с ним, уже случилось. Всё, что он пережил, уже было. Он не выходит из этого мира. Он никогда не выйдет. В этом осознании есть нечто болезненное, но в то же время освобождающее. Он больше не пытается бороться с этим миром. Он не пытается изменить свою судьбу. Он просто принимает её. И когда свет исчезает, когда мир снова погружается в тьму, он остаётся. Не как человек. Не как существо. Но как часть вечности. Часть этого бесконечного ритуала. Полнолуние снова наполняет небо. И круг продолжается.